Глава 222


Вот и всё.

Вот и вся тайна…

Мне бы хотелось сказать ещё что-нибудь, но сказать-то уже было и нечего. Это был конец или для всех, или для меня. И теперь становилось понятно, почему у меня были личные счёты с Организацией, почему Тэйлон пожертвовал самим собой, чтобы спасти чуждый ему мир, и ради чего он вообще пошёл на эту авантюру.

Я понимал всё это, понимал настолько хорошо, что мог разложить все его действия по полочкам, будто вместе с этим медальоном с памятью вернулась та часть Тэйлона, что когда-то занимала это тело.

И в первый раз мне было жалко самого себя. В первый раз я чувствовал страх неотвратимого.

— И… это всё?.. — негромко спросил я в пустой зал. — Ради этого я был создан? Ради того, чтобы сгинуть в аду?

Ответа не было.

Я почувствовал одиночество. Будто остался совсем один, на этот раз по-настоящему. Люди вокруг, что были снаружи, теперь они казались совсем далёкими. Никто не мог понять меня, никто не мог дать совета, в котором я нуждался, наверное, впервые.

Ирония судьбы ведь: я так мечтал поскорее закончить всё это, просто умереть, а под конец выяснил, что единственное будущее для меня — вечно томиться в аду без возможности наконец обрести покой.

— Бред… — покачал я головой. — Это какой-то бред… ЭТОГО, БЛЯТЬ, ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Я рявкнул так, что воздух завибрировал. Вспышка, и алтарь пошёл трещинами, когда я со всей дури шмальнул в него со злости энергией.

— ДА КАК, МАТЬ ВАШУ, ТАК?!

Второй удар, и уже заметная трещина прошла по алтарю.

— ДА ИДИТЕ ВЫ ВСЕ НАХУЙ СО СВОИМ МИРОМ!!!

Третий удар, и алтарь раскололся пополам. Теперь прямо посередине шла трещина, в которую можно было даже просунуть палец. Я тяжело дышал, глядя на сломанный алтарь, и, выпустив немного энергии, чувствовал себя намного лучше.

Нет… Нет-нет-нет… так не пойдёт… не ради этого я рвал жопу и прошёл неисчислимое количество миров, чтобы обречь себя на то, чего боялся всё это время.

Это была действительно не миссия, это было желание Тэйлона, стать жертвенной овечкой, которая всех спасёт. А значит, в этом дурдоме меня уже ничего не держит, никто не скажет мне, что я что-то там должен и кому-то чем-то обязан. Поэтому у меня был отличный способ покинуть этот мир до того, как его сожрёт ад.

В голове практически сразу нарисовался образ револьвера, который можно приставить к виску. Всего одно движение пальцем, которое я неоднократно делал во множестве миров, если ситуация вынуждала, и я буду свободен. Раз и навсегда свободен наконец-то от всего этого кошмара.

Пусть они сами разбираются со своими проблемами. Пусть сюда скачет Организация и пытается спасти всех, мне плевать. Это не моя война и не мои проблемы, я выполнил свою работу и не собираюсь ещё чем-то заниматься поверх неё, особенно когда сам рискую попасть в ад. Я уже бывал там и хочу сказать, что мне там очень не понравилось. Второй раз я туда возвращаться не собираюсь.

Да, застрелюсь, выйду из этого мира, и пусть все сами разбираются со своими проблемами. Устал я расхлёбывать чужое дерьмо. Не хватало заниматься какими-то безумными мечтами маленького придурка, который обрёк нас на этот пиздец.

Преисполненный решимостью поставить в собственном путешествии точку, я твёрдым шагом направился к выходу, когда…

— И ты просто уйдёшь?

…за моей спиной раздался негромкий и очень знакомый голос, заставивший меня замереть на месте.

Я медленно обернулся обратно к алтарю, уже предполагая, что увижу там.

Передо мной стоял Тэйлон.

Поправка, стояла то ли галлюцинация, то ли дух Тэйлона, который был точь-в-точь как тот из воспоминаний, пока его лицо не изменилось уже благодаря мне. Скорее всего это была всё же галлюцинация, обычная галлюцинация, вызванная использованием банка памяти. Такое действительно могло быть, пусть я и не встречался с подобным…

— Даже если я галлюцинация, это что-то меняет? — негромко спросил он.

Я не стал отвечать и провоцировать собственные мозги поддерживать эту иллюзию дальше. Обернулся… и увидел его прямо перед собой. Ровно такой, каким рисовала его память, рисовало моё воображение. Обычный молодой подросток смазливой внешности, который не имел ничего общего с тем, кем был я.

— Так всё и закончится? Все наши старания?

— Да, так всё и закончится, — прошёл я прямо сквозь него. Тот, словно дымка, исчез, стоило мне пройти его насквозь. — Плевал я на этот мир и на тебя в частности, уёбок.

Я направился к выходу.

У меня была ещё возможность спастись, и мне было плевать на других. Я слишком много отдал ради того, чтобы обрести свободу.

— И бросишь всех?

— Да.

— Даже тех, кто тебе так дорог?

— Нет здесь таких, — ответил я.

— Именно поэтому ты нашёл столько причин, чтобы вытащить Сильвию из того леса?

Его слова всего лишь на мгновение заставили замедлиться.

— Я не ты, Тэйлон. Мне плевать на других, особенно после того, как ты меня так подставил.

— Если бы тебе было плевать… меня бы здесь не было, верно?

Я промолчал. Не стал оборачиваться и пошёл дальше по каменной пещере к выходу, пока не достиг середины зала. Это была игра, ещё одна игра, где он пытался ударить меня по слабостям, заставить подчиниться.

— Разве не ты хотел остаться человеком? — негромко спросил меня в спину Тэйлон.

Снова бьёт по живому…

— Я не человек, — приостановился я, бросив за плечо. — Давно уже не человек. Душа, на которую накатали прошивку убийцы и бросили в полевые условия, чтобы та обучалась убивать. Я ИИ, машина, запрограммированный биоробот, но уже давно не человек, Тэйлон.

— Человек не тот, кто имеет личность, — негромко ответил он. — Человек определяется в поступках.

— Втирай эту дичь кому-нибудь другому, — поморщился я. — Все только и кричат, что человек — это тот, кто поступает по совести и так далее. Но это дешёвый бред для молодых и безмозглых идеалистов. Я уже видел, как под эти лозунги отправляли совсем молодых ребят на бойню. Как устраивали революции на доверчивых, втирая им, что они воюют за правое дело. Как тысячи вот таких добрых людей становились палачами.

— Почему выбрать правильный поступок стало дичью? — совсем уж тихо спросил он. — С каких пор делать добро стало чем-то плохим?

— Потому что…

— Потому что люди настолько отвыкли от того, что каждый добрый поступок может быть просто честным добрым поступком?

— Потому что за добро расплачиваются. Потому что добро делают, лишь когда это выгодно.

— Кто так сказал?

— Я, — ответил я не в силах скрыть обиду в голосе. — Ты хотел спасти этот мир, но кто-нибудь вообще об этом узнает? — развёл я руки в стороны. — Твоя Юнона, которая даже тебе не дала? Твои родители, которые тебя используют? Хоть кто-нибудь узнает, какую жертву ты принёс ради них? Нет. А знаешь почему? Всем будет похуй. Был Тэйлон и сгинул Тэйлон. Все поплачут и забудут, приняв реальность как данность. Потому что всем похуй. И ради таких людей ты хочешь вообще заточить себя в аду?

— Но мы пошли на это не ради признания…

— Ты! Ты пошёл на это! — рявкнул я. — Не надо, блять, меня приписывать к этому!

— Мы, — покачал он головой. — Ты до сих пор я, Тэйлон. Забывший себя, ожесточившийся и озлобленный, но всё же я. Именно поэтому тебя претит от бессмысленного насилия. Поэтому ты не стрелял там, где должен был выстрелить. Щадил там, где можно было перестраховаться и устранить. Люди видят в этом слабость, но я вижу в этом банальную человечность. Силу оставаться человеком, даже когда мир вокруг окончательно озверел. Ты такой же, каким и был, Тэйлон, просто ничего уже не помнишь…

— Ты ничего не знаешь обо мне, Тэйлон. Ты просто сделал поступок, за который предстоит расплатиться мне.

— Знаю, — покачал он головой. — Я знаю всё о тебе. Или хочешь сказать, что я не знал, чем всё это закончится? Ты действительно веришь, что всё так удачно совпало как с Организацией, так и со всем остальным?

Мне достаточно было одного взгляда призраку в глаза, в эти тяжёлые, уже потерявшие отблеск жизни глаза, чтобы понять, что он всё знал. Изначально знал, что его будет ждать. Что он лишится памяти, что будет вынужден скитаться по мирам ещё вечность и что больше никогда не сможет вернуться к любимому человеку, потому что просто не узнает его. Тэйлон видел гораздо больше, чем видел я в банке памяти.

— Я пошёл на это, зная, что потеряю абсолютно всё. Уже никогда не обниму своих родителей, будучи прежним, никогда не попрошу прощения у сестёр… никогда не увижусь с Юноной. Я знал, на что иду и что меня ждёт, Тэйлон. И шёл на это не ради славы или выгоды. Просто я искренне верил, что это правильно. Для меня не нужно было причин, чтобы поступить по совести.

— И что ты сделал, Тэйлон? — покачал я головой. — Ты сеял смерть и разрушения в других мирах ради собственного. Сколько ты лишил жизни людей из-за этой идеи?

— Но ты знаешь правду, не так ли? Их души никогда не будут заперты в аду не в силах обрести покой. Они умрут и переродятся в других мирах. Их души будут всегда свободны, но наш мир… он навсегда будет обречён томиться там, где никто никогда не услышит криков этих самых душ.

Я отвернулся.

Отвернулся и упрямо зашагал к выходу из пещеры.

— Ты не можешь убежать от самого себя, Тэйлон. Ты можешь сколько угодно убеждать, что ты уже другой, но правда в том… что ты всё равно Тэйлон…

Я не слушал его, старался не слушать. Поднимался упрямо к выходу, собираясь завершить самоубийство и поскорее выписаться из этого мира, чтобы обрести покой.

Но стоило мне наполовину подняться по лестнице, как я заметил кроваво-красные отблески света, который пробивался через вход. Душу кольнуло страхом, но я тем не менее поднялся к выходу, чтобы лицезреть жутковатую картину.

Ад.

Ад окутал этот мир.

Весь он был мёртвым, абсолютно мёртвым, наполненным бесконечными криками и стонами душ, которые доносились будто бы издалека. Вокруг была пылевая буря кровавого цвета, будто пропитанного кровью. Эта пылевая буря создавала самый настоящий занавес, будто перед входом повесили штору. А за ним виднелись очертания руин поместья, высокие, но разрушенные, похожие на кривые зубы в пасти, и голые мёртвые стволы деревьев.

Земля была сухой, потрескавшейся на пласты и уже давно неплодородной. А где-то там, за пеленой бесконечной пылевой бури, виднелись очертания огромных тварей, которых из-за своей чужеродности мозг просто отказывался воспринимать.

Видение. Я до сих пор был в видении, но тем не менее картина, которую я видел, была достаточно похожа на настоящий ад. Даже крики, бесконечные крики то ли вокруг, то ли лишь в моей голове, что просили помощи, стонали, плакали, звучали по-настоящему, и, казалось, я чувствовал их. Их страх и ужас, непонимание и желание спастись из этой тюрьмы…

Я чувствовал что-то… родное в этих стонах.

— Мы оба знаем, чем всё кончится, Тэйлон, верно? — негромко спросил Тэйлон. — И мы оба знаем, что правильно, а что нет, иначе меня бы здесь не было.

— Почему меня должно это волновать?

— Потому что уже волнует, — негромко ответил Тэйлон. — Как меня волновала судьба мира, который хотело погрузить в ад божество.

— Потому что ты увидел в нём свой мир, — закончил я.

— Верно. И не хотел им такой судьбы даже ценой своей свободы, — ответил он. — Ты так поступил, потому что знал, за что борешься. Пусть чужой мир, пусть другие люди, чужие тебе, но это и значит быть человеком. Циники будут всегда искать причину, чтобы поступить правильно, взвешивать за и против, искать оправдание умыть руки, а такие, как мы, будут так поступать, потому что нам не требуется на это причин, Тэйлон. Мы просто знаем, что так правильно.

— И всё же почему я должен это делать? — хмуро спросил я.

— Тогда взгляни на этот мир и ответь себе честно — ты действительно готов отдать его на откуп аду? Обречь всех на подобное? — махнул он рукой в сторону песчаной кровавой бури, что закрывала обзор буквально через несколько десятков метров. — Ответь себе честно, Тэйлон, кем ты хочешь быть. Но сейчас…

Он щёлкнул пальцами, и я очнулся.

Очнулся в холодной пещере. Один. С медальоном в руке, облокотившись на алтарь, который был… целым.

Видения…

Я посмотрел на медальон, который нагрелся от моей ладони, слегка испачканный уже подсохшей кровью.

Это всё было… даже не видением, а какой-то записанной программой. Или же это было что-то из памяти тела.

Или души.

Не знаю, но это был новый для меня опыт в подобном. Никогда не встречал чего-то схожего. Я знаком с банками памяти, но чтобы там ещё было запечатано и послание, которое можно воспроизвести…

Я медленно встал и направился к выходу, раздумывая о том, что сказало видение.

Поступить правильно? Пожертвовать собой ради какого-то мира? Но что я должен этому миру? С чего я должен вообще кому-либо помогать? Какой для меня от этого толк? Здесь не было тех, кто мне дорог, здесь не было тех, кого бы я действительно любил, и даже та же самая Исси… она… была лишь копией той девушки, которую я любил.

С другой стороны…

С другой стороны, Тэйлон был прав. Это было не то же самое, что смерть. Далеко не то же самое. И, понимая это, оглядываясь на мир, который был вокруг меня… мне становилось… не по себе.

Я знал, что могу всё исправить и всех спасти, я бы хотел это сделать, но не такой ценой. И именно понимание, чем придётся заплатить за спасение тех, кто мне почти чужие люди, что-то внутри тихо шептало: «а надо ли тебе это вообще?».

* * *

О приходе Росси мне никто не сообщил. Меня вообще никто не трогал с того момента, как я заперся у себя в комнате. Ну как заперся — на задвижку не закрыл, поэтому после быстрого стука ко мне заглянул мой наставник.

Застал меня он, когда я крутил револьвер в руках, испытывая двойственные чувства. Я в буквальном смысле слова держал в руках свободу: всего одно движение пальца, и всё, я закончу свои странствия. Я хотел этого, так хотел, но… что-то внутри останавливало меня, не давало просто бросить всё и уйти. И дело было даже не в том, что мне рассказал Тэйлон. Дело было в аду, который двигался сюда.

В любой другой ситуации я бы плюнул и вышел из игры, но такой участи я бы никому пожелал.

— Выглядит так, будто ты хочешь застрелиться, — улыбнулся Росси. Я не видел, но голос был именно таким.

Сам я продолжал рассматривать револьвер, будто заметил на нём что-то интересное.

— Я действительно хочу застрелиться, — негромко произнёс я. — Только не знаю, стоит ли или нет.

Он промолчал. Наверное, молчал с полминуты, прежде чем ответить.

— А сам как считаешь, правильно ли это?

— Не знаю, — честно ответил я. — С одной стороны… да с какой ни смотри, я не знаю. У меня есть выбор помочь и не помогать, скажем так. И я понимаю, что не должен, но…

— Но что-то тебя гложет, — закончил он. — Подсказывает, что это неправильно.

— Да. Это глупо, я столько раз проходил подобное, а здесь вдруг…

— Запнулся? — усмехнулся он и сел на стул напротив.

Я кивнул.

— Все мы запинаемся, — пожал он плечами и вздохнул. Начал бродить по моей комнате, видимо, раздумывая над тем, что бы сказать. — А знаешь, я однажды попал в примерно такую же ситуацию.

— Какую? — поднял я взгляд. Росси редко рассказывал что-либо о своём прошлом, поэтому услышать от него что-то можно было очень редко.

— Да вот… знаешь, меня однажды наняли поддержать людей и взять небольшой городок на краю пустыни. Ещё в моём мире. Типичное задание, лёгкие деньги — я пришёл и просто перестрелял всех, кто стоял на его страже, помог атакующим буквально за десять минут взять его. И всё было точно так же, людей грабят и убивают, женщин насилуют, детей сгребают в кучу — я проходил это сотни раз. Мне то что? Это не моё дело. Моё дело — смерть, и за это мне платят. Но в этот раз почему-то я не смог просто уйти, глядя на то, как в этом городе устраивают погром. Как убивают, насилуют, грабят… — Росси усмехнулся. — Резня, посмотри на меня — я всегда говорил до этого, что бизнес есть бизнес, а в тот раз я просто не смог уйти. Мне просто стало тошно. Тошно от всего этого. Я смотрел на этих детей, женщин, стариков, и пусть мог заставить себя отвернуться, этого не сделал.

— Почему?

— Потому что понял, что мне это противно. Не хочу идти против себя самого и соглашаться на то, что мне не по духу.

— Ты всех убил.

— Да, убил, — усмехнулся он. — Взял и убил, потому что именно в этот раз не смог отвернуться. Я изменил себе, можно сказать, но правда в том, что я остался себе верен — я поступил так, как посчитал нужным.

— Так из-за этого за тобой охотились солдаты Тёмной долины?

— Ага, за то, что я убил их людей, а потом ещё и всю подмогу перестрелял во время песчаной бури. Так что иногда люди меняют свои взгляды, и поверь мне, я знаю это не из чужих уст. Не просто так, естественно: что-то трогает тебя в душе, и ты такой: «я не могу пройти, не в этот раз». Срабатывает внутренний рубильник, который говорит: «хватит». Поэтому мой совет — если ты задумался над этим так сильно, что даже сидишь здесь и страдаешь, как раненый барашка, может это действительно то, ради чего стоит остановиться?

— Убийца, который…

— Все меняются, — не согласился он. — Просто настал момент, когда ты смог взглянуть на всё иначе. Поступай, как считаешь нужным, а не думай «вот раньше я так не поступил, стоит ли сейчас?». Раз ты над этим задумался, то стоит.

— Ради незнакомых людей рискнуть собой?

— Иногда… иногда просто нужны такие безумцы, Резня, которые ради других, ничего не значащих для них людей, готовы свернуть горы. Это называется быть человеком — проявлять сострадание к другим, не требуя ничего взамен. Хотя некоторые называют их героями, — усмехнулся Росси.

— Герои? — посмотрел я на него. — Больные ублюдки?

— Больные ублюдки? Может и так, Резня, может и так… но не будь тех людей, что готовы безвозмездно в ущерб себе помогать другим, каков был бы мир? — он посмотрел в окно. — Мы привыкли искать выгоду во всём. А они просто не могут пройти мимо тех, кто нуждается в помощи. Хорошо, что такие люди до сих пор есть.

— Почему?

— Без них никогда бы не существовало нас с тобой, — усмехнулся Росси и хлопнул меня по плечу.


Загрузка...