Первенец (СИ)

Глава 38 - Соперник

Хуже, чем выбирать - только мучиться потом от принятого решения. Не оставил Наилий легарскую кампанию на офицеров, сам командовал до первого значимого успеха, надеялся, что успеет вернуться за Куной и опоздал. Безопасный срок для перелета прошел. За месяц до родов ни один акушер беременную женщину в воздушный катер не пустит. Будь Куна совершенно здоровой, еще можно было попытаться, но не с таким артериальным давлением. К тому же от перепадов атмосферного давления на взлете и посадке могли начаться преждевременные роды. Да, Публий знал, как их принять, но Дарион лежал ногами вниз и военврач не хотел рисковать.

- Как только ребенок родится до пупка, его голова прижмет пуповину к стенке родового канала, - размеренно объяснял Публий, стоя в коридоре между генералом и начальником охраны. - И у меня будет несколько минут до полного рождения, иначе разовьется острая гипоксия и ребенок умрет. Принимай я роды каждый день двадцать или тридцать циклов и то бы лишний раз подумал, а сейчас нет. Лучше поставить к операционному столу нормальную акушерку и достать ребенка через разрез в матке.

Чудо, что полевой хирург вообще знал такие подробности. Публий выжал максимум из случайно прослушанного курса по акушерству, и требовать от него большего означало вредить Куне и Дариону. Нормальная, как он выразился, акушерка только в Нарте, а до него час на снегоходе по занесенным бураном горным тропинкам.

- Операция нужна немедленно? - тихо спросил генерал.

- Нет. Матка не сокращается, родовой деятельности нет. Ребенка нужно доносить до конца срока или хотя бы еще две недели.

И за это время никаких перелетов, переездов и лишнего беспокойства для Куны. Будет лучше оставить её в горах, как бы ни хотел Наилий забрать её с собой в Равэнну.

- Хорошо, я понял. Рэм, отбой консервировать дом. Запас продуктов и топлива на два месяца и разберись уже со связью. Проводной телефон меня вгоняет в уныние. Над Дарией спутники перестали летать?

- Никак нет, Ваше Превосходство, летают и не падают, - механическим голосом дрона ответил начальник охраны. - Есть запас продуктов и разобраться со связью.

Еще бы решить, где всех поселить, раз Куна остается, генерал пока не улетает, Аттию нужно просить задержаться и Публия не хочется отпускать. А еще Рэм и два охранника. Всего семь цзы’дарийцев на один маленький дом.

- Женщин в спальню, - продолжал распоряжаться Наилий, - бойцов на кухню, а мы втроем в гостиной.

- Есть, - отозвались офицеры.

Беспокойная выдалась ночь. Куну, как только ей стало лучше, отвели в спальню и передали матушке. Рэм ушел на улицу вызванивать Нарт и договариваться о закупке дров и продуктов.

Дрянная связь. Сигнал пропадал, ворчал помехами и глотал слова целыми фразами. Генерал, сидя в гостиной, слушал разговор, временами переходящий в крик, и завидовал выдержке капитана. Сам бы давно сорвался в Нарт и пинками открывал двери в магазины. Торговки с самого начала упирались и не хотели везти товар на заброшенный аэродром, не веря, что он здесь кому-то нужен. Одна особенно грамотная даже позвонила в летный полк и спросила, что за мародеры завелись на их бывшем объекте? Рэм тогда не дал разгореться скандалу, и Аттия уговорила Глорию помочь. Но за несколько дней с большой поставкой не справится даже бесстрашная хозяйка снегохода.

Наилий, как и в прошлый раз, прилетел на катере пятой армии, но вместо патрульного взял транспортный вместе с небольшим вездеходом. Утром по прилету военные погрузились в машину, и пилот лебедкой спустил их прямо в сугробы. Изрядно занесло аэродром. Чтобы посадить транспортник, пришлось до вечера разгребать вездеходом взлетную полосу. Не привыкшая к таким нагрузкам техника трижды ломалась, и бойцы добрались к дому генерала, пропахнув машинным маслом и выхлопными газами. Молодой охранник шатался от слабости и старший напарник чуть ли не за шиворот его таскал. Командир рядом, генерал где-то ходит, нельзя показывать слабость. Мальчишка храбрился, тянул спину, но организм не обманешь. Еще немного и упадет спать там, где стоял. Как же его звали? Наилий знал всех, кто служил в особняке, но имя рядового упорно не шло из памяти на язык.

- Краст, Амадей, в машину, - гаркнул Рэм, распахнув входную дверь.

Точно, Амадей. Симпатичный, как дарисса, и имя такое же изнеженное. Дитя столицы. Полцикла назад выпустился из училища. Отличник боевой подготовки, один из лучших на курсе и рекомендации от наставников самые лестные. Золотой мальчик. Не хватает ему, конечно, генетически модифицированной выносливости. Крепкий, но по сравнению с лабораторными экспериментами горных генетиков - недостаточно. Однако, не переманивать же рядовых из девятого сектора. Марк за каждого офицера зубами держался, если еще и бойцы строем на равнину поедут, генералы точно разругаются. Надо будет в следующий раз пополнение с севера пятого сектора набирать. Может, они не такие теплолюбивые.

- Ваше Превосходство, - докладывал капитан, - о поставке я договорился, но только с самовывозом.

- Вездеход на полпути не встанет окончательно? Вы до Нарта дорогу чистить собрались?

- Так точно. Прогноз погоды благоприятный, больше такого снегопада не будет. А хорошая дорога до Нарта нужна. сломается вездеход - починим, - холодно ответил Рэм, проводив взглядом охранников на выход. Бойцы прятали опухшие от жары и усталости лица в воротники курток и спешно натягивали массивные перчатки. Краст в технике разбирался, а мальчишку с собой брали разве что инструмент подавать и лопатой снег кидать. Безжалостно Рэм натаскивал пополнение. Правило, конечно, делал. Но как бы потом Публию не пришлось лечить второго пациента.

- Хорошо. Если намертво застрянете, звони пилоту транспортника, пусть лебедкой дергает и в Нарт везет.

- Есть, Ваше Превосходство, - кивнул начальник охраны.

***

Утром Куна даже не вспоминала о вчерашнем недомогании, но Публий все равно запретил вставать с постели. Скучно было лежать. Матушка вязала в кресле, стуча металлическими спицами, военные переговаривались на первом этаже, и по-весеннему ярко грело за окном светило. Горы оживали, снежнее полотно сползало с покатых склонов и в долину текли звонкие ручьи.

- Снег, наверное, красиво переливается, - мечтательно протянула Куна.

- Угу, - вяло ответила Аттия.

- Душно, может окно открыть?

- Простудишься, - едва разборчиво пробормотала матушка, считая петли.

- Ой, кажется, птица в стекло постучалась. Я посмотрю.

- Лежи. Это не птица, а рядовой дрова рубит.

- Что делает?

Куна приподнялась на локтях и вытянула шею. За окном чинно проплывали облака по синему небу, и глухой стук выбивал из гор эхо.

- Дрова ночью привезли, - вздохнула Аттия, переворачивая вязание на обратную сторону. - Додумались купить весной дрова. Где только нашли? Не рубленные, конечно. Спасибо, хоть на чурки им распилили, я думала, целыми бревнами отдадут. Вот Рэм и поставил самого молодого колоть чурки на дрова. Те поленья, что мы с тобой в котел складываем. Пожалел бы мальчишку, деспот. Всю ночь рядовой не спал, а он ему топор в руки сунул.

Куна ноги с кровати спустила в мягкие тапочки и потянулась к халату. Любопытство толкало к окну и припекало нетерпением. Дрова впервые руками потрогала, когда в горах оказалась. А уж как их рубят, никогда не видела.

- Ох, девочка, не лежится тебе, - Аттия отложила вязание и пошла за Куной, готовясь ловить, если голова закружится, - дурно? Живот болит?

- Нет, матушка, я только посмотреть, - виновато улыбнулась Куна и шире распахнула занавески.

Перед крыльцом дома высилась гора из деревянных цилиндров. Придумали же им название - чурки. Издалека казалось, что бисквитный рулет нарезали слишком толстыми ломтями, а темные кольца дерева - прослойка из джема. Живот голодно заурчал от сравнения, и Куна облизнула губы.

Готовые дрова с вытоптанного снега собирал худощавый военный. Теплую куртку с погонами рядового он повесил на перила веранды и остался в одной рубашке. Холодно ведь на улице, тепло паром выдыхается, а он разделся.

- Вот, кто сейчас простудится, - разволновалась Куна, едва не коснувшись стекла носом. Рядовой сложил поленья, отвернувшись от зрительниц в окне второго этажа, и снова взялся за топор. Что-то знакомое почудилось Куне в манере ставить ноги шире, чем нужно, развороте покатых плеч, а потом Амадей поднял голову.

Куна отпрянула от окна, испуганно вцепившись в занавески. Зажмурилась крепко, будто золотистый блик светила отразился от воды и попал в глаза. Морок, наваждение, галлюцинация. Вспоминала об Амадее вчера, вот и привиделась его улыбка в совершенно незнакомом мальчишке. Мало ли в пятом секторе рядовых? Мать говорила, что за долгие циклы службы да в одинаковой форме они все как братья-близнецы. Похожи очень друг на друга, вот и пригрезилось.

Но лысый Рэм был тот же самый и других молодых охранников в особняке Куна не видела. Колени подгибались от слабости, Аттия крепко держала за локоть и тянула обратно к кровати, но Куна упрямо вцепилась в занавеску.

- Все нормально, я стою. Не падаю. Матушка, пожалуйста, можно я еще посмотрю в окно?

Три месяца терзаний, раздумий и твердых решений снесло как паводком плотину. Куна снова слышала шепот Тарса и бросалась в его воды с головой. Не генерала она ждала три месяца, Наилий давно погас и остался добрым воспоминанием, а мир замер в улыбке Амадея. Сорваться бы к нему, в тапочках выбежать на снег. Обнять и долго рассказывать, как скучала. Гладить по волосам, укутать в теплую крутку и слушать, как отвечает. Нежно зовет по имени. Улыбаться и повторять его имя, словно не осталось других слов. Амадей.

Куна выдохнула горячий пар на стекло и белая пелена скрыла двор и рядового.

Чуть не сошла с ума, бедная. Глупая. Опасное чувство, невозможное и совершенно никому не нужное. Она родит Дариона и будет жить с Наилием, а рядовой найдет себе любимую и будет, как Лавр с Региной ждать повышения, учиться на офицера и даже не посмотрит на женщину генерала. Так правильно.

- Ты совсем бледная, - тихо сказала матушка и погладила по руке, разглядывая что-то на запястье Куны. - Душно здесь, дышать нечем. А на улице свежо и свободно, правда? Одевайся, девочка моя и сходи погуляй.

- Не хочу, - ответила Куна и сжала зубы. Амадей поставил на пенек новую чурку и замахнулся на неё топором. - Мне и здесь хорошо, матушка.

Лезвие вошло в древесину с мягким стуком и застряло в ране.

- Уверена? - спросила Аттия, трогая пальцами запястье. - Вижу, рвешься вниз всем сердцем.

Амадей достал из разруба топор и ударил снова.

- Нет, - резко выдохнула Куна. - Я никуда не пойду.

Матушка вздрогнула и отступила, промолчав. Гадко стало. Зачем Куна сорвалась на Аттию? Боль и раскаяние долбили одинаково беспощадно. Не пойдет она к Амадею, хватит с неё глупостей! Плевать, что не любит генерала. Есть совесть, воспитание и порядочность. Наилий мог выгнать в любой момент, отказаться признавать ребенка. Забыть и не вспомнить, даже если бы Куна пришла с младенцем под окна особняка. Но он так не сделал. И что заслужил в ответ? «Прости, Наилий, я встретила другого?»

- Не пойду, - отчаянно застонала Куна и прислонилась лбом к стеклу. Холодное, как лед, и такое же хрупкое. Невидимая преграда, ничтожная, но такая непреодолимая.

Она виновата, что Наилий отдалился, она довела генерала упрямством и твердолобостью и вселенная за него отомстила. Подсунула испытание: все, что Куна незаслуженно получила в подарок от Наилия, предлагала поменять на мечту о счастье. Если Куна выберет Амадея, генерал выгонит её из дома и отберет Дариона. Она ни разу не увидит сына даже за короткие семь циклов до училища. Наилий не позволит другому мужчине воспитывать его ребенка. Первенца. А предательницу-мать отправит так далеко на север, что сугробы заброшенного аэродрома покажутся лучшим местом на планете.

Ни одна влюбленность такого не стоит.

- Извините, матушка, - тихо попросила Куна, вытирая глаза, - не знаю, что на меня нашло.

- А и правда, что? - вместо Аттии спросил генерал, черной скалой вырастая за спиной. Он тоже смотрел через окно на улицу, где рядовой Амадей рубил дрова.