Переход II

Глава 27

Чаще всего скоро сказывается сказка, а дело делается более чем нескоро. Но иногда случаются и обратные чудеса, в особенности, если за распространением сказок очень пристально и внимательно следит КГБ. В пятьдесят третьем году в Воронежской области после длительных геологических изысканий была выбрана площадка для постройки огромной ГРЭС, очень нужной в тех краях так как в этой части страны с электричеством стало очень напряжено. Ведь и Липецкий металлургический комбинат заработал вовсю, и рядом стала мощно развиваться добыча руды на Курской магнитной аномалии — в общем, потребителей электричества стало много, а вот с производителями как-то не сложилось. Но некоторые товарищи решили, что ГРЭС строить в тех краях все же не стоит, хотя бы потому, что донецкого угля стране уже не хватало, а возить на Дон уголь из Кузбасса было бы «нерационально». Однако электричество-то было нужно, и руководство страны пошло другим путем. Ну, принято было «не таким путем идти», а если по нетакому идти достаточно быстро…

В конце мая пятьдесят седьмого года первое электричество выдала в сеть Воронежская АЭС имени товарища Берии. Лаврентий Павлович распорядился в тех краях поставить сначала «маленькую» станцию, причем «имитирующую» энергетический блок атомной же подводной лодки. То есть, как узнал Алексей, на лодке намечалось два реактора ставить, а на станции поставили только один и мощность новенькой АЭС составила всего пятнадцать мегаватт, но само здание станции было выстроено в расчете на размещение в нем до пяти таких «небольших» реакторов. Не пяти одинаковых: в дальнейшем там предполагалось «обкатывать» и все будущие реакторы подводных лодок, а так как обкатка зачастую требует разного рода ремонтов и переделок, рядом с «энергетическим» корпусом поднялся и корпус «ремонтный», представляющий из себя очень неплохо оборудованный завод. Ремонтный завод выстроили в некотором отдалении от электростанции, в трех километрах, рядом со строящимся жилым городком «атомных энергетиков», и на нем работа шла и днем, и ночью: на электростанции уже устанавливались два новых реактора: один конструкции товарища Доллежаля мощностью уже в двадцать мегаватт, а второй — конструкции товарища Африкантова, на целых двадцать пять, но их пока еще «недопроектирвали» и на заводе делались разные «новые узлы» (большей частью после проверочных испытаний тут же отправляемые на переплавку). А Алексей об этом всем узнал практически «случайно»: ему Лаврентий Павлович поручил обучить программированию две группы инженеров (соответственно доллежалевских и африкантовских) и «по возможности» помочь им в разработке программных моделей проектируемых изделий. Однако в детали проектов он, понятное дело, не вникал: все же, хотя он и учился в «атомном институте», именно «атомных» знаний он там не набрался. Но сам факт появления новой АЭС эго порадовал.

Тем не менее в жизни чаще сказки сказываются гораздо быстрее, и намеченный на весну запуск «тяжелого спутника» командой Королева не состоялся: все же мощности ракеты для этого просто не хватало. Поэтому был запущен спутник «попроще», весом чуть меньше полутора тонн, похожий на спутник-3 из «предыдущей реальности». Но только похожий: на нем и приборов поставили побольше, и корпус чуть ли не наполовину «обклеили» кремниевыми солнечными батареями. Однако принципиальным «отличием» было то, что из-за «избытка электричества» (солнечные батареи выдавали семьдесят ватт мощности) на спутнике была установлена гироскопическая система ориентации и он в космосе летал, не болтаясь как какашка в проруби, а всегда поддерживал «нужную» ориентацию. Что, конечно, и обеспечивало побольше электричества для всех приборов, а главное — позволяло и приборы «направлять в нужное место». А поскольку среди всех приборов была и очень интересная фотокамера…

Не совсем фото: на основе видикона была изготовлена камера, позволяющая сделать снимок (довольно паршивого качества), записать его в цифровом формате на бортовой магнитофон и в нужный момент передать картинку за Землю. И одна группа в ИПП как раз разрабатывала для этого спутника управляющую всем этим оборудованием ЭВМ. То есть саму ЭВМ изготовили на заводе «САМ», а в ИПП написали для нее нужные программы и, что Алексей счел очень важным, разработали драйвера, позволяющие и с Земли посылать команды на фотографирование нужного, и — что было еще интереснее — загружать в машину новые программы.

На запущенном спутнике такая опция никому, правда, была и нафиг не нужна, но как задел на будущее… На не самое близкое будущее, но все же: вся космическая программа шла под руководством министерства обороны, и товарищ Булганин очень положительно отнесся к предложению товарища Челомея о создании орбитальной боевой группировки. А в рамках этой концепции возможность перепрограммирования уже летающих спутников заранее предусматривалась…

Сам Алексей ни атомными, ни космическими проектами не занимался, но не смог не заметить, что эти проекты (и особенно «космический») сильно помогли в деле скорейшего строительства новых предприятий, выпускающих микросхемы. Потому что «маленький» процессор считал «медленно» только в режиме эмуляции «большой ЭВМ», а свои двадцать восемь коротких команд он выполнял со скоростью около пяти миллионов в секунду, а для управления теми же ракетами особо сложных и точных вычислений и не требовалось. Поэтому когда товарищ Патоличев начал в Белоруссии строительство новых заводов, армия ему в этом деле очень сильно помогла. И солдатами-стройбатовцами, поднявшими новые цеха буквально на пару месяцев, и ресурсами, позволившими все же цеха эти выстроить, и деньгами конечно. Армия, понятно дело, деньги сама вроде не зарабатывает, а только тратит, но ведь деньги-то — это не бумажки или там циферки на счетах в банках, деньги — это мера овещественного труда. А трудиться и солдаты в состоянии, особенно на строительстве дорог и домов для населения, и вот это населения свои «меры» за солдатский труд армии отдавало в той или иной форме, так что офицеры армейских институтов, работавших над проектами обеспечения полупроводниковых заводов оборудованием и сырьем, премии получали как раз этими деньгами. И рабочие военных предприятий, оставаясь поработать сверхурочно, тоже обеспечивались деньгами, которые солдаты для этого заработали.

А еще армия очень ударно поработала в Корее, причем там в основном железнодорожные войска трудовой героизм проявляли. Железных дорог в Корее было довольно много, но половина из них пока еще были вообще узкоколейками, а остальные — европейской колеи. Тоже неплоо, однако товарищ Ким карьеры (два уже) для добычи нужных для полупроводниковой промышленности минералов уже выстроил, а вот для добычи из руды всего нужного у него не хватало все того же электричества. И руду пока возили на переработку в СССР, а ее перевалка в Тумангане шла долго и оказывалась очень дорогой. А еще вагоны корейские простаивали — а с вагонами у товарища Кима тоже было напряженно. Поэтому советские железнодорожные войска просто перепрокладывали старые дороги, ставя туда уже «совмещенную» колею — чтобы советские эшелоны могли непосредственно с этих рудников руду возить…

Весенняя сессия и для Алексея, и для Соны прошла успешно, причем Алексею не потребовалось Сону снова загонять в режим «быстрого запоминания». Она вообще беспокоилась исключительно за «общественные науки», но в университете у преподавателей просто рука не поднялась (или смелости не хватило) ставить плохую оценку студентке, получившей орден из рук лично товарища Сталина. Ей даже экзамен сдавать не пришлось, «отл» она получила автоматом — а все прочие науки она и сама прекрасно сдала. Тем более прекрасно, что половину сдаваемого она изучала по учебникам, которые Алексей писал, а уж он ей знания «вложить» сумел более чем неплохо. Да и курсовой проект она практически формально «защищала»: разработанную группой под ее управлением систему учета пациентов уже официально начали внедрять во всех московских поликлиниках. Причем в поликлиниках детских ее ставили в приоритетном порядке, и вовсе не из-за того, что и Пашка к такой был прикреплен. Просто дети имеют привычку болеть в любое время суток и даже в любом месте, а не обязательно «по месту жительства» — а так как система разрабатывалась с возможностью использования одного центрального сервера базы данных, то в Минздраве решили, что все детские поликлиники нужно к такому серверу подключить и тогда информация о любом ребенке будет доступна по всей Москве. И — в очень скором будущем — по всей Московской области, а чуть попозже, скорее всего, и во всей стране.

Правда, тут еще оставалось довольно много нерешенных вопросов, причем таких, к решению которых никто даже не знал, как и приступать… То есть один человек знал: в сове время Алексею пришлось плотно поработать над задачей по «бесстыковой синхронизанией больших баз данных» и он по крайней мере понимал, «в какую сторону нужно копать» — но только «копать» было еще некому. Так что Сона для себя поставила задачу попроще: обеспечить в следующем году возможность доступа с любой машины любой поликлиники к серверам любой другой поликлиники, подключенной к сети. Правда, и в этом сформулировать постановку задачи ей муж помог, но эта задача уже выглядела вполне выполнимой, а так как в университете на четвертый курс факультета вычислительной техники было переведено чуть больше трех сотен студентов, задача выглядела выполнимой в кратчайшие сроки.

Но в целом задач уже возникло гораздо больше, чем их могли решить студенты и преподаватели институтов, даже несмотря на то, что составлением различных программ занимались не только на факультетах вычислительной техники. На мехмате университета тоже «образовалось» две кафедры, разрабатывающих вычислительные программы, и на физфаке сформировалась (пока еще организационно не оформленная как отдельное подразделение) группа по разработке математических моделей физических процессов, ведь УК МГУ уже имелось три «больших» ЖВМ и больше сотни «маленьких», так что ЭВМ быстро превращались из «неведомой диковинки» в привычный рабочий инструмент.

В МИФИ на физическом факультете половина преподавателей и студентов тоже яростно программировала всякое, а Клавдия Васильевна искренне считала, что если через два года какой-то из студентов не будет в состоянии написать нужную для работы программу, то такому студенту в институте вообще не место. Да и во многих других ВУЗах страны появились «вычислительные подразделения». Вот только почти везде люди, работающие с вычислительной техникой, работали «сами по себе», зачастую уже повторяя работу, кем-то ранее проделанную. И на очередном совещании, собранном Пантелеймоном Кондлратьевичем, Влексей на это обратил внимание:

— Откровенно говоря, мне очень обидно: в стране программистов катастрофически не хватает, а по прикидкам больше половины из них тупо повторяет уже проделанную работу. Иногда результаты у низ получаются лучше, чем у предшественников, но чаще, из-за нехватки ресурсов и опыта, они просто в очередной раз наступают на грабли, по которым уже народ прилично потоптался. Простой пример: в Томске героическими усилиями преподавателей и студентов, и насчет героизма я ничуть не иронизирую, разработали библиотеку широко применяемых в расчетах математических функций и методов. Вешь, без сомнения, очень нужная в инженерном деле, вот только точно такая же, даже чуть более обширная библиотека была уже разработана в МГУ, а еще одна, чуточку поскромнее по функционалу, но алгоритмически более продуманная — в институте прикладной математики. И беда в том, что эти библиотеки существенно друг от друга отличаются по способам использования разработанных функций, человек, научившийся работать с одной, с другой будет еще полгода разбираться. А таких примеров, если покопаться, можно уже десятки, если не сотни, привести.

— Партизан, слова твои, вероятно, смысл имеют, и, думаю, математики и инженеры тебя даже поддержат. Но вопрос простой: у тебя есть рабочие предложения по тому, как такого дублирования работ избежать? Мне тут уже подобные жалобы поступали, а вот слов, как положение исправить, я не слышал еще.

— Предложений-то куча, но какое из них выбрать… Мы с женой в сове время три машины, которые у нас дома стоят, четко поделили…

— Алексей Херов! Я знаю, что у тебя дома этих ЭВМов разных больше, чем в иных организациях, но тут мы собрались не для того, чтобы хвастаться!

— А я и не собирался, о другом сказать хотел. Вот мы машины поделили очень просто: на одной ведем работы по операционным системам, на другой — исключительно по базам данных. А третья у нас была учебная для… в общем, учебная и она же для разработки программ, которые ни к базам данных, ни к системам не относились. А так как мы машины поделили не только по назначению, но и по принадлежности, получилось, что я занялся системами — и любые вопросы, касающиеся операционных систем, попали под мою, скажем, юрисдикцию. Сона работала с базами данных, девочки расчетные программы разрабатывали… всякие. Но все мы четко знали, кто из нас чем занимается, и если у кого-то появлялись смежные вопросы, мы не бросались их немедленно решать сами, а просто сообщали о проблеете тому, кто ей занимался.

— Замечательно, а предложения-то у тебя есть?

— Да. Нужно проделать три вещи, я их перечислю не по степени важности, а по возможностям реализации. Сначала нужно организовать издание бюллетеня, или даже журнала специализированного, в котором будет писаться о том, кто чем занимается. Я понимаю, Виктор Семенович это подтвердит, но там не нужно писать, что-де предприятие, скажем, товарища Королева разрабатывает программы управления ракетами. Но программы управления ракетами всем и не нужны, о них можно в отдельных, уже отраслевых бюллетенях писать, которые издаваться будут со всеми нужными грифами. А вот о программах общего назначения писать нужно, и писать нужно только общую информацию, например, для чего программа нужна и как ее можно получить. То есть — и тут мы переходим ко второму этапу — потребуется некий центр, а возможно, и несколько центров, в которых все такие программы общего назначения будут храниться в пригодном для использования виде.

— А мысль неплохая, но по твоей довольной физиономии я вижу, что этим ты ограничиваться не собираешься. Вещай дальше, мы с интересом тебя слушаем.

— Третий этап будет идейно попроще, а в исполнении куда как подороже: нужно все… ну, почти все вычислительные машины объединить в единую сеть. По примеру сети поликлиник, и общее хранилище программ тоже сделать доступным в этой сети. Тогда, если кому-то какая-то программа потребуется, он ее просто по проводам тут же и получит. А пока сети не будет, программы можно и на гибких дисках пересылать… но это, модно сказать, будет лишь завершением первой стадии, из трех этапов состоящих. А на следующей стадии, когда вычислительные машинки появятся уже в каждой школе, можно… нужно будет разработать и систему, в которой каждый сможет во-первых автоматически отыскать нужную ему программу, а если такой программы еще вообще нет, то во-вторых разместить заявку на ее разработку. Школьники-то тоже довольно талантливые встречаются…

— То есть ты предлагаешь и детский труд использовать?

— Ну, если очень издали на вопрос посмотреть, то да. А детям, как практика показала, с вычислительными машинками возиться очень интересно, они с удовольствием займутся созданием не особо сложных программ, а кое-кто и сложные разработать сумеет. А если они за это какие0то пряники получить смогут… и не обязательно деньгами, можно будет таких талантливых детей награждать теми же машинками вычислительными…

— Ну ты и навыдумывал! А… а где это «практика показала»?

— Допустим, у меня дома. Я уже не говорю о Петровичах, сейчас на учебной машинке и наша нянька с удовольствием играется, составляя базу данных кулинарных рецептов — которая, между прочим, много где полезной оказаться может. И играется не одна, к ней часто в гости другие няньки с нашего двора заходят, причем специально с целью базу данных пополнить или что-то из нее почерпнуть насчет вкусно сготовить. И у Лены сын, которому только семь, тоже ручками своими к клавиатуре тянется. Не факт, что из него вырастет программист какой-нибудь выдающийся, но…

— Доступно объяснил. Но наши традиции ты знаешь…

— Инициатива чревата исполнением…

— Что? Как ты сказал? — Пантелеймон Кондратьевич рассмеялся, а за ним смеяться стали и большинство собравшихся на совещание. — И ты, конечно, прав, я бы с удовольствием тебя командовать всей такой работой поставил. Но мне уже подсказали, что тебе работы, причем из расчета по двадцать четыре часа в сутки, лет на десять уже навалили, так что… И я знаю, что ты лентяй, и заранее придумываешь, кто за тебя работать будет. Так что не томи, открой нам тайну: кого в жертвы наметил?

— Я не намечал, оно само получается так, что заниматься все этим уже есть кому. Просто Александру Ивановичу Михайлову нужно будет дать несколько больших машин, много маленьких, сотрудников добавить сотни две…

— Это которому Михайлову? Который несмеяновским институтом технической информации управляет?

— Ему самому. Причем он только доволен будет: у него сейчас народ, девяносто процентов народа занимается тем, что составляет рефераты разных статей технических, а если этим будут заниматься те, кто статьи эти пишет и через сеть будет их напрямую на сервера института загружать в базу данных…

— Партизан, ты ведь уже хочешь наши ЭВМ буржуям продавать. А если они к такой сети как-то подключатся? Ты же к ней даже школы подключать собираешься…

— Информацию тоже нужно будет разделять по степени секретности, и ту, к которой доступ ограничен, предоставлять лишь тем, кто право на такой доступ имеет.

— И как ты право такое узнаешь, если кто-то через школьную машину полезет в эту… базу данных?

— Не вопрос. Я знаю, как обеспечить разделение доступа, знаю, как людям коды доступа цифровые выдавать, причем такие, какие подделать будет в принципе невозможно. Это, конечно, тоже не очень просто, но через годик-другой мы у себя в ИПП это сделать сможем.

— Да? — Пантелеймон Кондратьевич очень удивился, но дальше обсуждать вопрос не стал: он же точно знал, что «партизан никогда не врет». И если говорит, что придумает такую систему…

— Вот любишь ты, партизан, заковыристо мысли свои излагать, выводы свои обосновываешь чуть ли не с сотворения мира. Нет чтобы сразу решение изложить…

— Я не говорил заковыристо, а просто думал. Мы вместе думали, и что-то рабочее придумали.

— Ага, а потом мы все должны придумки твои выполнять. Впрочем, полезную придумку почему бы не исполнить… Но ты все отдельно, с деталями на бумажке распиши и завтра мне написанное передай. А если ты мне при разговоре с товарищем Михайловым понадобишься… у тебя же каникулы, где тебя искать-то?

— У меня дипломная работа, значит буду в институте. В ИПП, не в МИФИ конечно.

— Ну, успеха тебе в работе… дипломной. А Александр Иванович, думаю, и без твоей помощи разберется что, где и как, Несмеянов-то его директором не просто так поставил…

Любая работа когда-то начинается, а когда-то и заканчивается, просто промежуток между двумя этими событиями бывает довольно немалый. А иногда и определить невозможно, когда что происходит. Вроде учетная система для поликлиник уже работала, но в процессе ее использования всего за полгода столько было получено замечаний от врачей и медсестер, что объем доработок выглядел уже больше, чем изначально вся система была. Но и разработчики систему уже успели опыта набраться, к тому же ректор Петровский сумел «коллектив сохранить»: по его предложению был организован новый «Институт информационных систем» (здания для которого были выстроены через дорогу от Университета, но уже «в Подмосковье»), и почти все выпускники, в создании системы поучаствовавшие, были в этот институт и распределены. Причем ни один не возразил: о пользе таких систем ответственные товарищи уже были осведомлены и рядом с корпусами института были выстроены и жилые здания для его сотрудников. А так же детский сад и даже школа (которая пока стояла пустая, так как школьников в городке, населенном вчерашними студентами, еще не завелось) — и все это было выстроено военными строителями. А так как и сам университет был «символом страны», то и его окружение тоже становилось частью этого символа — и институт с жилым городком строили те же люди, которые выстроили космодром в Тюратаме. Очень качественно построили, и очень красиво, а весной в городке и новый дом культуры строить начали.

Иосиф Виссарионович после нескольких очень наглядных примеров исключительно полезного применения вычислительных машин стал особо следить за тем, чтобы в этом направлении у людей, развивающих вычислительную науку, проблем не было. И по работе чтобы не было, и в жизни. Так что никаких особых проблем ни у Алексея, ни у Соны не возникало. Алексей в марте успешно защитил диплом (по закрытой тематике, но с открытым названием «Обеспечение стабильной передачи информации по сетям общего пользования в условиях помех»), Сона — уже в мае — тоже университетский диплом получила. И она пошла работать как раз в институт информационных систем, причем ее сразу взяли туда на должность старшего научного сотрудника. А Алексей умудрился «понизиться в должности» до заместителя начальника отдела, чему сильно радовался. Он действительно очень не любил заниматься руководящей работой, ни в новой реальности, ни в прежней. А на теперешней должности в его обязанности входило лишь планирование работ по отдельным, причем поставленным совсем другими людьми, задачам — и его это совершенно устраивало.

В том числе и потому, что теперь его перестали дергать разные руководящие товарищи с спрашивать его мнения по вопросам, в которых он вообще не разбирался, а Пантелеймон Кондратьевич ему вообще сказал:

— Партизан, если ты еще сто-то интересное придумаешь, ты мне придумку свою на бумажке напили… или на своей машине, мне в секретариат уже эту твою электрическую почту поставили, и если кому-то еще, кроме меня, твое предложение понравится… А если ты сам не придумаешь, кто вместо тебя там работать будет, то я найду исполнителей.

В общем, жизнь Вороновых шла спокойно и без особых волнений. Осенью пятьдесят восьмого заработали сразу два новых завода, выпускающих маленькие шестнадцатибитные машинки, и Алексей получил кроме гонорара за школьный учебник еще и большую премию от Академии наук — на это раз и за школьный, и за три учебника для институтов. Но это было в большей степени лишь символическим жестом: специальным указом еще Лаврентия Павловича Вороновы — и Алексей, и Сона — были «приравнены к ведущим специалистам Средмаша», то есть страна денег им на личные нужны выдавала столько, сколько они скажут. И всем прочим обеспечивала, так что им и волноваться было вообще не о чем. Разве что о новорожденной дочке: Сона «выполнила обещание» и весной пятьдесят девятого родила девочку Галю. И она думала, что дочь назвали в честь ее матери, а Алексей ее в этом разубеждать уж точно не стал…

Лена в последнее время в гости к Вороновым заходила очень редко, у нее работа все свободное время отнимала, да и выматывала ее довольно сильно. А если и заходила, то только по воскресеньям, в основном после обеда. Однако четырнадцатого ноября она позвонилда к ним в дверь уже в семь утра.

— Лена, что у тебя случилась? Помощь какая-то нужна? — с некоторым испугом поинтересовалась Сона, причем испугалась она больше того, что громкий звонок мог разбудить Галю.

— У нас у всех случилось, а помощь… помогать уже некому, — Лена выглядела какой-то очень сосредоточенно-серьезной. Сегодня в четыре утра умер товарищ Сталин. В восемь по радио объявят.

— Ой, что же теперь с нами со всеми будет?

— Ты говоришь о Лёшке и детях?

— Нет, я о Советском Союзе говорю.

— Ничего плохого, надеюсь, не будет. Лёш, собирайся, нас ждет Пантелеймон Кондратьевич. То есть особенно тебя ждет.

— А почему ты за мной пришла?

— Потому что мне идти до вас две минуты, я ближе всех просто оказалась. А за руль тебя пускать не велено. Но что, готов? Сона, ты не волнуйся, все будет хорошо. Насколько это только сейчас возможно…