11. Гвонгвон-макуты
Когда большая часть завала была разобрана, оставшиеся валуны скатились сами. Образовавшийся проём перекрывала упавшая колонна толщиной с секвойю. Подхватив её обеими ручищами, Цоколь стал тянуть колонну на себя. Затрещали арочные своды - на кадавров посыпались обломки мрамора. Острые куски рассекали мертвецов подобно лезвиям гильотин.
- Ещё немножко, Гого... ты справишься... - приговаривала Задира.
- Всё в порядке, - отчитался ИИ. - Для каких бы целей не предназначалась эта машина, мы не задействовали даже половины её мощностей.
Вытянув колонну из проёма, Цоколь отбросил её назад - та скатилась с горы, превратив ползущих к роботу монстров в липкий чёрный фарш. Гоголон перемахнул через завал и оказался на краю широкого ущелья. Выложенная из блоков зала не имела ни дна, ни потолка, ни краёв - если они у неё и были, то терялись в плотном красном тумане. Аварийные огни едва давали свет. На другой стороне располагались ряды балконов с башнями-маяками - долгожданными Минаретами. Половина виадуков была разрушена. К счастью сестёр, мост, возле которого находился Цоколь, выглядел целым и невредимым. Залу заполняло эхо душераздирающих воплей. Трупные водопады лились нескончаемыми потоками, а корчащиеся в агонии тела тонули в дымке бездонной пропасти.
- Минареты прямо по курсу, - известил Гоголон.
- Этот виадук выглядят крайне ненадёжно, - обратилась к сестре Тихоня. - Учитывая, что в Цоколе имеется функция эхолота, в нём так же должен присутствовать и сканер конструкций. Не могла бы ты попросить Гоголона задействовать его?
- Сама проси, мне контроля не жалко, - вслух отчеканила Задира; поведавшая ИИ их главный секрет, теперь она разговаривала спокойно и даже умиротворённо.
Тихоня послушно переняла контроль:
- Гоголон, проверь виадук на прочность. Падать на дно Дронариума нельзя, потеря времени - непозволительная роскошь.
- Так точно.
Из щели на могучей груди Цоколя вырвались пучки алых лучей. По плитам и балюстрадам заскользили дрожащие точки. Перед каждым последующим шагом Гоголон тщательно проверял мост на наличие скрытых повреждений; со стороны он походил на робота-акробата, что вышагивает по поребрику и подсвечивает путь прожектором.
- Принцип работы этих сканеров чем-то схож со сканерами алароидов, - задумчиво проговорила Тихоня, потирая шрамик над бровью. - Да и сама кабина выглядит до боли привычной и оптимизированной. Я всё больше склоняюсь к тому, что Цоколи - разработка Старшей. Кем бы ни были те пятеро, что устроили здесь погром, они наверняка замешаны в её похищении.
- Полностью с тобой согласна, - поддакнула Задира, - учинить такое могли только бездушные упыри... Кстати, по поводу Минаретов: что спрашивать-то будем?
Ответ Тихони прозвучал быстро, как заученная наизусть скороговорка:
- Приоритетная задача - определить местонахождение Антона и выяснить, как нам следует с ним поступить.
- Бойченко жив и никуда от нас не денется... - проворчала Задира. - Лично я не прочь узнать, кто приказал убить наших родителей.
- Это сейчас не главное. Или тебе напомнить указания Феи?
- Да помню я её указания! Ты мне этими указаниями уже все уши прожужжала!
Кимико спорила сама с собой, словно сдавала экзамен для поступления на драматический факультет.
- Вот и хорошо, потому что без Бойченко наше прошлое, настоящее и будущее потеряет всякий смысл.
- А вот и не потеряет, потому что он бессмертен! - гнула свою линию Задира. - Этот квантованный Антон теперь едва ли не Бог! Я лично видела, что написано в книге Давида-Шестого. Там почти вся наша жизнь, тютелька в тютельку. Но не потому, что волчара Мариус весь из себя такой честный или он в сговоре со Старшей, а потому, что Бойченко прочитал этот рассказ и сотворил нас такими, какими мы там описаны! Эта книга - не наша жизнь, вся наша жизнь - это просто книга!
- Учитывая, как планомерно мы приближаемся к поставленной цели, это обстоятельство не имеет совершенно никакой значимости.
- О да, ещё бы! Старшая являлась к Антону и клянчила у него дубликат книги, но даже не удосужилась что-нибудь в ней подправить - её всё более чем устроило. Каков бы ни был посмертный план Феи, гибель родителей и наше прозябание на третьем уровне прекрасно в него вписывалось!
- Спокойствие, - перебил девушек Гоголон. - У меня тоже имеются вопросы, на которые я бы очень хотел получить ответы. Предлагаю задавать их по очереди. Первая спросит Тихоня, затем - Задира, а я - после вас. Такая очерёдность наиболее справедлива.
Возмущение захлестнуло Задиру с головой:
- Эй, Гого, какого фига она первая? Хотя-я-я... Учитывая, что тебя разработала именно Тихоня, она наверняка заложила в тебя функцию скрытого поддакивания.
- Дело не в этом. Жизнь Бойченко - ключ ко спасе...
Раздался жестяной грохот. На мост, по которому шёл Цоколь, что-то рухнуло. Задира мигом уставилась в мониторы: путь к Минарету перекрыла гора металлолома. Мятые пули, гильзы, болты - бесформенная свалка повисла на акведуке подобно выброшенной на камень железной медузе. Мгновение ушло у Задиры, чтобы понять, что за гость пожаловал на порог.
- Тот надоедливый пуледемон из Реверса, - процедила она, хватая ремни безопасности и бодрым замахом пристегиваясь к креслу. - И досюда добрался, гадёныш.
Куча обломков начала трансформироваться. Цоколь наблюдал за нею, не двигаясь. Часть металлолома перетекла в передние, похожие на паучьи, лапы; часть ушла в задние. Позади забултыхался в нервном ритме оскольчатый скорпионий хвост. Гоголон потянулся к оружию, но Задира жестом велела ему не двигаться:
- Бесполезно, пулями эту дрянь не возьмёшь. Придётся врукопашку, иначе он нам прохода не даст... - подхватив виртуальный шлем, она водрузила его на голову и с силой ухватилась за рычаги управления. - Гоголоша, выведи-ка управление Цоколем на кибер-очки. И вруби мне заодно музычки из будущего - сейчас я с ним поквитаюсь!
Закончив со сменой облика, рогатый жук-могильщик пощёлкал перед роботом жвалами. А затем раскрыл усеянную осколками пасть и издал циркулярный рёв, всем своим видом показывая, что чужакам на территорию Минаретов вход заказан.
* * *
Бойченко семенил за Давидом и молчал. Изредка Мариус останавливался - замирал, вслушиваясь в монолитное подвывание Дронариума. Тесные коридорчики успокаивали: вряд ли сюда смогут забраться те бронированные паладины Армагеддона. Затхлые помещения казались безлюдными, но только на первый взгляд. Едва ли не в каждой четвёртой комнате Антон замечал торчащие из-под кроватей пятки. Дважды кто-то перебегал им дорогу. В такие моменты Давид тянулся татуированными пальцами ко внутреннему карману кожанки. Немногочисленные выжившие и не думали идти на контакт, и это было взаимно. Мирророкуляры подсвечивали путь мерцающей голубой линией, а рассевшиеся по стенам точки-светляки наполняли мрак мягким свечением.
Вскоре мужчины добрались до выложенного плиткой квадратного холла с ныряющей вниз винтовой лестницей. Пол усеивали кровавые следы. На потолке висел внушительных размеров триптих с изображением битвы ангелов и демонов.
- Нам на спуск, - подсказал Мариус. - Но прежде перекур.
Дважды щёлкнула зажигалка, закраснели табачные угольки.
- А я ведь сразу догадался, что Дронариум - просто перевалочный пункт, - проговорил Антон. - Плиты, клумбы, банковский антураж. Но чтобы он оказался рукотворной базой для выкачивания душ... Вы там в своём будущем вообще поохреневали.
- Мы?.. Попридержи обвинения, братец. Ты виноват в случившемся не меньше.
- С какого это перепугу я у вас там в чём-то виноват? - возмутился Бойченко, покусывая фильтр. - Ты видел, как я живу. Я и на свою-то жизнь с трудом повлиять могу. И вообще... - он сделал глубокую тягу. - Может, я и похож на скептичного нытика, но я не полный кретин. Годы, когда я верил в безвозмездное добро от незнакомцев, уже давно позади. Ты задумал скинуть меня в ту колбу, да? Высосать из меня хвалёную энергию, за которой вы все так неистово гоняетесь?
Давид прыснул со смеху:
- Ха-ха, нет. Сжигать тебя я не собираюсь. Однозначно.
- Звучит приятно, да только я не привык доверять головорезам, да ещё и с предательскими наклонностями. Кимико сказала, что теперь я практически бессмертен и могу делать только то, что посчитаю нужным. Поэтому давай так: или ты поведаешь мне, что к чему, и убедишь, что не собираешься растопить мною ту стеклянную печь... или я и с места не сдвинусь.
Вздох Мариуса прозвучал так, словно тот понимал, что рано или поздно это произойдёт; вздох безнадёги и в то же время облегчения.
- Прикончив тебя, я сию же секунду угроблю всех нас. Помнишь мою фразу? Ту, что про внутренний мир. В ней вся что ни на есть суть происходящего, амиго. Ни дать, ни взять: твоя голова всему голова.
Дым попал не в то горло, и Бойченко поморщился:
- Хочешь сказать, я лежу в «Посошке» с простреленным котелком, а всё это - моё предсмертное видение?
- Нет, я не это имел в виду, - отмахнулся Давид. - Всё это реально. И ты реален, и мир твой реален, и я реален, и Кими, и Фрост со своими дьявольскими приспешниками. Даже «Союз» и Реверс реальны. Просто... мы все напрямую с тобою связаны. Мы все как одно уравнение. То, что находится до знака равенства - наш мир, а та единственная переменная после равенства - это ты. Здесь логичнее было бы отвлечься на небольшую прелюдию. Например, на тот день, когда Фальстрём предложил мне один интригующий, как он выразился, заказ. Вот тогда-то я и познакомился с его бандой приближённых... Тебе, случаем, не приходилось встречать пятёрку чудаковатых персонажей?
- Хм, один разок что-то такое проскакивало. Да только где?.. А, точно, во сне! После того, как ты передал мне книгу.
Мариус глубокомысленно пригладил бороду:
- И что же тебе снилось?
- Полёт над чем-то белым. То ли пустыня, то ли арктика. Пятёрка чёрных силуэтов водила вокруг гейзера хоровод. Потом потянула ко мне руки, и я проснулся. Кто они?
Прежде чем ответить, Давид с недовольным видом посмотрел на триптих:
- Компашка кое-чьих внутренних демонов, провались они в пекло.
* * *
Погода стояла тёплая, летний ветерок колыхал пальмы - запрятанная в джунглях деревушка освещалась лишь окнами фавел да фарами мчащих по шоссе фур. Лежащий на крыше проржавевшего пикапа мальчонка разглядывал звёзды. Мимо него протопала женщина с тазом, доверху наполненным мокрым бельём. Проводив её хитрым взглядом, мальчик снова уставился в небо. В ближайшем из домиков играла скрипка, добавляя ночному пейзажу некой умиротворённости. Где-то неподалёку залаяла собака: видимо, учуяла очередную вороватую макаку. На повороте показался силуэт мужчины: тельняха, резиновые тапки, спортивки. Тот петлял и покачивался, точно пьяный. В левой руке его поблескивала бутылка виски. Уокер, Блек Лейбл. Завалившись в кузов пикапа, мужчина сделал несколько глубоких глотков.
- Па, а сколько на небе звёзд? - полюбопытствовал мальчик.
Мужчина достал из кармана пачку сигарет; только с пятого раза чиркнув спичкой, он прикурил.
- Не знаю, Дэви... Думаю, очень-преочень много.
Мальчонка задумчиво гнул пальцы:
- А что там в космосе кроме звёзд, па?
- Там?.. Там звёзды и пустота... ик!.. куда более страшная пустота, нежели здесь... Быть может, несколько космонавтов на орбите чинят станцию... ик!.. Ну и вереницы спутников, куда ж без них... а дальше - ничего... пустое пространство, Дэви.
В бездонной синеве что-то промелькнуло. Взметнув руку, мальчик указал дрожащим пальцем в зенит:
- Смотри, там звезда полетела!
Отец молчал. Перевернувшись на живот, Давид потрогал его за плечо – отец лежал бездвижно, как и много раз до этого, когда напивался. Только теперь его широко распахнутые карие глаза терялись в мириадах светил.
- Па?.. Папа, слышишь? – в голосе мальчонки зазвучал страх. Запрыгнув в кузов, Давид принялся трясти отца за ворот тельняшки. Но тот не двигался. Давид прислонил к его губам крохотную ладошку: дыхания нет.
- Па-а-апа! - вскричал мальчик отцу в лицо. - Па-а-апа, очнись!
К ладошке что-то прикоснулось. Мальчик отпрянул: из рта отца выползали чёрные пальцы. Два, три, пять - они вились подобно червям. Рот отца распахнулся ещё шире, разорвав щеки, и из него вылезла длинная чёрная рука. Вся в рубцах, поросших мохнатой плесенью, она ухватила мальчонку за горло и принялась его душить.
Давид вздрогнул и проснулся; он лежал в ванне, в уже давно остывшей воде. На левой руке до сих пор болтался резиновый жгут, а из надетого на лоб визера высвечивались «Вести»: ведущая белорусских новостей объясняла, чем чревата для граждан эмиграция в Пангею. На стоящем у ванны табурете лежал шприц и зиплок с остатками розовых кристаллов. «До чего же отстойный приход от этого дерьма» - подумал Мариус, закидывая визер в раковину. Стук пластика о фарфор прошёлся дрожью по каждому нерву. Голову пронзила тупая боль. Давид не выходил из дому вот уже пятый день - однокомнатная квартирка, арендованная у Ильи Петровича, восьмидесятилетнего ветерана специальной операции в Украине, мало того что не проветривалась, так ещё и пропахла ссаниной. Последние пять соток ушли ещё неделю назад на десять грамм метабромодрона. Местные называли его «тараканьей отравой». Впрочем, такое название этот порошок получил неспроста - стоил он дёшево, продавался везде, вставлял крепенько, привыкание вызывал быстро, а отхода от него способны были загнать в могилу не то что таракана, но даже прожжённого торчка вроде Давида. Мариус и сам не заметил, как до такого докатился: всего три месяца назад он прилетел в Беларусь из Зимбабве, сколотивший на костях вымирающих белых носорогов приличное состояние. Подумывал прикупить домик в деревне, арендовать катер, заняться рыбной ловлей и выведением новых сортов шмали.
Но прежде решил снять жильё и передохнуть.
Выбор пал на трёхэтажную сталинку неподалёку от центра Витебска. Аренда квартирки обошлась недорого - ремонт в ней был ну такой себе, постоянно урчащие на чердаке голуби мешали заснуть, а одинокий хозяин-старик жил в доме по соседству и любил травить истории своих военных похождений. После палаток всё это Давида более чем устроило. Казалось бы, поспи, перекури и приступай к воплощению планов, но тут в городе начался Славянский Базар - фестиваль, так и провоцирующий пуститься во все тяжкие. Именно это с Давидом и приключилось. Бары, кабаки, клубешники, наркотусы, десятки жгучих дамочек. Через пару недель фестиваль закончился. Кошель слегка прохудился, но вошедший во вкус Давид и не думал останавливаться. Он принимал всё, что хотел. Он курил всё, что дымило. Он пил всё, что горело. Снимал лимузины и номера люкс, развлекал самых дорогих эскортниц. А потом хоп, и бабки практически закончились. Мозги настаивали на продолжении, поэтому Мариус подошёл к вопросам кутежа практично - он начал тарить самую дешёвую дурь и ширяться ею дома. Вскоре Давид потратил всё вплоть до последнего гроша; ему банально нечем было оплатить квартиру. И вот тогда в его голове созрел навеянный Достоёвским план: Давид задумал явиться к Петровичу под видом оплаты. Притаранить бутылочку пятизвёздочного, напроситься в гости, а когда старпёр отлучится за рюмками - глушануть его, связать, а хату обчистить. Давид не собирался его убивать; просто хотел одолжить немного бабок на самолёт до родителей. Он продумал план вплоть до мельчайших деталей, и теперь ему оставалось разве что разделаться с остатками метабромодрона. Порошка оставалось на одну дозу. Мариус покосился на шприц; вот она, та самая грань безвозвратности, здесь и сейчас. Ему было стыдно перед самим собой, но он ничего не мог с этим поделать.
Давид просто хотел, чтобы ему стало хорошо, как и раньше.
По ушам резанул стрёкот - зазвонивший смартфон вынудил отодвинуть мысли на задний план. Мобильник лежал в комнате, на крышке старого пианино. «Петрович? Да ты, видать, и сам не прочь, чтобы твою берлогу обнесли». С кряхтением выбравшись из ванны, Давид потопал в комнату. Он даже не вытерся - на деревянном полу оставались мокрые отпечатки.
- Вечер добрый, Петрович, - воткнув сигарету промеж губ, Мариус закурил. - А я как раз собирался вам звонить.
Хрипотца на другом конце провода звучала ехидно и вкрадчиво:
- И тебе не хворать, Дэви. Признавайся: соскучился?
Давид узнал немецкий акцент собеседника моментально.
- Фальстрём?.. Откуда у тебя мой номер?
- Найти твои контакты было не так уж и сложно. Не переживай, телефон не прослушивается. Так как поживаешь, старичок?
- Да вроде как неплохо... Уж не знаю, по какому поводу ты звонишь, но скажу прямо: я отошёл от старых дел. После той разборки в Анкаре мы едва ноги умотали. Сейчас занырнул под корягу, потому что ходят слухи, что Кирчоган объявил на нас охоту...
Фрост еле слышно захихикал:
- Не переживай, Кирчогана уже как месяц нет в живых. Я лично уладил этот вопрос. Кроме того, я тут совсем недалеко от тебя. Есть небольшой разговор. Может, потолкуем, а заодно угостишь былого сослуживца чайковским?
- Недалеко? - Давид поморщился, словно нюхнул потных носков. - Ты в Беларуси что ли?
- А ты выгляни в окно, compinche.
Поначалу Мариус не поверил своим ушам. Подскочив к окну, он слегка отодвинул штору: забитый гравикарами двор освещался одним-единственным фонарём. Фрост сидел на скамье. Одетый в чёрную водолазку, с зализанными назад волосами, он, казалось, за эти пару лет нисколько не постарел. На коленях у него растянулся местный рыжий кот; по-видимому, Фальстрём его вдоволь нагладил. Заметив Давида в окне, Фрост ему помахал:
- Так я поднимаюсь?
Мариус выдавил кислую улыбку:
- Ну поднимайся, коль пришёл.
Вскоре они оба сидели подле обеденного стола. Нацепивший треники Давид - на табурете, Фрост - на подоконнике, закинув одну ногу на батарею. На плите посапывал эмалированный чайник. Две чашки с чайными бирками уже дожидались кипятка.
- Какими судьбами в этом захолустье? - поинтересовался Мариус, стряхивая пепел в консервную банку.
- Всегда восхищался славянской культурой, - Фрост сверкнул задорным взглядом. - Ну а если серьёзно, то я пришёл за тобой.
- Гм... Очень интересно узнать, на кой ляд я тебе сдался.
- Есть задание. От одной очень влиятельной особы. Не сказал бы, что лёгкое, но ты подходишь для него как нельзя лучше. Кроме того, это задание как минимум привнесёт в твою жизнь долгожданное разнообразие.
Сказанное вызвало на лице Давида невесёлую ухмылку:
- У меня этого разнообразия последние три месяца хоть отбавляй.
- О да, разнообразием от тебя несёт за версту, - Фальстрём принюхался. - Теперь все тараканы обходят этот район стороной. Как ты мог так низко пасть, Дэви?
Засвистел чайник. Встав, Мариус выключил газ и принялся разливать кипяток по чашкам: ему вдруг стало невероятно стыдно. Обычно чужое мнение его не волновало, но Фрост... Помимо высадки на фронте в 44-ом они залетали на пару-тройку общих заказов, и Давид, даже несмотря на наличие странных «параллельных» воспоминаний, испытывал к нему противоречивые чувства. Фальстрём был не из робкого десятка: смело шёл в бой, никогда не прятался за спинами сослуживцев и даже тягал на спине раненых. Да, его требовательный характер отличался мрачностью и резкостью, но вояк под стать ему днём с огнём не сыщешь.
- Давай без этих твоих нравоучений, ок? - наконец произнёс Мариус. - У всех случаются тяжёлые времена. Загулял, не спорю.
- И ладно бы метабромодрон по вене, но... рубануть болтливого ветерана ради билета на самолёт? И что же ты станешь делать, если всё пройдёт гладко? Клянчить у родителей гроши на текилу?.. А вдруг тебя закуют в наручники ещё до вылета? Недопустимо, чтобы столь выдающийся талант сгнил заживо в одной из местных колоний.
Изо рта Давида едва не выпала сигарета. Он обернулся:
- Что?.. Откуда ты?..
- Неважно, откуда, Дэви, - загадочно прохрипел Фрост. - Важно, что я предлагаю тебе нечто куда более важное, нежели просто миссию. Я предлагаю тебе новый опыт. Опыт и знания. Нас ждёт увлекательнейшее путешествие. Необычный остров, который буквально взывает к гостям типа тебя. Похищения, слежка, добыча полезных ископаемых, настольные игры. Уйма разнообразной наркоты - ты сможешь хоть каждый день закидываться. Всё, что от тебя требуется - не уничтожаться в абсолютные слюни и безоговорочно исполнять мои приказы. Полагаю, мы управимся за девять дней. А то и быстрее. Помимо нас туда отправится ещё под полсотни человек. Все под моим прямым командованием. Большая их часть - те ещё мрази, поэтому без верных помощников мне не обойтись.
Вручив Фальстрёму чашку, Давид сел на табурет и отхлебнул чаю:
- Звучит как-то уж слишком складно. А что по оплате?
- Пятьсот тысяч британских. Налом. Сто перед отплытием, четыреста после. Плюс всё, что сможешь унести. Я предлагаю выгодную сделку, отказавшись от которой ты будешь кусать локти всю оставшуюся жизнь.
«Что же ты задумал на этот раз, худосочный полиглот? - Мариус внимательно рассматривал гостя, пока тот пил чай; начищенные туфли, джинсы без единой пылинки, золотая цепочка. - Куда бы он меня ни затащил, это получше канавы со шприцом в вене». Давид никогда не доверял собственной силе воли, но замаячивший заказ как нельзя лучше мог запечатать эту брешь. Долгожданный адреналин. Да к тому же ещё и с достойной оплатой. Ничто так не отвлекает от наркотика, как другой наркотик.
- И где этот твой остров?
- В тысяче миль от Чили, по пути к острову Пасхи... - вынув из заднего кармана котлету баксов, Фрост шлёпнул ею об стол. - Вот тебе небольшие дивиденды. Закупишь припасов на девять дней: пайки, воду, сигареты, свечи. Остальное - по своему усмотрению. Запакуй всё в водонепроницаемый рюкзак. Не забудь про палатку и спальный мешок. Оденься потеплее, не поскупись на хорошие ботинки. Огнестрельное оружие и боеприпасы нам не пригодятся. Электронику тоже не бери, она там не работает.
- Без пушек? Мы что, в поход собираемся?
Фрост усмехнулся:
- Можно и так сказать... - спрыгнув с подоконника, он приблизился к пианино, на котором валялся зиплок с остатками метабромодрона. - Как бы там ни было, этот поход поможет кое-кому выбраться из «тараканьей» ловушки. Эх, а ведь старина Дэви даже не подозревал, что всё это время буквально сидел на чемодане с деньгами... - Фальстрём протёр рукавом латунную эмблему пианино. - Bösendorfer 1886. Некоторые ценители раритета готовы выложить за этого красавца тысячи, а то и десятки тысяч. Взамен поставил бы какое-нибудь старьё - болтливый ветеран и не заметил бы подмены... Не одолжишь табурет?
Усевшись перед пианино, Фрост осторожно приоткрыл крышку. Сдул с клавиш пыль. Мариус довольно осклабился; он в жизни бы не поверил, что этот коварный хитрюга ещё и на пианино умеет лабать. Фальстрём встряхнул фалангами. Занёс их над клавишами, а затем те пустились в ураганный, молниеносный танец. Пальцы плясали словно сами по себе, низвергая из деревянного ящика вихри стремительных нот. Давид ажно обомлел; он не отличался любовью к классике, но живая, бойкая и в то же время витиеватая мелодия Фроста тронула его до глубины души. Он сразу же вспомнил их высадку на фронте; вспомнил, как они тащили здоровенный зонд к величественному храму Квазара. Вспомнил Пхеньянскую перестрелку, заказ на олигарха Митрофанова и штурм банковского хранилища в Анкаре. Фрагменты прошлого врезались в память молоточками, что колотят по струнам. Мариус смотрел на Фроста; на то, с каким изяществом он давит на клавиши, и понимал: кем бы ни был этот человек с вечно безумным стеклянным взглядом, откуда бы ни прискакал этот нестареющий, за ногу его дери, вампир, рядом с ним Давид не пропадёт. Хоть в окоп, хоть в тюрьму, хоть в преисподнюю - эта ходячая энциклопедия не сгинет нигде, настолько ему всё даётся легко и играючи. Закончив выступление хлёсткой перепалкой малых контроктав, Фальстрём замер. Глаза его блестели от слёз.
- Ein wunderbares Instrument! Как жаль, что я так и не стал выдающимся пианистом... - встав, он подхватил пакет с остатками наркотика и направился к выходу. - Это тебе больше не пригодится. Встречаемся завтра в Минском аэропорту. Вылет в 18:00. Билеты и документы вручу на месте. И не забудь рассчитаться с ветераном, compinche.
После чего Фрост ушёл, хлопнув дверью. Давид закинул давно потухший бычок в консервную банку: всё это походило на причудливый сон, и он боялся, что вдруг проснётся в уже остывшей ванне, с визером на лбу и жгутом на руке.
* * *
На следующий день, затарившись всем необходимым и расплатившись с Петровичем, Мариус отправился на железнодорожный вокзал. Ветеран начал травить свои безумные стратегии касательно оккупации Пангеи, но Давид сослался на то, что опаздывает, и по-шустрому слинял. Погода стояла жаркая, душная. Настроение было нелётное - отхода от «тараканьей отравы» продлятся ещё как минимум три дня. Так хотелось взять в дорогу холодного пивка, но Давид, хоть и с большим трудом, сумел себя сдержать. Показав проводнице билет, он забрался в верхнюю капсулу и уставился в иллюминатор. Вот она, старая-добрая жизнь на чемоданах. Как бы ни пытался Мариус осесть на одном месте, каждый раз эти попытки заканчивались либо запоем, либо чем потяжелее. «Видать, у меня и впрямь судьба кочевника... - размышлял Давид, листая сборник кроссвордов. - Походу, какая-то пра-пра-прабабка набедокурила с моряком, вот и отдуваюсь».
Прибыв в Минск, Давид оставил рюкзак в камере хранения и отправился прошвырнуться по городу. Денег Фрост подкинул достаточно, поэтому Мариус бродил, курил и разглядывал витрины, раздумывая, чего бы полезного можно взять в место, где не пригодятся пушки и не заработает электроника. В одном из антикварных магазинов он купил изысканную турку с гравировкой в виде краба. «Буду кофеёк на огне варить». Вскоре коллекция приобретений пополнилась примусом, серебряной зажигалкой, журналом с голыми девками, аптечкой и солнцезащитными очками. Ещё Давид присмотрел мачете, и даже собирался его приобрести, но потом передумал - просветка в аэропорту сдаст его с потрохами. «Куплю нож перед отплытием» - рассудил Мариус, взбегая по ступеням барбер-шопа.
Около пяти вечера Мариус встретился с Фальстрёмом в зале ожидания Минского аэропорта; тот сидел, закинув ногу на ногу, и читал книгу. Гил Нейман, «Заоконье» - гласила пёстрая обложка. Заприметив Давида, Фрост указал на место по соседству:
- Надо же, блудный сын принял моё предложение.
- Как видишь... - Мариус стащил рюкзак и плюхнулся на скамью, после чего махнул большим пальцем на табло рейсов. - А где хвалёный отряд самоубийц? Уже дожидается капитана в Буэнос-Айресе?
- Совершенно верно. Круизный лайнер «Кашалот» отплывает из порта Нуэво в девять вечера, через два часа после нашего приземления.
- Выходит, я последний?
- Кто-то же должен был им стать. Уже не терпится познакомиться с коллегами по цеху?
- Скорее просто любопытно, что за головорезов ты набрал.
Коварно скривив губы, Фрост вернулся к «Заоконью».
Перелёт прошёл буднично, без особых происшествий. Разве что к Марусу подошла стюардесса - предложила ему спиртное. Фальстрём скользко намекнул ей, что зальёт в её глотку весь имеющийся на борту алкоголь, если она хоть ещё раз посмеет им его предложить.
По прилёту, когда они уже забрали багаж и шагали по стоянке аэропорта, к ним подлетел чёрный тонированный гравибус. Из водительского отсека вылез внушительных размеров мужик. Давид моментально узнал Луция: в «Союзных» воспоминаниях он вдоволь успел под ним поваляться. В жизни же громила выглядел ещё грознее. Серый спортивный костюм с тремя полосками, кожаные кроссовки и натянутая до бровей кепка. Подойдя к Фальстрёму, Луций встал по стойке смирно:
- Добро пожаловать в Аргентину, босс, - его ломаный русский бас звучал глухо.
- И тебе не хворать, - Фрост кивнул на Давида. - Познакомься, это Давид Мариус. Давид, это Луций Четвёртый, один из моих заместителей.
При виде великана Мариуса покоробило, но он всё-таки протянул ему руку:
- Приятно познакомиться, крепыш.
Луций не двигался - два ярко-жёлтых янтаря взирали на Давида из-под козырька безо всякого выражения.
- Не обижайся на нашего бравого колосса, няньки не успели научить его хорошим манерам, - прыгнув на переднее пассажирское, Фрост опустил стекло. - Давид, ты за рулём. И побыстрее, а не то наш Моби Дик двинет в океан без нас.
«Вот и началось... - размышлял Мариус, выруливая с крытой парковки на шоссе; он наконец-то повстречался с ещё одним человеком из той, второй жизни. - Одно совпадение - это ещё куда ни шло, но два...» Почти припавший к горизонту диск солнца слепил. Давид нацепил солнцезащитные очки, но щуриться не перестал: в черепе его кипел мыслительный процесс. «Интересно, а Луций с Фростом знают то же, что знаю я? Или этот финт провернулся только со мною?» Но не столько сомнения его одолевали, сколько любопытство: куда же заведёт вся эта интригующая партия? Коль они шахматные фигуры, то таинственный остров призван стать шахматной доской. Осталось выяснить, кто против кого играет.
- Взвод на борту? - спросил Фальстрём, обернувшись к Луцию.
- Все на месте и готовы к отплытию, - ответил тот.
- Третий уже поразвлёкся с экипажем?
- Да, босс.
Фрост достал из бардачка бумажный свёрток. Развернул его: внутри лежал чехол с ножом. Протерев металлическую рукоять рукавом, он пристегнул чехол к поясу, а после принялся крутить колёсико магнитолы. Кибер-поп, техно, панк-рок. Лишь когда в салоне заиграла скрипка, он отвернулся к мчащимся за окном виллам. Давид закурил - музыка напомнила ему недавно приснившийся кошмар.
Тонущий в закатном сумраке причал был почти пуст. Многоэтажный круизный лайнер возвышался над пирсом, словно рухнувший на воду космоскрёб. С носа борта подмигивал анимированный глаз кашалота, а следом за ним шло название лайнера. Всё это венчалось пятью толстыми, как дымовые трубы, электропарусами. Крики альбатросов разбавлялись рёвом перфораторов - огороженное строительными лесами здание порта, по всей видимости, находилось на реконструкции. Возле трапа располагался импровизированный пропускной пункт со стойкой регистрации, металлодетектором и двумя матросами в нарядных фуражках. Троица вышла из авто. Фрост взял чемодан, Давид взвалил на плечи рюкзак. Луций распахнул багажный отсек; внутри лежал ранец и два тканевых баула, в каждом из которых можно было бы уместить по корове. «У него там что, складной дом что ли? - изумился Мариус. - Вот сейчас и посмотрим, как они пищалки пройдут». Луций взял поклажу, и троица направилась к стойке регистрации. Фальстрём извлёк из чехла клинок с широким, как у поварского ножа, лезвием. Перехватив его остриём вниз, он приблизился к билетёру - смуглому пузатику с усами-завитушками точь-в-точь как у Давида.
- Ваши билеты и документы, - на испанском, как ни в чём не бывало, попросил матрос.
Луций опустил баулы на землю. Нырнув ладонями в карманы, он вручил билетёру пачку сложенных листков и три паспорта. Пузатик приступил к тщательному изучению документов. Второй матрос скользил равнодушными взглядами то по пирсу, то по лайнеру, то по ним троим; казалось, ни габариты Луция, ни нож в руках одного из пассажиров его нисколько не удивляли. Пока усатый изучал бумаги, Фрост приблизил кинжал к его лицу. Провёл остриём по кончику его носа. Где-то испуганно вскрикнула чайка. Мариус весь напрягся - о захвате круизного лайнера без оружия и амуниции его никто не предупреждал. Однако билетёр и глазом не моргнул; матрос словно не замечал ничего, кроме самих пассажиров и их билетов.
- Документы в порядке, - наконец сообщил он. - Что-нибудь запрещённое перевозите?
- Разумеется, перевозим, - охотно закивал Фрост. - Горючее, взрывчатка, ядовитые вещества. Всё при нас.
- В таком случае просим вас пройти на борт, - радостно добавил матрос, возвращая Луцию паспорта и вручая три корабельные карты. - Компания «КашалотЭкспресс» желает вам удачного пути и приятного отдыха.
- А Третий хорош! - восхитился Фальстрём, припрыгивающей походкой взбегая по трапу. - Ювелирная работа. Без сучка, без задоринки. Видимо, захват круизного лайнера придётся отложить до следующей жизни.
Мариус не знал, тревожиться ему или же смеяться. Складывалось впечатление, что всё это - какой-то заранее проплаченный розыгрыш. «Ладно ещё дача взятки, но вот так вот подыгрывать взяточникам... М-да, коррупция и впрямь везде, вопрос лишь в сумме».
- Бери, - пробасил Луций, протягивая Давиду одну из корабельных карт. «Каюта 606» - гласил заламинированный серебристый шрифт.
Троица взошла на борт.
- За сим, Дэви, мы вынуждены откланяться, - театрально проговорил Фрост, возвращая нож в ножны. - Отправляйся в каюту, передохни. Или же соверши променад по местной прогулочной зоне; быть может, познакомишься с кем-нибудь из команды. Главное - в три ноль пять ночи как штык возле спасательной шлюпки номер 1. Переоденься, перепроверь припасы. Докупи всё необходимое в местном супермаркете. Ясно?
- Яснее некуда, - кивнул Давид.
Фальстрём и Луций удалились, а Мариус направился к каюте. Одни пассажиры выглядели расслабленными, другие - возбуждёнными и нетерпеливыми. Подуставшее после перелёта чутьё партизана в упор отказывалось распознавать среди них грядущих компаньонов. Давид воспринял это как знак: коль уж плыть осталось недолго, то лучше подремать. Когда же он вошёл в двухместную каюту, а она оказалась пуста, он окончательно утвердился в этом намерении. Запинав рюкзак под кровать, Давид завёл кают-будильник на полтретьего, плюхнулся на кровать и тут же вырубился.
Доспать до отведённого времени Давиду не удалось - около двух ночи в каюту кто-то вломился. Мало того что этот «кто-то» вёл себя не самым тихим образом - шуршал пакетами; врезал по тумбочке, едва не опрокинув лампу, - так у него ещё и рэпчина во всю из наушников наваливала. Первые пару минут Мариус пытался накрывать голову подушкой, но, когда сосед громко пшикнул газировкой, а потом ещё и смачно рыганул, его терпение пошло по швам. Давид рывком развернулся и... замер: на соседней койке сидел Коджо. Коджонс, мать вашу, Гуарри. Тот самый индийский прохвост. Запакованный в милитари-униформу, он попивал Кека-Келу и качал головой в такт долбящим из наушников гэнгста-басам. На пухлом носу красовался непременный «союзный» атрибут - очки в салатовой оправе.
- Ёу, бро... - завидев, что Давид проснулся, Коджо миролюбиво поднял ладони. - Извини. Не хотеть беспокоить. Я через час отчалить, ты потерпеть, окей? Пустой номер зато, можно девка приводить, трах-тибидох её киска делать.
Мариус пригладил усы, а заодно и ухмылку прикрыл: русский говор Коджо звучал так, словно тот начал постигать великий и могучий считанные месяцы назад.
- Ты с Фростом что ль? - уточнил Давид, смачно потягиваясь.
- Да-да, Фрост Фальстрём, - Коджо выключил наушники. - Ты тоже с Фрост?
- Типа того. Значит, коллеги.
Встав, Коджо протянул Давиду запястье цвета кофе: квадратный циферблат наручных часов пересекала трещина.
- Приятный знакомство, мужик. Я Коджо Гуарри, для братва - Коджо.
- Давид Гумерсиндо Мариус де Альварес. Сокращённо - Давид.
Мужчины скрепили знакомство крепким рукопожатием. «Выходит, он меня не знает... - докумекал Мариус. - Ну с этим-то бродягой хоть поугарать можно».
- Ты из Бангладеша? - осторожно поинтересовался он.
- Из Бангладеша, из Бангладеша, - эхом отозвлся Коджо, смачивая горло Кека-Келой. - Из его западная часть, которая ещё не вступить в Фея-Пангея... А ты меня знать? Я не припоминать, чтобы вместе грабить-похищать.
- Не-а, просто догадался.
- Значит, ты у нас догадливый. Или везунчик. Или и то, и другое. Найс. А ещё кого-нибудь из взвод ты знать?
- Только Фроста и Луция. Пока больше никого.
Сняв очки, Коджо уставился на стёкла и погрузился в размышления:
- Луций... Луций...
- Здоровяк под самый потолок. Ручищи, как брёвна.
- А, вспоминать Луций! Я наблюдать этот годзилла в холл лайнера. Мне от него хотеть кака давить. Такой по башка бить - будешь потом по полу зубы собирать. Бр-р-р, не хотеть с ним ссориться... - Коджо протянул Мариусу бутылку. - Газировка пить?
- Не, спасибо, - сев на край кровати, Давид стал обуваться. - А что насчёт тебя, Алладин? Уже выяснил, кто с нами на остров плывёт?
- Ещё как выяснил. Я одним из первых на регистрация прибыть. Народа много-много, причал полный. Но таких, как мы, от туристов сразу отличить - либо по палатке, либо по походный ботинок, - он покосился на обувку Мариуса и перешёл на заговорческий шёпот. - Можешь мне не верить, но Коджо видеть Альман Машаракти... Видеть его собственными глазами...
Исподлобья посмотрев на напарника, Мариус затянул шнурки потуже; постепенно всплывающие воспоминания начинали его и пугать, и смешить одновременно. Он даже на миг засомневался в природе их появления. «А вдруг я придумал воспоминания о тех воспоминаниях только сейчас, когда увидел Коджо? Может, то был сон во сне? Ок, ещё пару совпадений - и можно реально начинать париться».
- Машаракти? - переспросил Давид, будто опомнившись. - Тот самый Альман Машаракти, который из фольклорных страшилок?
Коджо скользнул прищуром по окну:
- Точняк, бро. Старик в жёлтый дождевик и повязка на глаза. Лицо белый, как у папуас. Его вести девочка; тоже дождевик, только малый рост и в медицинский маска. Я слышать, как они звать друг друга Третий и Пятая. От старика ещё сильно-сильно глина пахнуть. А потом они заговаривать с матрос. Альман к ним подойти, те уже хотеть звать охрана, но он что-то им шептать. Матрос молчать и слушать. Затем просто пропустить их. После этого ни и у кого из наших сумка не проверять. Это гипноз, Давид... - он многозначительно похлопал себя по лбу и вернул очки на нос. - Кстати, ты сам откуда? Эспаньол, итальяно?
- Бразилец, - усмехнулся Давид.
- Ого, так это недалеко. А ты хинди случаем не знать?
- Не-а.
- Может, английский?
- Английский знаю.
- Ха-ха, так что ж ты раньше-то не сказал? - Коджо расхохотался; английский его звучал куда увереннее, нежели русский. - А то ломаю тут язык, как школяр у доски. И на кой ляд Фрост заставил всех его учить? Падежи - так это вообще что-то с чем-то. И чип ретранслятора с собой не возьмёшь; камрады поговаривают, мол наш остров напрочь глушит всю электрику.
- Да, Фрост мне то же самое сказал. Ещё поведал, что остров пускает только особенных. И что там есть чем поживиться в плане кайфа.
Коджо одобрительно кивнул:
- Про наркоту и я слыхал. Есть теории, за каким хреном мы туда плывём?
- Да что-то с теориями пока не густо... Может, возводить наркофабрику? Или захватывать в плен какого-нибудь карибского генерала?
- Весьма правдоподобно, весьма. Но у меня есть идейка пооригинальнее. Походу, Фрост для нас хочет «Сытые игры» устроить.
- Вряд ли, - отмахнулся Давид, - иначе он не заставил бы нас покупать палатки. В подобных игрищах забота о ночлеге бойцов ни к чему.
- Надеюсь, ты прав. Я видел Сергея Басилова - того знаменитого русского неонациста, разыскиваемого за терракт 9 ноября. Ещё заметил мужика с Сак Янт на лбу, очень похожими на татухи капитана той частной военной корпорации из Индонезии. Если на острове намечаются разборки, то простым пацыкам типа меня придётся туго. А про Луция так вообще молчу: если дело дойдёт до рукопашной потасовки, он посворачивает нам бошки, как надоедливым енотам.
- Не дрейфь раньше времени, старичок... - успокоил его Мариус. - Мы с Фальстрёмом в Антарктиде воевали. Он и его замы не станут мочить нас почём зря.
Оставшееся время Давид и Коджо провели, либо болтая, либо куря на входе в каюту. Небо усеивали россыпи звёзд. Созвездия читались чётко, точно негативы чертежей. Необычайно большая луна отражалась в глади океана, как в зеркале - два безжизненных фонаря заливали палубу ночным серебром. В воздухе пахло солёной свежестью и свободой. Без десяти три мужчины вернулись в каюту за вещами. Коджо подозвал Давида:
- Бро, зацени-ка, что я прихватил.
Мариус обернулся: за рюкзаком спутника стоял небольшой красный чемоданчик с рукояткой из красного дерева.
- И что это за приблуда?
- Портативный патефон. Полностью механический, между прочим. Одной заводки хватает на полчаса. И качество очень даже неплохое, - Коджо погладил чемоданчик, словно пса. - Надеюсь, эти десять пластинок меня не задолбают. Я жить не могу без музона, братан. Как только слиняю с острова, выкуплю студию звукозаписи и запишу свой трэп-альбом. Фонк, битло, андеграундный флоу и всё такое. Давно пора завязывать с криминалом и начинать про него петь.
- Похвальное начинание, - скептично изрёк Давид, взваливая рюкзак. - А я турку с примусом взял. Так что с тебя музон, а с меня кофе.
Коджо довольно подмигнул ему:
- Базару ноль, мужик.
Внезапное появление некогда убитого сокамерника ещё сильнее воодушевило Мариуса приступить к миссии.
Вскоре они уже спускались на нижнюю палубу. На входе в спасательную шлюпку с цифрой 1 стоял Луций; у ног его лежал джутовый мешок. Надпись на брезентовой крыше лодки указывала на вместимость в двести человек. Заметив Коджо и Давида, Четвёртый присел на корточки и достал из мешка четыре пачки британских фунтов-пятисоток.
- Капитан сказал говорить это всем, кто собирается сесть в шлюпку, - Луций уставился в пустоту, словно зачитывал текст с невидимой брошюры. - Вы вернётесь в цивилизацию через девять дней. Огнестрельное оружие и электронную технику на остров брать запрещено. Капитан не несёт ответственность за вашу жизнь и ваше здоровье. Сто тысяч фунтов сейчас, четыреста на обратном пути. Если что-то не нравится, то кругом и шагом марш.
Мельком глянув на Давида, Коджо пожал плечами:
- Вещи собрать, к отплытию готов.
- Тогда держи и заходи, - Луций выдал Коджо две пачки фунтов и посмотрел на Давида. - Повторить, или ты готов озвучить ответ?
«Меня невозможно сбить с пути, потому что я не знаю, куда иду» - подумал Мариус, прежде чем кивнуть.
- Верное решение. Вот тебе на карманные расходы, - здоровяк всучил ему две оставшиеся котлеты. - Капитан внутри. Практически все в сборе. Устраивайтесь поудобнее, мы вот-вот отчалим.
Внутри шлюпки стоял лунный полумрак; белоснежный пластик переливался изящными иссиня-бледными спектрами. Кто-то смотрел в иллюминатор, кто-то перешёптывался с соседом. Одни копошились в рюкзаках, другие дремали. Народ шушукался, точно зрители перед спектаклем. Сидящий около входа мужик с до блеска выбритым черепом угрюмо взглянул на Мариуса и смачно харкнул на пол. Из-под воротника бушлата выглядывал уголок наколотой свастики. «Видать, тот самый скин Басилов» - подумал Давид, сверля его бронебойным ответным взором. Сразу за ним сидел ну до боли знакомый толстяк; Мариусу пришлось поднапрячь мозг, прежде чем он понял, что это Тони - тюремный повар, некогда толкнувший ему счастливый пакетик шмали. Тони посмотрел на него с безразличностью постороннего, и Мариус пошёл дальше. Азиаты, африканцы, латиносы, арабы, европейцы и даже две крепкие женщины-нордки с боевыми перчатками-рассекателями - взвод был собран по принципу «с миру по нитке». Других знакомых Давид в шлюпке не встретил. Почти половину мест занимали сумки и рюкзаки. Добравшись до пустой скамьи, он уже собирался сесть, как вдруг почуял запах глины. Аромат сырой земли так и пёр в ноздри. Мариус обернулся: на заднем ряду ютились двое в дождевиках. Борода того, что ближе к окну, была завязана в узел. Выбеленное лицо походило на ритуальную маску, а повязка на глазах и алая чалма придавали физиономии выражение полного похеризма. Старик улыбнулся, и Давид рефлекторно перевёл взгляд на его спутницу. Голову той скрывал жёлтый капюшон и медицинская маска, только пара широко распахнутых зелёных глаз внимательно за ними наблюдала. Мариус ажно передёрнулся. Сев на скамью, он придвинулся вплотную к иллюминатору. Коджо устроился рядом.
- Видел их, кореш? - прошептал он, пихая Давида локтем.
- Ага.
- А я ведь тебе говорил...
- Да я как бы и не спорил.
Сам же виновник торжества стоял в носу спасшлюпки, возле кабинки рулевого. Взгляд Фроста был устремлён к горизонтам океана, но Давид чувствовал, что Фальстрём уголком глаза да наблюдает за происходящим балаганом. Его водолазка и брюки уже успели передать эстафету штурмовой форме с углепластиковыми вставками. Когда в шлюпку забрались ещё пятеро незнакомцев, к Фросту подковылял Четвёртый. Что-то прошептал тому на ухо. Мариусу очень хотелось обернуться и ещё раз посмотреть на ту загадочную парочку, но, в очередной раз унюхав сырую глину, он передумал. Фальстрём бегло пересчитал прибывших. Выглянув наружу, он подал знак, и шлюпка стала опускаться на воду. Загудели электролебёдки. Народ попритих - в наступившем молчании чувствовалось неясное ожидание. «М-да уж, концентрация головорезов здесь бьёт все мыслимые рекорды». Вскоре шлюпка приводнилась. Щелкнули автоматические карабины, и они отшвартовались. Стоило Луцию залезть в кабинку штурмана, как под ногами ворчливо зарокотали моторы - шлюпка и лайнер стали удаляться друг от друга в разы быстрее. Лишь опустив взгляд, Давид заметил под скамьями множество вёсел. Не прошло и пяти минут, как «Кашалот» скрылся во тьме, и они остались наедине с безбрежным океаном. Молчал Давид. Молчал Коджо. Молчали те двое, что сзади. Молчал весь взвод. Фрост вытянул из чехла нож. Подцепив лезвием верёвку, на которой держался тент, он перерезал её:
- Прятаться под крышей, пока вокруг играет симфония ночной тиши - неимоверное кощунство... - он обернулся к пассажирам. - Те, кто у бортов: спустить тент!
Крайние, в том числе и Мариус, принялись послушно возиться с верёвками. Вскоре взвод уже плыл под открытым небом. Сидящий перед Давидом татаро-монгол достал из сумки компас - стрелка указывала на букву W. «Значит, держим курс на запад, - заключил Давид. - В самые глубины Тихого океана». Ему очень хотелось покурить, но в шлюпке так никто до сих пор и не закурил; в технике безопасности ли дело, либо ещё в чём, но внимание привлекать Давид не хотел. Коджо лёг на бок и задремал. Прошёл час. Два. Сон ну напрочь отбило. Погода сохранялась на удивление спокойная: едва ли не полный штиль. Луна опускалась всё ниже. Пока Мариус пялился на её кратеры, кто-то из команды принялся перешёптываться. Женщина с перчатками-лезвиями указала вперёд, едва на лишив головы сидящего перед ней пацана: над линией горизонта высилось что-то огромное и совершенно чёрное. Полусфера матовой мглы возвышалась над океаном подобно куполу мега-сити. Чем ближе шлюпка к ней подплывала, тем выше их подбрасывало и тем чаще шлёпало днище. Взвод загомонил. Начали просыпаться те, кто дремал:
- Там что, пришельцы приземлились?
- Выглядит, как замерший взрыв водородки.
- Это ещё чё за хрень, бро? - удивился Коджо, поднимая очки на лоб.
- Видимо, тот самый остров, - скептично изрёк Давид.
Учитывая, что полукруг беспросветной мглы находился в голом океане, определить его размеры было невозможно. Километр в высоту, ну максимум два. Изредка его границы размывались или трансформировались; складывалось впечатление, что инопланетный полушар всецело состоит из роящихся птиц. Летучих мышей, насекомых. До того, как шлюпка подплыла к мрачной мурмурации вплотную, моторы начали захлёбываться, после чего смолкли. Лодка встала, покачиваясь на частых и невысоких волнах. Из полусферы исходил плотный шелест. Фрост ловко взобрался на крышу штурманской кабинки:
- Попрошу минуту внимания! - он вещал громко с видом глашатая. - Во-первых, я безмерно рад приветствовать всех присутствующих и вдвойне рад, что вы приняли моё предложение. Прежде чем шлюпка причалит к острову, я хотел бы напомнить, что всё оружие, кроме холодного, там категорически запрещено. То же касается и всей электроники. Спешу заверить: это не моя личная прихоть. Если остров обнаружит у кого-то из нас нечто подобное, то погибнет каждый. Быть может, кто-то из вас запамятовал выложить любимый ствол или отсоединить чипы? Если так, то наиболее подходящего момента, чтобы от них избавиться, уже не представится.
Все молчали, как подсудимые на допросе. Вздохнув, Фальстрём спрыгнул с будки и потопал по проходу к хвосту шлюпки. Цок-цок, цок-цок - настукивали подковы туго затянутых берц. Встав перед Коджо и Давидом, Фрост замер:
- Коджо, дружок, что у тебя в рюкзаке?
- Ничего лишний, капитан.
- Не против, если мы с тобой для пущей надёжности его перепроверим?
Поставив рюкзак на колени, Коджо послушно расстегнул молнию. На самом верху, на свёртках носков, лежали те самые наушники.
- Мне кажется, или ты задумал всех нас угробить? - насмешливо поинтересовался Фрост.
Присутствующие начали шушукаться; кто-то из передних рядов приравнял индийский народ к немытым макакам.
- П... п-простить меня, капитан... - пальцы Коджо задрожали, и даже лоб его, казалось, вмиг покрылся испариной. - Я забыть... Честно, положить на автопилоте. Босс, я... я не хотеть обманывать. Выкинуть сейчас же.
- Я верю, дружок. Верю, - слащаво протянул Фрост. - Для этого и проверяю. Вышвырни их за борт, хорошо?
Подхватив наушники, Коджо со всего размаху метнул их в океан.
- Сослуживцы, вы меня простить, - обратился он ко взводу. - Не со зла, просто музыка любить. По привычка забыть.
- Всё хорошо... - Фрост похлопал его по плечу и обернулся к луне. - У кого-нибудь ещё остались запрещённые вещи? Предлагаю перед финальным рывком сделать контрольную проверку. Как говорится, бережёного Бог бережёт.
Собравшиеся все как один принялись перелопачивать свои рюкзаки и чемоданы. После недолгой проверки за борт отправился чей-то фотоаппарат, электробритва на батарейках и шокер одной из нордок. Всё это время Фрост расхаживал меж рядов, словно преподаватель на экзамене; бледное лицо его искажала лукавая гримаса.
- Отлично, вот так гораздо лучше, - он прогулочным шагом вернулся к штурманской кабинке. - Потому что если я обнаружу, что кто-то пытается меня надуть, то...
- Хрена с два ты угадал!
С переднего ряда донёсся щелчок затвора - скинхед Басилов вскочил со скамьи и шагнул к Фальстрёму. В ладонях его блестел складной пистолет-пулемёт. Давид присмотрелся: ПП1-2030. Плавные формы, откидной приклад, да ещё и с лазерным целеуказателем. Ошибиться нереально. «А вот и веселуха наклёвывается» - Мариус даже оживился. Направив ствол в спину Фроста, Басилов приблизился к тому на расстояние вытянутой руки.
- Мне кажется, или ты всё-таки решился избавиться от запрещёнки? - вкрадчиво поинтересовался Фрост.
- Ты, видать, немного не раскурил темку... - прошипел Басилов, с опаской поглядывая на офигевших членов взвода. - Я тебе ща проясню. Ты говорил про остров, а не про ссаное логово пришельцев... Я не знаю, да и знать не хочу, что там внутри, но я туда без пушки ни ногой, - он потряс стволом перед пассажирами. - И вам того же советую, дурики!.. Короче, план такой: ты приказываешь своему Франкенштейну достать мешок с остальным баблом и выдать мне мою оставшуюся долю. А затем я забираю запасную надувную лодку и плыву по своим делам. Кстати, в запаске шесть мест. Может, кто-то из вас хочет забрать компенсацию за ложный вызов и отправиться со мной?
Публика молчала. Луций хотел было вылезти из будки, но Фальстрём жестом велел ему не вмешиваться:
- О да, я передам тебе и твоим перебежчикам деньги, а потом ты пристрелишь их и заберёшь их доли себе. Многие из присутствующих наслышаны о твоих многочисленных предательствах. Ты даже сейчас ведёшь себя, как загнанная сучка.
- Если бы я не был таким, я бы не дожил до сегодняшнего дня. А теперь харе трещать и гони бабло.
- Очень неосмотрительный поступок, Серёжа. Вынужден тебя огорчить: остальные деньги приплывут на остров лишь на днях.
- Ты кому в уши ссышь, Фрост? - Басилов начинал нервничать; включив лазерку, он прицелился капитану в колено. - Или ты отдаёшь мне бабки, или я тебя сейчас инвалидом сделаю.
Фальстрём даже не обернулся:
- Ха-ха-ха... - расхохотавшись, он дважды хрустнул шеей. - Рискни.
Оскалив зубы, точно затравленный волк, Басилов жиманул на спусковой крючок. Прогремел одиночный выстрел. Фрост стоял, как ни в чём ни бывало; не дрогнуло плечо, не опустилась голова. Люди стали приподниматься с мест. Давид и Коджо поступили так же. Взору их предстала странная картина: пуля вращалась в воздухе, точно обезумевший волчок. Дрожала и вибрировала. То крутилась, то замирала. А затем резкой дугой обогнула шлюпку и с тихим «бульк» занырнула в океан.
- Какого ху?.. - сквозь зубы прошипел Басилов, прежде чем Фрост развернулся и вогнал свой огромный кинжал прямиком ему в грудь. Кто-то из присутствующих тихо выдохнул; остальные так и остались стоять в позе полуприседа. Басилов хотел выстрелить, но Фальстрём выхватил ПП и швырнул его за борт. Глаза-стёкла его блестели, точно помутневшие отражения луны. Изобразив улыбку, он поднял нож с наткнутым Басиловым всего одной рукой. На хитрой физиономии не дрогнул и мускул. Перетащив мятежника за борт шлюпки, Фрост рывком сбросил его с ножа, точно стряхивал с лезвия остатки неразделанного мяса. Понаблюдал, как скин хрипит и цепляется за края шлюпки. И только когда тот ушёл под воду, он ополоснул нож. Вернув его в ножны, Фальстрём взобрался на будку и похлопал в ладоши:
- Вернёмся к насущным делам, дамы и господа. Теперь, когда мы избавились от лишнего мусора, спешу сообщить несколько основных правил. Их соблюдение - ваша первостепенная задача. Правило первое - всегда выполнять мои приказы. Никто не собирается отправлять вас на бездумную смерть; если вы будете поступать в точности так, как я скажу, то никто не пострадает. Правило второе - никогда меня не перебивать и не говорить со мной, если я вам этого не позволял. Но!.. если вы считаете, что этот разговор жизненно необходим, то я вправе загадать вам три загадки. Отгадаете - и я выслушаю вас, в противном случае... - он кивнул на распахнутый рюкзак скина, - смерть. Правило третье - никогда не подвергать сомнению мои приказы. Но!.. если вы считаете, что вы умнее меня, то мы можем сыграть партию в шахматы. Победите меня - и мы сделаем по-вашему, в противном случае - смерть... И последнее, четвёртое правило: если вы хотите меня убить, то сделать это вы сможете лишь в ножевом бою. Можете вызвать меня на поединок в любое время дня и ночи. Спешу заметить: это будет честный поединок. Без мистики и способностей. Лишь и я вы. Нож на нож. Один на один. До истечения девяти дней вы будете моими псами. Будете моими слугами, которые должны делать то, что я прикажу. Скажу принять упор лёжа - станете отжиматься. Скажу прыгать на одной ноге - станете прыгать до упаду. Прикажу кого-нибудь схватить, бить или пытать... смысл, я думаю, понятен... - Фрост достал из нагрудного кармана колоду игральных карт; две вернул в карман, третью отправил за борт. - Полагаю, самые наблюдательные заметили, что теперь нас осталось ровнёхонько полсотни. Дабы упростить селекцию, моя помощница Пятая раздаст каждому из вас по карте. Чистюля, милая, помоги-ка мне.
Все присутствующие обернулись: девочка в дождевике, сидящая рядом со стариком Машаракти, встала и направилась к будке. Фрост вручил ей колоду. Подхватив карты, Пятая расправила их веером и стала по очереди подходить к бойцам. Те вытягивали карты по одной.
Давид до сих пор не мог прийти в себя - плотность событий поражала воображение. «Неуязвимый капитан, странные правила, а теперь ещё и картёжная селекция. А Фрост не лгал: разнообразия и впрямь хоть отбавляй. Как под купол заглянем, так, наверное, вообще охренеем». Вскоре настала их с Коджо очередь. Карт оставалось всего четыре. Коджо вытянул крайнюю левую, Давид - крайнюю справа. Вскрылись одновременно. У Коджо - пиковая пятёрка, у Давида - пиковый валет. Подмигнув им, Чистюля вернулась к Альману.
- Вы разделитесь на четыре отряда: пики, червы, трефы, бубны, - продолжил вещать Фрост. - Немного погодя я выберу в каждом отряде капитана; в зависимости от того, насколько хорошо вы проявите себя. Каждый из вас помнит меня, как надёжного сослуживца, напарника или компаньона, поэтому уверяю: тех, кто будет исправно исполнять поставленные мною задачи, ждут приятные чаевые, - он развернулся лицом к сфере. - А теперь... теперь пики и червы займут места у бортов шлюпки, а остальные сядут в центре и подадут им лежащие под скамьями вёсла. Дальше мы поплывём своим ходом. Прежде чем шлюпка войдёт во внутренние воды острова Гвонва, нам необходимо пересечь барьер. Уверяю: нам это дастся в разы легче, нежели остальным... Почему?.. Я нашёл каждого из вас в час тяжёлой жизненной ситуации. Гибель близкого, предательство, нищета, розыск, преследование, зависимость. Постарайтесь сконцентрироваться на несчастьях, которые вы испытывали считанные дни назад... Загляните в свою душу; в тот мрак, где скопилась ненависть, где засело горе и отчаяние, где таятся страхи и сомнения. Окунитесь в них вновь - и остров впустит вас, - подпалив факел, Фрост указал пальцем на полусферу. - Взвод, вёсла на воду!.. И раз!.. и два!.. И раз!.. и два!..
Застучали вёсла, и лодка подалась вперёд. Стена роящихся мух приближалась. Давид задумчиво разглядывал спину сидящего перед ним Коджо - в какой-то момент он было подумал, что Фальстрём того укокошит. Но он не стал. Давид вспоминал детали их встречи в Витебске. Метабромодрон, чай, душевный разговор, музыкальный экспромт. Мариус полагал, что он здесь что-то типа любимчика, и ревностная мысль о том, что Фрост лебезил так перед каждым присутствующим, его вдруг обидела. Как же жаль, что нельзя залезть к Фальстрёму в черепушку и посмотреть его мысли; подглядеть в черепушки всех собравшихся и убедиться, что они, в отличие от него, не наделены наваждениями о сомнамбулических похождениях альтер-эго. И только когда их шлюпка подплыла к куполу вплотную, Давид наконец разглядел, из чего он состоял. Сонмища чёрных мотыльков кишели плотным занавесом. На крыльях-опахалах проглядывались белесые окружности. Стоило лодке вклиниться в купол, как моль тут же сомкнула за ними брешь и стала облеплять экипаж.
- Навались!.. - приказал Фрост; покрытый насекомыми, точно пчеловод, он удерживал факел с гордостью Прометея во мраке Хароновой переправы. - Мотыльков не сгонять!
Давиду было капец как не по себе. Бабочки казались невероятно тяжёлыми, а их крылышки резались, точно лезвия бритв. Погребённый под слоями жутких насекомых, он грёб, превозмогая боль, и думал, какое же он никчёмное и примитивное животное. Просрал все деньги, не отправив родителям ни гроша. Мочил вымирающих носорогов. Кололся самой дешевой дурью. Мотыльки облепляли его всё плотнее; настолько плотнее, что по спине Давида потёк пот - так жарко ему не было ещё никогда. Видимость стала практически нулевой. Кто-то из команды выругался благим матом.
- Навались, навались! - хладнокровно командовал Фрост.
Пластиковые вёсла забарабанили ещё быстрее. Шелест крыльев-лепестков усилился, но Давид не знал, почему - он уже как полминуты грёб вслепую. И снова чей-то мат; злобный, истошный, ярый. «И раз!.. и два!.. - Мариус глушил мысли о провале неумолимой работой мышц. - И раз!.. и два!». Мотыльков стало так много, что он едва мог поднять руки. И только когда силы его уже почти покинули, они выплыли из плотного стрекочущего облака на воздух. Вспорхнув, бабочки плавным роем впитались в стену.
- Молодцы, легче гресть, - со взглядом, полным неоспоримого превосходства, произнёс Фальстрём.
Давид огляделся: шлюпка находилась в огромном полупрозрачном гроте. Лунный свет едва пробивался сквозь мотыльковый купол. В самом центре грота мрачнел пустынный скалистый остров. Чёрный, точно из монолитного камня, он не блестел от воды и не отражал свет. Без кустарников и песков, с колючими зубьями металлических балок и обломками мебели, в центре его высилось похожее на обгоревший дуб дерево. Мариус едва ли не присвистнул - по высоте оно могло бы дать фору и Останкинской башне. Раскидистые ветви походили на руки-крюки костяного великана, а на самой его верхушке находилось широкое, с вертолётную площадку, гнездо.
- Отныне вы не просто псы. Отныне имя вам - Гвонгвон-макуты, - Фрост указал факелом на остров. - Причаливаем.
Обернувшись к Давиду, Коджо воинственно потряс кулаком:
- Мы справились, кореш. Справились.
- Иначе и быть не могло, - залихватски подмигнул ему Мариус.
* * *
Антон нервно массировал виски.
- Отстойный настрой, тьма, мотыльки... Да ты прям описал всю мою недавнюю жизнь.
Достав из-за пазухи плоскую фляжку, Давид отвинтил крышку. Нюхнул, поморщился, сделал несколько жадных глотков.
- Всё верно: то, что случилось с тобой, и остров Гвонва напрямую связаны друг с другом. Понятия не имею, откуда Фрост и его шайка выведали, как туда проникнуть, но мы приплыли на остров самыми первыми. В авангарде, мать их етить! Да ещё и без потерь!.. Шлюпка сошла на берег, Фальстрём заставил всех сверить часы, а затем начал раздавать нам приказы. Тони-пузо он назначил поваром. Велел ему организовать полевую кухню и заняться готовкой хавки. Бубям и червям Фрост выдал проволочины - типа тех, с которыми я по потолку расхаживал; отправил красные масти искать компьютерную технику, а особое внимание уделить жёстким дискам и накопителям инфы. Трефы потопали собирать древесину для костров, а пики - тягать строительный мусор, чтобы зафиксировать палатки. Да-да, именно зафиксировать - весь остров был твёрдый, словно из титана отлитый. Даже штырь хрен вобьёшь. Фальстрём называл этот материал «гвоний».
- Моль к вам больше не прилетала?
- Не, бабочки тупо кружили вокруг и не беспокоили нас. А почему ты спрашиваешь?
- Я видел похожих мотыльков. Сначала дома, потом на работе. Незадолго до вашего с Фростом появления.
- Ты видел их, потому что Гвонва всё это время находился рядом, амиго. Впрочем, неудивительно, ведь пустотный фантом подштопал твою жизнь. Ты после этого, можно сказать, находился в его власти. Как правило, дорога в лунопарк его грёз - это билет в один конец... но не для тебя, ты ведь у нас теперь весь из себя особенный.
- Я?.. Во власти Гвонвы?.. - Антон ужаснулся, горло сдавила судорога. - Ч... что ты имеешь в виду?
- А то и имею. Ты болтался в сетях этого вселенского чудовища, как мушка дрыгается в паутине. И то, что ты всего этого не видел, не означает, что этого не происходило. Фальстрём преследовал ту же цель, что и малышка Кимико - выпилить тебя из идеальной жизни и десантировать в Дронариум. Отдай они тебя Гвонве, в проигрыше остались бы все.
- Так кто же он такой, этот Гвонва? - Бойченко потянулся к фляге Давида; тот протестующим жестом ему отказал. Однако, вглядевшись выпуклыми от окуляров глазами в лицо Антона - без кровинки, уставшее, болезненное - Мариус всё-таки позволил ему сделать ровно один глоток.
- Смерть. Отрицательное измерение. Коллективный разум человеческих душ, сожжённых в печи Дронариума. Одушевлённая пустота, помноженная на выкрутасы Реверса и сумевшая искривлять само пространство и время. Как бы ни была сложна для понимания истинная природа Гвонвы, он - лишь результат хитрого планирования Фроста и его апокалипсических приспешников. Если ты хочешь узреть во всей этой баталии истинное зло, то они - это именно оно. Самое что ни на есть древнее, хтоническое зло.
* * *
На утро в гроте стало посветлее - какой-никакой свет купол из мотыльков всё-таки пропускал. Мариус бродил по окрестностям лагеря, подыскивая подходящие для крепежа палаток обломки. Пару раз он даже чуть не навернулся - скалистые плато острова были скользкими, словно лёд. Под одной из металлических пластин Мариусу попался брикет гашиша. «Вот те на те! - обрадовался он, запихивая его за пояс. - Перед отбоем надымимся до отвала. Коджо в честь такого наверняка запатефонит свою лучшую пластинку».
Вернувшись к рюкзаку, Давид спрятал брикет в рюкзак и осмотрелся. Весь взвод был при делах. Тони уже успел собрать переносную полевую кухню и теперь вовсю намешивал какое-то воняющее мылом варево. Куча строительного мусора достигла человеческого роста: трубы, осколки плит, балки, кронштейны. Неподалёку расположился накрытый брезентом склад древесины. Закончив ставить небольшой военный шатёр, Луций с Фростом скрылись внутри. Заприметив, что некоторые члены взвода спокойно ходят с сигами, Давид наконец-то решился устроить перекур. Присел возле кучи мусора, щёлкнул зажигалкой. По мозгам тут же вольтануло, и Мариус расслабился. «Как же тихо, - думал он, разглядывая полуслепое солнце в мотыльках. - Словно заброшенная лесная поляна посреди океана». В данный момент Давид испытывал противоречивые чувства. Пока их миссия походила на пионерскую вылазку: палатки, костры, бдительный вожатый. Вот только название острова всё никак не давало ему покоя. Давид помнил это слово... Гво-нва... Вязкое, тягучее, гудронное. Ох уж и хлебнул он в своих снах с этим Гвонвой горя. Из шатра доносились приглушённые голоса. Мариус навострил уши: разговаривали четверо. Фрост, Луций, старик - по-видимому, Альман - и девушка. Вероятно, Пятая. Языка, на котором они спорили, Давид не знал. Напоминало иврит или что-то в этом духе. Мариус собирался было пофантазировать, о чём они там так горячо трещат, как спор стих. Из шатра украдкой выглянул Фальстрём.
- О, compinche! - завидев Давида, он осклабился во все тридцать два. - А я как раз собирался звать кого-нибудь на подмогу. Докуришь - загляни в мой офис.
После чего нырнул назад. Мариус закашлялся: иногда он поражался своей способности встревать в передряги.
Затоптав бычок, Давид лениво поковылял к шатру.
Внутри стоял тёплый полумрак - свет исходил от семипалого подсвечника-миноры. На полу аскетичным рядком лежали пять спальных мешков. В торце стоял раскладной столик, за которым сидел Фальстрём. Луций топтался позади: подпирал кепкой купол палатки. Пятая вжималась в угол, спрятав ладони в карманы дождевика; лицо её, как и прежде, скрывала медицинская маска. Альман Машаракти сидел на подстилке - жёлтого плаща на нём уже не было. С головы до пят в белой краске, в набедренной повязке, алой чалме и с полоской ткани на глазах, он был здесь тем самым, кто ну совершенно не вписывался в походный интерьер.
- Спасибо, что пришёл, - задорно прохрипел Фрост, закуривая. - Прежде чем мы обсудим дела насущные, я хотел бы познакомить тебя со своими заместителями... - он указал тлеющей сигаретой на старца. - Альман Машаракти, мой специалист по работе с общественностью. Ты вправе называть его Третьим, но, между нами говоря, он предпочитает, чтобы к нему обращались по имени.
- Рад знакомству, Давид, - одобрительно преклонил голову Альман.
Фальстрём изящным взмахов сигареты указал на Пятую:
- А это Пятая, в простонародье - Чистюля. Мой информатор, агент по части корпоративного шпионажа и всё в таком духе.
Пятая молча кивнула. Давид покачнулся, словно его поддувало ветром; он всё думал, в какую бы позу встать, чтобы колени не тряслись так предательски заметно. Бесспорно, эта шайка вела себя более чем дружелюбно, но Мариус по личному опыту знал, что именно от таких казалось бы безобидных персонажей и следует ждать подстав.
- Э-э-э... ну, мне очень приятно... - проговорил он, путаясь в мыслях и оттого сбиваясь. - Стало быть, капитан Гвонгвон-макут Фальстрём - Первый?
- Именно так.
- Внутренний арифметик подсказывает мне, что не достаёт Второго.
- Если ты её не видишь, значит, в твоей жизни всё не так уж и плохо... - таинственно просипел Фальстрём; запястье его скользнуло под столешницу. - Дело вот в чём: мы с коллегами всё никак не можем определиться, кто из нас отправится на одно экстраординарное задание. Для этого задания нужны двое. Обычно, дабы прийти к консенсусу, мы проводим небольшой ритуал, но... для его проведения нас должно быть Шестеро. Не мог бы ты сослужить старой гвардии службу и ненадолго стать Шестым?
Давид пригладил усы. «Пф, как будто у меня есть выбор».
- Гм. Если ваш ритуал не подразумевает жертвоприношение, то почему бы и нет.
- Превосходно, - Фрост выложил на стол два чёрных игральных кубика с белыми точками. - Сейчас ты бросишь кости, Давид. Дважды и по отдельности. Какие цифры выпадут, те и отправятся на задание. Если выпадет дубль - придётся перебрасывать, - он кивнул на кубики. - Приступай.
На миг поколебавшись, Давид подошёл к столу. Опять запахло сыростью и глиной. Луций поправил козырёк. Мариус взвесил кубик в руке - тот был ледяной, как вынутый из морозильника камень для виски. Заключив его в ладони, он стал трясти, а после аккуратно выкатил кубик на стол. Глухо стукнулся камень о пластик. Выпала единица.
- Ни минуты покоя, - угрюмо цокнул Фрост, разглядывая кончик сигареты. - Окей, теперь выясним, кто составит мне компанию.
Давид подхватил второй кубик, на этот раз куда смелее; Пятая глазела на него, словно увидала привидение. «Вероятность уменьшилась вдвое, - прикинул в уме Мариус, потряхивая плотно сомкнутыми ладонями. - Что угодно, только не шесть. Что угодно, только не она». Впрочем, у выброшенного на столешницу кубика были на этот счёт совершенно противоположные планы - выпала именно шестёрка. Давид едва себя не обматерил: ему казалось, что он сам заставил вселенную материализовать именно этот вариант. Он даже бессознательно сжал кулаки, словно угрожал самому себе. Фальстрём сочувственно развёл руками:
- С судьбой не поспоришь, compinche. Встречаемся через двадцать минут у подножия древа. И прихвати полотенце.
Немного погодя Мариус уже стоял в назначенном для встречи месте. Вблизи мрачный дуб-исполин казался ещё огромнее: даже если бы весь взвод взялся за руки, им вряд ли бы удалось обхватить его целиком. Совершенно ровный и матовый материал на ощупь напоминал мрамор. Монолитную лепнину. Давид подхватил с земли обломок гвоздя и попытался выцарапать на дубе неприличное слово. Ноль эффекта - остриё скользило по гладкой поверхности, не оставляя даже малейшей царапинки.
- Что я вижу, наш бразильский мачо вздумал побороть планковскую плотность.
Мариус даже вздрогнул, настолько беззвучно Фрост к нему подкрался.
- Этот адский энт явно не деревянный, - пробурчал он, поправляя висящее на плече полотенце. - Что это за материал?
Фальстрём поставил на землю спортивную сумку:
- Я называю его «гвоний», ибо человечество ещё не успело дать ему название. Физики-теоретики оперируют понятиями типа планкеона, фридмона или максимона - гипотетической частицы, самой крепкой из всех возможных элементарных частиц. Прочность гвония стремится к бесконечности. Абсолютная, нерушимая материя... - Фрост достал из сумки вакуумный стеклодомкрат с рукояткой и парой липучек. - Пока ещё нерушимая. Так или иначе, скоро гвоний станет на вес золота, и мы продадим его тем, кто сможет предложить нам достойную цену.
Следом из сумки были извлечены ещё семь таких же домкратов, ремни, карабины, несколько лыжных креплений, страховочные кольца и две здоровенные бобины с тросами. Пока Фрост что-то над ними шаманил, Давид смотрел то на него, то на дерево, то на свои мозолистые ладони, и в сознании его постепенно зрело понимание того, чем они сейчас займутся.
- Мы что, вверх полезем?
- Да ты сама дедукция! - торжественно заявил Фальстрём, похлопывая его по ноге. - Присядь-ка, я пристегну.
Мариус послушно сел, хотя в голове его гремели фанфары протеста. «Ладно бы ещё автоматизированное спецоборудование, но какие-то кустарные поделки... Да нам же метров триста взбираться! Ты же всмятку разобьёшься, старик!» Впрочем, приказы Фроста обсуждению не подлежали, а в шахматы Мариус играл в разы хуже, нежели лазил по деревьям. Однако присутствовал здесь и успокаивающий фактор: оборудования на двоих, а значит, Фрост полезет вместе с ним. Затянув на подошвах Давида ремни домкратоботов, Фальстрём защёлкнул карабин страховочной пряжки, водрузил ему на спину бобину, а в завершение всучил в руки ещё по одному стеклодомкрату.
- С тобой всё. Сейчас соберусь сам - и полезем.
- Как-то это всё хлипенько смотрится... особенно для отвесного подъёма в три сотни метров.
- Даже самый великий путь состоит из тысяч мелких шагов, поэтому мы разделим весь подъём на сегменты. Перво-наперво мы доберёмся до вон той толстой боковой ветви. Устроим перекур, привяжем и спустим часть тросов, а после полезем до следующей ветви. По моим расчётам мы достигнем гнезда менее чем за три часа.
- Звучит гладко. Да только одна недочпокнутая присоска - и мы уже летим расквашивать мозги.
- Мне кажется, или бравый солдафон Дэви боится смерти?
- А кто ж её не боится-то?
- Ну явно не тот, кого я застаю едва ли не с иголкой в вене... - нацепив на ботинок домкрат, Фрост посмотрел на Мариуса снизу вверх и улыбнулся. - Люди, как правило, употребляют по причине невыносимой тягости бытия. Это позиция слабака, потому что человек в силах изменить ну или как минимум повлиять на бытие. Ваши оковы не на руках и ногах, а в ваших головах. Имеет ли право на жизнь индивид, не готовый совершенствоваться? О нет, ни в коем разе. Это пастбище заполнено приведениями, конец всеобщего блуждания которых так же незрим, как и они сами. Долина теней. И скот, послушный и управляемый. Но ты... тебе нравится расти над собой, да, compinche?.. Тебе нравится падать снова и снова, чтобы затем превозмогать и подниматься. Я вижу это в твоих то затухающих, то самовоспламеняющихся глазах. Ты словно тетива, что каждый раз отправляет в убийственный полёт всё более тяжёлую стрелу. Ты знаешь, что криминал - это ремесло, и ты преуспел в этом ремесле. Ты мчишь в самое пекло; в любую погоду, и днём, и ночью. Ты гонишься за слепой и быстрой смертью, потому что пока смерть проходит мимо - ты кайфуешь, а когда она всё-таки поймает тебя - ты даже не успеешь ничего понять и просто исчезнешь с лица земли. Ты боишься не смерти, Дэви, нет... Ты боишься предсмертного полёта. Боишься лететь доли томительных секунд и осознавать, что ты - очередной проигравший.
- Очень увлекательный ликбез. Да только что это меняет?
- Когда человек рождается, в его сознании пусто. Ни идей, ни эмоций, ни знаний. Лишь зачатки инстинктов, которые с лёгкостью можно списать на феноменальный фетиш физической оболочки. Если ты хочешь стать по настоящему сильным, нужно сделать своим наркотиком цель. Я знавал моряка, которого после кораблекрушения выбросило на необитаемый остров. Судьба проявила благосклонность, и волны вынесли на берег ящик с годовым запасом пайков. Одна лишь проблема: на острове не было ничего, кроме джунглей, высоченной крутой горы и дерева на его вершине. Моряк жрал, пил и срал; жёг костры и спал; казалось бы, есть все удобства, но... рано или поздно он всё-таки захотел взобраться на то древо, ведь ему не доставало искры. Не хватало конфликта, не хватало препятствия... Стоило попробовать лишь раз - и восхождение на ту гору стало его идеей-фикс. Моряк взбирался всё выше, но соскальзывал. Падал и даже катился кубарем, но всё равно вставал, ведь ему было плевать на инстинкты самосохранения - он старательно взбирался всё выше и выше, и даже местные горные козы позавидовали его незаурядным способностям. Когда же моряк покорил вершину и влез на дерево, он увидел на горизонте сушу. То был континент, которого он достиг через пять дней, смастерив плот... - поднявшись, Фрост взвалил бобину на спину; забрал у Давида полотенце и заткнул его за пояс. - Тем моряком был я, Давид. Человек обязан найти своё предназначение и рваться к нему, ведь это скорейший способ накопить опыт. Когда ты отыщешь такую цель, ты меня полностью поймёшь. До того же момента опытом с тобой любезно поделюсь я.
Подозвав Мариуса к древу, Фальстрём стал излагать ему принципы работы альпинистской системы. Всё оказалось не так уж критично: ручные стеклодомкраты прилипали по нажатию большого пальца и отлипали при отпускании. Ножные же фиксировались пинком, а чтобы их отлепить, нужно было резко дёрнуть пяткой. Основное правило - три к одному: конечность перемещается, только когда три остальные прочно закреплены. «Тише едешь, дальше будешь» - таким было последнее наставление Фроста, прежде чем тот полез на дерево Гвонвы аки геккон. Двигался Фальстрём уверенно, и Давид, пускай и с малой толикой страха, устремился следом.
Шлёп, шлёп - присоски домкратов только и успевали, что прилипать да отлипать. Когда Мариус спустя полчаса усердных телодвижений осмелился взглянуть вниз, боязнь упасть уступила место удивлению. С высоты двадцати этажей открывался необычайный вид: мотыльки отбрасывали на остров точечные тени, как от раскидистой листвы жарким июльским днём. Шелест крылышек здесь звучал в разы громче. У берега желтела шлюпка. Над их лагерем вздымались два столба дыма: один - от костра, второй - из трубы полевой кухоньки. Большая часть гвонгвон-макут уже вернулась в лагерь и теперь занималась палатками. С высоты птичьего полёта остров напоминал свалку после бомбёжки; какого только мусора не валялось на мрачных, как после пожара, равнинах. У противоположного берега Давид заметил кучу белых ящиков. «Надо бы сгонять туда. На разведку. Авось чего-нибудь прикольного нарою».
Спустя некоторое время они достигли нижней и по совместительству самой толстой ветки.
- Гляди не соскользни, - предупредил Фрост, наматывая петлю на один из сучков-сталагмитов. Затянув узел, он стянул бобину со спины и швырнул её вниз, будто избавляясь от надоедливого груза. Трос взвился капризной пружиной и успокоился, лишь достигнув земли.
- У меня есть вопрос, - сообщил Мариус, пуская ноздрями струи дыма. - Но, если честно, я не в настроении разгадывать загадки.
- Насчёт загадок не переживай: шестое чувство подсказывает мне, что ты с лёгкостью их отгадаешь. По крайней мере, первые две.
Давид сделал вид, словно сказанное ему ни на что не намекнуло:
- Как ты собираешься добывать гвоний, если это убердерьмо якобы неуязвимо?
- Прекрасный вопрос. Учитывая специфику его возникновения, мы будем добывать гвоний ещё на стадии кристаллизации. А вообще... я немножечко тебе солгал: на любое действие есть противодействие. Гвоний уязвим, но энергозатраты на этот процесс находятся вне границ нынешнего прогресса.
- Хочешь сказать, даже императрица Фея не знает, как разбить гвоний?.. Ты и впрямь считаешь, что Пангея ещё не в курсе, чем мы тут промышляем?
- Терпение, друг. На завтра у меня назначены переговоры с человеком по имени Ютака Синигава. Полагаю, эта встреча многое прояснит.
Мариус нетерпеливо потряс сигаретой, его прямо-таки переполняло любопытство:
- Когда, чёрт возьми, ты успел всё это вынюх?..
Взметнув указательный палец, Фальстрём велел Давиду заткнуться. Оба прислушались: сквозь равномерный шелест бабочек проступал гул реактивных турбин. Лишь задрав голову, Мариус заметил, что к куполу приближается беспилотник. Птичка стремительно снижалась. Подлетев к барьеру, дрон уже хотел занырнуть в мотыльковую пелену, но мгновение, миг - и он взорвался. Рой моли не впустил внутрь ни обломки обшивки, ни разлетевшиеся осколки, ни даже огненное облако. Давид глазел на происходящее, широко раскрыв рот.
- Когда я узнал? Наша разношёрстная бригада не привыкла сидеть сложа руки, - рассмеявшись, Фрост выбил потухший бычок из его пальцев щелбаном. - Довольно прохлаждаться, Дэви. Ползём дальше.
Гнезда они достигли, когда солнце почти поднялось в зенит. Под конец пришлось взбираться практически вручную. Благо, на вершине было полно сучков и трещин. Оттряхнув ладони, Давид глянул вниз - рельеф острова был еле различим; он выглядел, как пригоревшая овсяная печенюшка. Но куда больше Мариуса поразило гнездо. Окружённое симметричными сплетениями, оно было доверху наполнено вязкой, похожей на чернила, жидкостью. Давид поёжился: воспоминания о ночном Реверсе проступили в нём с новой силой. Они пролегли на его озадаченной физиономии новыми морщинами, глубокими, как шрамы.
- Хватит считать ворон, - властно потребовал Фрост. - Закрепи и спусти верёвку.
Мариус принялся исполнять указания. Когда он закончил и обернулся, Фальстрём уже успел полностью раздеться. Его худощавое тело выглядело на удивление жилистым. Сплошные мышцы, ни грамма жира. «Ни единого шрама, ни одной тату? - Мариус задумчиво почесал репу. - Странно, учитывая, где этот психованный Брюс Ли успел побывать и что он из себя представляет... Стоп, что!.. Он нырять туда собрался?» Повязав отрезок верёвки на поясе, Фрост всучил свободный конец Давиду:
- Эту тоже закрепи, да пошустрее.
- Ты, видать, прикалываешься.
- Я недостаточно красноречиво излагаю свои приказы, капрал?
- Эта хрень тебя точно сожрёт, - обиженно пробормотал Давид, словно в трансе наматывая верёвку на ближайший сук.
- Для этого я и взял тебя с собой. Я нырну, а ты оставайся сверху и следи. Когда погружусь, досчитаешь до девяти. Затем вытягивай. Если что-то станет тащить меня на глубину, тяни что есть сил. Как вылезу, поможешь мне вернуться в чувство. Вытрешь и оденешь... - Фрост прищурился, но лицо его не выражало никаких эмоций. - Я на тебя рассчитываю, compinche. Ты готов?
Впечатлённый и в то же время напуганный его крайним упорством, Мариус кивнул. Фрост взял разбег и ровным дельфином сиганул в битумную жижу. Та даже на всплеснулась, лишь одинокий пузырь лопнул на сивой поверхности. Давид считал, и все его недавние мысли подвергались тщательному анализу. В мозгу его шла непрерывная сверхнапряжённая работа. «Видимо, и впрямь началось, - рассуждал он, когда внутренний таймер был на двойке. - Совпадения попёрли одно за другим. События перемешиваются, как кашица Тони. Вопрос: что дальше? Уж не то ли, что происходило с Кимико-Старшей на видеозаписи? Пока всё не очень ясно, но ничем хорошим это всё явно не кончится». Биологические ходики пробили девятку, и Давид потянул за верёвку. Поначалу шло лёгко, он даже успел заметить макушку Фроста. Однако в какой-то момент что-то рвануло верёвку назад, да так сильно, что Мариус едва сам в жижу не шлёпнулся. Упёршись стопами в прутья-колышки, Давид стал тянуть ещё сильнее. Бицепсы набухли. Костяшки пальцев побелели. Верёвка натужно затрещала. На поверхности показалась вымазанная в черни голова Фроста, и тяга ослабла. Достав Фальстрёма из битумной массы, Мариус уложил его на спину и стал обтирать полотенцем. Он пытался не испачкаться в жиже, но избежать прикосновения не удалось: та оказалась ледяная и в то же время обжигающая, словно закись азота. Когда Мариус обтирал Фросту ноги, тот пришёл в чувство. Распахнул веки. Схватился за горло и закашлялся. Рот его раскрылся, из него струёю рванула чернильная рвота. Фальстрём хватал её пальцами, словно пытался что-то поймать. Сжал кулак. Повернувшись лицом к солнцу, раскрыл его: на грязной ладони лежала крохотная карта памяти.
- Вот какова цена цели, Дэви, - ветхозаветно прохрипел Фрост. - Иногда цена цели равна цене целого мира.
Вскоре они уже спускались. Вцепившись в жумар, Мариус болтался под Фальстрёмом и присматривал, чтобы тот не вырубился. После купания в гнезде Первый стал совсем никакущий: голова его пошатывалась безжизненным шаром; губы посинели, а глазные впадины от потемневших синяков впали ещё глубже. Когда они устроили привал на нижней ветке, Давид посмотрел вниз: у основания древа собрался весь состав гвонгвон-макут. Луций возвышался над камрадами, точно старший брат над сверстниками. Когда они достигли земли, толпа встретила их жаркими аплодисментами. Мариус порадовался этому факту - сослуживцы смотрели на них с Фальстрёмом, как на героев. Глаза Коджо блестели, словно тот встретил любимого рэп-исполнителя. Луций взвалил валящегося с ног Фроста на плечо. К ним подсеменила Пятая:
- Капитан, буби и черви нашли оба экспериментальных диска «Недотроги», - протараторила она писклявым девчачьим голоском.
- Превосходно... - обессилено шепнул тот. - Подготовь один из них к передаче... Ты понимаешь, о чём я...
- Будет сделано, капитан, - Чистюля удалилась.
Фрост подманил Давида пальцем:
- Сегодня мы справились даже лучше, чем я предполагал... - прошептал он. - Я поручаю тебе объявить отдых до конца дня. Пусть люди расслабятся... посидят у костра, познакомятся... выпьют, покурят... Альман Машаракти... присмотрит за мной... а ты и Луций... остаётесь за главных... И не вздумай упарываться до каматоза - рано утром мы отправимся на важную встречу.
Четвёртый унёс Фроста в шатёр, а Давид остался стоять перед погрязшей в молчании толпой. Боевики глазели на него, как на вожака, и чего-то ждали. В их глазах, старых и молодых, сияло уважение. Колючие и побитые, грязные и исцарапанные, со шрамами и татуировками, на каждом лице в большей или меньшей мере читалось признание. Даже девочки-нордки как-то хитренько переглянулись. Мариус вдруг осознал, что ему не хочется ни нюхать, ни колоться - он возжелал стать для этих бывалых бандюганов образцом для подражания. Идолом. Едва ли не богом. Аресом. Марсом, если хотите. Чтобы о нём ходили слухи; чтобы о нём шептались. Чтобы о нём шушукались точно так же, как о каждом из компашки Фроста.
- Вы все сегодня отлично поработали!.. - прокричал он на уверенном русском, подкуривая от серебряной зажигалки. - Да, мы выиграли битву, но ещё не выиграли войну! Завтра утром нас ждут новые дела, но сегодня... сегодня вы заслужили отдых!.. Пейте, ешьте, курите, отдыхайте! Набраться сил и сплотиться - вот что нам надо, чтобы дальнейший путь был так же прост и эффективен!
Когда толпа встретила речь Давида одобрительными возгласами, он лишь ещё сильнее убедился, как же порой непредсказуемы бывают прихоти судьбы. Весь вечер Мариус провёл в окружении сослуживцев. С одними успел познакомиться, с другими просто перекинулся парой словечек. Тони, он же Антон Хохлов, оказался ходячим хранилищем анекдотов. Коджо откуда-то притаранил ящик вина и теперь с видом важного виночерпия то подливал его Мариусу в кружку, то крутил рукоять патефона и переставлял лампово шуршащие хип-хоп пластинки. Когда стемнело, они раскурились и начали травить истории из жизни. Гаш оказался первосортный, давненько Давид такого не пробовал - он не убивал, но окутывал разум бодрящей и в то же время нежной пеленой. Всё это время Луций стоял возле шатра Фроста - он не пил и не ел, просто молча смотрел на костёр. В янтарных глазах его плясало пламя. Ближе к полуночи народ начал расходиться по палаткам. Костёр почти погас, точно так же и недавние события не оставили в памяти Мариуса никакого следа. Прежде чем занырнуть в палатку, он отошёл отлить. Пока точил струёй камни, взглянул на залитое лунным светом древо. На мгновение ему померещилось, что по нему что-то ползло. Что-то вроде огромного блестящего жука. Он потёр глаза, посмотрел ещё раз: чисто. Посчитав, что он докурился до глюков, Мариус застегнул ширинку и отправился давить кемаря.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ