Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе

Глава 8: Ведьмина Служба Доставки. Метла, покойники и прочие неприятности

Я сидела и наблюдала, как Яра горбится над своей сложной схемой зелья, тихо постанывая и потирая поясницу. Ой, бедняжка, – подумала я, но вслух ничего не сказала. А то еще обидится.

– Ох, старая я становлюсь… Кости ноют, спина гудит… Помню, было время, я за день могла и зелье сварить, и по лесу за травами сбегать, и заказы развезти. А еще на бал слетать, где какого-нибудь красавца охмурить – взглядом одним, зельем легким или просто улыбкой коварной. А теперь… – она жалобно посмотрела на меня, – даже до почтового камня дойти – уже подвиг.

Жнец, который сидел в углу и лениво жевал сушеную летучую мышь, не удержался от комментария.

– Странная ты, Яра. Всех лечишь, а себе не поможешь.

– Да у меня изжога от этих зелий, – буркнула Яра, но потом ее взгляд упал на меня, а затем на Метлу, которая скромно стояла в углу. В глазах ведьмы зажглась искорка, от которой у меня всегда мурашки по спине. – Алиша! А ведь ты уже почти не разбиваешься при посадке!

– «Почти» – это ключевое слово, – скептически заметила я. Потому что да, практика – практикой, но синяки-то никуда не делись.

– Пустяки! Практика, детка, практика! И у меня для тебя есть отличная идея. Ты будешь развозить заказы! На Метле!

Идея показалась мне одновременно бредовой и захватывающей. С одной стороны – летать одной? С другой – ну, а что такого, может и получится? Я же не зря училась.

– Я? Развозить заказы? Но я же… я еще никуда не летала одна дальше опушки!

– Все когда-то начинали, – философски заметила Яра, вручая мне потрепанную шапку-невидимку и курьерскую сумку с вышитой летучей мышью. – Принимай эстафету.

Так родилась «Ведьмина Служба Доставки». Название придумал Жнец, заявив, что оно «достаточно емкое, чтобы отпугнуть нормальных людей и привлечь нужный контингент». Что ж, с юмором у него все в порядке, подумала я.

Моим первым заданием было забрать заказы с почтового камня. Проблемы начались сразу. Как взять корзинку с мазями для растирания и сушеными грибами в подарок для бабки Агаты? Метла возмущенно виляла, отказываясь быть грузовиком. В итоге я водрузила сумку на спину, а корзинку пришлось держать в руках. Представьте: я на метле, с корзинкой почти в зубах, и ветер свистит, обжигая лицо.

Первый заказ – медовая настойка для Гертруды. Старушка открыла дверь, взяла склянку в руки и нахмурилась.

– А где же мазь от радикулита? Я заказывала настойку и мазь.

– Мазь? – я перевернула бумажку. Действительно, с обратной стороны мелким почерком было написано: «…и мазь суставную, в синей баночке». Ой, как неловко.

– Некомпетентность! – захлопнула дверь Гертруда.

Потрепанная, но не сломленная, я отправилась к бабке Агате. С грибами и мазями. Нас обдул порыв ветра, корзинка перевернулась, и половина опят рассыпалась по лесу. Агата, заглянув в корзину, фыркнула:

– Инцидент? Это ты так называешь то, что принесла мне пяток грибов, по которым явно проехалась чья-то метла? Но хотя бы мази все на месте. Скажи Яре, что в следующий раз я сама к ней приковыляю. Пешком. Так надежнее.

Я уже собиралась лететь обратно, сгорая от стыда, как мой взгляд упал на еще одну записку на камне. Она была написана на пожелтевшем пергаменте призрачно-бледными чернилами.

В записке указано:

«М-ру и М-мс Бриар. Фамильный склеп, сев. часть кладбища. Доставить до заката: 1 (одну) шкатулку с фамильными драгоценностями, 1 (один) букет забытых клятв, 1 (один) кувшин слез раскаяния, 1 (одну) склянку зелья проявления (заказ №734, для юбилея!). Оплата: карта сокровищ.»

– А, Бриар! – воскликнула Яра, увидев записку. – Милейшая парочка. Лет триста как умерли, а все ссорятся и мирятся как молодожены. Зелье проявления на сутки возвращает плоть. Позволяет почувствовать себя снова живыми. Во всех смыслах. – Она подмигнула. Ох, эти намеки!

– На кладбище? Одна? Ночью? – я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Кладбище? Призраки? Нет, спасибо.

– Не трусь! Это отличная практика! Но запомни правила, – Яра подняла палец. – Во-первых, лети на средней высоте. Слишком низко – заденешь призрака, они не чувствуют, но оскорбляются, слишком высоко – унесет в измерение духа, не надолго, но приятного мало.

Во-вторых, не сворачивай к мавзолею с фиолетовым куполом. Там Призрак-поэт, не даст уйти, пока не прочтет все свои “шедевры” – умрешь со скуки.

В-третьих, бледно-голубые огоньки – это Скитальцы-Безмолвные. Любят играть в шашки черепами. Проиграешь – и твой череп станет следующей фигурой.

В-четвертых, у склепа Нейлов – Сэм, призрак-жених. Начнет рассказывать жалобно о своей несчастной судьбе, заболтает так, что застрянешь в его гробу на вечный медовый месяц.

И в-пятых, самое страшное: Пламенный Гонщик. Охотник за головами на огненном коне с факелом. Увидишь пламя или услышишь цокот – петляй или ныряй в ближайшую могилу. Злить его не стоит. Заметит тебя, не оставит ни кусочка. “Вжиих” и все – порубит своим мечом.

Я слушала инструкции Яры, чувствуя, как мурашки устраивают настоящий марафон по спине – от шеи до пяток. Но отступать было поздно: сумка уже набита посылками, метла подрагивала в нетерпении, а Яра смотрела на меня с той ехидной улыбкой. С тяжелым вздохом я оседлала метлу и рванула в ночь, молясь всем богам магии, чтобы не превратиться в призрака раньше времени.

Полет до кладбища оказался очень нервным, раздавались завывания ветра и подозрительные шорохи из кустов внизу, на которые я то и дело оглядывалась. Метла тоже дергалась, словно чуяла неладное, а я вцепилась в рукоять так, что пальцы онемели. Луна освещала путь серебристым светом, превращая надгробия в жуткие силуэты, и каждый порыв ветра казался дыханием какого-то потустороннего монстра. Я строго следовала правилам: средняя высота, обход фиолетового мавзолея,чтобы не нарваться на скучного призрака-поэта, пропустить голубые огоньки, шашки черепами? Нет, спасибо, я пас,. И вот, когда я уже почти расслабилась, думая "ну, пронесло", возле склепа Нейлов из тени высунулся бледный тип с улыбкой, от которой кровь стынет в жилах.

– Девица! А вашей маме зять не ну…

Я вдавила газ на метле, не дослушав. Гонщика, слава богам, не было.

Склеп женатой парочки Бриар – ухоженный, как отель для мертвецов. Постучала – дверь открылась, и вот они: два полупрозрачных силуэта, как дым.

– Курьер? Наконец-то! – проскрипел мистер Бриар (Гораций), с видом обиженного аристократа. – Миссис Бриар вечно твердит, что я все забываю!

– Потому что забываешь, Гораций, ты, старый осел! – фыркнула Миртл.

Я вручила посылку. Миртл просияла:

– О, Гораций! Мои бриллианты! И зелье! Значит, мы сможем… отметить как следует? – Они растаяли, уносясь в склеп с игривым смешком.

На скамейке – "плинг!" – появилась древняя монетка, карта сокровищ и записка: "Спасибо. Б." Первый триумф! Я чувствовала себя супергероем.

Сердце колотилось от адреналина, но теперь, с монеткой в кармане, я расслабилась. Метла мягко покачивалась подо мной, ночь была тихой, звезды мерцали, словно сама вселенная нам подмигивала, и я даже позволила себе улыбнуться. "Домой, – подумала я, – к Яре, с отчетом о победе."

Но расслабиться получилось совсем ненадолго. Вдруг из темноты донесся цокот копыт – ритмичный, как барабанная дробь перед казнью, и сопровождаемый отдаленным треском пламени. Пламенный Гонщик! Этот охотник за головами на своем адском коне с факелом, о котором предупреждала Яра. Сердце ушло в пятки, метла дернулась, и я вдавила "газ" на полную – щетина встала дыбом, ветер засвистел в ушах, а я понеслась вперед, огибая надгробия, как в каком-то кошмаре. "Только не он, только не сейчас!" – вопил внутренний голос, пока я мчалась к ближайшему укрытию, которое мелькнуло в голове: склеп Нейлов. Тот самый, с призраком-женихом Сэмом.

Я влетела прямо в зону его склепа, чуть не сбив пару надгробий, и вот он – бледный тип с растрепанной шевелюрой и глазами, полными вечной тоски по невесте, высунулся из тени, как всегда, с той же заезженной фразой на губах.

– Девица! А вашей маме зять не ну…

Но я не дала ему договорить. Топот копыт приближался, пламя уже мелькало на горизонте, и я, в панике, выпалила первое, что пришло в голову:

– Да, нужен! Срочно! Нам нужно уединиться в твоем склепе, прямо сейчас! – Я соскочила с метлы, схватила его за полупрозрачный рукав и потащила внутрь, изображая энтузиазм, от которого даже у меня мурашки пошли.

Сэм обомлел – его челюсть отвисла, глаза расширились. Никто, никогда в его посмертной "карьере" не соглашался так быстро и добровольно. Он был настолько растерян, что просто кивнул, бормоча что-то вроде "Э-э… конечно, миледи… это… честь для меня…", и провел меня в склеп – тесный, сырой, с паутиной по углам и запахом плесени. Внутри он замер, переминаясь с ноги на ногу, ну, или что там у призраков вместо ног, явно не зная, что делать дальше. "Прежде никто не соглашался, – наверное, крутилось у него в голове, – а теперь что? Чай предлагать? Или сразу к делу?"

Топот копыт прогремел мимо – Гонщик, видимо, не заметил нас или решил, что в этом склепе и так достаточно драмы. Я выждала секунду, прислушиваясь, и когда эхо затихло, повернулась к Сэму с самой милой улыбкой.

– Знаешь, милый, здесь как-то тесновато для первого свидания. Может, перенесем общение на улицу? Под романтическое звездное небо? Там и воздух свежее, и вид получше, чем на твои… эээ… семейные реликвии.

Сэм, все еще в шоке, кивнул и вывел меня наружу, бормоча: "Как скажете, моя будущая… эээ… супруга?" Но как только мы оказались на свежем воздухе, я "случайно" отпустила его руку, оседлала метлу быстрее, чем он успел моргнуть, и рванула в небо с криком: "Извини, дорогой, мама передумала! Зять ей не нужен!"

Метла понеслась прочь, оставляя позади ошеломленного Сэма, который стоял, разинув рот, и, наверное, размышлял, не приснился ли ему этот фарс. А я хохотала в полете, адреналин бурлил в жилах – первый день на доставке, а уже такая эпопея! Домой, к Яре, с историей, которая точно поднимет ей настроение.

На следующий день меня ждал новый заказ: банка мази "Молодость на ночь" для старушки Хильды, этой вечно брюзжащей вдовы из деревни, которая обычно проводила дни, шаркая по дому в застиранном фартуке и жалуясь на "этих молодых идиотов, которые ничего не понимают в жизни". Яра предупредила: мазь действует ровно сутки, возвращая не только юную кожу и упругие формы, но и весь тот юношеский максимализм, который делает из скромных бабушек настоящих бунтарок. И проследи, чтобы эта бабуля не сожгла деревню в порыве “жизнь слишком коротка”.

Я постучала в дверь Хильды, и она открыла – сгорбленная, с седыми волосами, собранными в пучок, и морщинистым лицом, похожим на урюк. Ее глаза загорелись при виде желанной банки, и она жадно схватила ее, бормоча: – Наконец-то! Эти кости меня доконают. – Не тратя времени, она намазала лицо и шею толстым слоем – мазь заблестела, как масло на сковородке, – и бац! Воздух вокруг задрожал, как от мини-взрыва, и передо мной стояла не старушка, а 18-летняя дива: волосы рассыпались черными локонами, кожа сияла, лицо было красивое, глаза большие и синие, ресницы черные и длинные.

Хильда уставилась на свои руки, потом на отражение в оконном стекле, и ее глаза расширились от шока и восторга.

– Черт меня дери! – взвизгнула она голосом, полным адреналина и хрипотцы. – Я выгляжу как греховная дама! К черту эту старую развалину – жизнь слишком коротка для скучных старух и их вязаных носков!

Она сорвала с себя фартук, швырнула его в угол, где он приземлился на кошку, – та обиженно мяукнула и удрала, как ошпаренная, – и, полностью забыв, что я все еще стою в дверях, ожидая оплаты за мазь, рванула к шкафу. Но вместо того чтобы сразу нырнуть в одежду, Хильда, в порыве юношеского безрассудства, стянула с себя всю остальную тряпку – старое платье, нижнюю рубаху, все полетело на пол, оставив ее полностью обнаженной. Она замерла перед потрепанным зеркалом, оглядывая свое юное, подтянутое тело с самодовольной ухмылкой: кожа гладкая, формы упругие, без намека на ту дряблость, что мучила ее десятилетиями.

– О боги, – пробормотала она, проводя руками по бедрам и груди, – это же шедевр! Ни складочки, ни обвисания – чистый огонь!

Только тогда она, видимо, вспомнила о моем присутствии и повернулась ко мне без малейшего намека на стыд, выставляя напоказ всю свою "красоту".

– Ну посмотри, Алиша, детка! – воскликнула она с диким блеском в глазах, крутанувшись на месте для полного обзора. – Посмотри, какая прелесть! Ничего не обвисло, все на месте, тугое и готовое к приключениям! Сколько лет я мечтала снова почувствовать себя такой – готовой на все, без этих проклятых морщин и болячек!

Я стояла, краснея до самых корней волос, не зная, куда деть глаза, но Хильда даже не смутилась – магия мази явно выжгла в ней всякий стыд.

Только после этого "шоу" она наконец полезла в шкаф, выудив оттуда тонкое, легкое платье – что-то вроде бального наряда из былых времен, но перешитое наспех. Она втиснулась в него, затянув корсет так туго, что грудь готова была вывалиться наружу при первом же глубоком вдохе, а разрез на юбке обнажал бедро до неприличия высоко. Под ним, конечно, должно было быть белье – но его не оказалось, то ли забыла, то ли решила, что оно лишнее.

– Алиша, – повернулась она ко мне снова, поправляя декольте, которое еле держалось, – ты не поверишь, сколько лет я мечтала о хорошем флирте и… ну, ты понимаешь. А эти веселые кочевники на лугу еще не уехали – они знают толк в жизни, в настоящей, без каких-либо отказов!

Не успела я и рта открыть, как Хильда выскочила из дома, босиком по траве, крича на всю деревню: "Эй, вы, сонные мухи! Просыпайтесь! Я иду зажечь этот мир!" Она помчалась к лугу, где как раз расположился табор веселых кочевников с костром, гитарами и танцами. Я, в шоке, полетела следом на метле, чтобы убедиться, что она не натворит бед. Хильда влетела в круг танцующих, как ураган: схватила ближайшего парня за руку, закружилась в диком танце, хохоча и флиртуя напропалую.

– Эй, красавчик, твои глаза – как звезды, а моя молодость всего до утра, так что давай не тратить время на болтовню! Покажи-ка, на что способен твой темперамент веселого разгульного человека. Я готова разгореться, как костер в твоих объятиях, и не только потанцевать! – кричала она, подмигивая так откровенно, что парень покраснел, а остальные веселые кочевники расхохотались, хлопая в ладоши.

– Детка, с такими формами, как у меня сейчас, я могу устроить тебе ночь, которую ты не забудешь, – добавила она, кружась в танце и прижимаясь ближе, с блеском в глазах, полным похоти и безрассудства. Веселые кочевники сначала опешили от такой прямолинейности, но потом втянули ее в свой вихрь – она топала ногами, виляла бедрами, даже попыталась станцевать на столе, распевая что-то про "свободу и горячие ночи до утра".

Я наблюдала с края луга, чувствуя смесь ужаса и любопытства – эта "бунтарка" была отвязнее, чем все мои полеты на метле вместе взятые, с их кувырками, падениями и случайными приземлениями в кустах с колючками. Но я не улетела сразу: страх, что Хильда в своем новом, гиперактивном состоянии натворит бед и ей понадобится помощь, заставил меня остаться. Я подобралась ближе и спряталась в тени деревьев, чувствуя себя как шпионка-неумеха, и проследила за ней до утра, грызя ногти и молясь, чтобы она не сожгла деревню или не устроила оргию с целым мужским табором.

Хильда, не теряя времени, выбрала себе "жертву" – молодого веселого парня с темными кудрями и улыбкой, которая обещала приключения. Она затащила его за руку, хихикая: "Пошли ко мне, жеребец! Я покажу тебе весь свой опыт!" Они исчезли в направлении ее хижины, до утра оставалось не так уж и долго, я осталась, краснея в кустах, слышала обрывки: голоса, крики, смех и что-то про его "ого-гонь". Ночь прошла в этом ритме – скрип кровати, приглушенные отзвуки голосов и, наверное, парочка сломанных пружин. Я сидела, как на иголках, размышляя: "А если действие мази спадет посреди… дела? Это будет апокалипсис для его психики!"

На утро, когда первые лучи солнца пробились сквозь туман, мазь наконец иссякла. Дверь хижины распахнулась, и оттуда вылетел тот самый парень – полуголый, с дикими глазами, крича от ужаса: "Демон! Ведьма! Она… она превратилась в бабку! Аааа!" Он мчался по деревне, спотыкаясь о кур и размахивая руками, как будто отгонял призраков. За ним вышла Хильда – уже в своем прежнем обличии: сгорбленная, морщинистая, с седыми волосами в беспорядке и легкой сонливостью в глазах. Она почесала голову, зевнула и проворчала: "Эх, старость не радость… Но ночь была что надо. Жаль, парнишка такой нервный попался – чуть не обделался от вида моих “сокровищ” в оригинале." Неиссякаемая энергия исчезла вместе с молодостью, оставив только воспоминания, синяки на бедрах и, наверное, легкое помутнение от "отвязной" ночи – плюс историю, которую молодой веселый путешественник будет рассказывать у костра с дрожью в голосе.

Довольная исходом с Хильдой – она хотя бы не сожгла деревню в порыве юношеского бунта, – я летела обратно к хижине Яры, чувствуя легкий ветерок в волосах и редкое для меня ощущение успеха. Метла послушно скользила над лесной тропой, а в голове крутились мысли о вчерашней доставке. Интересно, как там семейство Бриар? – подумала я вдруг, замедляя полет. – Зелье проявления сработало? Они отметили свою юбилейную годовщину миром или опять поссорились? Может, стоит глянуть одним глазком – чисто из любопытства, чтобы убедиться, что все в порядке.

Любопытство взяло верх! Я свернула с прямого пути, пролетев над старой дорогой, ведущей к деревне, и вот, недалеко от рыночной площади, где местные торговцы расставляли лотки с фруктами и пирогами, я увидела их: живых и румяных, как будто только что сошли с картины. Они сидели за грубым деревянным столом у харчевни "Три Жабы". Гораций, весь в плотском великолепии, шептал что-то молодой девице с подносом эля – и сунул ей бумажку. Адрес? Записка с "рецептом соуса"? Чтоб его!

– ГОРАЦИЙ БРИАР! ОПЯТЬ?! – взревела Миртл так, что кружки на соседних столах задрожали, а несколько голубей вспорхнули с крыши. – ДАЖЕ В ДЕНЬ НАШЕЙ ТРЕХСОТЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНЫ?!

– Дорогая, я просто… рецепт соуса спрашивал! – лепечет Гораций, краснея как рак под взглядом разъяренной жены.

– СОУСА?! Я ТЕБЕ СЕЙЧАС СОУС ИЗ ТВОИХ ПРИЗРАЧНЫХ МОЗГОВ СВАРЮ, ТЫ, СТАРЫЙ КОЗЕЛ!

Скандал разгорелся не на шутку: булочки летели в Горация, как метательные снаряды, салфетки разлетались снежным бураном, а посетители харчевни замерли. Я, паря на метле низко над крышей соседнего лотка – достаточно близко, чтобы все видеть и слышать, но, как я думала, незаметно, – вдруг почувствовала на себе взгляд Миртл. Она развернулась в мою сторону, ее глаза сузились, и она ткнула пальцем прямо в меня, висящую в воздухе как дурацкая мишень.

– А! Ты, курьерша! – заорала она, перекрывая шум. – Это ты доставила зелье, чтобы этот старый кобель мог в очередной раз пуститься во все тяжкие! Верни мою благодарность, чертовка на палке!

"Пф!" – монетка в моем кармане испарилась с легким дымком, оставив только ощущение пустоты. Зелье угасало: плоть Бриаров таяла, возвращая их в призрачный вид, но они все еще переругиваясь, как две старые вороны над падалью.

Я в шоке рванула метлу вверх и полетела прочь, краснея от очередного стыда. Вернулась в хижину, где Яра встретила меня у двери с кружкой чая в руках.

– Ну как, доставила Хильде? – спросила она, прищурившись.

– Хильде – да, – ответила я упавшим голосом, все еще переваривая хаос с семейной парочкой Бриар. – А те… разводятся в трехсотый раз. Гораций клеил девушку, работающую в харчевне.

Яра хлопнула себя по лбу с таким звуком, будто лупила по арбузу.

– О боги, опять? Этот неугомонный старый развратник! В могиле триста лет, а все туда же – за юбками гоняется, как пес за хвостом. Не переживай, милая, помирятся через полвека. Или два. Ты набралась опыта – бесценного.

Несмотря на весь этот цирк с привидениями, старушками-нимфоманками и скандалами, я смотрела на свою курьерскую сумку с новым трепетным чувством.

"Ведьмина Служба Доставки" заработала на полную катушку – для живых, мертвых и тех, кто болтается где-то посередине. И у всех проблемы – очень даже живые, с перчинкой драмы, солидной дозой абсурда и легким привкусом разврата. Наверное, именно этого и не хватало мне в моей прошлой жизни.