Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе

Глава 13: Слава и первые богатые клиенты

Ну что за день выдался! Одни эмоции, да такие, что хоть святых вон выноси. Только что от моей скромной обители, пахнущей лавандой и другими травами, умчала в сторону баронского поместья карета, а из ее окна еще минут пять неслись ругательства и угрозы. Представляете картину? Тишина после скандала – она ведь не пустая, как кажется, нет! Она густая, как хорошие сливки, и тяжелая, как денежный долг. В воздухе висела пыль, поднятая колесами, едкий шлейф разлитого «Аромата Справедливости» и… всеобщее оцепенение.А в ушах у меня, между прочим, продолжал звенеть один-единственный пассаж, исполненный оперным сопрано разъяренной супруги барона: «Я прикрою твою лавочку!». И знаете, с какой интонацией? Не с истеричной, а с ледяной, смертоносной. Такой, от которой кровь стынет в жилах, а по спине пробегает отряд гусар в полном обмундировании. Я-то думала, у меня скромный бизнес по производству парфюмерии с легким магическим акцентом, а оно вон как обернулось – я уже врагам покоя не даю, да еще каким! Баронессе фон Клюген! У этой дамы, поговаривают, связи при дворе такие, что наш местный священник аж вздрагивает, когда ее имя упоминает.

И вот, стою я, бедная-несчастная предпринимательница, и чувствую, как моя новая, только-только начавшаяся жизнь катится под уклон. Всего один неверный шаг, один каприз знатной клиентки – и прощай, моя «Лавочка ароматов»! Прощайте, планы по расширению ассортимента и мечты о собственной теплице с волшебными травами! Теперь мне светит разве что роль главной злодейки в местном фольклоре.Мой пушистый компаньон, кот Жнец, не проявил ни капли сочувствия. Развалившись на подоконнике, он с убийственным спокойствием вылизывал свою лапу, выстроив ее в идеально отточенный носке.

– М-р-р-р… Поздравляю, – проворчал он наконец, отрываясь от своих гигиенических процедур и бросая на меня взгляд, полный кошачьего превосходства, – коллекция твоих социальных связей значительно обогатилась. Были скромные цветочницы и доверчивые фермерши, а теперь есть и лютый враг с гербом, титулом и, я подозреваю, весьма солидным состоянием. Прекрасное пополнение! Прямо галерея трофеев.

Я сглотнула, пытаясь протолкнуть в пищевод комок, внезапно выросший в горле.– Я… – хрипло начала я, но Жнец тут же меня оборвал, грациозно спрыгнув с подоконника.– О, не оправдывайся! – прошелестел он, обходя меня по кругу, будто оценивая товар с сомнительной репутацией. – Это же блестящий маркетинговый ход! Запугать одного клиента до истерики, чтобы привлечь толпу зевак. Гениально! Я всегда твердил, что массовость аудитории – это переоцененная ерунда, но ты, я вижу, решила пойти по пути громких скандалов. Надо было тихонечко торговать зельями для старых клиентов, под покровом ночи и с полной анонимностью. Но нет! Тебе подавай публичность, славу, огласку!

Каждое его слово впивалось в меня острее кошачьего когтя. И самое ужасное, этот полосатый циник был на сто процентов прав. Этот скандал, этот один-единственный визгливый аккорд, мог похоронить мой начинающий бизнес на корню, даже не дав ему как следует прорасти. Вместо будущей процветающей лавки я получала ярлык «опасной авантюристки» и билет в один конец к полному разорению.И что вы думаете? Я вдруг заметила движение. Очередь из моих клиентов никуда не разбежалась! Напротив, люди перешептывались, переглядывались, а их взгляды, устремленные на меня, выражали не страх, а самое что ни на есть жгучее любопытство. Для них этот скандал был словно премьера нового романа с пикантными подробностями!

Первой оправилась дочка нашего пекаря, девушка по имени Марта.

– А это правда, – прошептала она, округлив глаза, – что ваши духи могут заставить полюбить?

– Нет! – тут же ответила я, заставляя себя выпрямиться. Я вспомнила свои же слова обезумевшей баронессе. – Они не лишают воли. Они лишь придают смелости. Но твое сердце уже должно чего-то хотеть!Марта вспыхнула, но теперь не от стыда, а от азарта. Ее глазки заискрились таким возбуждением, будто она только что подслушала самую сочную тайну. К ней тут же присоединилась ее подружка, Лизхен, вся изогнувшаяся в позе посвященной заговорщицы.

– А та, что уезжала… это же жена самого барона фон Клюгена! – с придыханием, рассчитанным на всю толпу, прошептала Лизхен, прикрывая рот ладошкой. – Говорят, ее новый-то муж, барон Эдгар, моложе ее на добрых пятнадцать лет! И видный такой, кровь с молоком! И глаз, ой, действительно, со своих горничных не спускает! Наша кузина в замке прачкой работает, так она рассказывала, что он…

Тут Лизхен сделала многозначительную паузу, закатив глаза, чтобы все поняли, насколько пикантны были эти подробности. Она пригнулась ниже, голос стал совсем интимным, и вся очередь невольно к ней наклонилась.– …что он девиц за подбородки берет, смотрит так, будто раздевает взглядом, и комплименты таким голосом говорит, что у них коленки подкашиваются! – выпалила она. – А наша кузина-то рассказывала, что он… ну, он не стесняется! Горничных новых, которые помоложе да покрасивее, так и норовит за талию обнять, будто случайно, руку положить куда не след… А уж если остаются они в комнате одни, так и вовсе – прямо говорит, что его супруга-старуха «не справляется с супружескими обязанностями», и предлагает… э-э-э… «утешить бедного барона»!

Из очереди вырвался общий сдавленный вздох, смешанный с возмущением и неподдельным интересом.

– Да что ты! – ахнула какая-то женщина.– Ясно дело, – тут же подхватила другая, кивая. – Молодой кобель, его на цепи не удержешь! Говорят, они уже не одну служанку из замка выгнали, потому что баронесса застукала… ну, в недвусмысленной позе.

– Ой, да брось ты нести-то! – вмешалась в разговор дородная тетя Грета, торговка овощами, ее голос, мужиковатый, как топор, разрубил эту паутину сплетен. – Чего ахать-то? Сама виновата, старая кочерыга! Взяла себе молодого жеребца, а думала, что он у овса стоять будет? Знать бы надо, что не для молитвенных часов он ей нужен был! Мужику, да еще такому, глаз да глаз нужен, а не с придворными интригами носиться, позабыв, что дома-то без присмотра осталось! – Тетя Грета метнула выразительный взгляд в сторону исчезнувшей кареты, а затем обернулась ко мне, и ее суровое лицо расплылось в одобрительной ухмылке. – А ты, милая, ты молодец. Не стушевалась перед этой фурией в шелках. Стоишь, как скала! Значит, товар у тебя и правда стоящий, коли у знатных дам аж пояса от ревности лопнулись! Видно, твои духи барону тому молодому куда больше по нраву пришлись, чем вся ее придворная мишура!

И тут до меня донесся новый виток перешептываний из очереди, но теперь взгляды, бросаемые в мою сторону, были иными: «Говорят, он сам к ней в лавку заглядывать интересовался…», «Как бы нашей травнице этот барон-волокита неприятностей не причинил…».Я почувствовала, как по спине пробежали противные, холодные мурашки. Угрозы баронессы были одной проблемой. Но образ ее молодого, похотливого и наглого супруга, который, судя по всему, не знал слова «нет», возникал в воображении с пугающей четкостью. Осознание, что я, со своей «дурной славой», могла стать новой мишенью для его «интереса», заставило мое сердце учащенно забиться – и не от волнения, а от предчувствия настоящей беды.

Жнец зевнул так, что я увидела все его острые зубки.

– Ну все. Теперь ты местная достопримечательность. Позорная, но доходная. Готовься к нашествию любопытных простаков.

Мой проницательный кот, как всегда, оказался прав. На следующий день у хижины собралось втрое больше народу. Ко мне потянулись не только простые девушки, но и жены зажиточных фермеров, купчихи, дочери ремесленников. Все жаждали прикоснуться к скандальной тайне, заполучить капельку «запретного плода».

Я работала как вол. Руки ныли, глаза слипались, но душа пела. Я была нужна! Я была знаменита в определенных кругах!

Я металась от стола с колбами до котла и обратно, словно белка в колесе захлестываемая волной безумного ажиотажа. В одной руке у меня ступка с корнем мандрагоры, который вопил так, будто его режут, а не толкут. В другой – весы, на которые я тщетно пыталась насыпать щепотку «травы верности» для жены мясника. Та, не умолкая, живописно рассказывала, как ее благоверный в последнее время смотрит даже на свиные окорока с большей нежностью, чем на нее, законную супругу. Настоящий хаос, иначе и не скажешь!И вот, в самый пик этого столпотворения, на поляне появился Лео и спрыгнул с лошади. Его обычно спокойное и такое симпатичное лицо выражало полнейшее недоумение, будто он по ошибке свернул не к моей скромной хижине, а на шумную ярмарку.

Ловко лавируя между группами взволнованных женщин, громко обсуждавших мой «подвиг», он наконец пробился ко входу.

– Алиша, – произнес он, понизив голос до бархатного баритона, от которого по спине побежали предательские мурашки, – что здесь происходит? В деревне столько разговоров, что о «волшеных духах» и «скандале в поместье Клюгенов». Это правда?

– Все правда, – выдохнула я, с облегчением откладывая взбунтовавшуюся ступку. – Мне нанесла визит сама баронесса фон Клюген. Устроила истерику с полным аншлагом. И, представляешь, угрожала спалить мою хижину дотла! Как будто я тут самый главный злодей!

Лео помрачнел.

– Это серьезно, Алиша. У фон Клюгенов длинные руки. Тебе нужно быть осторожнее.– Я знаю, – кивнула я. – Но посмотри на них! – Я махнула рукой в сторону очереди. – Они не боятся.– Они не боятся, потому что им нечего терять, – мягко, но твердо возразил Лео. – А у тебя теперь есть дело. Ты стала заметной. И это привлекает внимание не только клиентов.

Потом он словно вспомнил что-то, пошел к лошади, снял с седла связку полевых цветов и немного смущенно протянул их мне.

– Это тебе. Они… недоступные и упрямые. Растут между камней. Напоминают тебя.

Он произнес это так просто и искренне, что у меня все внутри затрепетало.

Я взяла букет, и его пальцы, шершавые и теплые от работы, на мгновение закрыли мою руку. Это мимолетное прикосновение показалось мне более красноречивым, чем все признания в мире.Я подняла на него глаза и утонула в его взгляде. В его обычно спокойных, ясных глазах я увидела то же самое смятение, тот же трепет, что бушевал и во мне. Мы замерли, словно в забытьи, и густой, сладкий воздух между нами наполнился невысказанным. Казалось, еще мгновение – и случится что-то важное, необратимое…

И тут же опомнились. Он первым отвел взгляд, смущенно откашлявшись, а я почувствовала, как жар заливает мои щеки.

И, разумеется, в эту самую пикантную паузу с верхней полки раздалось язвительное мурлыканье.

– Мяу-р-р-ррррр… Что-о-о за трогательная сцена? – протянул Жнец, сладко потягиваясь и глядя на нас. – Прямо «Сельская любовь, или Страсти у ларька с зельями». У меня сейчас сахарный диабет разовьется от такой приторности. Может, уже разойдетесь по углам, романтики окаянные? А то я тут, между прочим. А от сырости в ушах плесень заводится.

Лео резко отдернул руку, сделав вид, что поправляет воротник рубахи, а я сгоряча сунула нос в букет, делая вид, что изучаю состав.– А ты помолчи! – прошипела я в сторону кота, но улыбка все равно пробивалась сквозь смущение.

– Спасибо, – прошептала я, обращаясь к Лео. – Они прекрасны.

– Я видел сегодня Зерика, – неожиданно сказал он, наклонившись ко мне. – Он проезжал недалеко отсюда и… я думаю, он что-то вынюхивает. Мне кажется, он наслаждается этим хаосом. Он ждет, когда ты оступишься.

От этих слов у меня по коже пробежал холодок. Я совсем забыла о тех холодных глазах, что могут наблюдать за мной с опушки леса!

– Что же мне делать? – спросила я почти шепотом.

– Продолжать в том же духе, – неожиданно улыбнулся Лео. – Твой лучший щит сейчас – это твоя популярность. Чем больше у тебя клиентов, тем сложнее будет Зерику или кому бы то ни было тебя тронуть. Просто… будь готова.

Он коснулся моей руки – короткое, ободряющее прикосновение – и ушел. Я посмотрела ему вслед, а потом обвела взглядом свою хижину. Лео был прав. Это был мой щит. Моя крепость.

И в тот же вечер, когда последняя клиентка ушла, ко мне приехала первая по-настоящему богатая заказчица.

Ее карета выглядела очень дорогой. Из нее вышла женщина в элегантном платье, с умными, проницательными глазами.

– Меня зовут госпожа Ильвира, – представилась она спокойным, мелодичным голосом, в котором чувствовалась скрытая сталь. – Я слышала, вы можете помочь с… весьма деликатными проблемами. Видите ли, мне нужен не аромат для соблазнения. Мне нужен аромат для уважения.

Она сделала небольшую паузу, ее умный, проницательный взгляд изучал меня, словно взвешивая, можно ли мне доверять.

– Мой покойный супруг оставил мне в управление довольно крупное торговое дело. Теперь я сама веду все переговоры с поставщиками и компаньонами. И эти, с позволения сказать, господины, – ее губы на мгновение сложились в тонкую ниточку презрения, – смотрят на меня свысока. Они видят не делового партнера, а вдову в черном платье, которая, по их мнению, должна сидеть дома и вышивать подушки, а не разбираться в тонкостях контрактов на поставку стали. Мне нужно, чтобы они, садясь со мной за стол, забывали, что я женщина. Чтобы они помнили лишь то, что я – сила. Что со мной нужно считаться.

Я смотрела на нее, на ее сдержанную уверенность, и чувствовала, как внутри загорается новая искра азарта. Это был вызов другого уровня! Не помочь влюбиться, а помочь утвердиться в мире, где ей отказывали в праве быть сильной.

– Я могу попробовать, – ответила я, чувствуя, как усталость сменяется сосредоточенностью. – Но это будет сложная работа. И, предупреждаю, стоить это будет дороже, чем «Сердечный трепет», и займет некоторое время.

Госпожа Ильвира кивнула с видом человека, который привык, что качество требует ресурсов. Она достала из складок платья изящный, но вместительный кошель.

– Время и деньги у меня есть. Я готова платить. Щедро. Но только за результат. – Она положила на прилавок щедрую предоплату. Ее взгляд был твердым и прямым. – Сплетни и скандалы меня не интересуют. Меня интересует исключительно эффективность.

Когда ее карета скрылась за деревьями, я стояла на пороге, сжимая в руке монеты.

Жнец, наблюдавший за визитом, издал нечто среднее между фырканьем и мурлыканьем.

– Ну вот. Появился и высший свет. Теперь ты официально бизнес-консультант для обиженных вдов. Поздравляю. Только смотри, не возгордись.

С болотного камня у печки, служившего ему троном, раздалось величавое кваканье. Это был Его Величество Король Чирик Пятый. Бывший принц, а ныне – безнадежный романтик в амфибийном обличье.

– Ква-а-а! – произнес он с легкой, никуда не девавшейся аристократической надменностью. – Сначала разъяренная баронесса, теперь честолюбивая вдова… Алиша, дорогая, твоя скромная хижина стремительно превращается в филиал королевского двора. Скоро придется заводить книгу для визитов и нанимать церемониймейстера. Хотя бы лакея для разливания эликсиров! В мои-то лучшие годы…

– …тебе подавали нектар в кубках из опалов, мы знаем, – лениво закончила его мысль Жнец, вылизывая лапу. – И целовали тебя принцессы. А теперь сидишь на камне и ноешь. Классика.

– Я не ною! – возмущенно надул бока Король Чирик. – Я тоскую по истинным чувствам! По любви, что способна разрушить любые чары! А здесь что? Сплошной меркантильный интерес. Никакой романтики!

Я посмотрела на ворчащего кота, на обиженного монарха-амфибию и рассмеялась.

– Молчите оба! – отрезала я. – Ты, Жнец, иди лучше мышь поймай, а ты, Ваше Величество, продолжайте тосковать в сторонке. Деловой ведьме нужно ужин готовить и мозги напрягать – предстоит создать аромат власти. Не до ваших высоких материй.

Король Чирик Пятый с достоинством нырнул в свою кристально чистую миску с родниковой водой, явно давая понять, что его королевская персона оскорблена таким прозаическим заданием. Но я-то знала – он обожает эти вечерние посиделки на кухне, где мы втроем, бывший принц, говорящий кот и бизнес-ведьма, обсуждаем прошедший день.

Угрозы никуда не делись. Они витали в воздухе – громкие, как крик баронессы, и тихие, как тень Зерика. Но теперь они казались не такими уж непреодолимыми. Потому что у меня была не просто лавочка. У меня было дело, верный, хоть и язвительный кот, и свой собственный король в изгнании. С такой командой я была готова бороться с кем угодно.