Перекресток воронов

Глава пятнадцатая

Глубокоуважаемая

Маркграфиня Ада Гислен-Вайкинен

Ард Каррайг

Poste restante[48]

Ex urbe Ard Carraigh,

die 18 mens. Maii 1230 p. R.

Дорогая Ада,

спешу уведомить, что нашим детям ничего уже не угрожает. Они благополучно добрались до цели, как мы и договаривались. Когда у наших мужей злость схлынет, жди свадьбы. Что касается внучат, то я надеюсь, что когда они появятся, эта идиотская вражда между нашими родами уже отойдет в область истории, и мы сможем радоваться детям и их потомству без заговоров и конспирации.

Наша общая знакомая В. Н. отлично справилась с заданием, как и обещала. Так что должны мы, не медля, выразить ей за это оговоренную разумную благодарность. Говорят, что счастью наших детей отважно способствовал также некий молодой ведьмак, возбудив своими действиями гнев твоего супруга. Постарайся маркграфа успокоить и убедить его оставить ведьмака в покое. Нехорошо вышло бы, если б тот попал в руки маркграфу. Слишком много знает.

Всего тебе наилучшего,

Персефона Финнеган

Редферн Финнеган обернулся в седле и помахал им на прощание. Людмилла Вайкинен тоже обернулась и послала ведьмаку воздушный поцелуй.

Ведьмак помахал в ответ. Молодая графиня и Редферн подстегнули коней и вскоре пропали с глаз среди леса.

– И вот так любовь побеждает, преодолевая все преграды и препятствия, – вздохнула Враи Наттеравн. – Вот молодые влюбленные, наконец, вместе, невзирая ни на кого и ни на что, отправляются в большой мир. К своему счастью.

– Пожалуй, пора двигаться и мне, – Геральт похлопал Плотву по шее. – Тоже в мир и не менее большой. Пока, к моему несчастью, не двинется за мной погоня обоих графов.

– Мне не кажется, что тебе стоит этого бояться.

– Тебе не кажется?

– Геральт. – Целительница посмотрела на него. – Я не действовала по собственной инициативе, я лишь оказала помощь. На самом-то деле в игре участвовали совсем другие, крупные фигуры. Фигуры эти, гарантирую, от возможных последствий прикроют как тебя, так и меня. Если кто-то вообще захочет такие последствия устраивать, что уже довольно сомнительно.

– Хотел бы я в это верить. Но все равно предпочитаю быть радикально подальше.

Геральт и беглецы покинули остров Зеефальк быстро и без проблем. Подкупленный Примианом Грохотом рулевой потихоньку вывел куттер из ворот форта, открытых подкупленными стражниками. Проблемы начались позже, когда сын пивовара сориентировался в ситуации и понял, что его обманули. А узнав молодую графиню Людмиллу, взбунтовался рулевой. Выхода не было, пришлось прибегнуть к насилию. В основном словесному. Грохоту Геральт пригрозил выбросить его за борт, а рулевому Редферн Финнеган пообещал набить морду. Значительно большую проблему представил густой туман, который перед рассветом окутал озеро словно кокон. Внезапно оказалось совершенно неясно, где западный берег, где городок Туллах, где пристань и где вообще хоть что-нибудь. Неожиданное спасение пришло от ждущей на пристани Враи Наттеравн и ее магического света, яркого будто морской маяк, пробившего испарения.

– Враи?

– Слушаю.

– Ты ждала нас на пристани, указала нам дорогу магическим сигналом. И у тебя были готовы три коня, в том числе один под дамским седлом. И моя Плотва. Откуда ты знала? Каким образом?

– Скажем, – усмехнулась Враи Наттеравн, – я безгранично доверяла тебе и твоим способностям.

– А на самом деле? Магия или что-то еще?

– Отчасти магия, отчасти что-то еще. Прежде чем мы расстанемся, Геральт, вот тебе моя обещанная благодарность. Кое-что от благодарной целительницы.

Полученным от магички предметом оказался металлический кружок размером с крону. Геральт повертел его в пальцах. Реверс был совершенно гладким, без каких-либо знаков. На аверсе знаков было много, некоторые выпуклые, некоторые вдавленные, вырезанные. Все до единого были ему незнакомы. Посредине кружка виднелась выпуклость, вставленный в металл камень золотисто-желтого цвета.

Враи вытянула из-под рубашки небольшой брелок на цепочке.

– Талисман активен, он служит для односторонней телепортации, – объяснила она. – Камень на нем – это гелиодор, он же золотой берилл. Точно такой же, как и этот, у меня на медальоне. Лучше бы тебе никогда не нуждаться в моей медицинской помощи. Но ты все же ведьмак, а это рискованное занятие. Если возникнет нужда, камень на талисмане надо будет нажать трижды, раз за разом. Я приму сигнал и прибуду на вызов. Прибуду быстро, обещаю.

Она взмахнула рукой, прямой ладонью, словно разрезала воздух. Вслед за движением руки в воздухе загорелся светящийся овал, внутри которого было ничто.

– Бывай, ведьмак, – сказала она.

И исчезла.

Ночью шел дождь, а утром все окутал густой, липкий и мокрый туман. Распростертые на травах белые сети паутин сверкали от росы словно бриллиантовые ожерелья. Но распогоживалось, солнце начинало пронизывать лес сквозь листву, запели птицы, где-то в глубине леса застучал дятел.

Геральт доехал до перекрестка, задержал коня. Так же, как почти ровно год назад, подумал он. Перекресток. Дороги на юг, на запад и на север.

Только воронов не хватает.

На мокром песке тракта, ведущего на юг, виднелись следы копыт двух коней, выдающие направление, избранное Редферном Финнеганом и Людмиллой Вайкинен. Геральт задумался. Он вспоминал.

Не надо двигаться королевским трактом, предупредил его перед отъездом из Рокаморы Престон Хольт. Имения под наблюдением, на тракте встречаются патрули, на почтовых станциях и в корчмах полно шпиков. Донесут префекту, а ты ведь хочешь этого избежать. Так что направляйся малоезжей дорогой на восток, а потом трактом на юг, через Озерную Мархию. Когда доедешь до реки Понтар, переправляйся на левый берег. Спускаясь по берегу Понтара, ты и доберешься до Новиграда и твоего вожделенного океана…

Чтобы доехать до Понтара, пограничной между Каэдвеном и королевством Аэдирн реки, следовало направляться на юг. Но именно на юг поехали Редферн со своей возлюбленной. Как знать, возможно, попросят убежища в Аэдирне, в чужой стране, где до них не дотянется ни одна из враждующих семей?

Как бы то ни было, подумал он, это, пожалуй, не лучшая мысль – отправляться на юг тем же путем, что и беглецы. Разумней будет выбрать собственную дорогу.

Он толкнул Плотву пяткой в бок. И поехал с перекрестка на запад. Туда, где чаща казалась самой густой и дикой.

Окрестности были совершенно безлюдными. Геральт ехал лесными просеками три дня и не увидел даже следа человека. Как-то раз ему показалось, что с юга, очень издалека, он слышит стук топоров. В другой раз, уже с севера, долетел до него слабый запах дыма.

Ночами, останавливаясь для отдыха, он часто слышал вой. Предполагал, что это были волки. Но уверен не был.

А на четвертый день утром, на следующем перекрестке, он встретил ворона.

Сперва ведьмак услышал его, а потом увидел. И удивился. Ворон вместо того, чтобы – как ворону пристало – летать высоко в небе, скакал себе по земле. Лишь когда Геральт приблизился, ворон закаркал и взмыл в воздух. Сел на верхушке сосны и оттуда продолжал каркать, без сомнения на своем языке проклиная ведьмака за прерванный завтрак.

Ибо ворон как раз завтракал. Оставленными кем-то обгрызенными останками какого-то животного, видимо, косули. От косули осталось немного: череп, кожа, расколотые и чисто обглоданные кости. А возле них огромная вонючая куча.

Геральт перегнулся с седла, внимательно присмотрелся. И его подозрения подтвердились. На песке виднелся отпечаток ступни. Большой ступни. Широкой. И в полтора фута длиной.

Только одно существо имело такие огромные ступни. Только одно существо гадило там же, где ело.

Лесной шрат.

Он ехал медленно, оглядывался вокруг, внимательно прислушивался. В лесу, как оказалось, было опасно.

Лесные шраты, чудовища-гуманоиды из подотряда гоблинообразных, могли представлять угрозу. Во-первых, обычно они встречались стаями. Во-вторых, не полагались исключительно на собственные клыки и когти, хотя и те и другие имели немаленькие. Они всегда вооружались, тем, что нашли или смастерили. И умели таким оружием воспользоваться. В-третьих, они всегда были голодны и нападали на все, что можно было сожрать. В том числе на людей.

На очередном перекрестке лесная просека пересекалась с дорогой побольше. Здесь стоял столб, а на прибитой к нему жестяной табличке виднелись каэдвенский единорог и оплетенный шнуром рожок. Сомнений не было – дорога была почтовым маршрутом, а столб отмечал расстояние на ней, информируя гонца о том, что до следующего столба ровно миля.

На дороге виднелись следы копыт скачущего быстрым аллюром коня. Следы были совсем свежими, значит, почтальон проехал недавно. И не мог быть далеко.

И в самом деле не был. Геральт услышал звук жестяного рожка. Звук отчаянный. Зовущий на помощь.

Он поднял Плотву в галоп.

Среди густого леса внезапно показалась поляна. Именно оттуда доносился все более отчаянный призыв рожка, к которому вдруг добавился дикий визг коня.

Геральт выхватил меч, пригнулся над гривой Плотвы и галопом вылетел на поляну.

Четыре косматых шрата сгрудились над поваленным конем. Распороли ему живот и жрали живьем. Конь визжал и мотал головой.

На суку растущего посреди поляны одинокого дуба полулежал-полувисел молодой паренек, изо всех сил дуя в жестяную трубку. Два шрата пытались дотянуться до него, один забрался на плечи другого и старался зацепить паренька когтями.

Геральт на галопе подскочил к чудовищам, пожирающим коня, одному на лету смахнул мечом лысую башку. Потом наехал на тех, что под дубом, одного раскроил ударом, другого сбил с ног. Спрыгнул с седла, столкнулся с остальными, бегущими к нему с диким ревом и оскаленными клыками. Один размахивал палицей, у второго был ржавый меч, у третьего самодельная гизарма – приделанная к жерди жестянка, сорванная с дорожного столба.

Ведьмак уклонился от первого, быстрым ударом распорол ему горло. Сам дивясь своему спокойствию и хладнокровию, отбил удар второго и достал его в висок. Уклонился перед свистящим ударом самодельной гизармы, полуоборотом зашел к шрату сбоку и рубанул мечом по шее. Тот рухнул на колени. Геральт повторил удар. Башка чудовища покатилась в папоротники.

Он обернулся к последнему противнику, из-под дуба, но тот уже успел ретироваться. Геральт увидел лишь красную задницу, когда удирающий шрат перемахнул поваленное дерево.

С удовлетворением отметил, что даже дыхание у него не сбилось.

– Перестань трубить.

Юноша на дереве отвел рожок от губ.

– Можешь спускаться. Уже все кончено.

Юноша соскочил, а скорее свалился с дерева. Встал на четвереньки, задрожал и напрягся от рвотного рефлекса. Рожок не выпустил из рук ни на мгновение.

– Благодарю за спасение… – пролепетал он. – Я… Мой… Стократное спасибо…

– Убираемся отсюда, – резко скомандовал ведьмак. – Пока шраты не вернулись в большем количестве.

– Мой конь…

– Твой конь тебе уже не пригодится.

Юноша заметил, что шраты сделали с его скакуном, и вновь согнулся, пытаясь проблеваться.

– Поедем вдвоем на моей кобыле. – Геральт вытер клинок меча пучком травы. – Ну же, полезай.

– Почта! – выпалил юнец. – Во вьюках я же почту вез! Я же королевский почтальон! Почта не может пропасть! Почта должна дойти… Должна дойти…

И в самом деле, на груди королевского почтальона болтался металлический знак, рынграф, с изображением почтового рожка, оплетенного шнурком. Точно таким же, как на дорожном столбе.

– Ха. Ну тогда отряхни почту от крови и забирай ее. И давай убираться отсюда поскорей.

– Не может такого быть, – захлебнулся почтмейстер. – Не может такого быть, милсдарь, чтоб без оплаты. Как же это так? Неблагодарность мы бы проявили, вопиющую неблагодарность. Примите ж, прошу вас. Все скинулись, я, почтальоны, конюхи… Все по паре марок…

– Я ведьмак, – терпеливо повторил Геральт. – Оплату я принимаю, когда меня нанимают. Когда есть такая договоренность. А если ж обычным делом кого-то в беде встречаю, если попросту спешу на помощь кому-то, кому смерть грозит, то за это денег не беру.

Прежде чем доехать до почтовой станции, они со спасенным почтальоном проехали на Плотве вдвоем четыре мили с гаком, минуя указывающие дорогу столбы. На станции почтальон цветисто и образно изложил случившееся, прославляя и вознося к небесам отвагу и храбрость Геральта. Персонал станции наградил ведьмака овацией, хвалебными возгласами и похлопываниями по спине, не обошлось, разумеется, и без здоровенной кружки пива.

Почтмейстер же, милсдарь достойный, упитанный, румяный и кривоногий, организовал среди служащих быструю складчину и упорно пытался всучить Геральту кошелек с собранной суммой. Был очень огорчен, когда Геральт отказался принять деньги.

– Ну нельзя же так, – повторял он, переступая с одной кривой ноги на другую. – Нельзя так, чтоб без награды. Вы почтальона жизнь спасли, милсдарь ведьмак. Ба, что еще важнее, вы почту спасли! А почта должна дойти, должна! Мы, королевские почтари, поступка вашего без награды оставить не можем. Не хотите денег, ну что ж… Может, обедом вас угостим? Коня обиходим?

От этого Геральт не отказался. И уже вскоре сидел в кухне, без остатка поглощенный журом[49] с колбасой, первым горячим блюдом с самого Зеефалька. Носом же при этом ловил запах жарящейся для него щуки.

Почтовые конюхи с энтузиазмом приступили к обихаживанию Плотвы, щетками, скребками и деревянными ложками. Старательно вычесали хвост кобылы, поскольку, по старинному поверью конюхов, нечищенный хвост коня приносит несчастье всаднику.

Лишь только Геральт закончил обед, почтмейстер появился снова.

– В награду за мужество ваше, – объявил он с торжественно, вручая Геральту рынграф с рожком, – постановил я присвоить вам, милсдарь ведьмак, звание почетного королевского почтальона. Когда этот знак предъявите, любая станция и любой почтальон помощь вам окажет.

– Огромное спасибо. – Геральт поправил упряжь и вьюки. – Бывайте…

– Эгей, эгей, – воскликнул, подходя, высокий почтальон, весь в пыли, видать, недавно на станцию прибывший. – А уж не вы ли и есть тот ведьмак? Которого Геральтом именуют? Ежели так, то известие у меня для вас есть!

Долина между небольшими холмами тонула в бело-розовом цвету. Цвели деревца – яблони, десятки, если не сотни яблонь, высаженных ровными рядами и шеренгами, в правильном порядке, словно выстроенная армия. Дорога через сад, ровная и утрамбованная, вела к постройкам, нескольким большим деревянным зданиям.

Над дорогой возвышалось нечто вроде арки, два столба с поперечной перекладиной. На перекладине виднелась выжженная надпись.

HORTUS DELICIARUM

Геральт имел множество причин, чтобы на станции пренебречь известием, которое доставил запыленный почтальон. Более того, это известие стоило воспринять как предостережение. Как сигнал тревоги. Уже хотя бы из-за того факта, что кто-то знает о нем, знает, куда он едет и в какой местности находится. Вдобавок не исключено было, что ввиду последних его подвигов этот кто-то мог оказаться недоброжелателем.

Но победило самое банальное на свете любопытство. Вместо того, чтобы – как оно того стоило – удирать без оглядки куда подальше, Геральт поехал в указанном направлении. И через два дня езды прибыл к своей цели. В утопающую в бело-розовых цветах долину. К арке со странной надписью. И к гербовому щиту под ней.

Щиту, на котором виднелись три птички без ног. Геральдические мартлеты.

И это тоже должно было стать предупреждением. И вновь следовало бежать. Но вновь победило любопытство.

Близ построек крутилось несколько людей; ни один из них не обратил на него внимания. Подворье было полно бочек, громоздились составленные друг на друга огромные кадки, стояли странные машины, напоминающие прессы.

Геральт привязал Плотву к изгороди, огляделся, зашел.

На невидимой с дороги солнечной стороне одного из зданий, у самых рядов яблонь, близ очередной горы бочек и близ поленницы, стоял стол. За ним, поглощенный листанием документов, сидел мужчина.

Когда Геральт приблизился, мужчина повернул голову в его сторону. Отложил документ, который читал, поднял со стола короткую палочку.

– Ты вооружен, – констатировал он факт, целясь палочкой в Геральта. – У тебя на спине меч, скрытый под плащом. Но не пытайся его доставать, пожалуйста. Я бы не хотел прибегнуть к чему-то радикальному.

Мужчина был одет в модный дублет пурпурного цвета, с богатой вышивкой, а спереди еще простроченный металлизированной нитью. Застегивался дублет на серебряные пряжечки, и имел высокий жесткий воротник, из-под которого выглядывал плиссированный воротничок рубашки. Волосы у мужчины были длинными, темными, лишь слегка припорошенными сединой, брови же густыми и сросшимися в одну линию у переносицы.

Радужки его глаз напоминали полированный металл, блестящие и словно бы зеркальные.

– Мое известие дошло до тебя, – констатировал он очередной факт. – Я рад, что ты принял приглашение. Кажется, это первый по-настоящему теплый день весны, – добавил он, не дождавшись ответа. – А я люблю бывать здесь, в Ксенделле, именно весной – в моем имении, в моем Саду Наслаждений. Знаешь ли ты, юный ведьмак, откуда это название? Деревья, которые ты видишь, – вел он свой монолог дальше мягким, почти бархатным голосом, – это яблони. Сейчас они цветут, а осенью согнутся под тяжестью яблок. Из этих яблок искусством мастеров-виноделов и винокуров возникнет то, что местному населению доставляет самое яркое, хотя и несложное наслаждение. Яблочное вино. А также дистиллированный из него более крепкий алкоголь. В бочках и бочонках он попадет на рынок, ради, как уже было сказано, наслаждения простого люда. Но однако же пора представиться. Я Артамон из Асгута. Чародей. Декан Академии Магии в Бан Арде.

– Геральт. Ведьмак.

– Да, я знаю. Уже почти год как мечтаю с тобой повстречаться. А поводов, по которым я по всей округе разослал приглашение к встрече, два. И первый из них – моя благодарность. Поскольку я благодарен тебе, юный ведьмак.

Геральт поднял брови.

– Маркграфиня Деянира, супруга маркграфа Луитпольда Линденброга, является моей родственницей. И тем самым родня мне и дочка Деяниры, Герцелоида. Из-за тебя им обеим могло быть причинено зло. И из-за тебя же этого не случилось.

– Не знаю, о чем милсдарь говорит.

– Ну-ну-ну. Ко всему ты еще и скромный. И умеющий хранить тайны. А что с Людмиллой Вайкинен и молодым графом Финнеганом? Тоже будешь отрицать, что оказал им помощь?

Быстро вести расходятся, подумал Геральт. Ясно. Магия, сплетни и почтовые голуби.

– Не знаю, о чем милсдарь говорит, – повторил он.

– К счастью, – усмехнулся Артамон, – это знаю я. И пора перейти ко второму пункту моего приглашения. Переход потребует вступления, чуть длинноватого. Вооружись терпением.

Геральт вооружился.

– Ты ведьмак, – начал после длительной паузы чародей. – Мутант. Возникший в результате процесса, который мнился кому-то как улучшение, как исправление Природы. Но Природу исправлять нельзя. И изменять ее тоже. Любое манипулирование тем, что создала Природа, означает патологию. Порчу и уничтожение. Извращение. Кому, как не тебе, должен я напомнить цитадель Беанн Грудд и ту аберрацию, отклонение, что была там создана? Пресловутых Котов? Психопатов-убийц? Природу трудно обмануть, юный ведьмак. Словно организм, что борется с болезнью, Природа любую метаморфозу и мутацию трактует – и правильно – именно как патоген, как болезнетворный агент. И борется с ним изо всех сил. Природа, прости за каламбур, решительно против выродков.

Ясно, подумал Геральт. А ты, чародей, подписывающийся птичками, Природе помогал как мог. Каэр Морхен, где гнездятся ведьмаки, должен быть стерт с лица земли, а след от него засыпан солью и селитрой. Цитата из твоего произведения, ведь правда же?

– И вот, – продолжал Артамон, сплетая ладони, – на одном полюсе у нас находятся Коты, результат издевательства над Природой. А на другом ты, результат чего-то противоположного. Ты, Геральт, наилучший пример того, о чем я говорил. У тебя Природа в борьбе с патогеном начинает побеждать. У тебя оживают чувство справедливости и сострадание, которые ведьмачья мутация должна была в тебе полностью искоренить. Поэтому я и разослал приглашение. Ибо хочу сделать тебе предложение. Высказать просьбу, которую ни одному обычному ведьмаку высказать я бы не смог. Но не поколеблюсь это предложение сделать человеку достойному, такому, что не обидел двух женщин, хотя мог – а как ведьмак, даже обязан был – это сделать. Человеку эмпатичному, сочувствующему, который помог влюбленной паре, хотя мог просто пожать плечами и отвести взгляд. И перейдем наконец ad rem. – Чародей выпрямился на плетеном кресле. – Я бы хотел, чтобы ты посетил меня в Академии, в Бан Арде. В моей лаборатории, где я провел бы кое-какие исследования. Взял бы образцы. Это ничего бы тебе не стоило, кроме, может быть, нескольких капель крови. И, может быть, небольшого количества других… выделений. Как ученого меня крайне интересует, что происходит с твоей кровью – да и всем организмом – после употребления эликсиров.

Геральт молчал.

– В рамках компенсации за потраченное тобой время, – продолжил Артамон, – я бы обеспечил разумное вознаграждение. Конкретную сумму. Не меньшую той, что обещал тебе Линденброг за стрыгу. Более того, обеспечил бы тебе неприкосновенность. Королевский префект оставит тебя в покое и перестанет быть твоей проблемой. Подумай также, – чародея не смущало молчание Геральта, – о нематериальных приобретениях. Результатом моих исследований стало бы создание медикаментов, лекарств от преследующих человечество болезней, до сего дня неизлечимых. Моя благодарность у тебя уже есть, за Деяниру и ее дочь. Подумай о благодарности всего человечества. Содеянное добро возвращается также добром, юный ведьмак. Точно так же, тем же самым.

Ты не обязан принимать решение немедленно. Обдумай это. А когда примешь решение, навести меня в Бан Арде.

Он был уже в седле, но не успел еще уехать, когда на подворье появилось трое всадников. Все вооруженные до зубов, на боевых скакунах. Двое мужчин в кожаных куртках с латунными заклепками. И женщина в черном коротком мужском камзоле. У женщины была русая коса. Густая россыпь веснушек вокруг вздернутого носа. Узкие губы. И зеленые глаза с исключительно отталкивающим взглядом.

В щелях стен Каэр Морхена гнездились хищные ящерицы. Женщина весьма напоминала их внешностью.

– А это тут кто еще такой? – рявкнула она, вглядываясь в Геральта.

Второй всадник, тот еще детина, присмотрелся тоже. Нос у него был деформированным, искривленным, словно плохо сросся после какой-то травмы.

– Брось, Мерицель. – Он наклонился в седле и сплюнул. – Это почтарь. Видишь бляху с трубкой?

Геральт не доехал до арки с манящей надписью. Остановил Плотву среди цветущих яблонь.

Никогда доселе, даже в схватке с зоррилом, даже в танце со стрыгой, он не ощущал такого чувства тревоги, не чувствовал опасность так сильно. В ушах его все еще звучал бархатный голос Артамона. Он вспомнил конопатую женщину и ее глаза ящерицы.

И спрыгнул с седла.

– …улики, – говорил Артамон. Притаившийся за поленницей Геральт поразился, насколько сильно изменился его голос. В нем больше не было ни следа бархата. Был скрежет гравия и битого стекла. – Эстеван Трилло да Кунья разочаровал меня, провалил все направления. Но я обойдусь и без улик, мне они не нужны. Я знаю, кто убил вахмистра Маргулиса и остальных. И не буду ждать, когда правосудие наконец проснется. Возьму дело в свои руки.

Что касается Престона Хольта, то вы, следовательно, поступите так. У Хольта есть проблемы со здоровьем. В Рокамору, его имение, часто вызывают врача из Бан Филлима. Иногда врач не отправляется туда лично, а посылает с медикаментами кого-то из своих учеников или слуг. Кто-то из вас, господа, предположим, господин Борегар Фрик, сыграет эту роль. Но вместо медикамента доставит Хольту то, что я приготовлю. Это будет кое-что такое, что подарит ведьмаку смерть, а перед ней длительную и болезненную агонию… Вы изволите качать головой, господин Фрик. Причина?

– Магистр, этот ведьмак не брат мне и не сват, мне его не жаль. Но он человек меча, и погибнуть бы ему от меча… Не травить, как какую-то крысу…

– Примо, Хольт и есть крыса. И заслуживает того, чтоб сдохнуть как крыса. Секундо, нет гарантий, что на мечах вы одолели бы его, даже все втроем. Да-да, господин Фрик, мне известно ваше фехтовальное мастерство, но Хольт битый волк, старый и опытный ведьмак, а вы всего лишь обычные люди. Тертио, важнейшее: смерть Хольта ни в коем случае не должна быть связана с моей персоной. А равно и с персоной госпожи маркизы, которой вы служите. А ваша тройка обязательно свяжет. Так что сделайте именно так, как я вам поручил. Поняли?

– Так точно.

– Вот этого я и жду. А теперь к вопросу храма в Эльсборге, места, где ведьмаков обучали, лечили и всячески поддерживали. Мои усилия наконец увенчались успехом, и местные власти приняли решение о выселении и депортации жриц. Но этого мало. Надо разделаться с ними окончательно, раз и навсегда. Поскольку, напоминаю, ничто не должно указывать на меня или маркизу, вы примените ту же уловку, что тогда под Новиградом. Вы помните, госпожа Мерицель?

– Помню. – Голос ящерицы. – Помню, магистр.

– Самые важные среди них – Ассумпта и Нэннеке. Дело облегчается тем фактом, что часть местного населения ненавидит обеих за оказываемую женщинам медицинскую помощь. Таким образом, госпожа Мерицель сыграет роль женщины, желающей избавиться от нежелательной беременности и обратившейся для этого в храм. В компании любовника, роль которого сыграет господин Сибор Понти. При первой же возможности госпожа Мерицель и господин Понти заколют обеих жриц. Однако прежде чем исчезнуть, поднимут громкий шум о божественном законе, охране священной жизни и тому подобнее; чем абсурднее, тем лучше. Никто не усомнится в мотиве, ибо за эту их деятельность жрицам не раз и не два угрожали смертью. Госпожа Мерицель, господин Понти, будут ли какие-то возражения?

– Никаких, магистр. – Глухой голос, видимо, того, что со сломанным носом. – Сделаем, как ты велел.

В своем укрытии Геральт ощутил дрожь. Он не знал, результат ли это действия эликсира. Или обычное бешенство.

– Что касается остальных жриц и послушниц из Эльсборга, то лучше всего будет устроить так, чтобы они перестали существовать все сразу, коллективно. Как мне известно, они планируют эмигрировать в Темерию, в новую обитель. Это потребует паромной переправы через Понтар. Нужно будет организовать небольшую катастрофу. Паром со всеми жрицами должен будет затонуть посреди течения реки, на глубине. Оставляю подробности на ваше усмотрение.

– Ясно, магистр. А что…

– Да, госпожа Мерицель?

– А что с этим молодым ведьмаком, подручным Хольта? Госпожа маркиза Граффьякане[50] упоминала…

– Никаких имен, госпожа Мерицель! Прошу следить за словами и не произносить этой фамилии никогда и нигде. А юный ведьмак? Смешной и наивный парнишка. Но вам не стоит о нем беспокоиться. Считайте, что его нет и никогда не было. Я пригласил его в Бан Ард. Сказал ему, что с целью проведения исследований. Но не уточнил…

Артамон фыркнул, засмеялся неприятным скрипучим смехом.

– Не уточнил ему, что речь будет идти о его вивисекции.

Наказание за преступления есть дело старосты и судов, повторял про себя скрытый за поленницей Геральт. Дело старосты и судов. Но я…

Хольт. Мать Ассумпта. Нэннеке. Жрицы.

Он сжал в кулаке подаренный Престоном Хольтом ключ.

Нет, я и не подумаю ждать, пока правосудие проснется.

Содеянное добро возвращается тем же самым.

И зло – тоже.

Среди яблонь жужжали пчелы.

Мерицель и ее компания уехали. Люди на подворье перестали грохотать бочками, видимо, отправились на обед. Артамон из Асгута, чародей, декан Академии Магии в Бан Арде, задремал над бумагами. Шорох разбудил его, он открыл глаза и увидел ведьмака. Схватился за палочку. Он был быстр, но не мог тягаться с ведьмаком после эликсира. Геральт ударил его молниеносным левым прямым, кулаком прямо в горло. Звук от удара был едва слышен, зато результат проявился тут же. Артамон обеими руками схватился за шею, но не мог произнести ни слова – гортань его была разбита, а трахея перекрыта. Он был абсолютно беспомощен и уже начал понемногу задыхаться, но Геральт не собирался на этом останавливаться. Или ждать. Ключом, зажатым в правом кулаке, он изо всей силы ударил чародея в шею сбоку, прямо под мочку левого уха.

Артамон рухнул навзничь как колода. Обеими руками он все еще сжимал шею. Захрипел. Дернул ногами. И застыл.

Был мертв.