Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе

Глава 7: Не мягкая посадка

Мои непростые отношения с метлой продолжались. После первого прорыва последовали дни упорных, болезненных и до смешного нелепых тренировок. Я уже могла более-менее уверенно взлетать – ну, не всегда с первого раза, иногда метла подбрасывала меня, как капризная лошадь, – держаться в воздухе минуту-другую, болтаясь, как флаг на ветру, и даже как-то приземляться. Чаще всего, с помощью мягких кустов или, в крайнем случае, собственного тела, гасящего удар.

Но главным препятствием оставались повороты. Метла упрямо не желала слушаться моих робких попыток наклониться в нужную сторону, предпочитая лететь строго по прямой, пока на пути не возникало дерево или забор.

И вот один из таких «маневров» закончился предсказуемо плохо. Я пыталась обогнуть старый дуб на окраине леса, огромный и корявый. Метла, смекнув, что отличная идея, проверить мои нервы на прочность. Она стремительно, рванула прямо на него, игнорируя мои команды.

– Нет! Налево! Налево! – завопила я, отчаянно дергая рукоять, чувствуя, как ветер хлещет по лицу.

Метла проигнорировала мои мольбы. Я зажмурилась, готовясь к неминуемому столкновению. Ну вот, разобьюсь, а я еще ничего значимого сделать не успела, промелькнули мысли в моей голове. Но в последний момент метла все же дернулась в сторону, резко сменив траекторию. Только не в ту, в которую я хотела. Мы вынеслись с лесной тропинки на более широкую дорогу, ведущую к хижине, как торпеда из кустов.

И прямо перед нами оказалась фигура, это был высокий парень с огромной охапкой хвороста в руках. Он бодро шел, насвистывая веселую мелодию, и явно не ожидал атаки с воздуха. Его глаза широко распахнулись от удивления.

– О боги, только не в человека! – вопила во все горло я.

Но столкновение уже было неизбежным.

– А-а-а! – вскрикнули мы хором.

Возгласы смешались с тревожным карканьем, из леса кружащимся вихрем поднялась стая испуганных ворон.

Я врезалась в него на всей скорости, но, по милости судьбы, не напрямую, а боком, так что удар оказался резким, оглушающим, но не лобовым. Удар был с достаточной силой, чтобы он потерял равновесие и выронил всю ношу. Охапка прутьев с громким треском взметнулась в воздух и рассыпалась по всей округе, как гигантский взрыв – ветки летели во все стороны, одна даже больно отлетела мне в лицо. В этот раз не выпуская метлу из рук, прижалась к ней всем телом, мы полетели, упав на пыльную дорогу, перевернувшись пару раз перед приземлением.

– Что за черт?! – раздался возмущенный, но не злой голос, с ноткой удивления. – Вы что, творите?! Это же дорога, смотреть надо куда… летите?!

Я, оглушенная и присыпанная пылью, попыталась подняться, чувствуя, как все тело ноет. Молодой человек уже встал на ноги, он был крепкий, в простой одежде, и с недоумением смотрел то на меня, то на свое бывшее имущество, разбросанное по дороге, словно его настигла буря. Я заметила его добрые глаза, светло-серые, как туманное утро.

– Я… я так виновата! – залепетала я, отряхиваясь и краснея. – Это все метла, она не слушается… Позвольте, я помогу вам все собрать!

Я не успела выразить свои извинения до конца. Как моя строптивица, словно испугавшись содеянного, вдруг дернулась, подо мной зависла и… унесла меня прочь в сторону хижины. Я только и успела крикнуть:

– Извините-е-е! – пока фигура парня не скрылась за поворотом.

Вечером я, вся в краске стыда, сидела, уставившись в стену, и не находила себе места.

– Ну и как твои успехи в воздухоплавании? – спросила Яра, заглянув в мою комнату.

Я не выдержала и выложила все разом, сбивчиво, эмоционально и во всех красках: про дуб, про бунтующую метлу, и про того парня… Мое лицо пылало.

– Я врезалась в него, Яра! Прямо как пушечное ядро! Он такой… с хворостом… а я на него… и эти глаза… – я закрыла лицо руками, словно пытаясь спрятаться от собственных воспоминаний. – Мне так ужасно стыдно! Он сейчас думает, что я полная идиотка!

Яра лишь хмыкнула, и от этого мне стало еще обиднее.

– Не драматизируй. Метла просто так шутит. Смотри сама, она же тебя не бросила, домой привезла.

– Я драматизирую? – я сжала кулаки. – Я сбила с ног незнакомого человека! Это называется «хулиганство»!

– А парень? Лео, наверное, – продолжила Яра, совершенно игнорируя мои терзания. – Он крепкий, переживет. В лесу работается, не из неженок.

Рядом донеслось вальяжное мурлыканье. Это проснулся Жнец.

– А я бы на твоем месте не мелочился, – лениво протянул он, приоткрыв один глаз. – В следующий раз целься точнее. Раз уж наметила столкновение, так чтобы уж наверняка. Может, хоть какая польза будет – сразу и дров нанесете.

– Жнец! – взвизгнула я от возмущения, но он уже отвернулся и сделал вид, что спит.

Я рухнула на кровать, чувствуя себя абсолютно подавленной и непонятой. Никто не хотел видеть, как мне на самом деле стыдно и как горько от того, что все вышло именно так.

На следующее утро Яры не было дома. С вечера она предупредила, что уйдет на Сбор Росы. – «Вернусь к вечеру, не сожгите хижину».

Я наслаждалась редким утром без тренировок, досыпая в своей мягкой кровати, завернувшись в одеяло, как в кокон. «Наконец-то покой». Сквозь сон я слышала стук в дверь, но не смогла подняться с кровати, чтобы открыть, слишком уютно и тепло, слишком устала от полетов.

Дверь скрипнула – она была не заперта, как всегда в этой гостеприимной хижине.

– Яра? Вы дома? – раздался мужской голос.

Шаги приблизились к моей комнате – твердые, но не агрессивные.

– Яра? – голос прозвучал совсем рядом. Дверь скрипнула и приоткрылась еще сильнее. – Вы спите? Я принес то, что вы просили. Смолу для факелов.

Я не дыша, замерла под одеялом. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в ушах. Из-под края моего укрытия была видна лишь узкая полоска света и нечеткая тень в дверном проеме – высокая, широкая в плечах. Голос… Он был низковатый, приятный, и до боли знакомый. Откуда? И тут озарение, жгучее и унизительное, ударило меня. О нет. Нет-нет-нет. Это же вчерашний парень! Тот самый, в которого я врезалась!

– Кх-кх… – он кашлянул, явно смущенный, и я увидела, как его тень качнулась, наверное заметив мои волосы, выбивающиеся из-под одеяла. Голос прозвучал ближе, тише, почти заговорщицки. – Извините, что врываюсь… Мне нужно было передать… Яра просила срочно. Смолу.

Он сделал шаг в комнату. Всего один. Но в моей голове это показалось слишком близким вторжением. Это стало последней каплей.

– Я не одета! – вскрикнула я, но получился скорее испуганный визг. Резко подскочив на кровати, вся закутанная с головы до ног в одеяло, словно гигантская, обезумевшая гусеница, я изо всех сил швырнула в него первую попавшуюся под руку вещь. Это оказалась подушка – мягкая, пухлая, летевшая, тем не менее, с искренним намерением поразить цель.

Парень, к моему разочарованию, среагировал с проворством, которого я от него не ожидала. Он легко увернулся, и подушка с глухим «пуф» шлепнулась на пол.

– Что за… – он отшатнулся, но в его голосе не было злости. Скорее… изумление, перемешанное с нелепым весельем.

– Выйдите! Немедленно! – проскрипела я из своего одеяльного кокона, чувствуя, как по щекам разливается огненная краска стыда. – Вы не видите, я еще спала?!

Последовала секунда напряженной тишины. Я тяжело дыша, готовая провалиться сквозь землю. Потом я услышала сдавленный звук, короткий смешок.

– Хорошо, хорошо… – произнес он, и его голос прозвучал с какой-то обезоруживающей улыбкой. – Но уже почти обед, спящая красавица. Долго же вы спите. Ладно, я подожду вас снаружи.

Эти слова, а особенно это дурацкое «спящая красавица», всколыхнули во мне новую волну паники. Он не просто стоит там и смотрит – он шутит! Смотрит на это недоразумение в одеяле и позволяет себе шутить!

– ВЫЙДИТЕ! – завопила я уже отчаянно, представляя, как выгляжу со стороны: растрепанная, красная, нелепая, и все это – перед тем, в кого вчера врезалась, как неадекватная. Перед тем, у которого такие ясные, светло-серые глаза, и теперь, наверное, подернуты веселым недоумением. И от этой мысли стало вдруг не просто стыдно, а как-то особенно неприятно и… досадно.

Шаги удалились, и в комнате воцарила тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком моего сердца. Я выждала пару минут, и наконец осмелилась высунуть голову из-под одеяла. В комнате никого не было.

Сердце все еще колотилось, но теперь его ритм сменился с панического на тревожно-предвкушающий. Я быстро накинула платье, торопливо попыталась пригладить растрепанные волосы, поймав в зеркале свое раскрасневшееся, смущенное отражение. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я выпрямила плечи и вышла в главную комнату, готовая к худшему.

И замерла на пороге.

Он стоял у приоткрытой двери, повернутый ко мне спиной, и с невозмутимым спокойствием разглядывал полки со склянками Яры. Утреннее солнце, пробивающееся в окно, заливало золотой краской его светло-каштановые волосы и вырисовывало уверенный контур широких плеч под простой одеждой. В его позе не было ни капли раздражения, лишь терпеливое, почти что расслабленное ожидание.

Услышав мои шаги, он медленно обернулся. В руках он держал прилетевшую в его сторону подушку. И снова улыбнулся. Но на этот раз это была не смущенная усмешка, а теплая, открытая, немного виноватая улыбка, от которой в его серых глазах зажегся мягкий, добрый свет. Эта улыбка обезоружила меня . У меня странно и тепло екнуло в груди, а по спине пробежали легкие мурашки.

Он сделал маленький шаг навстречу, и я почувствовала, как снова краснею, но на этот раз не от стыда, а от чего-то нового и совсем незнакомого.

– Простите за вторжение, – начал он, и его голос звучал мягко и искренне. – Дверь была открыта, а я не знал, что у Яры появилась… – он запнулся, подбирая слово, и его взгляд скользнул по мне с ненавязчивым любопытством, заставив меня почувствовать себя одновременно и смущенной, и особенной.

– Помощница, – поспешно выдохнула я, чувствуя, как предательский румянец снова заливает щеки, но стараясь этого не показать. – Я Алиша.

Лео склонил голову в легком, галантном поклоне. – Очень приятно… А вед вы та самая отважная амазонка, что вчера атаковала меня с воздуха? – в его глазах вспыхнуло веселье, но в них не было и намека на упрек.

Мое сердце сделало в груди тревожный скачок. Я так надеялась, что он не узнает.

– Да, это была я, – прошептала я, опуская взгляд. – Мне так стыдно…

– Я Лео, – представился он, и его улыбка стала еще теплее. – Я помогаю Яре с разными поставками – дрова, смола, иногда дичь. Мы знакомы с детства, с тех пор как она нашла меня, заблудившегося в этом лесу. – Он протянул мне подушку, и его пальцы слегка коснулись моих. От этого мимолетного прикосновения по коже пробежали легкие мурашки. – Кажется, вы обронили свое грозное оружие. Должен признать, бросок был метким. С такой точностью вам и в цирке выступать не стыдно.

Я взяла подушку, прижимая ее к груди как щит, и почувствовала, как жар разливается по лицу. Ну превосходно. Сначала сбила с ног, а теперь закидала подушками.

– Прошу прощения за это… и за вчерашнее тоже, – проговорила я, с трудом поднимая на него взгляд. – Я только учусь. А метла… она слишком упрямая и своенравная.

– О, я успел это понять, – рассмеялся он, и его смех был таким же заразительным, как его улыбка. – По количеству синяков, которые я принес из леса. Метла Яры всегда была с характером, но чтобы нападать на прохожих… Это что-то новое. Вы, я смотрю, привносите в нашу тихую жизнь свежую струю.

– Она не нападала! – вступилась я за свою обидчицу, но не смогла сдержать улыбки в ответ на его шутку. – Это целиком и полностью моя вина. Я не справилась с управлением. Так что еще раз простите меня. И за хворост, и за этот дурацкий бросок подушкой… за все.

Я замолчала, внезапно осознав, что мы просто стоим и смотрим друг на друга. Тишина в комнате стала густой и немного неловкой, но почему-то приятной.

Лео первым нарушил молчание, мягко улыбнувшись.

– Ладно, мне пора, – он кивнул и направился к выходу, но на пороге замер и обернулся. – Алиша, да? Рад знакомству. Пусть и немного… экстремальному. Может, в следующий раз обойдемся без метлы и подушек?

И он ушел, мягко притворив за собой дверь. Я стояла как вкопанная, все еще сжимая в руках ту самую подушку, а на моих губах играла какая-то дурацкая, неконтролируемая улыбка.

Жнец, нарушив мои размышления, уселся на стол, обвил хвостом лапы и уставился на меня своими пронзительными глазами.

– Ну что, я смотрю, ты не только метлы покорять мастак, но и сердца местных лесничих, – проскрипел он с притворной важностью. – Может ты скоро и дракона своего забудешь. Совсем неплохо для начала.

– Ах, молчи, Жнец, – выдохнула я, но сказала это без злости. Я постаралась скрыть дурацкую улыбку, которую все никак не могла согнать с лица.

– Не могу, – отозвался кот, сладко потягиваясь. – Это мое хобби. Комментировать твои эпичные провалы. Кстати, а он ничего так. Симпатичный. И руки… я вижу, рабочие. Не то что твой бывший, позер холодный. Но никто из них не сравнится со мной, разумеется!

Я не стала с ним спорить. Просто стояла и смотрела на полоску света под дверью, за которой он только что исчез. А в голове вертелся один вопрос, такой наглый и неуместный, что даже думать о нем было стыдно. Но любопытство оказалось сильнее.

– Скажи, Жнец… – тихо начала я, поднимая на него взгляд. – Как ты думаешь… я могла ему понравиться?

Жнец замер, его глаза сузились в задумчивых щелочках. Он покрутил медленно головой, как бы осматривая меня.

– Понравиться? – наконец изрек он. – Дитя мое, ты врезалась в него, осыпала хворостом, а затем атаковала постельной принадлежностью. Если после такого он еще с тобой шутил и называл «спящей красавицей»… – Кот многозначительно замолчал, перевернулся на спину и уставился в потолок. – Тогда задай этот вопрос не мне. Задай его сама себе.

Я покачала головой, но на душе вдруг стало светло и легко. Все еще прижимая подушку, я выдохнула:

– Знаешь, а я вдруг поняла, что на драконе свет клином не сошелся. Ладно, мохнатый, пошли заварим чай. С мятой.

Жнец приоткрыл один глаз, и в его взгляде мелькнуло редкое одобрение.– Наконец-то первая разумная мысль за весь день. Но только если к чаю будет рыбка.– Будет тебе и рыбка, мохнатый.