Перебежчик

24. Глава. Студент

В хвосте погони у перекрестка резко оттормозился «Панар» и пропустил машину покрупнее. У русских этот грузовик назывался «ЗиС-131». Полноприводный трехосник русского производства с мощным дизелем. С системой подкачки колес на ходу. С бронированным баком. Возможно, с бронированной «спальной» кабиной. С лебедкой на силовом бампере. С седлом для полуприцепа на раме. Почти такой же, только с пробоинами от пуль, показывали в Лондоне на выставке трофейной техники из Африки. В городских условиях этот монстр мог снести с дороги любую технику, которую бы осилил догнать.

Именно этим он и занялся. Забил в фонарный столб «Фольксваген-Жук», толкнув его слева-сзади, и протащил перед собой, разворачивая легковушку поперек полосы. Если бы «Панар» не притормозил, пропуская грузовик, то врезался бы, а так вроде даже и смог объехать.

Впереди улица упиралась в длинный двухполосный переезд через железную дорогу. Нормальный городской транспорт пользовался виадуком на параллельной улице слева, а у переезда скопилась очередь из самосвалов, которые возили грунт в парк.

— Оооодииииин! — Ингрид выехала на встречную.

Во имя Одина проходивший поезд ускорился, и шлагбаум перед самосвалами пополз вверх. «Вольво» обогнал их по встречке и запрыгал на разбитых провалах между асфальтом и рельсами.

— Передней подвеске конец, — сказала Ингрид, но скорость не снизила.

— После того, что мы с машиной сделали, мы должны на ней жениться, — сказал Колоб.

— С дороги! — заорали сзади и дали очередь в воздух.

Попутные и встречные самосвалы шарахнулись в стороны.

ЗиС нипочем бы не догнал легковушки на трассе, хотя и в городе ему пришлось непросто. На длинном переезде через пару десятков путей БМВ, ехавший предпоследним из бандитов, снизил скорость. «Буханка» с полным приводом и высокой подвеской обогнала его, не задумываясь, что можно было остановить и арестовать машину бандитов. Или даже расстрелять на ходу, как недавно эти милиционеры стреляли по «Вольво».

«Жигули» притормозили, когда БМВ по диагонали пересекал очередной переезд и не оставил места для обгона. ЗиС ударил маленькую машинку, вбил ее в бок попутному самосвалу и продолжил движение.

Водитель БМВ бросил взгляд в зеркало и понял, что пространства для маневра у него нет. Впереди обе полосы заняли два грузовика.

ЗиС мог бы сплющить БМВ о какой-то из них, но остановился бы сам. Он свернул с асфальта и поскакал через рельсы на своих огромных колесах с зубастой резиной.

— Он что, за нас? — спросила Ингрид.

— Это Студент, — сказал Колоб.

— Это мастер, — сказала Ингрид, снова выворачивая руль.

— Он за нас, — сказал Уинстон, поняв, кого имел в виду Колоб.

— Тогда держитесь.

После переезда, на хвосте, кроме грузовика и «Панара», сидели всего три машины. «Мерседес», ничем не уступавший преследуемому «Вольво». «Волга»-такси с лихим таксистом в фуражке и длинноствольным дробовиком в правом окне. И милицейская «буханка», которая уступала и скоростью и маневренностью, но не отставала благодаря профессионализму водителя и высокой проходимости.

На прямом участке в потолочный люк «Мерседеса» снова вылез автоматчик. В этот раз очередь добила заднее стекло, которое наконец-то осыпалось и дало возможность преследуемым стрелять назад. Уинстон и Колоб ответили очередями из свеженабитых магазинов. Немецкое стекло «Мерседеса» по-видимому, уступало шведскому стеклу «Вольво», потому что оба стрелка легко пробили лобовое, зацепили и водителя, и автоматчика. «Мерседес» потерял скорость, и в него чуть не врезались остальные.

Из окна такси высунулся человек с ружьем.

— Ингрид! Вниз! — крикнул Уинстон, падая на сиденье.

— Вижу! — Ингрид сползла вниз, и над ней взорвался подголовник.

— Вот, сука, снайпер, — выругался Колоб.

— У него однозарядка, — сказал Уинстон и тут же подумал, а нет ли у этого ружья магазина под стволом.

Грянул второй выстрел, и лопнула задняя обивка водительского сиденья.

— Держись! — крикнула Ингрид и с силой надавила на тормоз.

Перед «Вольво» обе полосы перекрывали два милицейских УАЗа и дорожка с шипами. За машинами укрывались их экипажи с оружием. Справа жилая застройка с возможно тупиковыми дворами, слева какие-то заросли.

Творение шведских инженеров останавливалось четко по прямой, не ерзая в стороны. Таксиста занесло, он попытался выправить занос рулем. Пассажир с ружьем спрятался обратно, хотя ствол остался торчать вверх из окна.

В начале торможения Уинстона с Колобом прижало вперед, но через пару секунд, услышав визг тормозов и ругань сзади, они одновременно выглянули и прошлись очередями по такси.

Рядом уже останавливалась «Буханка», хорошо сократившая отрыв на переездах. Из правой передней двери высунулся «Хеклер-Кох» и дал очередь по левым колесам «Вольво». Открылась боковая дверь, за которой показались каски и бронежилеты спецназа.

Скорее всего, «Буханка» посчитала, что военный грузовик, которого пропустил «Панар», это какие-то свои. Кавалерия от смежников. Тем более, что ЗиС сбрасывал с дороги бандитские машины. Иначе сложно бы было объяснить, почему милицейский спецназ дал грузовику подобраться к себе в упор.

ЗиС, не снижая скорости, уперся «Буханке» в зад, от чего внутри упали все «космонавты», готовые к высадке. Вытолкал ее через дорожку с шипами и воткнул в борт желто-синего УАЗа. В кабине грузовика распахнулась правая дверь.

— Бегом сюда! — крикнул водитель.

Ингрид с богатым опытом запрыгивания в военную технику по команде взлетела в кабину первой. Колоб выдернул из машины неловкого Уинстона и толкнул туда же. Ингрид схватила его за руку и втащила рывком, как рыбу из проруби. Едва Колоб оказался на подножке, ЗиС дал газу и свернул налево, нещадно давя кустарник.

Колоб с одной руки расстрелял остаток магазина шмайссера по асфальту перед милицейскими машинами. Ни во что не попал, но заставил ментов присесть за техникой вместо того, чтобы отстреляться по кабине, мотору и баку грузовика. Когда они высунулись, ЗиС уже оказался за пределами разрешенной дистанции стрельбы для правоохранителей в городе.

— Здорово, братан! — Колоб запихал Уинстона и Ингрид на спальное место в задней части кабины и плюхнулся на пассажирское сидение.

За рулем действительно сидел Студент, который последний раз упоминался в связи с удачной передачей Дока Джонсона в МГБ. ЗиС, уходя от погони, разгонялся не хуже, чем легковушка. Наверное, потому что пустой.

— И вам здорово, — Студент пожал руки Колобу, Уинстону и Ингрид.

— Лейтенант Ингрид Нильсен, — представилась она при рукопожатии, — Стокгольмское училище связи.

— Студент. Лейтенант запаса, — с удивлением ответил Студент.

— Вы вообще кто? — спросила Ингрид.

— Борцы с мафией, — ответил за всех Колоб.

— У вас тут прямо Сицилия какая-то. Никак не ожидала.

Студент пожал плечами. Колоб развел руками.

— Громко слишком, — сказала Ингрид и села на спальное место рядом с Уинстоном.

Кабина ЗиСа выглядела сильно недоделанной. Остро не хватало звукоизоляции, и приходилось перекрикивать двигатель. Уинстон задернул штору между спальным местом и передними сидениями. Они с Ингрид понимающе кивнули друг другу и сразу начали целоваться.

По легенде Ингрид как бы не знала, что имеет дело с бандитами. Ей надо было аккуратно вступать в беседу и втираться в доверие. Только не сразу после гонок под пулями. После безумной погони ее переполняли эмоции.

Если бы они с Уинстоном проиграли и ехали бы сейчас не в спальной кабине, а в автозаке или в скорой помощи, эмоциональная нагрузка бы выплеснулась наружу в другой форме. Но они смогли отбиться и унести ноги. Поэтому Ингрид задернула тяжелую непрозрачную штору и сразу полезла целоваться. Через некоторое время сняла китель, потом расстегнула лифчик. Пока доехали, она вроде и возбудилась, но вроде и успокоилась.

В пригороде за ними все-таки увязался еще один УАЗ с сиреной, а потом и второй. Но Студент свернул на мокрую проселочную дорогу. На первом километре, когда укатанный щебень сменился колеей в грязи, судя по замолкшим сиренам, милицейские УАЗы остановились.

— Не понял, — сказал Колоб, — Что они там встали? УАЗ не хуже нас по грязи пойдет.

— Во-первых, хуже, — ответил Студент, — Но пойдет. Если у водилы руки не из жопы растут. На этом участке им надо муфты подключить и идти на пониженной. А простым ментам нас гонять вообще не вперлось. Они про сто тысяч за голову не знают.

— Откуда тачка?

— Моя новая. Потом расскажу.

— Как ты нас нашел?

— С утра пошел слух, что за тебя дают сто кусков. Я с одним финном работаю, ему позвонили, потому что вдруг ты ко мне поедешь. Он мне сказал. Я-то знаю, что ты не знаешь, где я на дно залег. Ждать не стал, выехал в город и слушал переговоры то ментов, то таксистов.

— Зачем?

— Как зачем? От тебя так просто не отстанут, а ты так просто не дашься. До ментов точно шухер поднимется, да и таксисты могли наводку дать, где что происходит. Не ошибся же?

— Соображаешь.

— Соображаю. А тачка с военных складов. Разбили в хлам и списали. Я ее у цыган в Пери купил, потом сам доделывал. Еще не закончил.

— Когда успел?

Студент усмехнулся.

— Как мы с вами расстались в Олесунне, я схватил Дока подмышку и бегом на аэродром. Там три четверти рейсов в сторону Ленинграда. Нашел земляка, договорился. Ночью уже выгрузились на грузовом аэродроме в области. На следующий день я сдал Дока Болгарину. Болгарин предложил залечь на дно в окрестностях. Есть у него одна мастерская, которая не на виду. Там мастер — финн, а с них слова лишнего не вытянешь. Отправил меня туда до амнистии.

— Хоть у тебя все хорошо прошло, — вздохнул Колоб.

— Ты тоже живой-здоровый, как я погляжу. И земляк Дока, — Студент оглянулся на занавеску и не сказал ни «Уинстон», ни «англичанин». Я что на Чайном Тракте заработал, — держал у армян. Ну поймали, ну сел. Денежки-то не пропали, я еще тут поднял, пока с финном работал. Один звонок, мне здесь выдали, сколько попросил. Времени полно, мастерская под рукой, амнистия не за горами. Решил себе новый грузовик подготовить, тот уже не вернуть.

— На тракт вернешься?

— Нет, блин, в мэнээсы за шестьдесят рублей. Конечно, на тракт, с амнистией-то. Меня там и раньше уважали, а теперь не то, что шакалы, волки будут за километр разбегаться.

— Спалил тачку перед ментами и братвой.

— Дай мне неделю, ее родная мать не узнает.

— Куда едем?

— В Пери, к цыганам. По проселкам без вертолета не отследят.

— Серьезно?

— Там не то, что грузовик, самолет привези — и он исчезнет.

— Сто тысяч и для цыган большие деньги.

— Обо мне на Тракте после того случая с турками каждая собака говорила. Про побег с рудников наверняка тоже слышали. Я там герой. Если по Тракту пойдет молва, что цыгане продали Студента, там через неделю ни одного цыгана не останется. Они, конечно, местным не родственники, но бьют, сам понимаешь, по наглой морде, а не по паспорту.

— Это если местные цыгане знают, кто ты такой и почему тебя не надо обижать.

— Откуда бы я знал, что в Пери есть цыгане? Из газеты? Я у них сначала этот ЗиС покупал, потом запчасти на него.

— Не обманули?

— Была бы лошадь, обманули бы. С мотором меня хрен обманешь. Вообще, цыгане в людях разбираются. Мы чаю попили, поговорили. Бабы мне на картах погадали и по ладони. Кто-то между делом вышел, на юг позвонил. Я еще третью чашку не допил, а они уже знали, кто я такой и чего от меня ждать.

— И кто ты такой для них?

— Человек дороги. Вольный. Не свой, конечно, но понятный. И не конкурент, не враг. Ты-то как до такой жизни дошел? Вы с ним все это время на дне лежали? А красотку где взяли?

— Ух, это долгая история, — Колоб оглянулся назад, — Не знаю, с чего и начать.

— С красотки.

— В музее партизан.

— Где?

— Фархадыч из Хавалы дал наводку на музей партизан. Арсенал пополнить.

— Не знал.

— И я не знал. Мы пошли за стволами, и встретили ее. Она с первого взгляда влюбилась в Уинстона и вписалась за нас.

— Она в парадке и с табельным. Такие не вписываются за бандитов, — Студент понизил голос до шепота.

— Он представился следователем из Амстердама. Мы как бы менты, на которых как в кино наехали бандиты. Прикинь, для нас тачку угнала, а мы оба водить не умеем.

— Так не бывает.

— Ага, и я всю жизнь так считал. Пока они при мне не посмотрели друг на друга. Еще пока все не завертелось.

— Он, конечно, стильный. Бабы ведутся на джентльменов. И шрам скорее добавляет обаяния. Бабы ведутся на шрамы. Но он ей в отцы годится.

— Как будто у тебя молодых никогда не было.

Студент пожал плечами.

По пути Колоб не спеша рассказал свою с англичанином остальную историю. Негромко и на чистой фене, хотя за шумом двигателя сзади вряд ли было слышно. Как они охотились на крысу в Олесунне. Как англичанин сдался в армию, а раненого Колоба местные менты хотели этим же крысам и продать. Как вместе сидели в военной тюрьме. Как вчера утром вышли по амнистии и все завертелось. И, наконец, еще раз, только со всеми подробностями, о том, как англичанин встретил Ингрид.

Поселок, в который приехал ЗиС, представлял собой беспорядочное скопление деревянных домиков. Но не таких домов, как в Архангельской области, а как будто строители видели дом на картинке и пытались воспроизвести его внешний вид из тех материалов, которые попались под руку.

Дома русских на соседних улицах выглядели более упорядоченно, хотя архитектурный стиль Уинстону и там не понравился. Как-то некрасиво и небогато по сравнению с северным деревянным зодчеством.

По улицам бродили коровы и свиньи. Проезжали люди верхом и на телегах. Шаг от культурной столицы — и гужевого транспорта становится больше, чем современного. Вокруг вертелось аномальное количество детей всех возрастов, одетых в какое-то грязное тряпье. Даже как бы не больше, чем в проловских районах Лондона.

Взрослые вроде бы и не напрягали себя какой-то работой, но все выглядели как будто при деле. Женщины в цветастых юбках, мужчины в широких штанах и светлых пиджаках. Все разговаривали со всеми и кричали на всю деревню, что приехали гости. Судя по звукам, где-то в поселке работала кузница, в другом месте визжал электрический инструмент, в третьем чинили прогоревший глушитель на легковушке, в четвертом с грохотом кидали что-то железное.

Когда-то давно в Пери поселились котляры. Оседлые цыгане, беженцы из Молдавии. Лет через двадцать правительство приказало посадить на землю всех остальных цыган. Тогдашний Первый секретарь обкома удачно вспомнил, что на вверенной ему территории есть цыганский пункт постоянной дислокации и отправил в Пери все выловленные таборы.

— Да как я с ними справлюсь! — возмутился тогдашний барон, он же председатель колхоза.

— Всех, с кем не справитесь, можете расстрелять, — ответил подполковник — начальник конвоя.

— Где это видано, чтобы цыган цыгана расстреливал?

— Лейтенант Сидоров!

— Я!

— Организовать постоянный пост, круглосуточное дежурство.

— Есть!

— Задача. Расстреливать всех, на кого покажет товарищ председатель.

— Есть!

Председатель совершенно не хотел никого расстреливать. И вновь прибывшие это нутром чувствовали. Но цыгане отлично знали свой темперамент. Если барона вывести из себя, он ведь может и разозлиться. А военным человека расстрелять как комара прихлопнуть. Навидались уже. Это чекисты будут допрашивать, водить к стенке или к яме. У военных разговор короткий. «Есть!» и выстрел.

Благодаря обмену опытом между оседлыми и кочевыми цыганами, в течение следующего поколения в Пери сложилось организованное преступное сообщество по нелегальной торговле автомобилями и запасными частями. Опыт, накопленный с крестьянскими лошадками, отлично переносился на железных коней.

Как это принято в семейном нелегальном деле, старшие дети становятся заместителями и наследниками отца, а младшие могут получить поддержку в развитии некриминальных талантов, если таковые у них обнаружатся.

После смерти отца старший сын Боря стал владельцем автомастерской, а младший Костя остался руководителем художественной самодеятельности, совершенно легального и довольно доходного шоу-бизнеса.