ПАРАЛЛАКС 606. Том II

15. Умри заново

К полудню перевёрнутая четырнадцатиэтажка уже плыла над чахлыми осенними полями. Солнце припекало, а редкие лесные островки отливали увядающей позолотой. Вскоре стали появляться и первые признаки цивилизации: снопы сена, грунтовки, едущие задом наперёд трактора. С момента ухода Давида Кимико и Родион не обмолвились ни словом. Монах ютился на ступеньках лестничного пролёта, взгляд его терялся в немой пустоте. Кимико мерила площадку шагами. Присев на оконный проём, она с опаской посмотрела вниз, на борозды.

- Жалко, что мачо Мариус слился... - Задира произнесла это тихо, словно Родион мог её услышать. - Тихонь, как думаешь: то, что они со святошей увидели, реально правда?

- Не знаю, правда ли, но звучит куда логичнее, нежели легенды о противостоянии света и тьмы.

- До сих пор в голове не укладывается. Если этот хитрожопый хрыч Ютака решился на такое... может, он нас тем крестоносцам и сдал?

- А мотив?

- Деньги, власть, месть. Да десятки вариантов!.. Чем глубже в ад, тем злее черти. Ещё немного - и я выйду из себя.

- Терпение, сестра, - прошептала Тихоня. - Бойченко где-то рядом, а значит, мы почти у цели. Что насчёт твоего недоверия к Родиону: я его полностью разделяю. Подпускать обманутого, потратившего жизнь в никуда фанатика к финальной реликвии нашего исхода слишком рискованно. Когда надобность в проводнике отпадёт, мы вынесем его за скобки уравнения.

Едва не ахнув, Задира украдкой зыркнула на монаха:

- Что?.. Только не говори, что нам придётся его...

- Ни в коем случае. Как только мы выйдем на Антона, я погружу Родиона в состояние гипноза. Транс позволит нам выведать все детали их путешествия в сознание Людмилы, а после я велю монаху дожидаться нас. Как только мы с тобой отыщем Бойченко и убедимся, что ему ничего не угрожает, мы вернёмся за Родионом и внушим ему успешное завершение миссии. Всё логично и закономерно. Больше никаких убийств; мы воспользуемся лишь тем, что предоставила нам судьба.

- Да, скилл и впрямь мощный. Как нельзя кстати. Жду не дождусь финала.

- Не ты одна.

С каждым километром реверс мрачнел всё больше; казалось, где-то поблизости бушевал лесной пожар. Небо окрасилось в кислотно-красный. Солнце затянула непроницаемая дымка. Когда внизу показались лабиринты частных секторов, многоэтажка начала заходить на посадку. Разноцветные постройки со скатными крышами смахивали на фигурки макета. Коттеджи, теплицы, гаражи, бани. Редкие силуэты людей напоминали заблудших призраков; они, как и прежде, двигались задом наперёд. То же касалось машин, собак, котов, ворон и даже вползающих в трубы столбов дыма. На алый туман местные не реагировали - что бы ни происходило в нормальном мире, народ вёл себя вполне обыденно. Высотка взяла западнее и направилась к усыпанному мусорными мешками пустырю.

- Квазар наготове, дитя, - закряхтев, Родион встал. - Дальше придётся идти пешком.

- Давно пора размяться.

Четырнадцатиэтажка пристыковалась к свалке. Прутья высвобожденных из бетона арматурин впились в мусор, точно грабли. Родион и Кимико выпрыгнули из окна - под ногами их затрещали пластиковые бутылки.

- Куда дальше? - сухо поинтересовалась Задира.

Монах указал на усеянную домиками возвышенность, за которой темнела огромная туча. Угрюмое небо увязало в предгрозовой мгле; казалось, из-за горизонта на пригород наползало нечто жуткое. Нечто, грозящее впитать ярость некогда сорвавшейся стихии.

- Квазар ведёт на ту гору.

- Пф, кто бы сомневался...

Поправив лямки рюкзаков, они двинулись в путь. Родион шёл по обочине, а Задира старалась держаться как можно дальше от дороги - учитывая, что для мира они невидимы, мысль зафакапить миссию, угодив под автомобиль в самом конце пути, повергла её в безотчётный страх. Коттеджи чередовались с покосившимися хибарами. Совпадение ли, но собаки лаяли именно тогда, когда путники проходили мимо. Заборы, деревья, качели, заваренные колонки, скамейки, опоры с провисающими проводами - ничто не отбрасывало теней; все выглядело, как в кровавом кошмаре. Воздух становился всё душнее. Всё спёртее. Ещё немного, и асфальт начнёт плавиться. Из настежь распахнутого гаража донёсся визг фортуны - сухопарый мужчина в спецовке припиливал к москвичу пороги. Откуда-то повеяло гарью - она напомнила Задире запах жареных каштанов, которыми торговали в рикша-павильоне неподалёку от их школы. Маслянистый, слегка горьковатый аромат.

- Как думаешь, где мы? - спросила Задира у Тихони.

- Судя по преобладающей в названиях улиц букве «i», мы в Украине.

- Э-э-э... это что-то типа России?

- Да, до слияния они соседствовали. Полагаю, Бойченко живёт где-то здесь.

Задира ткнула пальцем в сине-зелёное здание с вывеской «Девяточка» прямо по курсу:

- О, мини-маркет! Обычно на вывесках у входа пишут, что и где... - сорвавшись с места, она ринулась к магазину. Обогнала Родиона. Выскочила на дорогу. Боковым зрением заметила габариты, табличку, цифру 16 и несущийся на них задом автобус. Рефлексы сработали быстрее мозга - Задира отпрянула назад, словно ошпаренная, одним лишь чудом избежав столкновения; всё в этом недружелюбном месте так и норовило её прогнать или, чего хуже, прибить. Больно упав на копчик, она по-паучьи вползла на тротуар. И замерла в позе удивлённого щедрым подаянием попрошайки.

- Ну нифига ж себе... - разноцветные глаза провожали отдаляющийся автобус. - Нас... нас чуть не размазало.

- Вот именно. Может, передашь контроль мне?

- Нет-нет, милая, всё в порядке. Я просто... совсем отвыкла от цивилизации.

К ним подбежал Родион, полы его робы развевались запыленными парусами:

- Кимико, ты в порядке?

- Да, всё в норме.

Монах подал ей руку:

- Осторожнее, дитя. Если ты погибнешь, проку от меня будет мало.

- Не переживайте... - подхватив его за рукав, Задира встала. - Этого больше не повторится.

Посмотрев по сторонам, путники перешли дорогу и направились ко входу в мини-маркет. У пластиковых дверей топтался подросток в засаленной тёмно-синей джинсовке; он то и дело прикладывался в двухлитровой кегле пива. Задира обошла его и уставилась на входную наклейку:

- Тэк-с, что тут у нас?

- Мои прогнозы оправдались: это Одесса, - похвасталась Тихоня. - Учитывая фамилию Антона, всё сходится.

- Будущее вселенной в руках одессита из прошлого... Звучит пипец как ненадёжно.

- То, что Старшая нам поведала, стоило ей жизни. Она не может ошибаться.

Встав позади, Родион поправил капюшон.

- Когда-то очень давно я бывал в Одессе... - он растягивал слова, словно продирался сквозь дебри воспоминаний. - Мы с родителями ночевали в местной гостинице, когда ехали на курорт в Черноморск. Мне было всего восемь, но ту поездку я помню до сих пор. Особенно хорошо запомнилась ночь. Пролетающие за стеклом огни. Мелькающие кафе и заправки. Эта была моя первая поездка за пределы России; всё казалось таким незнакомым, таким новым. Словно сон. Словно нечто магическое творило для меня мир прямо здесь и сейчас.

Задира закивала:

- Понимаю. Порой реверс наталкивает меня на схожие размышления. Такое впечатление, будто его что-то создаёт. Словно мы попали в чью-то причудливую полудрёму.

- Быть может, жизни всех и каждого - это вечная полудрёма Всевышнего?

- Вы до сих пор в это верите?.. - Задира спрятала ладони в карманы; она щурилась, пытаясь распознать эмоции Родиона, но его физиономия выглядела безразличнее посмертного фото. - Верите в это даже после скачка в память Людмилы?

- А что мне остаётся ещё, Кимико? На столпах веры построена вся моя жизнь.

- Почему бы вам не рассказать мне про то, что там произошло?

- Если бы мой квазар хотел, он бы сам тебе всё рассказал.

- Но ведь он просил вас мне помогать! Вы противоречите самому себе.

- Всё моё бытие есть противоречие. Прав я или же нет, рассудит время... - Родион отвернулся. - Мы отстали от квазара, дитя. Пойдём.

- Видят ангелы, я пыталась по-хорошему, - невнятно пробормотала Задира, на что Тихоня промолчала.

Чем выше на гору поднимались путники, тем тяжелее становилось идти. Двухполосный серпантин петлял, точно лента; параллельно ему тянулся чёрный ручеёк. Густая и клейкая жижа текла вверх вопреки законам притяжения - глядя на неё, Задира вспомнила чудовище с третьего уровня. Вспомнила его гусеницеподобное тело, руки-ветви и кольца затмений.

Горные частные дома смотрелись куда роскошнее; большую их часть составляли изящные коттеджи с кирпичными заборами. Через полчаса путники остановились на привал. Присели на отбойник. Вытерли вспотевшие лица, хлебнули воды. Дважды мимо них проехали маршрутки - первая заехала задом вверх, вторая съехала задом вниз. Задире почудилось, что в каждой из них среди пассажиров стояло нечто со светящимся кругами. «Не вздумай бояться, Задира. Не смей. Тихоня - самый умный человек в мире, поэтому тебе не остаётся ничего иного, кроме как стать самой сильной и самой смелой. Ты мисс «Месть». Мисс «Бессмертие». Однажды ты уже сбежала от этой чернильной тварюги. Если надо, сбежишь и снова». Присутствовало в чувствах Задиры что-то отважное, благородное и даже немного самоубийственное; она часами могла представлять, как они оказываются перед лицом смерти, и как она жертвует своей жизнью во имя жизни Тихони. Подобный поступок казался ей наивысшим проявлением любви, и Задира искренне верила, что сестрица, пускай она и бывает невыносимой, готова пожертвовать ради неё тем же самым.

На подходе к вершине дорогу Кимико перебежала ворона: птица пятилась от куска буханки, а её вывернутое наизнанку карканье походило на истеричные женские вопли:

- Рра-а-а-а!.. Рра-а-а-а!..

Всё вокруг выглядело не столько пугающим, сколько противоестественным.

Иномировой слепок реальности.

Добравшись до перевала, путники оказались на стоянке для фур. Обошли ряды впритирку припаркованных грузовиков. Миновали одноэтажное кафе с крытым крыльцом. И замерли, не в силах что-либо вымолвить - открывшийся вид лишил их дара речи.

Вдаль, аж до самой набережной, простиралась городская застройка. Над коробками сталинских дворов возвышались редкие высотки - угольные тучи едва ли не касались их крыш. В центре города зиял кратер, как от метеорита. Километра пол в диаметре. Именно в него и впадал тот самый чёрный ручей. В него впадало множество таких же ручьёв, стекающихся со всех закоулков Одессы. Из кратера валили облака кроваво-нефтяного дыма; они вздымались оттуда могучими столбами, точно из исполинской градирни. Рвались в небо плотными, размашистыми клубами, напитывая тучи всё большей мощью. Словно тлеющие души, порождённые чьим-то видением ада, сбивались в великую армию, дабы взять штурмом сами небеса. Лишь один тонкий лучик тянулся из кратера к зениту - ни расстояние, ни плотная тёмно-красная завеса, ни даже дымные столбы не способы были затмить его, так ярко он светил.

- Квазар указывает на центр кратера, - с придыханием сказал Родион. - Мы нашли Антона Бойченко. Свершилось.

- Знать бы ещё, как до него добраться, не искупавшись в стоках Гвонвы.

Стянув рюкзак, Родион встал на колени:

- Нам поможет ладан.

- Пора, - кратко сообщила Тихоня.

- Уже?.. Кх-м... Только помягче с ним, оки?

- Разумеется.

Стоило Задире вручить контроль сестре, как та без малейших колебаний подошла к монаху и склонилась над ним:

- Отец Родион, у вас на щеке грязь.

Едва тот поднял голову, Кимико щёлкнула пальцами:

- Один: над вами яркая синева неба, - их лица были так близко друг к другу, что Тихоня видела в зрачках монаха своё отражение. - Чистая, светлая и бесконечно глубокая... Два: под ногами вашими тёплая земля. Миллионы травинок, в которых прячутся крохотные кузнечики. Ветер качает ветви сосен и танцует меж облаков. Ветер в вашем храме, в ваших лёгких, в вашей крови, в вашей голове... Три: мы с вами сидим пред квазаром. Дитя света берёт нас за руки и взмывает вверх... Земля сменяет небо, небо сменяет землю... Мы способны летать; мы обрели долгожданное благословение свыше... Всё это лишь сказка, но сказка легко может стать явью. Нужно только рассказать мне, что вы с Давидом видели в Дронариуме. Впустите меня в свой разум, и тогда я смогу закончить начатое. Я возьму вас за руки, и мы отправимся в царствие света. Мы отправимся к свету... отправимся к свету... Спасённые и спасшие, мы навечно сольёмся со светом.

Она закончила, и тогда заговорил Родион. Тон его звучал спокойно, чинно, неторопливо; он будто басню рассказывал у костра. История его началась с диагноза Людмилы, далее шла погоня за арабкой-смертницей, их подземная схватка и взрыв.

- Загадки! Задом клянусь, те самые загадки Фроста! - вскричала Задира. - А они-то здесь каким боком?

- Пока без понятия, но вероятность трёхкратного совпадения тождественна нулю.

- И снова бесовщина!.. Если в этих шарадах есть скрытый подтекст, то самое время его расшифровать, зай.

- Именно над этим я сейчас и работаю.

Когда место действия истории Родиона переместилось в Дронариум, сёстры прекратили пререкаться и стали слушать молча. Покои Прибытия, Зала Ожидания, Исповедальни, Митреум, Минареты - Родион описывал всё в наимельчайших подробностях. После шрифта Брайля монах сделал акцент на подноготной Дронариума: речь зашла о пробоине в стене, проводах и стеклянной колбе. Далее следовала беседа Синигава-старшего с незнакомкой и сгорающие в лучах света люди.

- М-да, паршивец Ютака в своём репертуаре. С такими неопровержимыми уликами даже и не поспоришь. Ну разве что дохлая блонди - засланец, призванный всех нас запутать и перессорить.

- Исключено: обмануть «Чёрный ход» невозможно. Людмила - заевший винтик, выпавший в ненужное время в ненужном месте.

- И поделом... - коварно протянула Задира. - Старикашка Синигава знатно обделался, засветив свою коптильню.

- Учитывая, что тигель Дронариума видели только Родион, Давид и Людмила, имиджу его параллаксной электростанции это совершенно не повредит. Монах до сих пор с нами, а Мариус предпочёл отсидеться на заправке. Вопрос лишь в Людмиле, которая, судя по черновикам Старшей, либо вновь окажется в Дронариуме, либо минует эфир и реинкарнируется в новом воплощении.

- Ставлю день контроля на то, что бравая блонди устроит в псевдо-чистилище революцию.

- Не думаю, что оперативник со стажем поступил бы столь безрассудно. Кроме того, этот гештальт уже закрыт тобою в «Союзе».

Заключительный аргумент Тихони Задире польстил:

- О да, я такая. Давай-ка поскорее выясним, чем всё закончилось.

- Солидарна.

Кимико взмахнула указательным пальцем - дважды моргнув, Родион продолжил рассказ. Колокольный звон. Имя оперши и её резвый спуск в убежище. Дыра. Внезапный визит Дмитрия. Когда монах поведал про троицу бойцов с тремя телами в мешках, Задира вспомнила звук входящего сообщения от Феи. Коротенький «чпоньк», перевернувший их жизнь; доля секунды, которая вот-вот обернётся гибелью родителей. К шраму над бровью прилила кровь, хотя контроль до сих пор был у Тихони. Задиру отвлекло лишь то, что описание самого крупного из троицы уж очень смахивало на Луция. Когда же Мариус признал в главаре крестоносцев Фроста, та впала в реальный ступор. Едва Родион озвучил горькую концовку Людиного побега, Задира выдавила из себя тяжкое:

- Не-воз-мож-но. Фрост ведь всё это время торчал в «Союзе».

- Поверь, я удивлена не меньше. Тем не менее, если существует Кимико-старшая, значит гипотетически возможен и Фальстрём-старший. Учитывая, сколько неприятностей нам доставила его тюремная версия, Фальстрём из будущего...

- Бред!.. Я... я отказываюсь в это верить!.. Даже если наших предков прикончила шайка Фроста-старшего, этих мразей по-любому кто-то нанял. Они хотели взять нас живьём, только это нас и спасло! - Задира тараторила всё быстрее. - Я хочу знать, кто заказчик! Ты ведь уже что-то поняла, верно?.. - в её интонации звучали требовательные нотки. - Это мерзавец Ютака?! Кто-то из членов твоего проклятущего «Созвездия»?! Это спецслужбы, сектанты Гвонвы или орден пришибленных квазариан?.. Может, мы с тобой - просто эксперимент Старшей? Обманом завербованные тестировщики её ноу-хау-программ?

Поджав ноги под себя, Кимико задумчиво вперилась в опустошённые глаза монаха:

- Задира, умоляю: прекращай стенать. Мы не для того проделали столь долгий путь, чтобы под конец усомниться в его правильности. Да, информация отца Родиона образует некоторые несостыковки, но мы уже видим вершину айсберга истины. Учитывая, что Фальстрём бывал в Дронариуме, вывод более чем очевиден: некоторое время назад они с Ютака действовали сообща. Потом между ними произошёл раскол, и теперь они преследуют разные интересы. Учитывая, что Фрост отрезал Масами голову, раскол произошёл в день нашего побега из Токио. Что до Дронариума - он действительно существует; он рукотворен, сомнений в этом нет и быть не может. Спешу заметить, что понятие «параллаксной энергии» фигурировало ещё в присланных Старшей черновиках. Если ради её добычи был возведён настолько нетривиальный комплекс, эта энергия обладает воистину безграничным потенциалом.

- А, потенциалом, значит?.. Если Старшая причастна к этому ходячему могильнику, то я в ней о-о-очень сильно ошибалась.

- Согласна, это жестоко. Но без знаний Феи Синигава-сан не смог бы такое возвести. Жестокость не всегда является злом, злом является одержимость жестокостью. Если Дронариум - необходимая для победы над Гвонвой мера, то так тому и быть.

- Чепуха. Я ни в жизни бы не одобрила сжигание ни в чём не повинных детей.

- Однажды ты одобрила убийство Кишимото и подрыв вокзала... - сказав это, Тихоня осеклась, но тут же продолжила: - Важно лишь то, что мы до сих пор живы. Важно то, что мы до сих пор на стороне добра. Через что бы мы ни проходили, наша мощь растёт. У нас есть сила гипноза, «Реверс», «Чёрный ход», Гоголон. Я - эксперт по стратегическим вопросами, ты - мастерица выживания и силовых методов. Так давай же сделаем последний рывок. Кто бы нам ни противостоял, именно успех миссии и станет первым штрихом нашей мести.

Задира не нашлась, что ответить. Иногда ей казалось, что даже если сестрица предложит сигануть с моста, она всё равно пойдёт с нею до конца. Любое Тихонино решение имело свою логику, своё оправдание, свой смысл; её вера в успех обладала заразительнейшим эффектом. «Неудивительно, что когда-нибудь эта хищная паинька сколотит столь могущественную организацию. Тихоня - единственная, с кем бы я согласилась разделить тело Кими. Весь мир без неё или абсолютная пустота с нею - выбор очевиден. Мы вместе родились, вместе и на Олимп взойдём».

- Ладненько, твоя взяла, - бодро отозвалась Задира. - Значит, пришла пора спускаться к Антону?

- Именно так.

- Ну а с дедулей что?

Осмотревшись, Тихоня указала на кафе для дальнобойщиков: на крыльце под скатной крышей стояла широкая скамья.

- Мы оставим Родиона там. Я сотру его воспоминания о сеансе гипноза и погружу его в летаргический сон. То, что я внушу ему, когда мы вернёмся, зависит от того, как пройдёт встреча с Бойченко.

- Надеюсь, нашего лысого кришнаита не посетят кошмары.

Кимико подвела Родиона к крыльцу, как школьница переводит через дорогу пенсионера. Заботливо уложила старца на скамью. Поставила его рюкзак рядом. Склонившись над монахом, Тихоня что-то прошептала тому на ухо - глаза Родиона закрылись, а на морщинистом, почти что ветхом лице воссияла улыбка спящего младенца.

- Не забудь про свечи, сладкая, - напомнила Задира. - Без ладана в этом инфернальном парке аттракционов мы долго не протянем.

- С Родионом всё, так что оставляю это тебе, - Тихоня передала контроль сестре.

Покопавшись в рюкзаке монаха, Задира извлекла бумажный свёрток: в нём оставалось девять свечей.

- До кратера около пары километров. Сколько возьмём?

- Трёх должно хватить.

Затолкав рюкзак монаха под скамью, сёстры потопали к городу. Спуск с противоположной стороны горы оказался куда круче, нежели подъём - благо они наткнулись на ступенчатую лестницу, да ещё и с перилами. Задира хваталась за них крепко, взгляд её был прикован к Одессе. Издали городок напоминал локацию из игры. То ли страшилки, то ли воешки. Воешки, потому что часть построек выглядела как в горячей точке: наполовину разрушенные, с пробитыми крышами и осыпавшимися стенами. Страшилки, потому что люди и на людей-то не особо смахивали; казалось, они были покрыты толстым слоем копоти. Безликие статуи расхаживали задом наперёд, ездили на самокатах, болтали по мобильникам, дожидались транспорта. Автомобили были тёмными, как обгоревшими. Дворы и проспекты пересекали паутины трещин с протекающими в них ручьями. На востоке, у рдеющего горизонта, показалось треугольное пятно - точно огромная гора проснулась и пошла.

- Это ещё что за?.. - Задира потянулась к боковому карману рюкзака, в котором они хранили бинокль, но гаджета и след простыл.

- Мы отдали его Родиону, когда гнались за квазаром, - напомнила Тихоня. - Бинокль остался у Давида.

- Вот же блин, классная вещица была!.. Хотя погодь, есть идейка.

Вооружившись планшетом, Задира запустила режим видеосъёмки. Включила стабилизацию и выкрутила зум на максимум. На дисплее показалась грандиозная, похожая на раковину моллюска, постройка. Механизированные ногоходы рассекали море, разгоняя высоченные волны. Обшивку пересекала надпись «Дронариум», а под нею виднелся жирный плюс - символы были настолько большими, что читались чётко даже издалека.

- Апогей промышленной гигантомании, - провозгласила Тихоня. - Когда-то, чтобы стать частью «Созвездия», мы пожертвовали всем. Как выяснилось, не зря: величие переданного нам наследия превосходит все мои самые смелые ожидания.

Задира трижды поплевала через левое плечо:

- Кто бы ни придумал эту заводную печь, я здесь не при чём.

Спустившись с горы и дождавшись зелёного цвета светофора, сёстры наконец-то вошли в город. Задира глазела по сторонам с дотошностью диверсанта: людей и машин здесь было куда больше, а значит, вероятность погибнуть возрастала в разы. От всего, мимо чего проходила Кимико - витрины, столбы, киоски, рекламные щиты - от всего веяло адским жаром. Оконные проёмы мрачнели, словно бездонные порталы в пустоту. Из некоторых, что с открытыми форточками, вытекали тонкие чёрные струйки. В очередном дворе путь сёстрам преградил заполненный битумной жижей ров. Редкие всплески принимали форму древоподобных ладоней. Задира посмотрела влево, посмотрела вправо - концов рва не видать. Прикинула расстояние - метров пять, перепрыгнуть с разбега не получится.

- Идти в обход не варик. Может, проверим, как эта гадость-гвонвость реагирует на ладан?

- Одобряю.

Задира щёлкнула зажигалкой и, прикусив кончик языка, подожгла свечу. Присев на корточки, она поставила её на край канала. Жижа отхлынула, будто её раздувало мощным напором воздуха. Яма оказалась неглубокой. Чуть выше человека.

- Гляди-ка, работает! Значит, попрём напролом.

Стянув рюкзак, Задира стала спускаться в освободившийся от битума участок рва. Всё это время она думала о сцене из стародавней религиозной байки, где волшебный мессия смог раздвинуть океан. «Теперь у нас ещё и ладан на руках. Против такой сборки босс этой приключенческой эпопеи точно не выстоит». Перебравшись на другую сторону рва, Задира надела рюкзак и несколько раз попрыгала, поправляя ремни.

- Изи-пизи, лемон сквизи, - она задула свечу. Как только огонёк погас, мазутная масса вновь сомкнулась.

* * *

Полуденное солнце припекало, не щадя ни степь, ни Давида. Доковыляв до заправки, Мариус уложил тело Люды на пожухлую траву. Смахнул со вспотевшего лица волосы. Щёлкнул именной зажигалкой и закурил долгожданный косяк. Где-то вдалеке вскрикнул ястреб. Осмотрев совхозную одноэтажку с заколоченными окнами, Давид перевёл вопросительный взгляд на Людмилу:

- Говоришь, здесь вы ночевали?

Блонди молчала, но Мариус не сводил с неё глаз: он всё ждал, что она вдруг оживёт; что неумолимый реверс отмотает её самоповешение, и они усядутся мозговать над очередным планом побега... Побег - вот что так роднило их. Вот что являлось тем самым перпендикуляром, пересекающим параллели их столь противоречивых жизней. С одной стороны - разбойник Давид, бросивший вызов колоссальному кубу «Союза», этому шестигранному титану, закованному в недра земли. С другой стороны - настырная капитанша Люда, нагнувшая систему перерождений и слинявшая из ходячей улитки «Дронариума». Дуэт на дуэт. Давиды против Голиафов. Теперь, когда Мариус повидал даже фокусы реверса, у него не оставалось никаких сомнений в том, что эти мега-постройки тоже имеют души. «Союз» - внимательный, замкнутый, строгий. Он - сам закон, само правосудие, сама неотвратимость, однако его, как и любого судью, можно надуть. Что насчёт «Дронариума» - эта шляпа уже совсем другого покроя. Непоколебимый, властный, бессердечный. Ему всё равно, что с вами будет: он выплюнет вас и пойдёт дальше. Бежать всё равно некуда. «До чего же тебе одиноко, приятель... - подумал Мариус, стряхивая пепел. - Настолько одиноко, что ты уже даже строения одухотворяешь... Да, фатум здорово прикольнулся надо мною, подкинув это жалкое подобие свободы... Я снова один. Один, как заведено издавна. Дать бородатому бродяге надежду, а затем отнять её... Ничего нового! Жизнь циклична, как берег океана. Ты можешь строить песочные замки, рисовать палкой звёзды, раскладывать ракушки, но рано или поздно приплывёт волна и смоет всё к чёртовой бабушке!»

Затоптав окурок а-ля танцор, Мариус потопал к бензоколонкам. Подхватил топливный пистолет, жиманул рычаг - из крана вытекло несколько капелек. Не прошло и десяти секунд, как капли испарились, не оставив на земле даже мокрого места.

- Ну да, ну да, пошёл я на хер, - смачно харкнув, Давид стащил рюкзак и принялся копошиться в вещах.

Из горючего среди припасов нашлись только две пластиковых баночки с медицинским спиртом. Мариус проверил их на свет, определяя, хватит ли этого для сожжения дородной, ростом с него, женщины - подобным способом устранения свидетелей ему пользоваться пока ещё не доводилось. Смачно пропитать тунику спиртом, подсунуть под тело бумажек, повысыпать из пистолетных патронов порох - глядишь, костерок и разгорится. Внезапно Давид вспомнил, что в домике заправки, в шкафу, должен лежать труп лейтенанта. «Как-никак, они напарники... - Мариус в задумчивости пригладил усы. - Если Димон ещё не обратился, надо бы заодно и его огню предать».

Вооружившись пистолетом Макарова, Давид направился к заправке.

Внутри стояла мягкая прохлада. Кабинет освещали три плоских луча, что просачивались сквозь забитое досками окно. Покрытые пылью вещи казались нетронутыми, словно работники покидали это место по зову тревоги. Над письменным столом висел отрывной календарь за 1941 год. Мариус осмотрел кабинет с тщательностью детектива. На глаза попались две двери; запертая, судя по табличке, вела в санузел, а приоткрытая - в комнату отдыха.

В проёме темнел силуэт платяного шкафа.

Тревожно запиликала цикада.

Давид заглянул в комнату отдыха - под подошвою скрипнула половица. Рядом с изъеденным короедами шкафом стояла ржавая койка; из матраса торчала пружина. Подкравшись к шкафу, Мариус взял его на мушку, а затем резко отворил дверцу: пусто.

- Димон?.. - спросил Давид, ни к кому в особенности не обращаясь. - Лейтенант, ты где?

Шкаф не ответил. Присев на корточки, Мариус присмотрелся: на нижней полке лежали горки праха в форме эмбриона. Давид подхватил прах щепотью - холодный, принюхался - пахнет углём. «Останки Дмитрия?.. - Мариус почесал висок дулом пистолета. - И кто его сжёг?.. Гм-гм-гм. Ну, по крайней мере, не Гвонва сожрал».

Выйдя из домика, Давид впал в ступор: с телом Людмилы происходила странная трансформация. Тело её посерело, точно дешёвая туалетная бумага, а кожа стала покрываться трещинками. Капитанша тлела прямо на глазах. Тлела один в один как сорванный перед прогулкой по кладбищу одуванчик. Мариус подбежал к ней и упал на четвереньки:

- Эй, а ты-то куда собралась? Погоди. Да погоди ты!.. - он схватил Люду за руку, но её запястье осыпалось песочной трухой. - Да сожгу я тебя, сожгу, только не пропадай.

Увы, женщина его не слышала: спустя несколько минут её тело превратилось в прах, и даже заляпанная кровью туника стала пылью. Давид сидел напротив человекоподобной кучки в позе раскаивающегося флагелланта. Ещё немного, и в его глубоко посаженных глазах блеснёт скупая слеза. Он даже не потянулся к пачке сигарет - его разум вскружили потоки печальных мыслей. Мыслей о том, что теперь он точно один. И смех, и грех: его компании чураются даже мертвецы... Мариус пытался понять, в чём смысл сей былины, но всё тщетно. «Где и когда я свернул не туда? Даже в тюряге было не так паршиво. «Союз» давал мне цель, здесь же... - Давид оглянулся. - Как только мы сбежали, всё пошло вкривь и вкось. Может, я сделал не то, что следовало? Может, мне было уготовано принять предложение Фроста? Или надо было остаться с двойняшками? Бразильский торч сыграл не по сценарию, и теперь госпожа Фортуна спишет его в утиль. Так?.. Видимо, так... Ну и дур-р-рила же я!.. Взъелся на сестричек, хотя сам же скрыл от них предложение в Норвежском лесу. Они наверняка бы меня вытащили. Сучьи двойные стандарты! Дрянь! Вот как знал, что дело закончится разбитым корытом».

Вскочив, Мариус стал злобно скакать по праху Людмилы, будто топтал тараканов. В воздух поднялось облако пыли, и горячий ветер тут же погнал его на юг.

- Надо было поступить иначе!.. - Давид раз за разом лупил себя по лбу. - Почему я всегда ошибаюсь?.. Почему, а? Почему, почему?

Да, его терпение не отличалось эластичностью. Он грезил свободой, но свобода всё оттягивалась и оттягивалась. Он сорвался. Сорвался, точно пубертантная девчонка. Верно говаривал Коджо: нельзя принимать решения, как следует не опустошив яйца. Давид не делал этого с того самого дня, как началась вся эта суета. Три дня без прочистки ствола. Три дня без свистящего пара. Неудивительно, что гормоны по башке бьют. Если бы не архимандрит, он бы отжарил Кими, и они бы уже искали выход из реверса.

- Какая же срань... - сказав это, Давид подхватил рюкзак и направился к заправке. Нервы звенели, точно перетянутые струны, но Мариус знал действенный способ их успокоения. Этому способу его научили сепаратисты, что приняли его в день побега из интерната.

* * *

Кирпичные пятиэтажки, панельные хрущёвки, павильоны, садики, школы - чем глубже продвигалась Кимико, тем бордовее становились пейзажи. Вскоре вокруг сестёр не было уже ни одного светлого предмета. Даже деревья и кусты, каждый их листочек, каждая их веточка походили на аппликацию из насквозь прогоревшей проволоки. Гвалт становился всё громче; наверное, именно так гудит мега-крематорий - король всех крематориев. Небо потемнело, как в вечер ядерной зимы. Когда дышать стало почти невозможно, Задира нацепила старый добрый кислотно-жёлтый респиратор. Миновав очередной ров, сёстры приблизились к широкой многоэтажке. Прошли через арку в самом её центре и вышли на автостоянку, вдоль которой тянулся шестиполосный проспект в постсоветском стиле. На его противоположной стороне находился тот самый изрыгающий сажу кратер.

- Теперь осталось самое сложное, - Задира прикрыла глаза: вблизи слепящая ось мира светила в разы ярче.

- Я ощущаю эту энергию. Кем бы ни оказался Бойченко, в нём заключена колоссальная мощь.

- С тобой и не поспоришь, конфетка. Будь у нас счётчик Грегора, он бы зашкаливал.

- Гейгера. Счётчик Гейгера.

Кимико разочарованно хлопнула себя по ляжке:

- Ой, да не нуди ты! И вот надо было загадить такой кульминационный момент? Главное, что смысл...

Из-за задымленной сталинки, которая находилась слева от кратера, послышалось гранитное звяканье. Точно сваи забивают. По асфальту скользнула вытянутая тень - на проспект вышла могучая, размером почти в три этажа, фигура; издали она напоминала то ли космонавта, то ли водолаза. Грузно гремели гранёные доспехи. По полусферическому иллюминатору бегал белый блик. Трусцой метнувшись к близстоящему фургону, Задира спряталась за ним.

- А это ещё что за пришелец?.. - она с опаской выглянула. - Шлем точь-в-точь как у Мистерио. И двигается не вспять.

Следом за гигантом из-за здания вышли ещё пятеро таких же. Каждый был пронумерован, от единицы до шестёрки. Взгляд Кимико опустился чуть ниже: под цифрами белели папские кресты.

- Судя по эмблемам, они заодно с Фростом, - сказала Тихоня.

- Спасибо, кэп, без тебя я бы ни за что не догадалась! Лучше покумекай, чего эти громилы здесь вынюхивают.

Выстроившись цепочкой, роботы потопали вдоль кромки кратера. Движения их были медленны и плавны, словно на Луне. Матовое покрытие доспехов впитывало весь свет. У каждого на спине висело по здоровенному многоствольному пулемёту - завидев их, Задира вспомнила стрёкот, с которым подобные пушки стреляют в играх. Двое, что в центре, несли на плечах нечто, напоминающее большой пружинный арбалет. Последний удерживал крюк-кошку размером с якорь Титаника.

- Если они тоже за Бойченко, то у нас серьёзные проблемы, - прошептала Тихоня.

- Цыц, не каркай... Вроде как мимо прошли.

Первый робот остановился. Повернувшись, он включил встроенный в грудь прожектор - луч света выхватил из пепельного полумрака тот самый фургон, за которым скрывалась Кимико. Задира едва успела спрятаться; сердце её заколотилось, словно бешеное. Даже ладони вмиг взмокли. Стянув рюкзак, она торопливо затолкала его под машину. Припала к колесу и взглянула на роботов: первый жестом велел второму проверить стоянку. Достав из-за спины пулемёт, двойка направилась к автомобилям.

- Кажись, мы в заднице, - пропыхтела Задира, втискиваясь под фургон.

Тихоня молчала.

- Как Гейгерами попрекать, так пожалуйста, а как помирать, так рот на замок?

- Молчание - знак согласия.

Обойдя фургон, робот замер. Раздался щелчок - включился прожектор. Люмены осветили стоянку ярче футбольного поля. Задира не шевелилась, она видела лишь литые шипованные подошвы; видела их до тех пор, пока респиратор не стал запотевать. Медленно прошагав между рядами машин, гигант замер. Наклонился. Попытался поднять одну из легковушек, но та не поддалась. Прожектор погас. Главный помахал в направлении, где сёстры совсем недавно видели Дронариум, и двойка вернулась в строй. Немного погодя роботы-великаны скрылись за поворотом.

- Вот это пронесло так пронесло, - Задира с облегчением выдохнула. - Я уж думала, нам каюк.

- Было бы обидно.

- Пф, обидно - это мягко сказано... Почему этот адский терминатор не смог поднять тачку?

- Вероятнее всего, в том автомобиле кто-то сидел. Если объект находится в непосредственном контакте с реверсированным человеком, то он также приобретает свойства непоколебимого «вспять».

- А, ну да. Я и подзабыла как-то.

Обтерев рукавом стекло респиратора, Задира приблизилась к краю кратера. Здешний зной обжигал даже через одежду. Только сейчас сёстры заметили, что вздымающиеся к небу хлопья сажи представляют собой мотыльков. Что ни крылышко, то белое колечко - мириады мохнатых чёрных бабочек рвались из центра аномалии и тут же взмывали к небосводу. Задира подожгла ладанную свечу, и моль тут же разлетелась, образовав невысокий, размером с вагон метро, тоннель.

- Ни пуха ни пера, - пожелала Тихоня.

- К чёрту! - Задира смело шагнула в кратер и потопала вниз. Метель из бабочек становилась всё гуще и плотнее. Высмотрев линию сияющего луча, Кимико направилась к нему. Моли издавали голодное жужжание; если бы свеча вдруг потухла, то они бы оставили от девушки окровавленный скелет, но вскоре и тот бы пропал, даже не успев опасть пылью наземь. Чем глубже заходили сёстры, тем чаще им встречались предметы мебели. Сперва они прошли сквозь кафетерий: миновали длинную стойку и мигающий игровой автомат. Затем пересекли раздевалку с рядами металлических шкафчиков. Под ногами оказывались то плитка, то ламинат, то асфальт. Телефонная будка, чёрный Porshe, стойка ресепшена. Луч становился всё ярче, но при этом всё тоньше. Обломки стен. Картотеки. Компьютерные столы. Где-то вдали загудел паровоз. По лицу Кимико стекали бусинки пота. Всё теплее. И теплее. Когда свет был уже совсем рядом, роящийся тоннель вывел сестёр в пустое, залитое ламповым гудением, пространство.

Там они наконец увидели его.

Увидели Антона Бойченко.

В самом эпицентре мотылькового торнадо стоял молодой мужчина в брюках и куртке. Поза его выглядела странно, неестественно: голова с растрёпанными русыми волосами была запрокинута, а пальцы вытянутых вперёд рук что-то сжимали. Из глаз его били лучи искрящегося света - именно они и создавали тот самый наиярчайший столп белизны. Изредка лучи моргали подобно неконтролируемым высоковольтным разрядам. Бойченко стоял в мазутной слизи по самые щиколотки. Периодически чёрная жижа принимала формы ветвей-рук и пыталась вползти на него, но, достигнув пояса, тут же пенилась и испарялась. Тягучие битумные пузыри вздувались и лопались, и из них вылетали всё новые мотыльки - что бы здесь ни происходило, Антон являлся ключевым элементом некоего самозамкнутого цикла.

- Подойди поближе, пожалуйста, - напомнила о себе Тихоня.

Сняв респиратор, Задира неохотно затолкала его в рюкзак:

- А этот залипший сгусток энергии точно не превратит нас в пепел? На его спину так и просится табличка «Не влезай - убьёт».

- Если боишься, можешь передать контроль мне.

- Пожалуй, да... - напоследок Задира быстренько почесала нос. - И если что, я не боюсь! Просто не привыкла рисковать почём зря.

Поставив рюкзак на серый кафельный пол, Тихоня обхватила свечу обеими ладонями и стала осторожно приближаться к Бойченко. Сердцебиение её ускорилось. Колени задрожали. Но не от страха; от того, что они наконец-то добрались до цели, но Тихоня понятия не имела, как следует поступить дальше. Встав рядом с Антоном, она присмотрелась к его запястьям. В левой руке был старый смартфон, в правой - полупрозрачный бумажный конверт, в котором обычно хранятся компакт-диски. Вдохнув полные лёгкие, Тихоня прикоснулась к Бойченко. Смертельного удара током не последовало, лишь свет из его глаз моргнул, словно кто-то пробежался перед проектором. Его запястья были твёрдыми и тёплыми, как у нагретого на солнце памятника. Осмелев, Тихоня схватила Антона за руку уже крепче. Потянула его на себя - безрезультатно.

- Господин Бойченко?.. Антон, вы меня слышите?

Тишина.

- Кажись, одесский супермэн не хочет с нами играться. Учитывая, что это реверс, мы до него фиг достучимся.

- Старшая должна была всё предусмотреть, - Тихоня стала в панике осматриваться. - Нам нужно больше сведений.

Дважды обойдя Антона, Кимико заглянула в его смартфон: на экране высвечивалось окно набора номера и три введённые цифры. 606. Большой палец завис в сантиметре от кнопки вызова.

- Шестьсот шесть... - еле слышно проговорила Тихоня. - Наш номер заключённого на третьем уровне.

- Это признак того, что Антон нас ждёт?.. Или лёгкий намёк на то, что Гоголон всё это время пудрил нам мозги стазисом?

По лопаткам Тихони пробежал холодок:

- Только если первое, второе исключено.

- А тебе почём знать, м-м-м? - всё не успокаивалась Задира. - Может, наши злоключения - сплошная многосерийная иллюзия?

Тихоня ничего не ответила. Нагнувшись, она принялась внимательно изучать конверт с диском. Под полупрозрачной плёнкой виднелась надпись маркером. Тихоня присмотрелась:

Давид, Кимико, Родион. 2066 г.

- Здесь год нашего побега и наши имена. Имена, которые Бойченко не должен знать, ведь мы нашли его только сейчас. Парадокс.

- Может, Старшая успела его о чём-то предупредить?

- Тогда почему она сама не смогла его спасти?

- Ты у меня спрашиваешь?.. Я тебе кто, профессорша вневременных наук?

Ухватившись за конверт с диском, Тихоня попыталась вырвать его, но пальцы Антона сжимали обёртку крепко-накрепко.

- Не получается.

- Пф, ещё бы! - фыркнула Задира. - Ты отвёрточкой подковырни, тогда точно отстанет.

- Вне всяких сомнений, на этом диске записана информация первостепенной важности.

- Тогда самое время применить что-нибудь похитрее грубой силы.

- Что именно? С непоколебимой статикой реверса не справится даже танк.

- Ой, да брось! Архимед говорил «дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Врубай уже извилины, конфетка.

И тут Тихоню осенило. Разум её пронзила молния ясности. Сев на пол в позе мыслителя, она подпёрла голову кулаком и уставилась в неизвестность; её чертог сознания тут же заполонили сложные интегральные матрицы.

- Что такое? Идея?.. Милая, плиз, скажи, что у тебя появилась идея.

Но Тихоня молчала: она вываливала на ментальный верстак всё, что ей было известно, и рекомбинировала данные с беспристрастием конвейерного механизма. Грядущий план выстраивался постепенно, словно 3D-принтер печатал многомерную конструкцию. Миллиметр за миллиметром. Пиксель за пикселем. Встав, Тихоня подбежала к рюкзаку. Расстегнула молнию и стала выкладывать всё его содержимое на пол. Провода, платы, консервы, инструменты, пистолеты, батарейки, чипы. Беглый взгляд разноцветных глаз задержался на паяльнике и шуруповёрте. Задира покорно наблюдала за действиями сестры: ей оставалось лишь гадать, что же та придумает. «О да, вот и началась магия науки. Верно говорила Старшая: Тихоня и физика - та ещё термоядерная смесь. Сложи их в колбу, заткни, встряхни - и вселенную постигнет очередной биг-бэнг». Воодушевлённая внезапным энтузиазмом сестры, Задира строила предположения в попытке хоть на йоту приблизиться к грядущей супер-изобретательной разгадке.

Подхватив планшет, Тихоня запустила окно консоли и связалась с ИИ:

- Гоголон, ответь.

- Слушаю, - почти мгновенно напечатал курсор.

- Ты в курсе конструктивных особенностей «Союза»?

- Боюсь, что инженерные чертежи остались на сервере третьего уровня. Однако я могу поделиться с тобой основными сведениями. Что именно тебя интересует?

- «Реверс». Программа, которая перенесла тюрьму сюда, - открыв во втором окне конспект Старшей, Тихоня одним взмахом промотала его в самый конец. - Насколько я знаю, код работал на принципах каскадного электромагнитного резонанса. Судя по имеющимся у меня данным, инверсия пространства происходит за счёт асинхронной рекомбинации магнитных полей. Вопрос следующий: верно ли, что корпус подземной части «Союза» состоит из двух взаимоизолированных металлических каркасов?

- Совершенно верно. Межкаркасное пространство тюрьмы использовалось в качестве коммуникационного тоннеля.

- Какие запасы мощности задействовал «Реверс» во время моего побега?

- Чуть больше одного мегаватта.

- Точнее.

- Один миллион шестьдесят тысяч шестьсот один ватт.

Тихоня задумалась. Просчитав что-то на пальцах, она открыла окно калькулятора и перепроверила расчёты там.

- Это всё, что я хотела знать. Благодарю.

- Всегда к твоим услугам, Кимико.

Переведя планшет в режим фотокамеры, Тихоня направилась к Антону. Теперь она шла твёрдо и уверенно, словно находилась не в эпицентре смертоносной аномалии, а у доски университетской аудитории.

- Не хочу отвлекать, мисс мозг, но... может, поделишься с систер соображениями?

- Учитывая, что план уже составлен, детальный инструктаж действительно не повредит. Озвученная тобою цитата Архимеда напомнила мне один логический эксперимент. Апагогическое косвенное доказательство, а именно: доказательство от противного. Теперь перечислим факторы. Фактор первый: Старшая велела нам спасти Антона, но при этом отправила нас в Реверс. Она знала, что мы найдём Бойченко, но не указала, как его спасти. Какую новую переменную мы получили, отыскав нашего избранного? - Тихоня прикоснулась к Антону, и свет из его глаз погас; этой секунды ей хватило, чтобы сфотографировать радужки Бойченко на планшет. - Ответ прост: глаза. Это значит, что теперь мы можем задействовать «Чёрный ход» и встретиться с Бойченко лично. Факт второй: мы не знаем, что нас ожидает в реальности Антона, следовательно, нам нужна подстраховка. Данные Старшей указывают на то, что Бойченко действительно является источником некоего солипсического излучения, а значит, мы обернём эту энергию в нашу пользу. Мы убедим избранного, что он в опасности, а единственный выход из сложившейся ситуации - ритуальный суицид.

Задира едва не поперхнулась:

- Ч... чиво-чиво?.. Мне послышалось, или ты предлагаешь убить того, кого мы так долго и рьяно искали?

- Не убить, а попросить самоубиться. Факт третий: как бы ни была велика мощь Бойченко, в его реальности мы не сможем сделать с этой мощью ровным счётом ничего. Пойми: встреча Родиона и Людмилы - не случайность. Квазар хотел, чтобы монах узнал про Дронариум, а значит, мы должны использовать эти знания. Когда мы встретимся с Антоном с помощью «Чёрного хода», я попытаюсь убедить его в том, что суицид перенаправит его в Дронариум, после чего он с помощью своей же энергии релятивизма перенесёт себя прямиком в ходячий концлагерь Ютака.

- Я понимаю, что мы супер-секси, но наш лучистый парниша не настолько глуп, чтобы вышибить себе мозги по велению незнакомки.

Пока сёстры беседовали, Кимико уже вовсю редактировала исходный код «Реверса».

- Ничто не мешает его загипнотизировать. Впрочем, велика вероятность, что на столь нестабильный источник энергии мой гипноз не подействует. Боюсь, что в таком случае нам не останется ничего иного, кроме как наглядно продемонстрировать свою решительность и самоубиться у него на глазах. Мы можем применить метод психологической интервенции или банально солгать ему, сказав, что мы делаем это не впервые. Как ни крути, но все дороги ведут в Дронариум. Там у нас будет время поразмыслить над тем, как поступить дальше, хотя ответ более чем очевиден: нам придётся отыскать место, через которое Фрост и его подельники перемещались во времени, и использовать эту возможность самим.

Задира издала протестующий всхлип:

- Эй-эй-эй, минуточку. Мы... мы так не договаривались... Я не хочу самоубиваться!

- И здесь мы переходим к факторам номер четыре, пять и шесть. Факт четыре: у Бойченко имеется некий носитель, который мы должны заполучить любой ценой. Интуиция подсказывает мне, что на этом диске хранится нечто, способное подсказать, как нам следует поступить дальше. Факт пятый: без союзников нам придётся очень непросто. Нам нужно завербовать Бойченко, но при этом вернуться за Родионом и Давидом; как бы ни разнились наши взгляды, пренебрегать подобного рода ресурсами нелогично, - бегом метнувшись к вещам, Тихоня включила паяльник; пока он нагревался, она разобрала шуруповёрт, а затем стала собирать из проводов, плат и аккумуляторов какое-то устройство. - Для этого - факт номер шесть - нам придётся сделать невероятное. Сделать то, чего не смогла сделать даже Старшая.

- Тихонь, прекращай. Твоя убийственная фанатичность начинает меня пугать.

- Задира, я понимаю, как всё это выглядит со стороны, но с математической точки зрения план надёжен и закономерен. Кроме того, мы лишь сымитируем самоубийство. Я интегрировала в «Чёрный ход» элементы «Реверса» - помимо самого скачка к Антону эта программа послужит внутренним слоем того самого двойного металлокаркаса. Внешним каркасом послужит один из металлических шкафчиков, мимо которых мы проходили... - подхватив паяльник, Тихоня стала методично спаивать кончики проводов. - Не хочу показаться хвастуньей, но я спроектировала двухуровневый инверсионный алгоритм, который позволит нам едва ли не воскреснуть.

- Ох и стрёмно же всё это звучит...

Тихоня пропустила жалобы Задиры мимо ушей:

- Когда я закончу, мы вернёмся к шкафчикам и оставим там две ладанные свечи. Одну - основную - внутри, вторую - резервную - снаружи. Затем мы заберёмся в один из шкафчиков и подключим к нему собранный микрогенер; я выставлю задержку его включения, а заряда имеющихся у нас аккумуляторов хватит ровно на один импульс. Затем мы погрузимся в «Чёрный ход» и отыщем Бойченко. На всё про всё у нас будет ровно тридцать три минуты. Крайне важен наиточнейший расчёт времени - микрогенер должен сработать ровно в тот момент, когда мы с Антоном себя убьём. Если всё пройдёт как задумано, «Реверс» отмотает нас. Вернёт сюда целыми и невредимыми.

- Вынос мозга... - Задира аж хохотнула. - А Антона разве не отмотает?

- Не должно. Во-первых, «Реверс» сработает только для нас, а во-вторых, Бойченко является осью своего мира. То, что происходит на периферии, вне его компетенции. Как только мы вернёмся в реверс, мы поймём, сработал его суицид или нет. Всё останется так, как сейчас - мой план провалился. Антон исчезнет - его передислокация прошла успешно. Если вселенная не схлопнется от гравитационной имплозии, значит, Бойченко ещё жив, а жив в таком случае он может быть только в Дронариуме. Вот увидишь, миссия пройдёт успешно. Нам останется забрать Давида с Родионом и телепортироваться следом за Бойченко.

- Некисло придумано, сладкая.

- Ты знаешь, на что я способна по части точных наук, Задира. Уверяю: вероятность успеха близка к ста процентам.

- Иногда твой комплекс неоспоримого превосходства подкидывает реально зверские идеи. Пятьдесят очков Тиххоньдору!

Закончив сбор микрогенера, Тихоня собрала вещи в рюкзак. Закинула его на плечо, подпалила ещё одну свечу и смело потопала к мотыльковому торнадо. От двух ладанных огней бабочки разлетелись ещё дальше. И снова компьютерные столы. Стойка ресепшена, картотеки, чёрный джип Porshe. Из шуршащей пелены моли вынырнули металлические шкафчики. Кимико попыталась открыть самый крайний из них - тихо скрипнули петли, и дверца поддалась. Оставив одну из свечей снаружи, Тихоня затолкала рюкзак в шкаф и влезла в него. Села, поставив ношу на колени. Дверца закрылась сама. Внутри стало невероятно тесно: ни привстать, ни повернуться.

- Мэрлинова борода, я ощущаю этот дикий дискомфорт, даже будучи пассажиром!

- Нам понадобится всего одна секунда... - вооружившись изолентой, Тихоня приклеила свечу к стенке. Напротив разместился микрогенер с выставленной на таймере тысячей миллисекунд. - Готова?

- К такому не готов никто. Погнали.

Усмехнувшись, Тихоня поставила планшет на рюкзак. Разблокировала его и занесла пальцы над кнопками. Указательный, что на левой руке, порывался запустить «Чёрный ход»; указательный, что на правой - активировать микрогенер «Реверса».

- Начинаю отсчёт. Три... два... один... пуск.

Подушечки пальцев соприкоснулись с кнопками одновременно. В это же мгновение в голове Задиры загудели тибетские чаши, и она погрузилась в безграничный многоцветный фрактал. Переплетающиеся массивы преломлялись, расширялись, сужались, и неясно было, проваливаются они с Тихоней или взлетают. Перед глазами поплыли круги - происходящее напомнило Задире стазис. Всё выглядело точь-в-точь как тогда, только с буйствующими красками. Хлопок! - и они вернулись в шкаф. Мотыльковый гул сменился задорной радио-попсой: шепелявый пацан пел про берёзовые рощи и величие славян. Где-то за стенкой шкварчало масло. Зазвенела посуда.

- Мы на месте, - сообщила Тихоня, включая на наручных Casio таймер. - Время пошло, пора найти Антона.

- Контроль?

- Забирай.

Выбравшись из шкафа, Задира задула свечу и на всякий случай вооружилась пистолетом. Затем нацепила рюкзак. Осмотрелась: судя по висящим на крючках фартукам и запаху жареной курятины, они находились в подсобке кафетерия. На магнитно-маркерной доске висел рекламный буклет с сиамским котиком и надписью «Ша-муррр-ма».

- Блин, кущац-то как захотелось...

- Некогда.

- Намёк понятен, худеем, - приоткрыв дверь, Задира выглянула наружу: коридор освещался одной длинной люминесцентной лампой. Справа слышались мужские голоса; повара на матерном русском обсуждали криптовалютные скачки. Слева, впотьмах, подсвечивался контур незапертого эвакуационного выхода.

Кимико выскользнула из раздевалки, точно шпион.

Погода стояла сырая. Небо давило серой монотонностью. Тесный дворик был под завязку забит тачками и напоминал декорацию для боевика девяностых. Чуть поодаль виднелся высокий, облицованный стеклом, бизнес-центр; на одной из граней подсвечивалась вывеска «ОПВБанк». Дворик от высотки отделяла широченная автостоянка со шлагбаумом и сторожкой. Осеннее затишье изредка прерывал шум проезжающих машин - Одесса выглядела такой мирной и спокойной, но Задира-то знала, где собака зарыта. Она понимала, что эта тишина сродни маскировки, а в обратном измерении здесь творится сущий ад. Задира даже стояла, немного сутулясь; ей казалось, что ступи она шаг не туда, как на какой-нибудь из крыш взвоет сирена. Город тут же погрузится в алый туман, диспетчер междумирья сообщит о вторжении чужаков, а из-за угла выйдут те самые машиноподобные привратники реверса.

- Ну и куда теперь? - спросила Задира.

- Прямо, - приказала Тихоня.

- Откуда такая уверенность?

- Потому что там стоит чёрный Porshe. Учитывая смысловые интерпретации реверса, джип скорее всего принадлежит Бойченко. Видишь знаки на въезде? Стоянка исключительно для работников и посетителей бизнес-центра. Антон наверняка в этом здании.

И действительно: на стоянке был припаркован Кайен. В очередной раз восхитившись дедукцией сестры, Задира направилась к зданию.

- А можёт, пнём его колымагу? - предложила она, проходя мимо джипа. - Сработает сигналка, и великий одессит сам к нам прискачет.

- Не хотелось бы начинать столь важное знакомство с негативных тенденций. Кроме того, охранник стоянки предъявит нам претензии.

Задира пригладила пистолет, что лежал в нагрудном кармане байки:

- Пускай попробует. Я предъявлю ему такое, отчего он забьётся в свою конуру и даже тяфкнуть не посмеет.

- Оставим силовые методы на потом, - настояла Тихоня. - Предлагаю сделать вокруг бизнес-центра предварительный обход.

Сёстры стали быстрым шагом огибать высотку, пока Задира не замерла напротив стеклянной витрины банка:

- Пипец, ну и видок у нас. Кофта в солидоле, спортивки затёрты до дыр... С такой внешкой нам только к бомжам свататься.

- Он здесь.

- Чё ты там бормочешь?.. - стянув с волос резинку, Задира пересобрала хвост потуже. - Кто здесь?

- Плитка в заведении за стеклом - копия плитки под Антоном. Бойченко определённо где-то в банке.

- У нас всего полчаса, милая. Уверена?

- Абсолютно.

Вбежав по ступенькам, Задира вошла в банк. Охранник смерил её подозрительным взглядом, но подходить не стал. «Хороший пёсик» - Задира отпустила рукоять пистолета. Заметив на ресепшене рыжеволосую девушку, Кимико направилась к ней.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась работница. - Чем могу помочь? Вклады, снятие, обмен валю...

- Мне нужен Антон Бойченко.

- Начальник кредитного отдела?.. У вас назначена встреча?

- Он ждёт меня, - Кимико бегло взглянула на Casio. - Позовите его. И побыстрее, я очень тороплюсь.

* * *

Родион спал на скамье, сложив руки на животе. Одесская туча становилась всё больше, но монаху было не до неё - он дышал глубоко и ровно, а впалые щёки его морщились в умиротворённую улыбку. Под козырёк крыльца залетели два чёрных мотылька. Кружась вокруг друг друга, они стали опускаться всё ниже. И ниже. Ось света над кратером моргнула. Приземлившись на монаха, бабочки поползли к его голове. Взобрались на подбородок. Миновали рот. Уселись на веки. Крылышки их задёргались, словно мотыльки стряхивали пыльцу, но Родион и бровью не повёл.

Он видел сон, который казался ему реальнее самой жизни.

В церемониальной зале собрались почти все монахи лесного храма. Воскресная служба шла уже второй час - две с лишним сотни человек читали мантру «Дзогчена Квазара». Их горловое пение походило на рычание тибетских шаманов; оно звучало то громко, то тихо; иногда пел один монах, иногда звучали обертоны сразу нескольких, а иногда хорал читал весь зал, и от утробных резонансов огоньки свечей начинали дрожать. Родион сидел в позе лотоса в первом ряду. По бокам сидели Юля и отец Тхонми. Впереди стоял высокий аватар Квазара - свет в форме человека переливался звёздными спектрами.

- Мерцающий бог в свете белых цветов; аспекты Квазара хранят его сон, - низким обертоном пропел отец Тхонми.

- Возвысить творца, что стоит лицом к тьме, - подхватили монахи.

- Дай нам воплотить облик ясности твой; наш путь очищенья есть к вечности ключ, - продолжила Юля.

- Глас Гвонвы стирает, Квазар создаёт.

- Циклично рожденье вселенских сфирот; где свет, там есть тьма, а где тьма, там есть свет, - пропел Родион.

- Сотки нашей чакрой свою мандалу.

Внезапно Квазар потух. Испарился, оставив на месте себя кружащие в воздухе пылинки. Монахи все как один опустили головы и одели капюшоны. Всё, кроме Родиона: тот озирался по сторонам с видом потерявшегося мальчишки. «Что происходит? Куда пропал Квазар?.. И почему они перестали петь?.. Нужно дочитать мантру, нельзя нарушать обет». Родион потряс отца Тхонми за плечо - тот не отозвался. Он заглянул под капюшон Юли - глаза девушки были закрыты, а рот превратился в тонкую безгубую щель. За окном потемнело. Звенящую тишину сменили хлопки лопастей. Вскочив, Родион бросился на улицу; мысли его сбивались и путались. Сбегая по крыльцу, он наступил на край бордовой робы и едва не потерял равновесие. Поднял трепетный взгляд к небесам и издал вздох смятения: на месте солнца зияло затмение. Хлопающий гвалт нарастал. Меж верхушек сосен показались дроны и геликоптеры. Сначала единицы, затем десятки. Десятки сотен. Полчища стальных воронов летели на храм подобно огромному рою; зловещая армада заслонила собою даже затмение. Родион замахал руками:

- Нет! Убирайтесь!.. - по его скулам потекли горячие слёзы. - Нам не нужно ваше «Созвездие»!.. Оставьте нас! Прочь!

Из лесной чащи вышли три фигуры. Большеголовый старик с чёрными, как у пришельца, глазами. Широкоплечий мужчина в твидовом деловом костюме. Худощавый парень с волосами-сосульками. Все трое - азиаты. Родион схватился за шею: он хотел закричать, но воздух не шёл изо рта. Он знал этого старика, но не понимал, откуда. «Ютака Синигава. Тот самый представитель «Созвездия». Если он войдёт в храм, нам конец... Остановить. Я должен остановить их любой ценой». Родион устремился им наперерез:

- Вам туда нельзя! Прочь! Убирайтесь!

Но визитёры не обратили на него внимания. Троица его словно не замечала. Родион бросился на гостей, но они прошли сквозь него, как сквозь голограмму. Поднявшись по лестнице, они скрылись в тени под крышей пагоды. Лопасти дронов зажужжали ещё громче. Рухнув на колени, монах заплакал навзрыд. Он хотел закрыть лицо ладонями, но только сейчас заметил, что его руки стали прозрачными.

Его тело таяло подобно изгнанному привидению.

Очнувшись, Родион обнаружил себя под крышей крыльца. Он хотел привстать, но мышцы сковал сонный паралич. Монах бездвижно лежал на скамье, не в силах пошевелить ни пальцами, ни губами, только взгляд его метался по сторонам. «Как я здесь оказался?.. Помню, как мы с Кимико разговаривали у мини-маркета. Как взошли на гору и увидели разрушенную Одессу. И где Квазар? Я потерял сознание, да?.. Пророк дал слабину - Кимико отправилась к Бойченко одна». Монах пытался ухватиться за любое воспоминание, но после подъёма на перевал по его разуму точно ластиком прошлись. Под боком послышался еле слышный шёпот:

- За что судьба так обошлась с нами, Родиоша?.. Почему она так жестока?..

Монах попытался повернуть голову - безуспешно. Плаксивый голосок принадлежал женщине, но точно не Кимико. А ещё он казался до боли знакомым. И это обращение. «Родиоша». Так его звали только родители. И Юля. «Юля?.. Она здесь!» Монах попытался выдавить из себя приветствие, но язык намертво прилип к нёбу. К Родиону кто-то подошёл: битумный силуэт имел женские очертания. Встав на колени, фантом прижался щекою к его запястью: монах ощутил потустороннюю стужу, граничащую с теплом жаровни.

- Прости меня, Родиоша. Не зря ты тогда сомневался... - фигура вздрагивала, словно плакала. - Я летела на пламя подобно мотыльку, да ещё и тебя с собою тянула. Мы поверили им. Мы доверились им. Всё оказалось ложью. Нет никакого великого божества, нас всех просто хотели сжечь. Нас... нас использовали... - тон гостьи становился всё печальнее. - Им чужда жалость. Дать веру, а затем растопить нами печь... Никакого Квазара. Никакого Гвонвы. Истинное зло - люди. Они ненавидят... Они пожирают... Всюду страх, горе и боль.

Когда холод стал почти нестерпимым, фигура затихла. Неподалёку зазвучал ещё один глас:

- Мы отправляли их на смерть своими же руками, - то был отец Тхонми. - Ведомые приходили к нам, а мы принимали их. Мы давали им надежду на то, во что верили сами. Чудовищный конвейер лжи... - фантом сел на край скамьи. - Чем дольше мы ищем господа, тем больше разочаровываемся, когда его не находим. Наши руки в крови, Родион, но теперь это неважно: нести ответственность не перед кем. Печь выжгла нас дотла. Превратила в гонимый ветром пепел. Осталась только память о нестерпимых мучениях. И обида... Обида на всех тех, кто к этому причастен. Эта обида невыносима. Она выедает нас всех изнутри. Здесь нет ни добра, ни зла, архимандрит. Не осталось ничего, что указало бы истинный путь. Утопленник достиг дна, и только дно дало его ногам опору. Наше дно - желание утопить в таком же разочаровании всех живых. Люди - ошибка, и мы должны её исправить.

- Почему те, кому мы верим... всегда... предают?.. - прорыдал Юлин фантом. - Почему ты отказываешься увидеть очевидное, Родиоша? Зачем ты продолжаешь им помогать? Ради чего? Ради кого?.. Они загубили твою жизнь. Они губят сами себя. Ничего не вернуть. Ничего не изменить. Остаётся либо вырождение, либо вечный сон.

Родиона охватил озноб, и он наконец-то смог заговорить:

- Произошедшее не может не иметь смысла. Тьма сгущается перед рассветом. Всегда есть хотя бы маленький лучик...

- Когда свет слишком яркий, из глаз текут слёзы, - перебил Тхонми, преклоняя чёрную как смоль голову.

- Может, всё это - последнее испытание?.. Мы должны поблагодарить мир за опыт. Беззаветная вера. Беззаветное самопожертвование.

- Будь творец всесилен, он бы не нуждался ни в жертвах, ни в испытаниях.

- Я... я должен помочь Кимико. Она спасёт Антона, и тогда всё закончится.

- «Созвездие» лгало. Девчонка и её соратники - первоисточник всех бед. Их надо сгноить. Сгноить всех до единого.

Слова Тхонми испугали Родиона: глава лесного монастыря никогда не позволял себе подобного тона. Перед глазами монаха замелькали гравюры Дронариумского сожжения. В ушах забил колокол. «Кем бы они ни были, это уже не прежние Тхонми и Юля... - раз за разом проговаривал про себя Родион. - Меня отыскали их инфицированные обидой тени. Ты не обязан слушать их. Не обязан».

- Не будь слепцем, Родион; не повторяй моих ошибок, - фантом Тхонми стал искажаться, а после принял очертания Кимико. Японка тут же начала толкать замысловатую речь. Смахивало на сеанс гипноза. Что-то про прекрасный свет; про покой и предназначение; про то, что она хочет услышать из его уст историю Люды. Затем Кимико превратилась в Родиона, и клон рассказал пространную историю про их с Давидом сеанс «Чёрного хода». Эхо его же погребального голоса привело Родиона в ужас.

- Это неправда.

- Правда, Родиоша, - парировал Юлин фантом. - Тебя использовали, как и всех нас. О нет, тебя использовали даже трижды. Ты лишь их аварийный огонь. Их тайный маяк. Использовав, Кимико бросила тебя. Типичный почерк «Созвездия». Теперь, когда у неё есть Антон, ты ей больше не нужен. Ей нужны разве что твои свечи: проверь свёрток, если придёшь в себя. Он сложен не так, как его складываешь ты. И он лежит не там, куда кладёшь его ты. Они взяли свечи без спроса, Родиоша. Они украли их, пока ты спал.

Нижняя губа монаха задрожала, фаланги сжались в кулаки: слова фантомов переворачивали смыслы с ног на голову. Он ещё не отошёл от увиденного в Дронариуме, но теперь всё повторялось. Эти слёзы на глазах, это горе, этот вкус железа в горле - услышанное бередило ещё не зажившие раны. Спица света, что пронзала город, вспыхнула. Затем моргнула дважды, а после раздался оглушительный хлопок, и луч погас. Бордовый сумрак потемнел. Гигантская туча стала расползаться - над беседкой прожужжало облако чёрных мотыльков. Моль рассеивалась бесцельной, хаотичной мурмарацией. Фантом Тхонми осмотрелся:

- Ты узник совести, архимандрит, каковым был всегда. Но выход есть. Слейся с пустотой, порождённой страдающим сердцем. Возглавь неизбежное в торжестве великого баланса.

- Мы не в праве принимать такие решения, - запротивился Родион.

- Смирись с вечностью тьмы. Увидь всё нашими глазами, и да свершится предначертанное.

- Нет. Я сам отыщу Антона, и ваши души упокоятся наве...

- Мы и есть Антон, Родиоша, - ласково проворковала Юля. - Его время вот-вот истечёт. Помоги миру хотя бы самообманом. Помоги ему уходом в себя.

Небосвод погряз в вечерней полумгле. Склонившись над монахом, фантомы обняли его. Хватка ветвящихся рук становилась всё сильнее; ещё немного, и старческие рёбра треснут. Родион не боролся, его вновь сковал паралич. Он мысленно читал мантру «Дзогчена Квазара», а испуганные глаза взирали на потоки разлетающихся бабочек.

* * *

Стоило столпу света исчезнуть, как торнадо мотыльков взметнулось ввысь. Гудронная вязь хлынула в кратер, оставив незатопленными только шкафчики со стоящей напротив свечой. Металлическая дверца распахнулась, из крайнего шкафа вывалилась Кимико; её лёгкие разрывала отдышка. Упав на бок, девушка стала корчиться от боли. Затем замерла, словно опомнилась. Прощупала волосы: дыры в затылке и след простыл. Закатала штанину: рана от ножа Фроста тоже пропала.

- Мать моя женщина, зажило!.. - вскричала Задира не то от удивления, не то от восторга. - Мы справились, Тихоня! Получилось!

- Как и было задумано, - безэмоционально отозвалась та.

Встав, Задира потёрла плечо: недавнее ликование тут же сменилось неконтролируемым гневом.

- А то, что сучёныш Мариус окажется прихвостнем Фроста, тоже было задумано?.. А его долбанная книга, в которой описана вся наша жизнь? Вся! В мельчайших подробностях!.. Это тоже было задумано, да?

- Боюсь, что нет.

- Ну так нафиг ты тогда выделываешься? - ярость рвалась из Задиры взрывом простреленной бензоцистерны. - Эти покатушки чуть не стоил нам жизни! Если бы не Гоголон, мы бы уже кормили одесских крыс... Как ты могла всего этого не предусмотреть, м? Мы вытянули из тюрьмы козла, который прикончил наших предков!.. Я... да я себе губы готова откусить за то, что его целовала! Боги, как?.. Как он мог знать всё, что произойдёт? Знать то, что знаем только мы? Или мы следовали чьему-то заранее прописанному сценарию?.. Неужели вечно обкуренный ублюдок тупо прикидывался? А-а-а!.. Развёл нас, как несмышлёх! Прибью, прибью, прибью!

Интонация Тихони, напротив, звучала размеренно:

- Не стоит делать поспешных выводов, сестра. Вероятно, Давид-младший так же непричастен к деяниям своей старшей копии, как и мы к деяниям Феи.

- Да мне насрать! Я... я ему пасть готова порвать! Предлагаю сходу шмальнуть этой озабоченной обезьяне в жбан!

- Мы ничего этим не добьёмся. Кроме того, Мариус-старший не стал бы передавать Бойченко диск просто так. Методички разведчиков утверждают, что иногда незнание полезнее знания.

- К чему ты клонишь?

- Приравнивать рассказ Давида к нашей жизни - всё равно что сравнивать курицу и яйцо. Неясно, что было раньше. Метасолипсическая рекурсия. Кроме того, судя по книге, Давид-старший знал, что мы спрячемся в мусоропроводе «АйКито-894». Он знал, что мы сбежим через вентсистему клуба. Ничто не мешало ему перехватить нас, но он тянул время. Всё это наводит на мысль о том, что наши старшие копии могли быть в некоем сговоре. Вероятно, Мариус является двойным агентом.

Задира почесала макушку. Закинув планшет в рюкзак, она подхватила свечи:

- Хм-м-м, ну... я даже и не знаю... Когда он направил нам в лицо ствол, я подумала: всё, асталависта, бейби. Но он выстрелил в плечо. А потом вообще осечка. Думаешь, спецом?

- Не думаю, а знаю. Да, они с Фальстрёмом погоняли нас по шахматной доске, но ты поставила им шах. Даже если они и выжили, то оправятся нескоро. Нам нужно взвесить полученные сведения и включить в уравнение новые переменные. Вот увидишь, в Дронариуме ситуация прояснится окончательно. Касательно Давида-младшего: при встрече с ним нам придётся проявить терпение. Если эта пешка окажется бесполезной, ею можно прикрыться, отвлечь внимание или даже пожертвовать.

- Держи друзей близко, а врагов ещё ближе? - ухмыльнулась Задира.

- Именно так.

Уставившись на сумрачный градиент неба, Кимико молчала. Пухлые губки её вдруг распахнулись, а пальцы задрожали.

- Что-то не так? - испугалась Тихоня.

- Кажется, у нас проблемка. Мы совсем забыли поджечь Родиону свечу... Кто ж знал, что луч исчезнет?

- Значит, самое время поразить меня своими спринтерскими способностями.

«Бежать, как та самая Лола» - подумала Задира и рванула вверх по кратеру. Битумные руки-корни едва успевали расползаться, так же и её мысли еле успевали переключаться с одной на другую. Задира гордилась тем, что наконец-то утолила жажду крови. Но это ещё не всё! «Ох и зенки же у них были, когда я всыпала им свинца. А граната-то как красиво залетела в фургон. Трёхочковый бум! И ведь это только начало. Так и быть, пускай стервятник Мариус живёт... пока живёт... Я сделаю вид, что у нас с ним типа всё на мази, но хоть один наезд в мой адрес - и он трупак»... Вскоре Задира уже неслась через Одесские дворы, а в голове её происходил сравнительный анализ «Чёрного хода» и «Феи»; она пыталась выяснить, какая из этих программ круче. А заодно понять, почему Задира-старшая не придумала для «ЧХ» какое-нибудь более оригинальное название. «Банши», например. Слоган: «Жуткая вестница погибели». Или «Горгона». «Она единожды заглянет тебе в глаза - и твоя жизнь уже в её руках». «Сколько же пакостей можно провернуть с помощью «Чёрного хода», - Задира ускорилась. - Наверное, Старшая всё-таки покруче нас. Даже представить боюсь, чего эти вампы там наворотили».

Когда сёстры достигли подножия горы, на вершине которой спал Родион, уже почти стемнело. Проскочив переход на красный, Задира стала взбегать по ступеням: она молилась всем известным богам, чтобы монаха не схавал Гвонва. Не то что бы старик ей нравился - её подкупала его беззащитная добросердечность. Родион казался её выброшенным щенком, которого не замечали прохожие и которого почему-то было жаль только ей.

- Кста, по поводу квазаровода. Ты уже придумала, какую сказку вкачаешь в его лысый черепок?

- Да, легенда вышла складной. И даже, как ты выражаешься, кинематографичной. Вдохновлялась твоими видеоиграми.

- Звучит интересненько! Поделишься?

- Я перепроецирую на Родиона всё то, что произошло с нами до кратера: горный спуск, пейзаж с Дронариумом, дворы, битумные рвы, встреча с монолитными мехами. Затем начнутся изменения. Добравшись до кратера, мы обнаружим, что Антон заключён в гудронную паутину. К счастью, ладан Родиона поможет нам достичь её центра. Я приближусь к Бойченко и попытаюсь вступить с ним в контакт, но реверс не даст мне этого сделать. Я предложу Родиону попробовать очистить Антона от цеп, и монах согласится. Как только он расставит вокруг Бойченко три свечи, паутина ослабнет. Квазар впитается в Антона, они взмоют в небо, а затем кометой полетят к Дронариуму. Нам не останется ничего иного, кроме как отправиться туда самим. Я уговорю Родиона вернуться за Давидом, и мы пойдём обратно. После подъёма на гору монаху станет дурно. Он потеряет сознание. Мы оттащим его на крыльцо и приведём в чувство. Предложим устроить привал. А поутру отправимся к заправке Мариуса.

- Неслабо так ты всё свела! Браво!.. Спешу заметить, момент с паутиной нагло стырен из «Адского разрушителя-3». Вот уж не думала, что ты наблюдаешь за моими прохождениями.

- Когда ты не психуешь после смертей, под них очень даже приятно обдумывать концепции новых программ.

- Тю, это так ми-и-ило.

Взбежав на перевал, Задира рванула к кафетерию. Издали заметила, что спящего Родиона уже облепляют полчища рук.

- Брысь, твари! Брысь! - Кимико заскочила под козырек. Замахала свечой, отгоняя чернильные запястья - те принялись сползать со скамьи и зарываться в клумбу. Когтистые пальцы дёргались с рефлекторностью умирающих пауков. Не прошло и минуты, как крыльцо стало чистым, словно никаких рук здесь и не было вовсе. Задира осмотрела Родиона. Послушала его сердцебиение. Смахнула с робы пыль.

- Вроде живёхонький. Дальше сама?

- Да, - ответила Тихоня.

Сёстры обменялись контролем. Поставив свечу у скамьи, Тихоня склонилась над монахом и трижды щёлкнула пальцами - на третий щелчок Родион открыл веки. Затуманенные пеленой глаза взирали на девушку безо всякого выражения. Тихоня приступила к гипнозу. «Наверное, на нас с систер и впрямь наложили проклятие вдовы, - думала Задира, наблюдая за сеансом. - Тихоня влюбилась в Масами - минус голова. Мы подружились с Нуки - пропал без вести. Я законтачила с Гого - ИИ свихнулся от любви и профукал работу. Нашли себе харизматичного зека - оказался злодеем, накрепко вплетённым в трагедию нашего бытия. Даже старик, который к нам не подкатывал, усомнился в вере и чуть не утонул в демонической слякоти. Факты говорят сами за себя... М-да уж... Если я предложу Тихоне посетить гадалку, она мне контроля больше в жизни не даст».

* * *

Близилась полночь.

Комната отдыха освещалась одинокой свечой.

В стенах таились тени, а цикады пиликали то громче, то тише, словно обменивались сплетнями.

Давид валялся на кровати, закинув ноги на железное изголовье. Он даже не разулся: после выбуханной баночки спирта его нормально так вштырило. Ещё бы не вштырило: сказывались пять с лишним лет без крепкого пойла. Да и разбавка получилась всего два к одному - горло сия амброзия жгла не по-детски. Ленивый и оттого спокойный, теперь Мариус возюкался с остатками травы. Высыпал шмаль на скоммунизженный из «Союза» журнал. Заботливо разделил её на три кучки. Опьянённый взгляд изучил пакетик на наличие застрявших травинок. «Вот и приплыли, Дэви. Всего три самокрутки. Хорошего понемножку... А ведь когда-то этот зип-лок спас мне жизнь; этот насквозь пропахший ганжей кулёк шёл со мной до конца».

- Ик!.. - поцеловав пакетик, Мариус заботливо сложил его пополам, потом ещё раз пополам, и ещё, а после затолкал его в задний карман. Выбросить его было бы кощунством. Преступлением против совести... Давид подпалил сигарету и принялся крутить косяки. Первый он планировал оформить прям сейчас - верхом на спирт должно вмазать мощно. Второй останется на утро. Ну а третий он скурит после ещё одной бутылочки спирта. Завтра. Если Кимико и Родион не вернутся. Под кайфом проще вышибить себе мозги. «Верняк, прозябать здесь нет смысла... - поддакнуло внутреннее «я». - Тянуть до последнего и двинуть кони с голода? Нет, увольте». Мариус выплюнул тлеющий окурок и воткнул в зубы самокрутку; две запасные отправились за уши. Стоило ему щёлкнуть зажигалкой и сделать глубокую тягу, как в дверь постучали. Цикады стихли. Давид замер: сначала он подумал, что ему померещилось. Видать, белочка пожаловала. Мешать спирт с травой - та ещё забава. Однако, когда в дверь постучали снова, Давид ажно протрезвел. Рванув к сумке, он схватил пистолет Макарова. Прислушался: тишина... Ни кузнечиков, ни шуршания червеподобных рук Гвонвы, ни голосов, ни даже дыхания. Только тихое «кап». Кап. Кап. Кап. Словно вода из крана отсчитывает неровный такт. Нетерпеливый стук повторился.

- Войдите, - пробасил Мариус, прицеливаясь.

Дверь медленно приоткрылась - ночное затишье нарушил ветхий, протяжный скрип. На пороге стояла обнажённая мужская фигура. С бледной кожи сползали вязкие мазутные сгустки. Чёрное каре было заправлено за уши, а впалые глаза цвета стали смотрели на Давида, не моргая.

- Давно не виделись, compinche.

От страха Мариуса парализовало; пихни его кто, и он упал бы на матрас оловянным солдатиком. Лишь фундаментальный инстинкт нomo sapiens в подкорках мозжечка позволил устоять на ногах. Большой палец рефлекторно потянулся к предохранителю, но Фальстрём миролюбиво развёл руки:

- Не ерепенься - я не стану причинять тебе зла. Наши роли уже исполнены. Шестерни фатума останавливаются, линии вот-вот сойдутся. Кроме того, тебе не стоило бы тратить пули почём зря: полагаю, они тебе ещё пригодятся... - Фрост изобразил светский поклон, и только тогда Давид заметил скопившуюся под ним нефтяную лужу. - Уважь прихоть давнего товарища: мне нужен всего-то разговор.

- Понятия не имею, как ты меня нашёл, но нам не о чем болтать.

Самодовольный оскал придал лицу гостя хищные очертания. Фальстрём как ни в чем не бывало подошёл к свече, и его тень погрузила заднюю часть комнаты в кроваво-угольный мрак.

- А ты и не болтай... - присев на корточки, Фрост протянул запястья к огоньку. - Ты просто выслушай, а тот, кто надо, меня услышит.

- Ты... ты ведь уже не человек. Почему ладан тебя не?..

- Дело не в ладане, а в способности принимать действительность. Наши психотравмы подобны ранам. Один страдает от неглубокой царапины, а другой живёт, нося на коже тысячи гноящихся ожогов... - Фрост жестом попросил у Давида сигарету, и тот машинально его угостил. Подкурив от свечи, Фальстрём поставил её на место. - Вот ты, к примеру, мечтатель. В твоей жизни как ни кинь, всё клин, но ты терпеливо таранишь хлопоты, веря в некую самобытную осмысленность мира. И ты, чёрт подери, прав: самобытная осмысленность мира есть. Но людям не дано её понять, ибо если они узреют истину, им не захочется жить... Ваше благое неведение - величайший дар. Едва ты начинаешь улавливать смыслы - и вот тебе уже не так хорошо, как раньше. - Фрост пустил носом дым. - И вновь я нож, петля, пистолет и откровение. Я пророчил тебе бескрайнее кладбище? Ты его получил. Я обещал тебе новую реальность, нового бога? Ты нахлебался этой реальности вдоволь. Колокол тофета звал живых и провожал мёртвых, а девятка стала шестёркой. Ты покинул одну тюрьму, Давид, но застрял в другой. Я предлагал тебе сбежать из куда более глобального заточения, но ты предпочёл плен. Быть может, оно и к лучшему. Но вот в чём главный вопрос: обидно ли, когда будущее прямо перед тобой, но ты его не видишь? Ответ: да, обидно. Но ещё обиднее, когда ты видишь будущее, но не можешь его изменить.

Потушив окурок, Фальстрём встал. Мариус ожидал предложений к очередной сделке, но на этот раз гость ими пренебрёг. Вместо этого он кинул Давиду какую-то крохотную вещицу; бразилец едва успел её поймать. Разжал кулак: на мозолистой ладони лежала маленькая обгоревшая монетка. Слой налипшей гари не позволял разглядеть ни её принадлежность, ни её достоинство.

- Последнее, что ты вспомнишь - это наш разговор, - сказал Фрост, откланиваясь; лужа под его ступнями забурлила, и он стал вязнуть в ней, точно в яме с гудроном. - Поразмысли над моими словами, compinche. Поразмысли над неизбежностью. Самое время вспомнить все мои истории и попытаться интерпретировать их иначе. Самое время решить, по какую сторону барьера окажешься ты.

Фрост погряз в луже с головой, и та затекла в щель в полу. Мариус не шевелился: он пытался понять, что всё это значило, но догадки плевать хотели на его потуги. Лишь одна мысль металась в голове, как моль в плафоне: теперь ночевать здесь небезопасно. Небезопасно отстреливаться. Небезопасно жечь этот сраный ладан. Да вообще всё небезопасно! Он на этой заправке, как на подносе великана-людоеда. Цикады молчали. Гнетущая тишина обжигала перепонки. Мариус забрался на шкаф: ему казалось, что там безопаснее всего. Он забился в угол и пролежал так несколько часов, даже не сомкнув глаз - Фальстрём напугал его куда сильнее, чем тогда, в лесу. Было в его речи что-то жуткое... что-то отчаянное и противоестественное. Словно умерло время. Словно сама смерть вывернулась наизнанку. Ещё немного, и под ухом тяжко вздрогнет варган - именно с таким звуком оборвётся нить его судьбы.

Давиду удалось заснуть, только когда стало светать.

* * *

Едва солнце выглянуло из-за горизонта, Кимико и Родион двинулись в путь. Тихоня понимала, что с флуктуациями реверса они могут блуждать в поисках заправки вечность, но попробовать стоило. В конце концов, что здесь, что в Дронариуме время мало что значило, а Давид мог стать тем самым определяющим фактором. Пыл Задиры поутих. «Так уж и быть, я сострою этому маргиналу улыбочку. Но под этой улыбкой будут скрываться остренькие зубки». С ориентацией в пространстве им помогал ИИ. Каждые пятьсот шагов сёстры делали панорамное фото, после чего Тихоня совещалась с Гоголоном, и они решали, в каком направлении следует идти.

Монах плёлся позади с видом отстранённого пилигрима. На первый взгляд могло показаться, что он ни о чём не думает, но он думал обо всём. Об огромной улитке «Дронариума». О паутине Гвонвы, о слиянии Антона с Квазаром и их побеге. Лишь одно не вписывалось в его историю: на все эти события неясным бельмом ложилось странное, практически неуловимое воспоминание... Дежавю... Или жавемю... Кто-то просил его не верить. Кто-то твердил, что всё обман; что его использовали трижды. И, казалось, сидящие на плечах ангел с демоном раз за разом повторяли слова «свёрток» и «свечи».

- Посмотри на свёрток... посмотри на свёрток... - бархатистый женский голосок лился в разум щебетом лесного ручья.

- Считай свечи... считай свечи... - суровый баритон звучал подобно мантре незапамятных дней.

Когда Кимико снова остановилась, Родион расстегнул рюкзак. Сделал вид, что обмывает лицо, и принялся искать свёрток. Подозрения оправдались: ладан лежал в отсеке, в котором он никогда его не хранил. И сложен был совсем по-другому. «Я ни в жизни бы не завернул столь ценную реликвию так небрежно». Пока японка настукивала ногтями по экрану планшета, Родион подсчитал свечки. «Шесть свечей. А было девять. Три на Антона. И как минимум по одной на дорогу до Одессы и обратно. Не сходится. Неужели обман?» Взвалив рюкзак, Родион поднялся... и заметил вдали выглядывающую из-за стога сена фигуру. Смоляной силуэт помахал ему, а после разлетелся дымкой тлеющих мотыльков. В сердце кольнуло, и Родион вспомнил...

Вспомнил не всё, но того, что он вспомнил, было более чем достаточно.

Ближе к полудню на смену полям пришли степи. Копны пожухлой травы чередовались с песчаными пустошами, пустоши чередовались с крючковатыми зарослями кустов. В небе дрейфовало одинокое, похожее на кокон, облако. Вдали показался квадратный силуэт: на крыше крохотной постройки стоял человек.

- Заправка! - обрадовалась Кимико. - Мы нашли Давида, отец Родион! Нашли!

- Рад слышать, дитя, - равнодушно изрёк архимандрит.

Укрывшись от зноя в комнате отдыха, путники обменивались новостями два с лишним часа. Мариус рассказал Кимико про истлевшие останки и самокремацию Люды, японка поведала Давиду историю о полыхающих туманах Одессы, о роботах у кратера и паутине. Монах не проронил ни слова: казалось бы, такая же байка для Мариуса должна была поселить в нём сомнения, но Родиону все эти интриги были уже совершенно безразличны. Уставший от лжи и предательств, ему оставалось разве что ждать.

- Выходит, нашему горе-отряду самоубийц суждено посетить «Дронариум»? - с усмешкой спросил Давид.

- Пожалуй, да, - ответила Кимико.

Закурив, Мариус перевёл суровый взор на монаха:

- Ну а ты что скажешь, святой мандариний?

- Кимико права: иного выхода нет. Бойченко - ключ, и нам должно следовать за ним.

- А как насчёт «провести обрядик»? Призовёшь своего светляка; спросим у него, что да как.

- Боюсь, что Квазар больше не вернётся. Ответы даны. Остался последний шаг.

- Лады, тебе виднее.

Стемнело. Последняя трапеза троицы прошла в атмосфере заупокойной тишины. Каждый из них размышлял о чём-то своём; каждый по-своему готовился к уходу из этого негостеприимного измерения. Кимико тайком от всех пристегнула к вороту байки чехол с планшетом: решение Тихони и Задиры насчёт Гоголона было единогласным. Разбодяжив спирт, Мариус сделал несколько глотков. Поморщил нос и закашлялся. Затянулся последним косячком. Заметив кислую мину Родиона, что расставлял вокруг них все шесть оставшихся свечей, Мариус протянул самокрутку ему:

- Может, пыхнешь для смелости?

- Спасибо, обойдусь.

- А подбухнуть на посошок?.. - Мариус воинственно встряхнул бутылку. - Сдаётся, выпивку мы увидим ох как нескоро.

- Возможно, мы не увидим её никогда. Тем не менее, я предпочту уйти с ясным, незамутнённым умом.

- Как знаешь, старче. Как знаешь.

- Начинаем, - объявила Кимико.

Обменявшись напутствиями, путники раскрыли рты и вставили в них дула пистолетов. Время замедлило бег. В лучах тлеющего ладана парили пылинки. Пылинки-звёздочки. Пылинки-снежинки. Пылинки-привидения. Давид стиснул в кулаке именную отцовскую зажигалку. Крепко-накрепко прижал её к груди: в его рубахе не было внутреннего кармана, но он хотел, чтобы эта памятная безделушка отправилась в «Дронариум» с ним. Больше ему и взять-то было нечего. Сердце стучало в висках боем церемониального барабана. Заметив его волнение, Кимико сняла пистолет с предохранителя. Родион решительно взвёл курок револьвера.

«Три дня назад я мотал срок и рубился в покер, а теперь... - Мариус передвинул флажок Макарова на режим огня. - Теперь я дырявлю себе череп, потому что это единственный способ выжить. Рассказать бродяге Коджо - он бы меня на смех поднял... Кстати, может, Коджо теперь тоже там?» Воспоминания о сокамернике придали уверенности.

Взглянув на Кимико, Давид кивнул.

Бах! - первой застрелилась японка. Хрупкое тело вздрогнуло, на стену брызнул кисель из крови и мозгов. В комнате запахло порохом и смертью. Уверенность Мариуса накрылась медным тазом; он даже не успел зажмуриться. Труп завалился на бок. «Надо было стрелять первым. Давай, трус! Ежели сестрички решились, значит, дело верняк! - Давид зажмурился, буквально вдавливая ствол в нёбо. - Давай, усатое ссыкло! Жми на курок! Жизнь продолжится! Ты мочил других, так и себя прикончи! Жми! Жми, сукин сын! Жми!!!»

Бах! - громыхнул второй выстрел. Плечо Давида пронзила острая боль; она прошлась по нервам обжигающей волной, тут же расслабив все мышцы. Правая рука обмякла. Пистолет упал на пол и залетел под кровать. Скрючившись, Мариус задышал быстро, злобно, тяжело - он не мог понять, что происходит; то ли от неожиданности, то ли от того, что по венам циркулировал чистейший адреналин. И только подняв голову, он сквозь слёзы заметил направленное в него дуло револьвера - увиденное расставило всё по местам.

- Ты-ы-ы?.. Мандарин, какого хуя?! - Давид покосился на дырку в плече, словно это плечо принадлежало не ему; рубаху пропитала горячая кровь. - А-а-а, бля-я-ять... За что?! Да я!.. я тебе сейчас кадык выгрызу, ты, падаль!

Встав с колен, Родион попятился к рюкзаку. Взирающее на Мариуса дуло покачивалось, но каменная физиономия монаха указывала на то, что выстрелить снова его не затруднит.

- Прости меня, Давид. Шанс только один. Действовать нужно было наверняка.

- Чего?.. Какой ещё шанс, ты, плешивая скотина?!

- Шанс поговорить наедине, - монах достал из бокового кармана бинт и бросил его к ногам Давида. - Я всё объясню, но сперва перевяжи себя. И не вздумай глупить, в барабане ещё пять пуль. Попробуешь напасть, не дослушав - я колебаться не стану.

- Ну и кр-р-рыса же ты!.. - прорычал Давид, отгрызая край бинтовой упаковки. Вытянув шею, он заглянул за спину: пуля прошла на вылет. Повезло. Впрочем, какая разница? Он ведь намылился в «Дронариум». Вот только позволит ли Родион ему самоубиться? «Чего этот чеканутый придурок удумал?.. И принимают ли святейшие покои нашпигованных револьверным калибром .44?» Мариус пополз к бутылке с разбавленной спиртягой - Родион не стал делать замечаний и терпеливо ждал.

Наложив повязку, Давид затянул узел зубами. Кровотечение остановилось, но режущая боль становилась только сильнее; ещё немного, и она начнёт выталкивать зубы из дёсен.

- Я всё! Теперь объясняйся, мудила.

- Кимико лгала нам, - равнодушно проговорил Родион. - Я не знаю, что произошло с Бойченко на самом деле, потому что на подходе к Одессе Кимико ввела меня в гипноз.

Мариус желчно скривился: по покрытому испариной лбу расползлись морщины.

- Гипноз?.. Капитально же тебе лысину напекло.

- Она внушила мне всё то же самое, что пересказала тебе. Однако я видел. Видел, как она меня гипнотизировала.

- Прости за любопытство, но как ты мог видеть свой же гипноз?

- Так же, как и ты видишь то, что сокрыто от людских глаз. Ты ведь знаешь: реверс не умеет хранить секреты. Реверс показывает и рассказывает. Ты сам слышал историю Кимико, Давид. Она выкарабкалась с третьего уровня только благодаря Альману Машаракти. Это он научил её гипнозу. Стоило нам узнать тайну «Дронариума», как на нас тут же полилась ложь. Квазар - обман. Гвонва - обман. Вера - обман. Спасение Антона - обман. Непричастность Кимико - вот что главный обман. Если мы пойдём за нею, мы лишь ещё глубже вобьём в мир кол мучений.

Мариус посмотрел на труп японки: а ведь в словах Родиона присутствовала некая толика истины. Кимико не стала рассказывать монаху о раздвоении; о том, каким образом они попали в «Союз». Эти оторвы тем же макаром могли облапошить и его.

- Да, соглы, эта вундеркинд не сахар. Но в меня-то зачем стрелять?

- Ты не обязан ей помогать. Не обязан идти за нею в «Дронариум». Она использует тебя. Она внушит тебе свою святость. Её судьба должна решиться сама.

Угрюмо фыркнув, Давид осмотрелся:

- И что ты предлагаешь? Покуковать здесь? Сдохнуть от обезвоживания, а после пополнить ряды неупокоённой нежити?

- Они не нежить!.. - с досадой отозвался Родион; надев капюшон, он задумчиво уставился на револьвер. - Я чувствовал их страх, Давид. Их боль. Их недопонимание. Я видел, как они злы. Они жаждут отмщения. Все до единого. Эта притаившаяся в земле мощь, её невозможно вообразить. Обида, способная перетирать миры в пыль. Они желают впитать в себя всех и вся, чтобы разбить осколок ужасных страданий на множество маленьких осколочков. Если оставить всё как есть, эта сила изничтожит всё. Я... я не могу их так оставить, дитя. Я виноват. Я... призван отмыть грех. Призван спасти их. А ты... ты поможешь мне. Станешь моим проводником. Моим маяком.

- Эй-эй, постой-ка! - тут же запротестовал Мариус. - Ты меня в свои разборки не втягивай, лады? Твои грехи - это твои грехи, а я сам по себе... Понимаю, у тебя сложное прошлое, но я на всё это не подписывался. Я просто пытаюсь сбежать. Пытаюсь выжить...

- Люди горели во имя богов, Давид. Но богов больше нет, а значит, людям же всё и разгребать.

- Нет! Без меня! Делай что хочешь, а я в «Дронариум». Если тебе полегчает, я рвусь туда не из-за девчонки. Просто там лучше, чем здесь.

Монах указал револьвером на дверь:

- Прости, но тебе придётся пойти со мной.

- Старик, окстись. Окстись, ёб твою!..

Тягуче скрипнула пружина курка.

- Бери свечу, дитя. Не вынуждай стрелять в тебя снова.

Выйдя на крыльцо, Мариус осмотрелся: заправку окружала тьма. Непросветная, глубокая, истинная, словно домик стоял на острове в океане совершенной пустоты. Огонёк свечи задрожал, и корни устилающих землю рук принялись расползаться.

- Шагай, - велел Родион.

Давид нехотя пошёл вперёд. Скользкие конечности вились подобно кобрам в брачный сезон. Запястья прятались от света; переползали друг через друга; рыхлили иссохшийся грунт. Мариус оглянулся: заправка отдалялась. Так же медленно исчезала и надежда на спасение. Но что он мог противопоставить Родиону?.. В левой руке - свеча. Правая болтается в повязке. Давид попытался пошевелить пальцами: не разжимаются. «Гадство, ещё и лучевой нерв в утиль... Остаться одноруким инвалидом? Отпад». Мариус искал глазами хоть что-то, обо что можно убиться. Торчащий из земли сук. Острый булыжник, в который можно впечататься лбом. И, как назло, ни-че-го.

- Остановись, - проскрипел старец.

Давид развернулся: они отошли от заправки настолько, что заколоченные окна мерцали едва заметными полосами.

- И что дальше?.. Позовёшь бабаев на чаёк? - съязвил Мариус.

- Пришло время разделить боль улья страдающих сознаний... - закряхтев, Родион улёгся на траву; он всё ещё держал револьвер, но уже не целился. - А теперь... отступи на шесть шагов, дитя. И пусть вселенная узрит, как я жертвую собой во имя великого равновесия.

Дважды повторять не пришлось - Давид исполнил просьбу монаха, и того поглотила непроглядная диффузия тьмы. Шорохи зазвучали интенсивнее. Хриплое дыхание старца ускорилось, и архимандрит закашлялся. Мариус попятился - раздался крик. Дикий и болезненный, его аж передёрнуло. С одной стороны, Давид радовался, что теперь дед тоже испытывал боль, с другой - он даже представить боялся, что монах сейчас испытывает. «Да и какая разница? Он своё хотел - получите и распишитесь... Надо сваливать, Дэви. Рвать когти, пока не стало слишком поздно». Вдохнув полными лёгкими, Мариус поковылял к заправке. Позади зазвучал душераздирающий рёв. Всхлипы и вопли сменились жуткими утробными стонами - Мариус перешёл на трусцу. Он думал о чём угодно, но только не о Гвонве. О валяющемся под кроватью стволе, о «Дронариуме» и о том, что он полюбэ из него слиняет... Не просто в реверс, а в реальный мир! В настоящий. С пивом, пошлыми сисястыми девками, мотоциклами, блек-джеком и забористой шмалью. Да, он поставит эту гигантскую улитку раком. Однозначно. Уж он-то в этом деле мастак. Нужно только сначала в неё попасть.

Забитый досками свет приближался.

Ещё немного. Десять метров, две двери - и боёк уже разбивает капсюль.

Совсем чуточку - и пуля вламывается в череп.

Над Давидом что-то пролетело. Что-то огромное, как Боинг, но беззвучное, как сова. Мариус ощутил лишь мощный поток воздуха, что прижал его к земле. Заправка затрещала, как под натиском великана, и развалилась; казалось, давление тьмы вдавило её в грунт. Ударная волна была такой силы, что Давида отбросило. Пролетев, он упал на спину: позвоночник пронзила боль, а потухшая свеча выскользнула из руки. Всё вокруг поглотил мрак, и вот тогда-то Мариус впал в реальное отчаяние. Всё, чем он грезил, рассыпалось трупным пеплом. Теперь он мертвец. Только не обычный мертвец, а тот, что превратится в мерзкого агнца преисподней.

Нащупав в кармане отцовскую зажигалку, Давид щёлкнул кнопкой.

Пламя осветило обломки досок, окровавленную повязку, песок.

И его. Перед Давидом возвышался фантом с двумя затмениями вместо глаз. Светящие кольца напоминали кольцо той самой конфорки «Дронариума». Кольцо белизны, что пожинало души и рождало пепел.

- И снова здравствуй, Давид. Спасибо, что проводил меня в последний путь. Теперь же я вернулся.

- Р-родион?

- Это имя больше ничего не значит, дитя. Теперь я стал той самой тьмой, что мы когда-то пытались осветить. Той самой истиной, что мы так долго искали. Я принял обет страдающих душ, став их пастырем. Их вечным поводырём. Я хотел взять их боль, но они дали мне свою силу.

- Т-ты... стал... чудовищем.

- Чудовищно ваше человечье невежество. Пока ты убегал, я успел прожить сотни жизней. Увидеть вселенную тысячами рыдающих очей. Сходить в начало времён и перешагнуть через грань мира. Невозможно описать ни одним языком, каково это - быть тем, что азъ есмь всё, везде и сразу. Когда твоё восприятие бытия ограничивается лишь возможностью находиться сразу в нескольких местах... Вне жизни. Вне времени. Вне пространства... - фантом начал расти, а вместе с ним росли и затмения; даже само пространство вокруг него искажалось. - И увидел, говорил Иоанн, я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уж нет... Теперь всё встало на свои места. Осталось понять, зачем судьба-начертательница оградилась от нас. Я должен понять, как до неё добраться. Должен получить ответы.

Мариус обуял панический ужас. Шея вспотела, и даже боль ушла на задний план. В ушах псалмами звучали предзнаменования Фроста, но он глушил их мыслями. «Потянуть время? А что это изменит?.. Что же с тобой станет, Дэви? Вот он, тот самый гвоздь в крышку твоего гроба. Черти уже скребутся в дверь. Надеюсь, Кими помянет меня, как заправского шутника». На глаза попался обломок стальной трубы. По граням заострённого зубца отплясывал бензиновый огонёк. Метра полтора, рукой не дотянуться. «Решающий рывок, Дэви? Да? Или нет? Труба или битумная тюрьма? Момент, на котором зиждется всё. Подсоби мне, фортуна».

- Я пытался договориться с Тихоней, дитя, но всё зря - она предпочла похоронить тайну. Её эгоистичный темперамент неисправим. Ты помог мне, и я награжу тебя местом в первом ряду. Всё познается в сравнении... - сказав это, фантом раскрыл бездонную пропасть пасти.

Давид пополз к трубе. Схватив её, перевернулся. Занёс обломок над шеей.

Но вонзить его в себя не успел - Гвонва проглотил Мариуса вместе со степной землёй.