ПАРАЛЛАКС 606. Том II

14. Эскадрон стресса

Когда Бойченко был маленьким, отец частенько брал его с собой в подвал. Отнести закатки, набрать картошки, спрятать велосипед на зиму... каждое такое погружение казалось Антону опаснейшим походом в обитель сверхъестественного. Мрачные закутки походили на гробницы, а бульканье ржавых стояков напоминало хрипы вурдалаков. Каких-то триста квадратов сырого подполья превращались в жуткие катакомбы. И не дай бог фонарик папы погаснет, и они навечно застрянут в кромешной мгле.

Годы шли, таяли и былые страхи.

Но сегодня, здесь и сейчас, на смену им пришло нечто куда более зловещее.

Давид шёл спереди, на расстоянии вытянутой руки. Бразилец горбился, но двигался ловко и легко, точно знал пусть наизусть. Антон то и дело смотрел по сторонам - дежавю из детства всё сильнее повергали его в непреодолимую панику. Закрытые дверцы проползали мимо, как двери тех самых подвальных сарайчиков. Низкий потолок так и норовил настучать по макушке. Даже теперь, когда Бойченко вкусил всю суть мира, он всё равно боялся и ничего не мог с этим поделать. Истошное зловоние смерти осталось там, наверху; здешняя же тишь сдавливала мозг заупокойным евангелием пустоты. Она стучала по ушам, как молот. Горловины перекрёстков терялись во мраке, словно Антон проходил между стоящими напротив зеркалами - даже окуляры неспособны были осветить симметричную рекурсию тьмы.

- Уж лучше бы я и дальше витал в своих мечтах, - боязливо прошептал Бойченко.

- Понимаю... - не оборачиваясь бросил Мариус. - Никто вплоть до судного дня не мог найти в иллюзиях Гвонвы подвоха. Наслаждайся, балдей, кайфуй... ну разве что сперва суициднись.

- Так это и впрямь не обман? Любой несчастный мог добраться до купола и подключиться к демонической матрице?

За одной из дверей послышались лёгкие шаги, точно ночная птица крыльями бьёт. Жестом велев Антону молчать, Давид замер. С минуту они стояли неподвижно, но давящая тишина была нерушима. И тогда они двинулись дальше.

- Первый смертник Гвонвы прибыл в день манифеста Фроста. Буквально сразу после отбоя. Уже и не припомню, как его звали; помню только, что это был какой-то умирающий старичок из Мексики. Он в одиночку долетел до купола на своём ржавом кукурузнике, а после сиганул к нам. Самолёт упал в воду, а дед как ни в чём не бывало приземлился на остров - моль не тронула ни его самого, ни его парашют. С собой он не взял ничего, кроме коробки сигар и любимого соломенного сомбреро. Фрост встретил старца, и они отправились к костру. Пока Альман отпаивал их чаем, старик курил сигару и рассказывал о себе. О том, что вся его родня уже давно на том свете; что он и сам смертельно болен; что долгов у него как шелков, правительство отбирает гектар за гектаром, а единственный внук отбывает пожизненное в Сьюдад-Хуарес. Деду нечего было терять, и в чём-то я его даже понимал. Фальстрём пообещал, что Santa Muerte сделает всё без боли, а после наступит то, что верующие называют «эдемом». Затем они пошурудили к виселицам... - Мариус подмигнул Антону. - Я, Коджо и те гвонгвоны, что не спали, видели церемонию собственными глазами. Старик взошёл на эшафот. Встал под виселицей. Он не ныл, не дрожал: это либо пофигизм, либо Машаракти постарался. Потом плато под эшафотом стало таять. В углах начали расти битумные сталагмиты; они оплетали эшафот, точно лианы. Одна из лиан вползла на виселицу. Добравшись до верхушки, она спустилась к старику и оплела его шею. Затекла и за воротник, и под сомбреро. Залила глаза, уши, нос, рот; выглядело так, словно деду на голову надели чёрный полиэтиленовый пакет. Когда эта адская лиана подняла его, он дёрнулся лишь единожды. А после замер навсегда. Из гнезда вырвались рои моли, и купол вырос. Мотыльки начали кружить, да так быстро, что снаружи поднялся ураган. Через пару часов разразилась гроза, и только тогда бабочки остановились. Именно так Гвонва заполучил первого смертника, а гвонгвон-макуты - первую партию гвония.

- Оригинальная кончина, - буркнул Бойченко. - А меня двойное затмение в телефонной будке утопило.

- Да, ты рассказывал. Увязшая в песке будка мелькала даже в реверсе.

- Ещё бы, это ведь типа моё подсознание... А дед-мексиканец, значицца, в рай попал?

- Те, кто отдаются Гвонве, перерождаются в персональном измерении. В эдаком коконе своих самых сокровенных желаний: от мира любимого фильма и даже аниме до идеальной реальности - золотой клетки, где эскапизм съедает тебя без остатка, а события складываются наилучшим образом. Мир этот им творит их же подсознание. Убитые богом мотыльков могут изолироваться от остальных паломников, а могут и наведываться к ним, если те не против. Загвоздка лишь одна: дорога в реальность для смертников Гвонвы закрыта навечно.

Бойченко покрутил пальцем у вспотевшего виска:

- Даже не верится, что народ вот так вот просто бросился разбазаривать жизни.

- Почему же?

- Ну, э-э-э... вот так принять всё на веру, без доказательств...

- Верно мыслишь, братец. Поэтому здесь мы плавно переходим к телефонным будкам и понятию «последнего звонка».

- Звучит так, будто фантом устраивал смертникам выпускной.

Расстегнув молнию куртки, Давид стал теребить себя за майку: проветривал торс и подмышки. Чем глубже они забирались, тем горячее становился воздух.

- Хе-хе, да не, не в этом смысле. Каждый паломник Гвонвы имел право на последний звонок в реальность. И наш первенец-мексикашка не преминул воспользоваться возможностью: он позвонил своему внучку на зону. Номер не определился, но блюстители порядка записали их разговор. Старикан поведал внуку всё, как есть, и подтвердил: Фрост Фальстрём не лжёт. Купол - клондайк. Ключ к раю, пускай и не самый лицеприятный. Кроме того, дед заявил, что на Сьюдад-Хуарес движется самый мощный смерч за последние сто лет - прощальный подарок для штата, администрация которого когда-то отнимала у него последние гроши... Торнадо сравняло с землёй весь город... В том числе и тюрьму, тем самым подсобив зекам рассосаться по всей Мексике. Телефонный разговор утёк в сеть и попал на телевидение. Кто-то из Совбеза ООН предположил, что это климатическое оружие. Ответственность за произошедшее зачем-то взяла на себя Аль-Каида, и это спровоцировало конфликты по всему миру. На следующее утро вспыхнула война в Палестине, Берлинская революция, путч на юге Бразилии. Саентологи и вовсе как с цепи сорвались. Безмозглые политики сделали Фальстрёму ну просто очешуительную рекламу.

- Поганые журналюги ничем не лучше... Вечно голодные крысы, которые либо вынюхивают, либо лгут.

- И не говори. Тематика Гвонвы наводнила все таблоиды. В мире начали формироваться культы Судного дня, а особо предприимчивые агентства взялись продавать билеты к куполу. И стоили они дороже, чем путевка на Мальдивы!.. Казалось бы, самое время сплотиться, но повсеместные теракты и самоубийства лишь ещё больше нагнетали обстановку. Рейтинги новостных выпусков с Фростом зашкаливали, поэтому информационные службы за репортажи о Фальстрёме готовы были матерей в рабство продать. Это прозвучит глупо, но он стал медийным апостолом грядущего Армагеддона. Самоубийственным антиподом Феи. Тотализаторы принимали ставки на то, кто же из них в итоге победит, а особо одарённые индивиды даже умудрялись их шипперить.

- Пир во время чумы... - Антон сокрушённо встряхнул шевелюрой. - Ну а что сестрицы?

Мариус обернулся: на бронзовом лице мелькнула тень отчаянного азарта.

- А Кимико тем временем закончила «Чёрный ход» и сгенерировала фотки твоих глаз. Ваше первое свидание прошло втайне от тебя.

* * *

Кимико сидела в хвосте шаттла, прильнув щекой к холодному стеклу иллюминатора. Снизу простирались равнины перистых облаков, сверху - нежно-лазурный градиент стратосферы. Остальные семь кресел пустовали. Два часа назад Гоголон доложил Тихоне о манифесте Фроста, но это её нисколько не взволновало: разум был всецело сосредоточен на «Чёрном ходе». Сёстры решили провести испытания в условиях полнейшей секретности и с соблюдением мер абсолютной безопасности. Для этого шаттл - тот самый, на котором они летали к «Магдалене» - взял высоту в двадцать километров и теперь кружил над Тихим океаном, на пересечении экватора и стопятидесятой меридианы. В салоне находились исключительно сёстры, а сопровождали самолёт два «Херувима» под управлением Гоголона. Пилотированием шаттла занималась штатная бортовая нейросеть.

- Погода в норме, скорость дозвуковая, активирован круиз-контроль, - равнодушно отчитался компьютер.

- Ну чё, стартуем? - с нерешительной дрожью в голосе спросила Задира.

- Пора.

Облачившись в скафандр с функцией саркофага, Кимико подключила к спине парашютный модуль. Стала тщательно перепроверять все защёлки и карабины.

- Тихонь, милая, ты, главное, это... не паникуй. И будь на чеку. Если к нам снова что-то явится, отдашь контроль, а я сигану за борт.

- Судя по математической модели, всё должно пройти гладко.

- Ага, конечно! Ты просчиталась уже дважды, зая. Чуйка подсказывает мне, что я вижу наш шаттл в последний раз.

- Тебе обязательно устраивать разбор полётов именно сейчас?

- Полёты полётами, а ступор - это не шуточки. Каждое мгновение на счету. Да и... не хотелось бы помереть, не ввинтив говнюку Фросту.

- Согласна, - Кимико сверилась с часами. - Кстати, о мгновениях: судя по коэффициентам искривления, час в «Чёрном ходе» обойдётся нашему телу всего в секунду отключки.

- Недурно. Если юзать твою прогу на постоянной основе, то можно несколько жизней за раз прожить.

Тихоня призадумалась, а взгляд разноцветных глаз погряз в зачарованном «нигде»:

- Весьма перспективная концепция.

Взяв с соседнего кресла оцинкованную коробочку, Кимико приподняла крышку: внутри, на поролоне, лежал аудиоплеер. Раритетная модель, без блютуза и вай-фая. Из тех, которые работают исключительно с проводными наушниками. Тихоня зажала кнопку включения: на пиксельном экране засветился анимированный значок скрипичного ключа. Когда он погас, открылось музыкальное меню - на плеере хранился один-единственный звуковой файл:

quasar_14.09.69_19:20:35.mp9

- Никогда бы не подумала, что взгляну на всевышнего с помощью песенки.

- Боюсь, что определение «всевышний» здесь совершенно неуместно. Вот увидишь, наш квазар окажется обычным человеком.

- Харе гадать, поехали уже.

Тихоня воткнула затычки в уши. Стоило ей нажать кнопку с треугольником, как мозг тут же заполонило кристально-чистое гудение. Плотный и в то же время воздушный эмбиент звучал так, как звучат, наверное, светящие в лицо солнечные лучи. Звон тепла; звук, что царит на просеке хрустального леса. Эфирные обертоны переливались многомерными спектрами. Каждый новый оттенок шума рождал новый фрактал, и те плыли перед глазами золототкаными узорами Шамбалы. Зацикленные метаморфозы сжимались и разжимались с им одним лишь известным ритмом. Спустя миг изображение моргнуло, и они очутились на улице, под козловым краном.

- Кхм... что-то меня... у... укачало... - еле-еле проговорила Задира. - Да... давненько я не каталась на Кими... в качестве... п... пассажирки.

Опустив голову, Тихоня бегло изучила новое тело. Чёрные замшевые ботинки, узкачи, плотная кожанка. Руки сами потянулись вверх и нащупали на затылке крепко-накрепко затянутый конский хвост. «Ситуативность солипсических корреляций, - ладонь нырнула в карман, чтобы записать определение, но привычного планшета там не оказалось. - По-видимому, «Чёрный ход» кэшировал нашу оболочку из реальности. Пока всё происходит в точности так, как я и предполагала».

Осенние индустриальные пейзажи, что раскинулись вокруг, выглядели безжизненно и угрюмо. Небо окутывали непроницаемые тучи - они висели так низко, что, казалось, вот-вот рухнут оземь. Место «высадки» напоминало задний двор постсоветского завода. Спереди, за гравийкой и тепломагистралью, возвышался производственный цех с трубой. Грузовые вагоны покрывали граффити, а в зарослях репея бледнели рваные тетрапаки. Повсюду валялись обломки кирпичей. Всё это можно было бы посчитать заброшенным, если бы из цеха не доносился равномерный железнодорожный перестук. Кимико обернулась: позади скалил зубы забор из колючей проволоки. В кустах неподалёку закаркала ворона.

- Ну и что это за свалка мира?

- Сейчас выясним.

Подойдя к ближайшей куче мусора, Тихоня села на корточки и стала изучать грязные, до сих пор в дождевых каплях, упаковки. Состав на пластиковой крышке от морковного салата был написан на русском и продублирован на украинском. То же самое и на коробке из-под чипсов. Дистрибьюторы большинства изученных товаров находились в Киеве и Одессе.

- Великая Фея роется в помойке... - Задира фыркнула. - Даже не верится, что это происходит на самом деле.

- Судя по всему, мы в Восточной Европе. Предположительно, в Украине.

- Впервые слышу.

- Неудивительно: в нашем мире этой страны уже не существует. Считай, что это диаметрально противоположная сторона планеты.

- Занесло, так занесло... - удивилась Задира. - А время сейчас какое? Не вижу в небе ни одного гравикара. И воздух... такой чистый-пречистый, аж чихнуть хочется.

- Если ориентироваться по датам изготовления, сейчас начало двадцать первого века. 2017-ый, не раньше.

- О-фи-геть. В этом году в Киото родится наш папа. А мамы вообще ещё нет.

- Нет никаких гарантий, что в реальности квазара они вообще появятся на свет.

- Эй, я им не появлюсь!.. Они должны быть везде! И рожать нас везде, чтобы императрица Фея везде создавала Пангею!

Тихоня промолчала. Встав, она медленно прошлась вдоль забора; за колючей проволокой находился откос с пологим подъёмом. Массив ярко-жёлтой листвы походил на замороженное огненное цунами. Козловой кран стоял гордо, словно механизированный монумент древней цивилизации. Тучи сбивались всё плотнее, отчего пейзаж темнел прямо на глазах. В какой-то момент Тихоне померещилось, что она уже бывала здесь, но через секунду чувство дежавю ушло - такое попросту невозможно. Разве что в кошмарном сне.

- И чё дальше? - всё не успокаивалась Задира.

- Ничего. Судя по графикам параллаксных сводимостей, квазар должен появиться именно здесь.

- Да кто сюда вообще может припереться?.. Бродяга?.. Шайка панков?.. Заплутавшие беспризорники?

- Кем бы ни оказался наш квазар, он - центральная звезда нашей системы, и нам придётся с этим смириться.

- Ты-то, и смиришься? Не смеши наши барабанные перепонки!.. - Задира угрюмо хохотнула. - Ха, до чего же чудная лотерея. Невтерпёж больше ждать, крыша уже едет от любопытства.

Вдали, где гравийка сворачивала за цех, показался тёмный силуэт легковушки. Подвеска грохотала в такт перекатывающимся камням, а мотор издавал неравномерный хрип.

- Вспомни солнце, вот и лучик! - радостно пропела Задира.

- Надо спрятаться, - Тихоня стала в панике оглядываться. - Есть идеи?

- Посмотри вверх. Будка крановщика, видишь?

- Да, вижу.

- Укромненько, и вид отменный. Мигом туда! Только умоляю: не оступись и не расшиби наш милый беби-фейс.

Цепляясь за мокрые перила, Кимико стала взбираться по лестнице. На последней перекладине она едва не поскользнулась. Успела ухватиться за поручень. Стоило Тихоне влезть в будку и припасть к одной из ржавых дыр, как авто подъехало к крану и остановилось. Замерли дворники. Двигатель заглох, дав слово громыхающему в салоне дэт-металу. За рулём находился моложавый мужчина с прямым носом и русыми волосами; какие-то отличительные черты в его внешности отсутствовали. Автомобиль же, напротив, выглядел колоритно. Левую переднюю фару пересекала трещина. Антенна была погнута, значок почти отвалился, а на кузове местами проступала коррозия. Тихоня присмотрелась: серо-карие глаза незнакомца выглядели как сгенерированные радужки. Видно не очень, но вроде как похожи. Взгляд скакнул на регистрационный номер авто: НН 0901 AB.

- Наш клиент?

- По всей вероятности, да.

- Ещё и Cannibal Corpse в тачке... А этот пацанчик шарит в экстремальном музле.

- Понятия не имею, что это.

- Оно и к лучшему, - сурово отозвалась Задира. - Что этот любитель тяжеляка здесь потерял? Может, наш квазар - серийный маньяк?

- Довольно болтовни, давай просто понаблюдаем.

- Бе-бе-бе!

Сестры терпеливо ждали, пока парень выйдет из машины, но тот неподвижно сидел за рулём. Незнакомец не вынул из подстаканника мобильник, не опустил стекло, не закурил; расфокус его тоскливого взора висел в пустоте, а нижняя губа вздрагивала всё сильней. По небритой щеке скользнула слеза. Одна, а после ещё одна. Стоило песне закончиться, как водитель закричал: его остервенелый рёв звучал в разы громче металла. Отстегнув ремень безопасности, незнакомец стал вертеться и брыкаться; его корёжило, словно он горел заживо. Казалось, изнутри его жгла нестерпимая агония. Сжав кулаки, водитель принялся злобно колотить по подлокотнику, по козырьку, по рулю. Дважды он задел гудок - машина боязливо взвизгнула. Однако незнакомца это не остановило, а скорее наоборот, раззадорило.

Его не тревожило, есть ли кто-то рядом - поток нескончаемой ярости впечатлил бы даже иерофанта ада.

Всенаправленный гнев, что гнездится на наконечниках кассетных бомб.

Обида, что ждёт распятия на острие стигматного гвоздя.

Закончив кричать, водитель выскочил из машины. Дважды обогнул её. Огляделся. Убедившись, что его никто не видит, он рухнул на мокрый капот, лицом вниз, и разрыдался. Судорожный плач разрывал парня болезненными приступами астмы - исступление уступило место бессильному отчаянию.

- Боги, за что?.. - голос незнакомца звучал и с раскаянием, и с ненавистью одновременно. - За что вы меня мучаете? За что вы посылаете мне все эти несчастья, все эти беды?.. Кому и что я сделал плохого? Я... я ведь никому не вредил... я пытаюсь всё упорядочить, а вы... вы надо мною издеваетесь, вы... вы-ы-ы-ы!.. - перевернувшись на спину, парень взметнул к небу скрюченные от негодования пальцы; слюни пеной стекали с уголков рта. - Вы - чудища! Кровопийцы, монстры! Сраная случайность, проклинаю, проклинаю, проклинаю! Знайте же: я ненавижу вас! Всем сердцем ненавижу ваш ублюдочный мир! Ненавижу всех; каждого выродка, к сотворению которого вы приложили свои пакостливые грабли!.. Пантеон тва-а-а-а-арей, терпеть вас не могу!!! Лично бы прирезал каждого! Каждого, кто вмешивается в мою жизнь... Я бы... я бы глодал их лица, как пёс. О, я бы сгрыз все их кости. Я бы скоблил зубами их глазницы. Ну же, Бог, спускайся ко мне! Иди сюда, ты, чудище! Ирод! Накажи меня за то, кто я есть; накажи меня за то, кем ты меня сотворил! Кем меня сделал твой убогий мир, твой ёбаный рандом... Накажи меня за то, что я тебя виню!.. Спускайся! Желательно в виде метеорита, чтобы одним махом загубить эту бессмысленную тошнотворную песочницу. Вылепить людей, а потом судить их за их деяния - это ведь так мудро! Самовлюблённый деспотичный диктатор!

Закашлявшись, незнакомец смолк. Он дышал часто и глубоко, словно после рвоты, и Тихоня видела, как ему полегчало; вся эта сцена напоминала антирелигиозную и экспрессивную версию Гамлетовского монолога. Ей казалось, что парень обращался к ней. Молил её о помощи. Его устами говорила давняя, неуёмная боль. Страдание, процеженное сквозь каждую душу Пангейского параллакса. В этой безответной боли Тихоня услышала горе, что издавна терзало и её.

- Из него выйдет неплохой скрим-вокалист, - прошептала Задира. - Какого хрена этот хрен там надрывается?

- Тс-с-с.

- Молчите, да?.. - парень утёр слезы, а задворок наполнило прерывистое сопение. - Ещё бы, ведь на большее вы не способны... Вам нравится вкушать мои страдания, я знаю. Иначе как всё это объяснить?.. Ну разве что всё это - игра. Ипподром судьбы. Ставки на то, сколько я ещё протяну в вашем придурковатом балагане. Чем больше я пытаюсь избегать неприятностей, тем больше судьба на меня их вываливает. От них не убежишь. А если попытаешься - получишь с три короба... Да, судьбинушка, я всё знаю!.. Ты душишь меня, и я это вижу. Этого не заметит разве что слепой. Ты топишь меня, давишь, грызёшь... Ждешь не дождёшься моей смерти, да? Когда-нибудь ты её увидишь!.. быть может, даже здесь и сейчас.

Скатившись с капота, незнакомец забрался в машину и стал рьяно копаться в бардачке.

- Ну и психопат же нам достался.

- Все мы отчасти психопаты.

- А ничё, что он там роется? Того и гляди, яда глотнёт.

- Неудачи, неудачи, неудачи... - сквозь зубы сипел незнакомец, вываливая на коврик кипы документов. - Эта мерзкая поликлиника, этот проклятущий банк, эти ссаные автомастерские и стерильные аптеки, эти дома, эти лужи, эти ямы и нелюди. Всюду нелюди; пустые, тупые, гнусные, гадкие. Полчища нелюдей! Терпеть не могу, хоть внутренности выблёвывай!

Когда парень вытащил из бардачка длинный кухонный шеф-нож, Задира издала звук, похожий на писк крысы. Вернувшись на капот, незнакомец занёс нож над сердцем и поставил его остриём на грудь: он не хрипел и не дёргался, а покрасневшие, взирающие в зенит глаза исторгали горькие ручьи.

- Я ненавижу тебя, Боже. Я даже себя ненавижу за то, что создан тобою... Умерев, я мечтаю попасть в ад. Душу готов продать, лишь бы стать демоном и вечность затыкивать вилами твоих юродивых творений... Отрежь мне язык!.. Выколи мне глаза, закуй руки в кандалы, но знай: моя ненависть к тебе будет жить вечно!.. - губы незнакомца задрожали, и он разрыдался пуще прежнего; лицо его от слёз покрылось пятнами. - Господи, за что? За что ты сделал меня таким?.. Я не хочу... но ты не оставляешь мне выбора!.. Я больше не могу это выносить. Ты отстаёшь, только когда мне плохо. Ты хочешь моих страданий? Моей боли?.. Ты... ты их получишь... А если нет... знак... дай хотя бы маленький намёк, что тебе... хоть чуточку жаль...

- Юнона, матерь Аполлона, да этот нытик себе сейчас брюхо вспорет! - вскрикнула Задира. - Мы ведь остановим его?

- Ни в коем случае.

- Это ещё почему?

- Вмешательство равноценно делению на ноль. Повлияем на квазара - наш параллакс схлопнется.

- А если этот славянский самурай сделает себе харакири, схлопнемся мы! И наши предки, и «Созвездие», и Пангея! Он ведь даже не в курсе, что угробит целый мир... - перехватив контроль, Задира начала подниматься. - Ща я спущусь и обниму его.

Тихоня поджала колени, и Кимико неуклюже плюхнулась на пятую точку:

- Не смей, Задира. Мы собирались просто понаблюдать.

- Кем бы ни был этот самодур, он угробит всех. Ты сама всё видишь! Мы просто отвлечём его, мы ничего не расскажем.

- Он не решится на это, вот увидишь.

- Так, а ну верни контроль!

- Хватит.

- Дай контроль!

- Нет.

Пока между сёстрами шла внутренняя перепалка, Кимико елозила по полу с видом оцепеневшего ребёнка. Когда у Задиры всё-таки получилось перехватить бразды правления, она перевернулась. Встала на четвереньки. Тихоня попыталась вырвать контроль, но сестра категорично взмахнула рукой и зацепила стоящую на подоконнике бутылку. Та полетела вниз. Сёстры замерли. Прогремел звон битого стекла, а после всё погрязло в кромешной тиши. Не каркнула ворона. Даже доносящийся из цеха перестук смолк. Сердцебиение Кимико ускорилось. Секунда, две, три... но вселенная не исчезала, а мир не тонул во мгле. Задира аккуратно подобралась к дырке и выглянула наружу: лежащий на капоте парень озирался по сторонам, как застанутый врасплох разведчик. Испуганный взгляд прыгал с цеха на вагоны, с вагонов на забор, с забора на кран. Рука с ножом уже успела спрятаться за ворот куртки. Казалось, даже слёзы на его опечаленных глазах вмиг обсохли. Встав, незнакомец со спокойным достоинством сел в автомобиль, и машина удалилась.

- Пипец... - Задира с облегчением выдохнула. - Капитально так нас пронесло.

- И что это было? - требовательным тоном поинтересовалась Тихоня.

- Неважно, что это было. Главное, что всё обошлось.

- Ты не просто поставила под угрозу операцию; в случае прямого контакта вселенную ждал бы неописуемый катаклизм.

- Окей, обязательно сделаю себе пометочку. А вообще... мы, так-то, мир спасли! Заладила своё «схлопнется, схлопнется»... - передразнив нравоучительный тон сестры, Задира попыталась перевести тему. - Я не поняла ни слова, но у нашего квазара явно не осенняя хандра. Что за сцену он там закатил?

- После твоих выкрутасов с перехватом контроля я совершенно не в настроении это обсуждать.

- Ой, мармеладка, да не дуйся ты, ну!.. - Задира смахнула с коленей грязь. - Мир, м-м-м?

Но сестра молчала, и в этом красноречивом молчании таилась обида. Зацепившись за подоконник, Задира поднялась и взглянула вниз: на шпалах блестели осколки разбитой бутылки. Тревожно зашелестели листья, и на голову Кимико упало несколько капель. Начался дождь. На пару с осадками разум Задиры посетило желание оправдаться:

- Ладно, не спорю, я сама не вкурила, что на меня нашло. Как увидала его нож, аж дрожь взяла. За тебя, за себя, на наших близких.

- Перед экспериментом ты сама убеждала меня, что нельзя давать волю эмоциям.

- Верно, было дело, но... меня словно бес попутал. Чесслово, просто повело.

- В каком смысле?

- В прямом. Не прям как марионетку, но... я знала, что поступаю правильно... Возможно ли такое, что квазар вынудил меня это сделать? Мы ведь как-никак его составляющие. Вот он и подхимичил, чтобы мы тайком провернули этот акт подмоги.

Сказав это, Задира мысленно потёрла ладони: Тихоня задумалась, а значит, оправдание должно сработать. Если не сработает, то как минимум отвлечёт и успокоит её.

- Учитывая второй постулат, такое очень даже возможно. Когда вернёмся в ханойский пентхаус, дополню код «Чёрного хода» коэффициентом петлевого воздействия.

- Вот и ладушки! - Задира стала спускаться по лестнице крана, а со стороны завода прогремел гром. - Ну а теперь-то расскажешь, что за обряд этот плакса здесь проводил?

- Это не обряд. Больше походит на психоз или истерику. Если вкратце, то у нашего квазара чёрная полоса. Он потерял веру в людей, его преследуют сплошные неудачи, и он винит во всём этом высшие силы. Этот человек находится в отчаянии, и в чём-то я его понимаю. Мне жаль, что мы отыскали его в столь тяжёлый период жизни.

- Что я слышу?.. Опять твоя тяга ко всяким забитым соплежуям?

- Эта тяга обусловлена тем, что я сама до сих пор остаюсь таким же соплежуем. Человеком, который острее всего чувствует страдания и испытывает из-за окружающих постоянное разочарование... Порой под масками нытиков типа нас кроется боль всевышней безответности. Каково это: просыпаться посреди ночи, зная, что твоя жизнь - это акт принуждения? Конвой через джунгли, в которых люди грызутся и пожирают друг друга, словно звери; конвой, в конце которого - могила. Фанатизм одного особо упорного нытика поставил на уши мир, но даже Фея не в силах наделить смыслом весь этот экзистенциальный калейдоскоп. Неужели ты до сих пор меня не понимаешь, сестра? Человек, столь вероломно вторгшийся в мой дневник, ну просто обязан проникнуться моими переживаниями.

- Значит, ты всё-таки заметила те приписки...

- Если я не вынесла проблему на обсуждение, это не значит, что я о ней не думаю.

Глухо подвывал ветер. Спрятавшись от нарастающего ливня под краном, Задира поёжилась:

- Я прекрасно тебя понимаю, милая, но это понимание ровным счётом ничего не меняет. С такими тенденциями квазара нам всем остаётся разве что сгинуть. Надежда только на Фею, но Фея и сама любит поплакаться в подушку. Эх, та ещё головоломка с подвохом.

- Эта головоломка проста, как дважды два. Наш параллакс на пороге мировой войны, а значит, смерть уже идёт по пятам квазара. Всё это происходит не без усилий Фальстрёма. Дабы избежать катастрофы, нам придётся взять ситуацию под свой прямой контроль.

Задира ощутила, как в их венах закипает кровь:

- Я вся внимание, принцесса.

- Мы с Гоголоном поработаем над созданием его перепрошитой копии. Без личностных характеристик, без знаний о нас и нашем мире; способной исключительно наблюдать и анализировать. Затем мы внедрим эту версию в «Чёрный ход», повторим сегодняшний скачок и отправим ИИ сюда, следить за изменениями в поведении квазара. Остаётся только обдумать принцип работы межпараллаксного канала связи. Что касательно нашей реальности: эксперимент подтвердил мои теории, а значит, у нас есть ключ к расшифровке солипсических интерпретаций. Это даст нам возможность безопасно влиять на мысли квазара.

- Каким образом?

- Проинтегрировав индексы душ, я получу возможность расшифровывать узлы Янури и распознавать, кто и что из нас олицетворяет. Точечное воздействие на переменные параллакса позволит отклонить вектор поведения квазара в наиболее безопасном направлении.

- План - капкан! Жду не дождусь узнать, кто есть мы и кто есть кто в гадской шайке Фроста!

- Солидарна. Заполучив доверие квазара, мы попробуем извлечь часть его энергии и научимся разрушать гвоний. Это позволит нам не только делать неуязвимое оружие, но и заглянуть за...

- Чтобы плавить из гвония оружие, его сперва надо добыть! - прервала сестру Задира. - Самое время сгонять на встречу с Давидом. Какая бы ни выпала карта, мы от этой свиданки не потеряем ни-че-го.

* * *

Мотыльки перестали кружить ещё час назад, но дождь до сих пор лил как из ведра. По сукну палатки беспрестанно барабанили гроздья капель. Давид вертелся в спальном мешке, раз за разом проваливаясь в один и тот же сон. Витебск. Съёмная хата ветерана. Горячая ванна. Порошок, ложка, инъекция, судороги - на этот раз Мариусу снилась доза метабромодрона незадолго до созвона с Фальстрёмом. Та самая доза, после которой он несколько часов провалялся в отключке. Щупальца памяти с вожделением хватались за неописуемый кайф и текущее по жилам тепло. Затем головокружение. Удушье, тоннельное зрение. Провал в пустоту наркотического беспамятства.

Однако разум витал во тьме недолго: сознание осветилось проблеском новых воспоминаний.

Громкая трель дверного звонка. Дзинь! Дзинь, дзинь! Снова, и снова, и снова. Кто-то долбил по кнопке, да так быстро, что даже глухая кататония отступила на задний план.

Промычав что-то нечленораздельное, Давид смахнул с лица мокрые волосы. «Может, я затопил соседей? Или облава? Неужто та рыжая карга из квартиры напротив сдала меня легавым?.. - внезапная паранойя парализовала конечности. - Она следила за мной?.. Наверняка облава! Это менты! Они, падлы! Хотят принять меня с поличным. Никто другой не стал бы так трезвонить. Надо всё смыть, смыть».

Давид перебрался через бортик ванной и плюхнулся на плитку. Он даже не смог сгруппироваться: пальцы отказывались подчиняться, а ноги скользили и заплетались, словно мокрые спагетти. В глазах троилось. Скорее даже девятерилось.

- Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь! - настойчиво горланил динамик звонка.

Череп раскалывался. Каждый звук отдавался звенящим эхом, словно по голове били колоколом. Схватившись за порог санузла, Давид подтянулся и пополз к пианино, на котором лежал зиплок с розовым порошком; бразилец оставлял мокрый след, как после слизня. «Сон ли это? - Мариус прикоснулся к пылающему лбу. - Может, это сон внутри сна?.. До сих пор мажет, нифига не соображаю».

- Дзинь, дзинь, дзинь!

Собрав все силы, Давид ухватился за крышку пианино. Встал. Подхватил пакет с «тараканьей отравой». Рухнув на колени, он пополз к ванне. Удерживать равновесие было чертовски тяжело; картинка плыла, а пол, казалось, уходил из-под ног. По пути Мариуса посетила пугающая мысль, что звонить может кто угодно, и он сейчас тупо сольёт стафф в никуда. «Если бы это были менты, они бы уже ломали дверь... - сладко нашёптывала зависимость. - Давай заглянем в глазок, Дэви. Увидишь погоны - мчи к унитазу и топи дерьмо. А если нет, то примешь ещё, и пшли бы они все куда подальше».

Мариус подполз к входной двери - под коленом предательски скрипнул паркет. Добравшись до глазка, он разглядел на лестничной клетке женский силуэт. Вся в чёрном, словно ниндзя. Больше никого. Давид нахмурился: пропорции незнакомки казались ему смутно знакомыми, но он никак не мог понять, откуда. «Может, одна из недавних путан? Да не, не припоминаю... Рекламщица какого-нибудь казахского барахла?.. А может, подставная? Я приоткрою дверь, а следом ввалится толпа копов. Нет-нет, открывать нельзя... Не обламывай меня, кроха, проваливай. Или окажись глюком... Пожалуйста, окажись тараканьим глюком».

Незваная гостья зажала кнопку звонка - квартиру заполонил электрический щебет. Виски сдавило, а в ушах раздался ультразвуковой писк. Так продолжалось минуты две-три. Когда терпение Давида уже подходила к концу, незнакомка сдалась. Отступив на три шага, она достала из кармана помаду, сняла колпачок и стала рисовать на двери напротив какие-то символы. Закончив, незнакомка бегло взглянула на мусоропровод и ретировалась. Мариус прищурился: на двери была изображена стрелка, указывающая на латинскую букву N. Под стрелкой краснели цифры: 03:30. «Это всё галюны... - забубнил внутренний голос. - Такого не может быть, бро. У тебя ломка, вот ты и ловишь паничку. Поди-ка да прими ещё».

Когда Давид полз к ванной, с лестничной клетки донёсся вопль старухи, что жила напротив. Та орала про что-то, связанное с порчей имущества. Что она голосила потом, Мариус уже не расслышал - в его ноздрю летела дорога метабромодрона. Забравшись в ванну, Давид нацепил визер: визит незнакомки пробудил в нём желание себя приласкать. Едва он успел его включить, как серое вещество окутала пелена, и его сморило. Воспоминания о произошедшем канули в пропасть Сомнуса.

Сны... сны... сны... призрачные сёстры реальности.

Вздрогнув, Мариус проснулся: он снова находился в палатке. С висков стекал ледяной пот. Мокрая майка липла к спине, а спальный мешок прилипал к майке. Давид сел. Нащупав в полумраке пачку сигарет, он закурил. Сомнений не возникало: этот сон - не просто сон. Это явно не махинации жаждущего обдолбаться организма. Слишком уж этот сон вписывается в произошедшее, слишком уж в нём много деталей. «Проделки сестёр? Учитывая, что они побывали здесь и видели меня, очень даже похоже, - Давид пустил носом две струи дыма. - Да и почерк, безусловно, их. N - север. 03:30 - время... - Мариус сверился с часами: десять минут четвёртого. - Бороду даю на отсечение, они применили ко мне «Чёрный ход». Могли грохнуть, но решили сперва выманить и потрещать».

Выбравшись из палатки, Давид угодил под ливень. В лагере было темно, как на ночном кладбище; свет давали лишь рваные молнии, что рассекали полусферу шуршащего небосвода. Мариус натянул капюшон кожанки и посмотрел на север. Чисто. Ни сигнальных огней, ни лучей прожекторов.

«Ну и дурь же я вытворяю, - думал он, шлёпая по лужам к палатке Коджо - Не тем местом ты думаешь, Дэви. Явно не тем».

Мотив встретиться с Феей имелся, и ещё какой. «Кто, как не Кимико, сможет прояснить мне причины так называемой «двойственной союзности» воспоминаний? Разумеется, ничто не мешает обратиться с этим вопросом и к Фросту, но... нет никаких гарантий, что после подобных откровений его нож сию же минуту не пронзит моё сердце. Давай, мужик, ты ведь ничего не теряешь. Одна нога здесь, другая там». С каждым шагом сомнения одолевали всё больше. Ноги промокли насквозь, а спрятанные в карманы руки невольно сжимались в кулаки. Когда Мариус уже подходил к палатке Коджо, его пальцы что-то нащупали. Монетка. Достав её, Давид присмотрелся: десять копеек. Сдача с купленной в Минске турки. Идея решить дилемму броском червонца пришла нежданно-негаданно.

«Решка - сплаваю за купол. Орёл - вернусь в палатку и дойду с рыцарями ада до финиша. Решено».

Стоило Давиду подбросить монетку, как громыхнул гром, да так мощно, что ажно уши заложило. Небо рассекла пышущая озоном сеть молний. Червонец со звоном упал на скалу и куда-то покатился.

- Долбанный шторм... - рыкнул Давид, падая на колени. - Ну и где тебя искать, зараза?

Видимость была ужасная, даже татуировок на пальцах не разглядеть. Спереди послышался щебет расстёгиваемой молнии.

- Эй, кто здесь?.. - лицо Коджо выглядело бледным; заметив Мариуса, он с лёгкостью выдохнул. - Кореш, ты что ли?.. Какого чёрта ты тут шаришься? У тебя всё ок?

Встав, Мариус беспечно пожал плечами:

- Да посеял тут кой-чего, пока к тебе топал.

- Ты меня до усрачки напугал, мэн. Я уже несколько часов уснуть не могу, - Коджо кивнул на висельное плато. - До сих пор тот латинос-десантник перед глазами стоит... И чёрная хрень, которая его слопала.

- Кошмары?

- Нет, но сна ни в одном глазу. Мне после такого не то что эшафоты строить, мне теперь даже из палатки выходить стрёмно. Ещё четыре дня отмучиться - и на родину. Жду не дождусь.

Давид многозначительно посмотрел на север: мрак и ничего кроме мрака.

- Не хочу тебя беспокоить, братец, но мне нужна твоя помощь.

- Помощь? Если хочешь, чтобы Коджо спел тебе колыбельную, то громила Луций справится с этим куда лучше.

- Хорошая шутка. На крепкую четвёрочку. Да только я серьёзно, потому что дело не терпит отлагательств.

- Тогда залезай в мои хоромы и выкладывай.

Палатка освещалась медной керосинкой. Заводной патефон стоял в углу, за подушкой. На одной из стенок, на булавках, висели плакаты со старомодными рэп-исполнителями. «Золотые цепи, литые диски, банданы... интересную мотивацию себе подобрал этот бангладешский бродяга». Забравшись под плед, Коджо закурил и бросил пачку Давиду:

- Ну выкладывай, что за дело?

Тот отказался и кинул сигареты обратно:

- Всех подробностей рассказать не могу, но мне надо, чтобы ты постоял на стрёме.

- Кхе... кх... в смысле?.. - Коджо закашлялся. - На каком ещё стрёме? У нас остров свободный, делай что хочешь.

- В том то и дело, что моё дело находится не на острове. Нужно быстро сплавать за купол, буквально на десять минут.

- Нифига се ты придумал. Когда?

- Прямо сейчас.

Какаовое лицо Коджо сморщилось, словно подтухающая на солнце тыква:

- Первый и его замы не в курсе этой вылазки, да?

- Зришь в корень, потому и прошу тебя. Вот увидишь, всё пройдёт быстро. Поплыву со спасательным жилетом: брать лодку слишком рискованно. До купола метров двести, плюс слой моли тридцатка. Это как пять раз бассейн переплыть, на спине так вообще раз плюнуть.

- Плыть три десярика через мотыльков... Ну ладно наружу, там вроде как тоннель, но обратно... Справишься?

- Не попробую - не выясню.

- А с кем хоть встреча?

- Если всё пройдёт успешно, я тебе расскажу... - Давид гордо постучал в грудь. - Поверь: когда ты узнаешь, у тебя челюсть отвалится. А пока... постоишь у берега. Если всё пучком, то просто дождёшься меня. А если кто-то из замов станет шариться рядом и делать что-то подозрительное, подожжёшь факел и скажешь, что вышел на поиски бухлишка. Короче, придумаешь чего. Факел послужит мне сигналом, что лучше повременить с возвращением или вернуться на остров с юга. Чуть что не так, я тебя не сдам.

- Да верю я, что не сдашь. Ты хоть вернёшься, чувак?

- Вернусь... по крайней мере, попытаюсь.

Коджо переглянулся с пафосными рэперами на плакатах.

- Сраный Мариус, на что ты меня подначиваешь?! - он задумчиво прикусил кулак. - Лады, я помогу. Но у меня два условия.

- Слушаю.

- Первое: ты отдашь мне половину своего аванса. Считай, что это пожертвование, страховая выплата и моральная компенсация.

- Ах ты ж индийский еврей... - выдержав взгляд Коджо, Давид неохотно кивнул. - Чёрт с тобой, половина аванса твоя. А второе?

- Ого, ты вот так просто согласился? Видать, дело и впрямь серьёзное... - Коджо присвистнул. - Второе: ты замолвишь за меня словечко перед Пятой. Ты ведь у эти хренегатов теперь чуть ли не за своего. Вот и намекнёшь ей, что есть у вас в лагере один мальчик-красавчик, звать его Коджо Гуарри, пихарь он первосортный... и что его кингсайз уже давненько держит её на мушке.

- Мало тебе денег, так ты ещё и на эту Чистюлю влезть хочешь. Знал бы ты, как мне западло с ней общаться, - Мариус сверился с часами: двадцать минут четвёртого. - Давай я отдам тебе весь аванс, но обойдёмся без сватаний?

- Нет, не обойдёмся. Если Фальстрём разнюхает про твои похождения, мы либо повторим судьбу скина Басилова, либо отправимся к тем беглецам на «Херувим». Я не хочу подыхать за просто так, сукин ты сын! - осёкшись, Коджо стряхнул пепел и перешёл на шёпот. - Если сведёшь меня с Чистюлей, я верну тебе твои пол-аванса назад. По рукам?

Давид почесал затылок:

- Ладно, идёт. Но если Пятая оттяпает тебе кокосы, мне потом не ной.

На том и порешили.

Через минуту два неприметных силуэта выскользнули из палатки и, петляя меж тёмных конусов, направились к берегу. Коджо оделся в непроницаемый дождевик расцветки милитари; Мариус, напротив, избавился от обуви и верха, оставив на себе лишь джинсы, спасжилет и наколки. По пути мужчины никого не встретили. Свет теплился исключительно в шатре главарей, и Давида это не на шутку встревожило. «А демонюги всё не дремлют. В такую непогоду даже собак на улицу не выгоняют, так что более удобного момента не представится... Эх, была не была».

Показав Коджо большой палец, Мариус сходу занырнул в океан и поплыл на север. Пенные волны подбрасывали его, точно поплавок. Вода пронизывала холодом, на её фоне ливень казался тёплым. Давиду вспомнилась их первая с Кимико встреча в «Союзе». Подземный бетон, сырость, мгла и ледяные хлопья антипожарокса. «П-п-параллели... - беззвучно настукивали зубы. - Дряные п-параллели, мать их етить». Доплыв до купола, Мариус оглянулся: древо возвышалось над островом, словно зловещий дирижёр. Он представил, как же хорошо было бы сейчас оказаться в горячей ванне с зипом порошка, но от мысли о последующих отходах его шею свела судорога.

Отдышавшись, Давид брасом поплыл через мотыльковый тоннель.

Снаружи было пусто, не считая огоньков авианосца на горизонте. Волны громыхали ломаным ритмом, молнии аккомпанировали вспышками и громом. Стоило Давиду представить, как тяжело ему будет возвращаться назад, как в паре метров над ним заблестели ровные грани. Он даже не успел среагировать; что-то схватило его под руки и подняло над водой, а после усадило на сухой пол. Крышка задвинулась, в кабине загорелся свет. Давид осмотрелся: он находился в «Херувиме». Перед ним стояла пара грозного вида алароидов, состоящих из множества мозаинок, а между ними, на кресле, закинув ногу на ногу, восседала сама императрица Фея. Очки-авиаторы, фиолетовый фрак и такого же цвета кудри придавали её аватару вид строгой училки.

- Приветствую вас, Давид, - поздоровалась та.

Мариус опешил, но преклонил голову: кто бы мог поверить, что припадочные видения торчка и впрямь оправдаются.

- И тебе не хворать, детка, - на автомате выдал он.

Звукоизолированная кабина погрузилась в звенящую тишину. Боты стояли смирно, словно привратники футуристичного божества. Время тянулось петлёй бесконечности: в какой-то момент Давид ощутил в сердце биение секундной стрелки. Он не знал, о чём говорить, и всё ждал, пока инициативу возьмёт организаторша встречи.

- Почему вы выплыли из-под купола? - наконец спросила Фея.

- Это ты у меня спрашиваешь?.. - Давид усмехнулся; он еле сдерживался от соблазна вывалить на Кимико все свои незаурядные знания-козыри. - Наша встреча не случайна, о великая королева, и ты прекрасно это знаешь.

- Понятия не имею, о чём вы.

- Всё ты понимаешь. У тебя никогда не возникало ощущения, что что-то нагло влазит в твою голову и буквально велит что-то сделать?

- По правде говоря, нет. А у вас?

- Редко, но сегодня это проявилось как никогда явно. Мой мозг вообще нестабильная штука. Иногда мне кажется, что меня что-то ведёт; что я знаю людей, которых вижу впервые, уже десятки лет... - Мариус посмотрел на Фею исподлобья. - У меня мало времени, Фрост и его замы могут заметить моё исчезновение в любой момент. Может, не станем тянуть кота за резину и поговорим уже с глазу на глаз?

Наклонившись вперёд, Фея щёлкнула пальцами: очки исчезли, теперь на Давида взирала пара анимешных небесно-голубых глазищ.

- Мы и так говорим с глазу на глаз.

- Нет, я про твою настоящую ипостась. Телесную оболочку, а не эту вульгарно выряженную хентай-куклу.

Императрица открыла было рот, словно хотела возразить, но промолчала. Взлетев и приблизившись к Давиду, она повисла над ним подобно красочному привидению:

- Считать, что я предстану перед лакеем Фальстрёма в своём истинном обличии - высшей меры наивная глупость.

- Выходит, ты меня совсем не помнишь, да?

- А разве должна?

- Впервые видишь меня? Давид Мариус для тебя просто помощник Фроста и ничего больше?

Замешательство Феи продлилось считанные мгновения:

- Именно так.

Давид подпёр подбородок ладонью; затуманенный взор прошёлся по мигающим индикаторам и кнопкам.

- Гм... в конце концов, вы проявили милость и не распылили меня на кварки. А значит, мы можем попытаться начать всё с чистого листа... - Мариус выдохнул, словно собирался осушить стакан виски. - То, что я сейчас вам расскажу, знаю только я. Вас зовут Тихоня и Задира, вы уживаетесь в теле симпатичной девчушки Кимико. Вы из Японии. Родились в тот самый день, когда началась Неделя Перерождения. У вас гетерохромия: один глаз чёрный, как смоль, а второй - голубой...

От удивления Фея осела на пол. Загудев, Гоголоны преобразовали руки в электрошоковые хлысты, но девушка лёгким жестом велела им не вмешиваться.

- Боюсь, вы меня с кем-то путаете, - сказала она.

- Нифига подобного! Я знаю про Ютака, Нобуюки и Масами, хоть и не знаком с ними лично - именно они привели вас к созданию Феи и Пангеи. Я знаю про вашу первую посиделку в идзакае. Я знаю про ваш скверный характер: одна - гениальный ботаник-социфоб, вторая - несносная заноза, которая тащится от музыки в стиле ушной долбёжки... Кстати, про «Чёрный ход» я тоже знаю. Именно его вы применили, чтобы встретиться со мною здесь и сейчас.

Кабина погрузилась в гробовое молчание, изредка прерываемое стрёкотом алароидных шокеров.

- Но как? - спросив это, Фея поочерёдно взглянула на Гоголонов. - Я допускаю утечку биографических данных, но «Чёрный ход»... Мы придумали название этой программы всего полдня назад. О нём знали только я и Задира. Это невозможно. Это...

- Верняк, это тот ещё ребус с подвохом... - перебил её Давид. - А теперь принимайте нормальный облик, и мы продолжим. Либо можете приказать своим ботам свернуть мне шею и скинуть на корм акулам, оставив эту хитроумную загадку без куда более изящной разгадки.

Фея растворилась в воздухе, а алароиды убрали шокеры. «Чёрт, старик, они ведь тебя сейчас и впрямь кокнут... Или... или же всё-таки моё напористое обаяние сработало? Сестрички отлучились пошептаться?» Прошедшая после этого минута показалась Мариусу самой долгой минутой в его жизни.

- Стало быть, ты тоже меня не помнишь? - спросил Давид у Гоголона в надежде облегчить тяжёлое, как цинк, ожидание.

- Память ИИ - относительное понятие. Если вы имеете в виду регистрационные сведения о вас, как о единице населения планеты, то они хранятся в моих базах данных вот уже как шесть лет. Если вы имеете в виду вашу переквалификацию в категорию субъектов, причастных к грядущему Страшному суду, то эта переквалификация произошла вчера. Фее удалось заснять ваши радужки, что позволило мне более подробно изучить ваше досье, - повернувшись, один из алароидов подмигнул ему всеми восемью диаскопами. - Вы опасный социальный элемент, преступник и наркозависимый. Вы браконьер и наёмник. Ваша любимая марка одежды - Northcity, ваши любимые музыкальные исполнители - Korn и Sepultura. Кроме того, вы работаете на человека, пообещавшего навредить Фее. Если Творец даст указание нейтрализовать вас, я исполню её волю без колебаний.

- Выдрессированный пёсик, ничего не скажешь. А в тюрьме в Каракумах ты охранником никогда не подрабатывал?

- Мой ИИ выполняет роль рабочей силы исключительно на территории Пангеи.

- Ясно, тогда проехали.

В кресле пилота возникла голограмма Кимико, и Давид чуть языком не подавился. Её нежно-бархатное личико, до сего дня видимое лишь в тех навязчивых снах, повергло его в раболепный трепет. Его даже слегка затрясло, но не от холода: его била дрожь хулигана, что боится пригласить на медленный танец одноклассницу. Девушка сидела в позе Далай-ламы, а на ногах её красовались тапки в виде коал.

- Как давно вы знаете о нас? - осторожно поинтересовалась она. - Всё вышесказанное вам поведал Фрост?

Давид молчал: у него в горле словно ком встал. Двадцать лет она являлась к нему по ночам. А уж сколько раз он представлял, как они кувыркаются в разных позах - со счёту сбиться можно. А тут - раз, и вот она. Настоящая, живая!.. Ну почти как живая. Все придуманные ранее отговорки осыпались чахлыми листьями. Мариус жаждал увидеть её снова, вот и всё. В симпатии ли дело, или же он просто хотел поступить по-своему, или же он хотел раз и навсегда разубедиться в своём сумасшествии... неважно; он почувствовал себя живым, как никогда.

- Давид, вы меня слышите?

- Слышу, да... простите... - Мариус пригладил усы. - Я... я знаю про вас уже двадцать с лишним лет. Всё началось после Недели Перерождения. Флешбеки так и попёрли в голову. В меня будто данные из параллельной жизни загрузили; той реальности, где я с вами был очень даже близко знаком. Я хотел спросить у вас, откуда эта хрень, но вы, по-видимому, и сами не в курсе всех дел... - заметив, как Кимико ёрзает в кресле, Давид поспешил добавить: - Расслабьте булки, крошки, Фросту я ничего не рассказывал.

Кимико взглянула на алароида:

- Гого, что выдаёт полиграфный анализатор?

- Вероятность того, что данный индивид лжёт, равна двум процентам.

- Да бросьте, детки, я говорю правду. Если бы я не хотел подружиться, я бы к вам не приплыл.

- Быть может, вы крот? Двойной агент Фальстрёма, который пытается влезть к нам в доверие? Гоголону не удалось найти сведений ни о ком из его заместителей, кроме вас. Их цифровая невидимость не имеет логического объяснения...

- Если бы вы хоть немного представляли, что являет собой Фрост и его приспешники, вы бы уже вовсю корпели над чем-то посерьёзнее алароидов и «Херувимов»... - Давид постучал кулаком в ладонь. - Вы можете назвать меня суеверным ханжой, но они - это зло во плоти. Сам дьявол и его бесы. Чудища, истинный облик которых куда страшнее монстров из «Адского разрушителя».

- Это аллегория?

- Нет, это истина в первой инстанции! Эти ублюдки обладают магией, телепатией, сверхспособностями... называйте это, как хотите. Их босс - сама матерь-вселенная, а их задача - уничтожать миры. Что-то мне подсказывает, что они на этом поприще весьма преуспели.

- Зачем тогда вы поплыли на остров Гвонвы?

- Гоголон сам сказал: я - обычный наёмник. Я и подумать не мог, что всё зайдёт так далеко; полный смысл происходящего дошёл до меня лишь когда вашу птичку проглотил железный кракен. Так уж вышло, что я нужен Фросту для финального ритуала, но перспектива стать подношением меня не особо радует. Кроме того, я знаю, на что способны вы. Учитывая, что вы уже додумались до «Чёрного хода», в ваших силах задать им трёпку. Я стану сливать вам инфу, а вы дадите им достойный отпор.

- Приятно это слышать. Однако в чём заключается ваша выгода?

Мариус степенно поправил жилет:

- Первая причина - Фрост не успеет принести меня в жертву. Вторая - это баблишко. Третья - вы... Да-да, вы не ослышались: вы и ещё раз вы. В качестве аванса вы порадуете моих предков деньгами. Проверните всё так, чтобы они не догадались. Наследство от испанского дядюшки, лотерея, страховка... спасёмся мы все или же сгинем, они хотя бы порадуются перед смертью... - Давид застенчиво прикусил губу. - Если мы победим, вы сходите со мной на свиданку. Не просто свиданку, а свиданку со всеми вытекающими. Я про дорогущий ресторан, вино, наручники, страстный трах, мокрые простыни и...

- Что?.. Да как ты...

- Если нет, то тогда лучше сразу меня пришейте!.. Это избавит меня от томительного ожидания и угрызений совести. Хватит с меня уже слюни пускать!.. - встав, Давид деловито сложил руки на груди. - Двадцать лет я жил двойной жизнью, мечтая когда-нибудь увидеться с вами. Я думал, это шиза, глюк, блажь!.. Но теперь, когда вы предо мною, я больше не стану это терпеть. Я просто хочу вас; я имею право, ни больше, ни меньше; хочу и так, и сяк! Возможно, я выгляжу старо, но сил у меня хоть отбавляй... Да, у вас мутки с этим вашим Сасами, но ничто не мешает нам провернуть всё тайно. Вы ещё не знаете, но я лучше его в сто раз! Однажды я расскажу вам, через что мы прошли в той, другой реальности, и тогда вы сами ко мне в штаны полезете, а пока... мы поможем друг другу, тем самым оказав услугу всему миру.

Кимико молчала, а Давид нетерпеливо считал секунды. Он пошёл ва-банк, но поступить иначе он не мог. «Грёбаный Коджо, что б ты провалился со своей лихорадкой озабоченности». Мариус никогда не отличался терпеливостью, особенно в плане женщин: они либо не давали ему, либо давали слишком быстро. И в том, и в другом случае он моментально терял к ним интерес. Пощёчина, болезненная казнь, молчаливый уход, согласие - Давида прям распирало, что же предпримут императрицы-самоучки. Как бы они ни поступили, он от своего не отступится.

- Сделка есть сделка, - выпалила Кимико, словно стыдясь своего голоса. - Мы поможем вашим родителям уже к полудню, но для выполнения условия со свиданием вам придётся доказать серьёзность намерений.

- Звучит ободряюще. Каким образом?

- Мы в курсе, что Фрост заключил с Синигава-старшим соглашение, и мы хотим то же самое. Вы тайно передадите нам партию гвония, и тогда выдвинутое вами условие перейдёт в категорию «выполнимого».

- Что-то как-то даже не верится... - Мариус мрачно ухмыльнулся. - Задумали использовать и кинуть меня, да?

- Нет. Мы помогаем вам - вы помогаете нам - мы помогаем вам. Кроме того, вы теперь на коротком поводке. Если мы выясним, что вы с Фростом пытаетесь нас обмануть, я прикончу вас с помощью «Чёрного хода» самым бесчеловечным способом.

- С поводком прозвучало неплохо, а вот дальше - как-то не очень...

- Так мы договорились?

- О да, ещё как... - Давид взглянул на часы. - Ладно, мне пора. Постарайтесь не скучать, малышки. А лучше следите за мной со спутника. Если я трижды обойду древо, значит, гвоний готов к отправке.

- Принято, удачи.

Когда истребитель повис над водой, крышка кабины вползла в пазы. Давид выглянул наружу: шторм не успокоился ни на йоту. Света факела внутри купола не наблюдалось, и Мариус воспрял духом. Выбравшись наружу, он шутливо отдал Фее честь и спрыгнул в воду. «Херувим» растаял в воздухе, а Давид поплыл к острову. В спину били гребни волн. Едва Мариус погрузился в стену из бабочек, как послышался свист - крылышки-сюрикены зацепили спасательный жилет, и тот начал сдуваться. Плыть стало в разы тяжелее. Мотыльки ползали по лицу и даже норовили заползти в рот. Дважды Давиду резануло кожу: сначала на лопатке, а потом плечо. Силы покидали, но Мариус плыл вслепую, работая руками, точно лопастями. В голове его велась напряжённая работа. «Если я знаю то, что знаю, а судьба ничего насчёт этого не предпринимает, то не значит ли это, что судьба хочет, чтобы я это знал?.. Если она, по словам Фальстрёма, выбрала меня, а я поступаю так, как поступаю, то она хочет, чтобы я так поступал. Быть может, фатум готовит меня не к предложению Фроста, а к тому, чтобы я ему противостоял?.. Или.. или даже предопределённость не знает того, что знаю я?.. Неужто двойняшки блефуют и что-то недоговаривают?.. Как бы там ни было, моя позиция - это топовый расклад. Если Фея одолеет Фальстрёма, я займу место у её трона. Если же выиграет Фрост - я заделаюсь его верным соратником».

Выплыв из облака моли, Давид стянул обрывки жилета и стал всматриваться в берег; тот тонул в глубокой мгле. Ни огней факелов, ни очертаний людей. Через пять минут Мариус уже выползал на сушу. Рухнув на спину, он слёг от отдышки. Организм настойчиво посылал сигнал о том, что сейчас самое время перекурить. Давид перевернулся на живот и уставился во тьму, но напарника нигде не было.

- Прекрасно... - скривился Давид, вставая. - И вот за это я отстегнул пол-аванса.

Добравшись до палатки Коджо и расстегнув молнию, Мариус первым делом спросил:

- Какого лешего ты меня не дождался, братец?

Но внутри тоже никого не оказалось. Факел валялся на косухе Мариуса, подле ботинок. «До чего ж нетерпеливый болван, - размышлял Давид, завязывая шнурки. - Разглядел, что я плыву назад, и сей же час поскакал за таблетками. Небось уже предвкушает, как насаживает Пятую, болливудский горе-любовник... Гм, а ведь я ничем не лучше».

Щёлкнув зажигалкой, Мариус закурил и отправился к себе, досыпать оставшиеся часы.

Свет в шатре Фальстрёма уже не горел.

* * *

- Ну и хамло же этот Давид!.. Типичный мужлан. Да как у него вообще стыда хватило нам такое предложить?

- Его гормональные заигрывания волнуют меня куда меньше, нежели его знания о нас. Прежде всего настораживает то, что я не могу дать этому какого-либо внятного объяснения.

- Может, это из-за твоей новой программки, м?

- Вероятность того, что это побочный эффект «Чёрного хода», полностью исключена.

- Исключена... ага-ага... Из-за твоих исключений мы уже дважды чуть сами себя не исключили...

- Если допустить, что Давид действительно не лжёт, он подходит лишь под определение артефакта. Он - вселенский конфайнмент. Бэкдор метапараллаксных данных. Бессистемная единица, которая не вписывается в уравнение трёх постулатов.

- Но ведь мы нашли квазара, а значит, уравнение работает! Может, просто грохнем этого извращенца, и дело с концом?

- Нельзя. Мы не знаем, кто он, и не знаем, к чему приведёт его смерть. Математическая интуиция подсказывает мне, что у них с квазаром есть некая особая, предопределяющая коллизии событий, связь.

- Это означает, что ты и впрямь с ним переспишь?

- К этому вопросу мы вернёмся, когда у нас будет гвоний.

- И то верно... Единственное, в чём я с этим Давидом согласна на все сто - нам давно пора показать Фросту и его прихвостням зубки.

- Это прозвучит необычно, но я с тобой полностью солидарна. Вселенная не собирается с нами церемониться; мне не остаётся ничего иного, кроме как действовать на пределе возможностей. Пришло время взять ситуацию в свои руки. Скорее даже в клещи. Жёсткие и бескомпромиссные клещи

- О-па, совсем другой разговор, зайка! Твои предложения?

- Мне надо побыть одной и поразмыслить. Я погружусь в виртуальное пространство «Феи» и займусь моделированием параллаксных корреляций. Заодно подготовлю проекты нескольких революционно новых устройств. Ты тем временем возьмёшь контроль над Кимико и станешь следить за новостями. Береги границы Пангеи, как зеницу ока. Если произойдёт что-то важное, согласуй действия с Гоголоном и вели ему принять соответствующие меры. И не забудь сказать ему, чтобы он следил за Давидом: мы должны получить гвоний любой ценой.

- Капец, я в шоке. Сначала продала нашу честь байкеру-наркоману, а теперь ещё и одну меня оставляешь. Ты надолго?

- Сутки, не больше.

- Целый день просидеть в шлеме?.. Да у нас же уши отвянут!

- Смотри новости, слушай музыку, управляй Феей. Когда я вернусь, у нас будет то, что поставит на колени весь мир.

- И даже мерзавца Фроста?

- И даже его.

* * *

К утру дождь закончился, передав эстафету туманной пелене.

Со стороны полевой кухоньки тянуло ароматами наваристой гречки и тушёнки.

Давид заглянул к Коджо, но палатка снова оказалась пуста. Плед выглядел нетронутым. Мариус прогулялся по лагерю и даже посетил висельное плато - никого, кроме порастающего чёрными кристалликами мексиканца, там не оказалось.

Завтракал Давид в одиночестве. Он подумывал перетереть с Тони, но это могло привлечь внимание главарей: те сегодня все как один решили выбраться на свежий воздух. Чистюля читала книгу. Альман отпаивал чаем трёх арабов, что спустились на остров с парашютами десять с лишним минут назад. Вторая стояла у костра; её, как и прежде, никто не замечал. Луций и Фрост бодро уминали кашу. Внезапно Первый замер. Обернулся. Посмотрев на Мариуса, он вытер лицо салфеткой; серые глаза сверкнули решительной сталью. Встав, Фрост подхватил со стола яблоко и направился прямёхонько к Давиду, бросая плод из руки в руку, точно мячик. Давид уставился в тарелку; в его голове загудел тревожный контрабас. «Неужели он догадался?.. Да быть такого не может. Не может, не может, нет, нет, нет». Мариус разглядывал зубцы немытой вилки и представлял, как они пронзаются его сонную артерию.

- Доброе утро, compinche? Как насчёт яблочка? - просипел Фальстрём, присаживаясь напротив, на место Коджо.

- Доброе, капитан. Спасибо, но аппетита нет от слова совсем.

- Опять не выспался?

- Учитывая, что прямо над нами всю ночь гремела гроза, не особо... - Давид осмелился поднять взгляд на Фальстрёма; тот одарил Давида лёгкой, без привкуса подозрения, улыбкой. - Нигде не могу найти своего кореша.

- Тот забывчивый индус? Пиковая пятёрка... Коджо, если не изменяет память.

- Верняк, он самый.

Фрост тщательно осмотрел каждого из гвонгвон-макут, словно и впрямь пытался помочь. Достав из нагрудного чехла нож, он стал отрезать от яблока дольки и галантно класть их себе в рот:

- Последний раз я видел твоего товарища перед отбоем, он тайком поглядывал на Пятую. Кстати, перед сном она куда-то выходила. Быть может, у них случилось ночное рандеву? Учитывая, как Чистюля умеет высасывать соки, он наверняка где-то отсыпается. Можешь спросить у неё, когда мы с тобой вернёмся с задания.

- Задания?.. Какого ещё задания?

- Ах да, прости. Наш вчерашний гость отвлёк меня, и я совсем забыл тебя предупредить, - встав, Фальстрём похлопал Мариуса по плечу. - Ютака подтолкнул первую костяшку домино, а значит, ходячая фабрика мертвецов уже шагает по тропам обратного измерения. Время относительно. Время сдержать обещание. Мы с тобой поднимемся на древо Гвонвы, скакнём в зазеркалье и вырвем его супругу из лап смерти. Всё спланировано трижды, так что просто выполняй мои указания.

- Зазеркалье, значит... - Давид сглотнул слюну; та пошла тяжёлым комком и свернула не в то горло. - Нырнём в гнездо на вершине?

- Совершенно верно, Дэви. Пришла пора искупаться.

* * *

Антон сбился со счёту, но они миновали по меньшей мере двести комнат. Двести комнат, двести перекрёстков и ровно в два раза больше уходящих в пустоту неизвестности коридоров. Один раз Давид повернул налево. Один раз направо. Некоторые двери были заперты, а те, что были открыты, хотелось поскорее обойти - из тёмных проёмов доносился либо еле слышный шёпот, либо заупокойный плач.

- Как бы нам не заблудиться...

- Не кипишуй. Я бывал здесь дважды, не считая снов. Знаю путь, как свои пять пальцев.

- Пользовался гиперпараллаксным лифтом?

- Я-то нет, а вот те, кого мы транспортировали - да. Первый заказ был на Таке, жену старика Синигава. Мы с Фростом нырнули в гнездо и очутились в параллельной реальности. Битумная жижа работала почти так же, как и «Чёрный ход» - она сводила пользователей с искомым человеком, но только в параллельном мире. Мире, максимально похожем на наш параллакс.

- Вы нырнули за Таке через день после того, как Ютака оседлал реверс... - Антон провёл пальцами по потолку Митреума. - Я банкир, а не инженер-конструктор, но... построить такую махину за сутки даже Фее не под силу.

Мариус издал невесёлый смешок:

- Знаешь, на что Дронариум похож снаружи? На грандиозный гибрид улитки и сороконожки. А знаешь, почему? Потому что Ютака использовал для постройки Дронариума большую часть запасённых на складах ходоков-испепелителей. Да-да, тех самых, что перемещают границы Пангеи. Но перед этим Синигава-старший на весь мир заявил, что планирует возведение города-госпиталя имени Таке Синигава. Сооружение должно было располагаться в горах Тибета; никто и не думал, что убитый горем вдовец станет маскировать под больницу человекосжигательный завод... Это и впрямь был хитрый ход, потому что он решал несколько проблем разом... Во-первых, Синигава-сан беспрепятственно одолжил у Пангеи автономных ботов-строителей, мотивируя это тем, что он хочет заглушить терзающую изнутри боль хорошим поступком. В первый же день с помощью них был возведён двойной каркас якобы основания и внешнего купола госпиталя. Во-вторых, используя Гоголона, Ютака разослал приглашения почти ста тысячам слепых, живущим вблизи Пангеи. Старик Синигава сулил им излечение, оплачивал расходы на дорогу и прикрывал всё это маской щедрого мецената. В-третьих, для близняшек госпиталь был на руку тем, что отвлекал внимание от изобличения Феи и поднимал репутацию Пангеи в глазах мировой общественности. Ютака всё тщательно продумал. Высший пилотаж. Впрочем, сестрицам было не до него - у них и своих проблем хватало.

- Но почему Ютака отбирал именно слепых добровольцев?

- Кнут и пряник, палка о двух концах. Слепые не видели, куда они летят: по сути сто тысяч людей свезли на огромный заснеженный склад с горами стройматериалов, ходоками, ботами и небоскрёбами бытовок. Масами помог Синигава перенастроить строй-ботов, создав из них надзирателей; те лишь покорно ожидали нажатия на кнопку, чтобы из строителей превратиться в строгих вертухаев... Пульты от роботов достались Кейт и Хироки... Однако присутствовали во всей это ситуации и плюсы: как только стройплощадка века погрузилась в реверс, слепые прозрели, ведь реверс, представь себе, обладал исцеляющим эффектом. Прозрев, люди поняли, что к чему, но было уже поздно - перепрограммированные железки вынудили их строить Дронариум. Народец поломался, но недолго: они ведь излечились и даже начали молодеть; у них была пища и вера в то, что в прежнем мире наступил конец света. Оставалось лишь смастерить крышу над головой. Так началось возведение Дронариума, но для тех, кто вне реверса, Дронариум, считай, уже существовал. Время относительно, как говаривал Фрост.

- Это уму непостижимо... - округлённые глаза Бойченко с удивлением взирали на босые ноги. - Чем больше узнаю про этого Синигава-старшего, тем больше поражаюсь его хладнокровию... Провернуть подобное ради любимой? Фараон двадцать первого века, согнавший рабов на постройку гробницы. Надеюсь, моё стремление заполучить Тому здесь не при чём...

Давид сделал прерывающий жест, словно история вот-вот примет особо интригующий поворот:

- Погоди-погоди, это ещё только цветочки. Когда постройка Дронариума завершилась, обманутые слепцы загрузились в него, точно звери в Ноев ковчег, и отправились в реверсивную кругосветку. Многие из них до самого финиша не понимали, что построили, а ведь Дровариум таил в себе множество недвусмысленных намёков.

- Например, стеклянная печь-душегубка, - язвительно подметил Антон.

- Печь - это завершающий этап технологического процесса, представленный местным, как портал в другой Дронариум, в разы больше. В хвосте ходячего мега-сити находился ангар с дронами; те летали по реверсу, вычисляя наиболее безопасные маршруты, анализировали его деформации и пытались отследить пространственно-временные закономерности... Зеркальные линзы преломляли, усиливали и рассеивали солнечный свет реверса по Дронариуму, отчего поселенцы стали постепенно выживать из ума. Не то что бы тупеть - помноженный сам на себя свет делал их спокойными и податливыми, хоть на скотобойню их гони... Однако, спалив их всех, Ютака собрал бы лишь крупицу той энергии, что требовалась для запуска гиперпараллаксного лифта. Нужно было спалить в колбе сотни тысяч. Миллионы. И тогда перед стариком Синигава встал вопрос, как перегонять в светило-град души умерших. Для этого он применил свои познания истории и, в частности, религиозного... как там его?.. сек... сан... синкретизма, вот.

- Смешение религий?

- Точняк. Ютака взял за основу секту квазарианства, перелопатил её на свой лад и стал очередями внедрять её в параллакс, из которого планировалось выдернуть Таке. Изначально из этой же реальности планировалось и выкачивание душ. Периодически Синигава-старший принимал в продвижении квазариан личное участие, ведь флуктуации реверса позволяли скакать во времени аки горный сайгак. Родион стал жертвой второй очереди, а видения каждого из этих верунов являлись не более чем загруженными в их головы из дронов потоками психолюминесцентного свечения. Они все были обмануты... но Родион был обманут вдвойне... Так или иначе, Синигава-сан не скатился до полного деспота: с помощью квазариан Кейт Вонг откалибровала радиотелескопы ноосферного перехвата, сделав так, чтобы в Дронариум попадали исключительно самоубийцы. Перекачка душ встала на поток, и в ход наконец-то пошла печь... - остановившись, Давид похлопал Антона по внутреннему карману его куртки. - Ты ведь помнишь главу, в которой пройдоха Нобуюки рассказывал сёстрам о жестоком убийстве его матери?.. Это сделали мы с Фальстрёмом... Мы выследили эту женщину, вынудили её застрелиться, а после сожгли её тело вместе с домиком. Предать усадьбу пламени было личной просьбой Ютака; полагаю, для него это имело некий сакральный символизм. Затем мы отыскали Таке в Дронариуме. Вкололи ей снотворное, незаметно донесли до лифта и перенаправили в нашу реальность... Проецировать все эти события на свои психотравмы или же нет, решать тебе.

Пока Антон переваривал услышанное, Мариус подошёл к двери с позолоченной табличкой «60607». Он толкнул её, но дверь оказалась заперта. Заворчав, Давид полез во внутренние карманы - в мозолистых ладонях блеснул перочинный ножик. Поддев засов, он приподнял лезвие, и дверь скрипнула.

- Вот мы и на месте... - Мариус спрятал ножик за пазуху. - Подойди-ка поближе, я пересинхронизирую очки.

Бойченко послушно встал рядом. Пока Давид копался в настройках мирророкуляров, Антон приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Высокий шкаф у двери, комод, двуспальная кровать. Всё чистое-белое, как в больнице. Когда очки осветили дальний край комнаты, по спине Бойченко пробежали мурашки: вдоль стены ровной шеренгой выстроились дети. Замерев, точно статуи, эти семеро стояли спиной ко входу и, казалось, даже не дышали. Антон узнал двоих из них. В белокурых кудрях Селестины, самой маленькой из всех, красовался пышный розовый бант. Слева, с худенькими ручонками-тростинками, сутулился Ваня Макеев. Остальных пятерых, примерно одного с ними возраста, Бойченко видел впервые.

- Ванёк!.. Селестина!.. - шёпотом прокричал Антон, но дети не откликнулись.

Подтолкнув Бойченко в комнату, Мариус зашёл следом и запер дверь на засов.

- Ты чего разорался, амиго?

- Эта малышня... - Антон кивнул на детей. - Я знаю двоих из них. Они встретили меня, когда я попал в Дронариум... С ними ещё был Вэйж, катиец-забияка... - подбежав к детишкам, Бойченко аккуратно потрогал их за плечи. - Ребята, а где Вэйж?.. Ребят?.. Неужели его?.. - замершие дети хранили молчание, и Антон обернулся: - Почему они не реагируют?

- Полагаю, детвора в шоке. В состоянии аффекта... Забей, мы всё равно ничем не сможем им помочь. Учитывая запасы параллаксной энергии, лифт сможет переместить только двоих.

- Мы реально бросим их здесь?

Давид встал напротив шкафа:

- В этих катакомбах и помимо них малышни хватает. Всех всё равно не спасти. Прекращай скулить и топай сюда.

Антону ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться.

- Нам что, снова в шкаф? - недовольно спросил он.

- В этом шкафу потайной ход, ведущий к зеркальному лифту. Надо бы только вспомнить код от цифрового замка... - Мариус задумчиво почесал бороду. - Вечно у меня проблемы с цифрами... О, стоило пожаловаться, как сразу вспомнил. Как пить дать, твоя аура.

Когда Давид распахнул шкаф, их встретили плотно висящие на вешалках туники. Давид раздвинул их в стороны - у задней стенки, возле цифровой панели, стоял Вэйж Зихао. В руках малец держал здоровенную рацию со светящимся экраном и множеством кнопок. Поначалу Бойченко обрадовался этой встрече, но чем дольше длилась скользкая молчаливая пауза, тем больше он понимал, что здесь что-то не так. Рассмотрев лица мужчин, мальчишка побледнел. Давид посмотрел на Вэйжа, Вэйж - на Антона, Антон - на Давида. Далее всё происходило, как в замедленном боевике. Давид выхватил из-за пазухи выкидной нож. Щёлк! - лезвие выскочило из рукояти. Бойченко попытался окликнуть Мариуса, но тот грубо отстранил его. Вытянув рацию вперёд, Вэйж нажал на кнопку, и из динамиков вырвался сухой старческий голос. Глас, спокойный и властный, словно безлунная звёздная ночь:

- Замри.

Давид встал, как вкопанный. Веки его заморгали, точно затворы фотоаппаратов, а пальцы сжали нож так сильно, что костяшки пальцев побелели. Казалось, ещё немного - и бразилец окаменеет, как от лика медузы Горгоны. Обняв рацию, Вэйж перевёл коварный взгляд на Бойченко:

- Не вздумайте рыпаться, Антон Егорович. Сделаете глупость - я нажму на кнопочку. Бородатый Иуда скрутит вас на пару с моими детишками, вы и пискнуть не успеете.

* * *

Раскалённая тишина Минарета рвала молекулы воздуха в клочья.

- Творец, поспешите. Вражеские Цоколи уже на подходе, - с ещё большей настойчивостью повторил Гоголон.

- Вы дождётесь меня, Синигава-сан!.. - потребовала Задира, пронизывая голограмму Ютака испепеляющим взором. - У меня целая кипа вопросов, и вы ответите мне на каждый.

- Я помог вам всеми возможными способами, но вы всё-таки потерпели крах. Боюсь, что теперь, когда вестники апокалипсиса выследили вас, у мира нет ни единого шанса.

Кимико вскочила на ноги и решительно хрустнула пальцами:

- Если бы я рыдала каждый раз, когда меня списывают со счетов, я бы уже выплакала глаза. Ждите, и точка!

Выбравшись из Минарета, Задира запрыгнула в Цоколя. Пока она пристёгивалась и надевала шлем, к ней обратилась Тихоня:

- Какие идеи?

- Идея одна - превратить этих адских выродков в слякоть, а после добраться до родителей и забыть всё это, как страшный сон.

- Их пятеро, и они в аналогичных машинах. При таком соотношении сил нас ждёт безоговорочное поражение.

- Они умеют разве что прятаться в них и выкашивать безоружных! - вслух прокричала Задира, хватаясь за рычаги. - Хватит уже бегать! Хватит! За моими плечами годы тренировок по рукопашке и две сотни игр. На моей голове шлем. У меня есть ты и Гого. Старшая делала этого робота под себя, так что мы справимся... Гоголон, ты займёшься ускорением моих рефлексов. Выжми из этого богатыря всю мощь... Тихоня, ты станешь моим переферийным зрением. Включай логику и следи за техническими показателями.

- Сестра, это безумие.

- Безумие - это сновать от них по всему Дронариуму в поисках тайной комнаты... У нас нет другого выхода!

- Твоя истерика на третьем уровне однажды уже загнала нас в тупик.

- И, тем не менее, мы вырвались из мёртвой петли! Я не стану убегать, и точка! Мы столкнём выродков с моста, и они навечно увязнут в трясине сотворённых ими же кадавров!

Когда Цоколь сестёр вступил на виадук, на другом его конце уже стоял точно такой же робот. Над папским крестом белела единица, а позади наматывал зигзаги успевший вернуться к приличным размерам пуледемон. Взобравшись на спину хозяина, он издал грохочущий вопль. Где-то сверху натужно затрещал гранит, и вниз бомбой полетела огромная балка. Просвистев в считанных метрах от виадука, она занырнула в алую дымку. Позади Цоколя-1 показались Четвёрка, Двойка и Пятёрка. Последней подошла Тройка.

- Явились, не запылились, - прошипела Задира.

- Как насчёт провести с ними переговоры? - предложил Гоголон. - Мои навыки психоанализа помогут подобрать наиболее успешную тактику общения.

- Им не нужны переговоры, они жаждут нас пришить. Так пусть рискнут здоровьем!

Кимико поставила Цоколя в боевую стойку, дав понять, что капитуляция в её планы не входит. Первый поднял руку и сжал ладонь в кулак. Бросив пулемёт на пол, Четвёртый обошёл главаря и потопал прямиком на сестёр. Лязг подошв набивал гранитный гимн. Задира приготовилась к схватке. Четвёртый ускорился и перешёл на бег. Приблизившись к Кимико, он замахнулся в попытке сразить её хуком, но Задира парировала удар ладонью. Брррыынь! - тяжко звякнули гвониевые пластины. Перехватив Четвёртого под плечо, Задира перебросила его через себя и обрушила на брусчатку балкона. С задрожавшего моста посыпалась извёстка.

- Такими темпами мы отрежем себе путь к отступлению, - предупредила Тихоня.

- Если нам суждено провалиться в пекло, я утащу этих кровососов с собой.

Встав, Четвёртый преклонил шлем и попытался пройти к Кимико в ноги. Та увернулась. Провела ловкую подсечку. Вражеский Цоколь потерял равновесие и влетел лбом в пол, пропахав каменную кладку.

- Ни о чём... - на выдохе сообщила Задира. - Если остальные такие же никчёмыши, мы запросто их раскидаем.

Четвёртый хотел подняться, но Кимико ухватила его за спинные шланги и потянула к краю балкона. Зазвенел металл о камень. Завидев, что напарник не в силах выбраться из захвата, к нему на подмогу бросилась Двойка. Разбег; подскок; раскалывающий, словно молния, удар локтем.

- Исподтишка, значит? Лови-ка в пузо, нечисть!

Отпустив Четвёртого, Задира встретила Двойку бронебойным размахом пятки. Шипованный бот прошёл по косой дуге. Многотонным маятником влетел в живот. Вражеского Цоколя завертело юлой - удар был такой силы, что пробил бы, наверное, стену бомбоубежища. Двойка громыхнулась на брусчатку, образовав глубокую воронку.

- Я ведь говорила, что мы им наваляем!

- Учитывая прочность доспехов, это противостояние ведётся вхолостую.

- А вот и нет! Мы усыпим их бдительность, а после посшибаем с моста а-ля шахматные фигурки.

- Будьте на чеку, в бой вступает ещё один противник, - вмешался в диалог сестёр Гоголон.

Первый сделал жест, словно ловил попутку - следующей решила попытать удачи Пятёрка. Схватив пулемёт подобно палице, она стала постепенно приближаться к Кимико; её осторожная походка напоминала походку ниндзя. Пока она кралась, Четвёрка и Двойка поднялись на ноги. Переглянувшись, они стали обступать Кимико по флангам. Пара мгновений - и вот на неё топают все трое.

- Сразу с тремя нам не справиться, - прошептала Тихоня.

- Спра-а-а-авимся! - Задира попятилась к Минарету. - Помогай, а не бухти.

Дзиньк! - сделав очередной шаг назад, Задира напоролась на фасад Минарета. В тот же миг вся троица рванула на неё; если бы трансформеры решали проблемы мордобоем, эти мордобои выглядели бы именно так. Замах, блок, уклонение - Кимико едва успевала реагировать. Гвоний грохотал, точно вагоны сцеплялись. Удары Четвёртого были неистовыми. Агрессивными. Грады хуков, джебов и апперкотов. Двойка двигалась плавно; атаки её были не столько мощны, сколько непредсказуемы. Плавные замахи, угловатые траектории. Пятая делала быстрые выпады пулемётом: метила по уязвимым местам. Задира едва успевала отбиваться: она махала конечностями, словно шаолиньский монах, жонглирующий мечами. По лбу её стекал пот, но не от усталости - она даже не двигалась, посылая нервные импульсы напрямую в шлем. Лишь обескровленные губы её нашептывали злорадное:

- Без боя не сдамся, твари... Не дождётесь... Не дождётесь...

Отразив очередную волну ударов, Задира сделала победоносный шаг вперёд. И ещё шаг. И ещё. Она уже не замечала этих троих; она видела только их капитана, величаво стоящего позади. Конечности действовали на автоматизме. Задира стиснула зубы; так сильно, что в носоглотке пахнуло стёртой эмалью. Враги усилили натиск - они атаковали её со всех сторон, встречая мгновенное сопротивление. Подняв пулемёт, Пятая метнула его в шлем Кимико. Та рефлекторно прикрыла лицо. Не медля ни секунды, Четвёртый прыгнул вперёд. Повалил Задиру на пол. Спинные шипы зацепили основание Минарета, и на гермошлем посыпались жёлтые кирпичи. Салон Цоколя озарился алым светом ламп.

- А-а-а! - вскрикнула Тихоня.

В попытке выскользнуть Задира перевернулась на живот. Завинтив Четвёрке локтем, она поползла вперёд, но сверху на них навалилась Двойка. Яростно взревели сервопривода. Из динамиков донёсся угрожающий писк. Задира брыкалась, словно угодивший в яму-ловушку зубр. Она пыталась ухватиться за что-нибудь; за любой выступ, за любую выбоину, но всё безрезультатно - Пятёрка заломала ей руки, как заламывают при задержании руки преступника. Схватив Цоколя Кимико по рукам и ногам, враги стали тянуть их в стороны. Туго заскрежетал металл. Из уголков кабины посыпались искры. Приборы запищали ещё громче, а видеопанели одна за другой стали искажаться белым шумом. Задира взревела. Из уголков её глаз выступили слёзы бессильной ненависти.

Сломленная.

Разбитая.

Раздался глухой треск, и кабина Цоколя приземлилась на пол. Кимико повисла на ремнях. Стянув кибер-шлем, Задира уставилась на единственный работающий монитор: Четвёрка и Двойка оторвали их Цоколю руки. Пятая оттяпала одну из ног. Их робот покоился на брусчатке балкона, словно подорвавшийся на мине ополченец.

- Прошу извинить меня, Тво-тво-творец... - цифровой тембр Гоголон искажался помехами. - Силовой ре-ре-ре-ре-реактор инициировал аварийное отключение. Боюсь, что мы о-о-обездвижены. Я сделал всё, что мог.

В голове послышался плаксивый голосок Тихони:

- Не вини его, сестра. Он старался.

- Нет!.. Нет, это ещё не конец!.. - вслух прокричала Задира; заплаканные глаза затягивало пеленой ярости. - Пусть только попробуют нас достать!..

Она задрала голову: за стеклом гермошлема проглядывались два приближающихся силуэта. Единица и Тройка вышагивали к сёстрам не спеша. Громобойная поступь отдавалась чугунным эхом. С каждым их шагом в салоне робота гасла лампа и тускнел индикатор. Цоколь умирал смертью непобеждённого, но сердце его ещё билось.

Билось синхронно с сердцем той, что не привыкла сдаваться.

Вся пятеро, вражеские Цоколи выстроились пред сражённым роботом полумесяцем. Тайная вечеря Атлантов, ратующих против жизни и добра. Засвистел воздух, и шлемы все как один вползли в пазы. Из гигантов стали поочерёдно вылезать люди. Из Пятёрки - невысокий человечек в жёлтом дождевике; из-за медицинской маски определить его пол не представлялось возможным. Из Чётвёрки выбрался плечистый верзила с глазами цвета пламени. Задира моментально узнала его - Луций. Даже Гоголон, беспристрастный наблюдатель третьего уровня, не сумел сдержать удивления:

- Луций? Я считал его погибшим.

- Я лично вытирала ноги об его трупак, - рыкнула Задира.

Из третьего робота выбрался индус с выбеленным, похожим на ритуальную маску, лицом и красной повязкой на глазах. На нём не было ничего, кроме чалмы и прикрывающего гениталии лоскута ткани. Из Двойки показалась горбящаяся женщина в парандже и с винтовкой. Она выглядела худой и старой, однако слезла с робота, словно проделывала подобное упражнение каждое утро. Когда все четверо выстроились перед Цоколем Кимико, из Единицы выглянул Фрост Фальстрём.

- Опять этот ублюдок, - прошипела Задира.

- Вероятно, его старшая копия, - подсказала Тихоня.

С нескрываемым любопытством осмотрев окружающие пейзажи, Фальстрём втянул ноздрями воздух:

- Прекрасное завершение не менее прекрасного вечера.

Ловко спрыгнув на брусчатку, он схлопнул с ладоней пыль и подошёл к помощникам. Задира вспомнила «АйКито-894» - на Фросте был тот же самый кевларовый доспех, придающий ему облик штурманфюрера Аненербе. Его серые зрачки сверкнули свинцом; Задира узнала и эти вечно стеклянные глаза-омуты, которые из раза в раз, и при ухмылке, и при оскале, выглядели так, словно Фальстрём вот-вот заплачет. Его отстранённый голос звучал хрипло и глухо:

- Итак, уважаемые знатоки, вопрос: кто внутри чёрного ящика?

Компаньоны молчали. Фрост извлёк из нагрудного чехла нож. Вальяжно приблизившись к Цоколю Кимико, он стал выцарапывать на гермошлеме плюс. Тёмно-бордовые, как у вампира, губы нашёптывали очередные стихи:

Надежда напоит, упрямство насытит,

То две стороны на медали одной.

Но коль зашить очи и вывернуть руки,

Смолчать не сумеет даже святой.

А после дважды перечеркнул выцарапанный плюс, превратив его в папский крест. Стоило ему оторвать лезвие от стекла, как то осыпалось. Салон тут же заполонила угарная духота. Задира опешила, сердце её забилось асинхронной дробью. Фальстрём встал на колено и заглянул в Цоколя, как хозяин заглядывает в будку провинившегося пса. Острый подбородок вздрогнул, а в лукавой улыбке промелькнула тень некоторого разочарования.

- Извольте аудиенцию?

- Поешь дерьма, усосок.

- Я настаиваю, - Фрост сказал это резко, словно взмахнул катаной, сделав идеально ровный бамбуковый срез.