Отвергнувший Магию. Том 1

Глава 14

— Не думал, что ты уже придешь… — произнес он, в голосе его звучала скрытая угроза. — Зенон Октавиан…

Мужчина в зелёном плаще, который только что шагнул в зал, слегка приподнял голову, и в его глазах мелькнула едва заметная искорка интереса. Он был все тот же — холодный и непроницаемый, но теперь в его присутствии витала какая-то новая напряженность.

Зенон, как всегда, не спешил с ответом. Он просто стоял в центре зала, его глаза фиксировали каждого, кто был в помещении, но с равнодушием, которое мог бы принять за бессердечность. Он знал, что все эти взгляды были направлены на него, но не ощущал никакой угрозы.

— Ты еще жив, командир, — его голос был как ледяной ветер, холодный и прямой. — Это удивительно. Я думал, что ты уже давно сдох.

Командир не дрогнул от резких слов, но его взгляд потемнел. Зал погрузился в гробовую тишину, напряжение ощущалось в каждом вздохе. Никто не осмелился вмешаться — противостояние между этими двумя было чем-то гораздо большим, чем простая встреча старых врагов.

— Я вижу, что твоя манера общения не изменилась, Зенон, — ответил командир ледяным тоном. — Только вот ты забываешь одну вещь: те, кто желали мне смерти, давно уже сами стали частью прошлого.

Зенон лишь усмехнулся, скользнув по залу недобрым взглядом.

— Ты живешь воспоминаниями, командир. Прошлое тянет тебя вниз, как якорь, и мешает увидеть, что происходит прямо перед твоим носом.

Командир шагнул вперед, не отрывая взгляда от зелёных глаз Зенона, наполненных ядовитым светом.

— Говори прямо, чего ты добиваешься? — произнес он, напрягаясь.

Лицо Зенона стал серьёзнее.

— Ни-че-го, — произнёс Зенон, растягивая слово, словно наслаждаясь этим моментом. Его взгляд стал холодным и пустым. — Я пришел, потому-что меня вызвали. Я вернулся аж с Игдрасиля.

— Игдрасиль, значит… — командир прищурился, пытаясь понять, что могло заставить Зенона вернуться из столь далёких земель. — Значит, кто-то все же нашёл в тебе применение.

Зенон усмехнулся, но это была усмешка человека, видевшего слишком много.

— Ты недооцениваешь важность тех, кто действует из тени, командир, — холодно ответил он. — Игдрасиль… место, где мы касаемся сути магии и жизни, а ты всё ещё прячешься за своей жалкой верностью. Именно потому такие, как ты, так легко забывают правду.

Командир сделал шаг вперёд, сжимая руки за спиной.

— Твои слова не что иное, как яд.

Зенон усмехнулся, его глаза вспыхнули холодным огнем.

— Мои слова, яд? — прошипел он, делая шаг вперёд. — Нет, старик. Я — есть яд.

Командир напрягся, ощущая, как холодная аура Зенона заполняет комнату, словно тень, вытесняющая каждый луч света. Каждый истребитель в зале непроизвольно отступил, словно от этого человека исходила сама смерть.

— Твоя игра с тенями меня не впечатляет, — произнёс командир, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Если ты здесь не для того, чтобы помочь, то лучше убирайся.

— Ладно, ладно, больше не буду, — Зенон ухмыльнулся, развёл руки в стороны, как бы показывая свою «миролюбивость». — Ты всегда был таким серьёзным, командир. Я просто пришёл убедиться, что все живы и здоровы.

— Если это так, можешь не утруждать себя, — ответил командир, с трудом сдерживая раздражение. — Мы здесь и без твоего участия справляемся.

Зенон кивнул, и его голос стал холодным:

— Ах, да… Без моего участия, как всегда. Только не забудь, что если что-то пойдёт не так, вы все обратитесь ко мне.

Командир лишь тяжело вздохнул, понимая, что спорить с Зеноном бесполезно. Но в его взгляде всё равно читалась неприязнь:

— Все! Сядь уже на свое место!

Зенон медленно выпрямился, не скрывая усмешки. Он знал, что каждый его шаг выводит командира из себя. Тем не менее, его лицо оставалось спокойным, как всегда.

— Конечно, — произнёс он с лёгким сарказмом, — всегда рад поиграть в вашего послушного пса.

Он неторопливо направился к своему месту, каждый его шаг будто прокладывал холодную тропу в комнате. Сев, он внимательно наблюдал за остальными, его глаза всё ещё искрились ледяным светом.

Командир, почувствовав напряжение, вновь пронзил его взглядом, но не стал продолжать спор. В этой игре победы не было.

— Тебя просветить в детали?

Зенон слегка поднял бровь, его интерес явно был пробуждён, но он не стал сразу отвечать, выдержав паузу, как бы оценивая ситуацию.

— Просветить? — его голос звучал насмешливо, но с оттенком любопытства. — Ты думаешь, что я пришёл сюда для того, чтобы слушать твои истории? Или ты надеешься, что сможешь меня чем-то удивить?

Он слегка наклонил голову, продолжая смотреть на командира с выражением, как будто тот был для него не более чем очередным объектом для развлечения.

— Я уже в курсе дела, — сказал Зенон с лёгкой усмешкой, его голос звучал как ледяной ветер. Он не сводил взгляда с командира, наблюдая за каждым его движением.

— Но ты всё равно не видишь всей картины, — сказал командир, его тон становился более серьёзным. — Ты можешь думать, что контролируешь всё, но в действительности ты только следуешь за событиями, которые уже начали разворачиваться без твоего участия.

— И я здесь не для того, чтобы тебе что-то объяснять. Я пришёл, потому что был вызван. Всё остальное — это не моё дело.

Командир молча кивнул, его взгляд стал ещё более напряжённым, но в его глазах не было страха, лишь холодная решимость.

— Так ты думаешь, что если ты пришёл по чьему-то вызову, то это освобождает тебя от ответственности за происходящее? — спросил он, не скрывая своего недовольства. — Ты можешь считать, что играешь в свои игры, но здесь, в этом зале, все решения касаются нас всех.

Зенон небрежно развёл руками, как будто слова командира его не затронули.

— Я не обязан отвечать за твою игру, старик, — сказал он, иронично скривив губы. — Но если ты настаиваешь… Я только скажу одно. Эти события больше не поддаются контролю. Вы все стоите на краю, и не важно, что ты думаешь или как ты действуешь. Это уже не в твоих руках.

Он сжал кулак, и в его глазах промелькнуло что-то жестокое, но в то же время опасно безразличное.

Командир поджал губы, его терпение на грани. Он видел, как Зенон с каждым словом ощущал власть, как его уверенность в том, что он контролирует ситуацию, становилась всё более явной.

— Ты можешь говорить что угодно, но я видел, что ты на самом деле здесь не ради нас, — сказал он, не отводя взгляда. — Ты играешь свою игру, а все остальные для тебя просто пешки.

Зенон тихо засмеялся, его смех был коротким и холодным, как зимний ветер.

— Ты прав. Я здесь не ради вас. Но это не значит, что я не могу быть полезен, — его лицо стало ещё более серьёзным. — Я всегда делаю всё ради своего интереса. И если ты думаешь, что можешь решить эту проблему без меня, то ты глубоко ошибаешься.

Командир почувствовал, как его решимость тронула что-то внутри. Он знал, что Зенон был не тем человеком, с которым можно было просто разговаривать. Но его слова носили в себе нечто большее, чем просто угрозу — в них была истина, которую было трудно игнорировать.

— Ты думаешь, что твои действия не имеют последствий? — спросил командир, его голос стал более твёрдым, почти холодным. — Всё, что происходит, рано или поздно вернётся к нам. Ты не можешь остаться в стороне и считать, что всё будет хорошо.

Зенон, не отвечая, откинул капюшон, обнажая лицо. Его глаза горели, как два зелёных факела, и его взгляд не оставлял сомнений: он был готов к любым последствиям.

Он медленно шагнул вперёд, его шаги были спокойными, но каждый из них отдавался эхом в комнате, создавая ощущение, что он был в центре всего происходящего. Он остановился на несколько шагов от командира, не отрывая от него взгляда.

— Ты не понимаешь, — сказал он наконец, его голос был тихим, но каждое слово звучало как приговор. — В этом мире, если ты хочешь выжить, ты должен быть готов к тому, что все твои решения приведут к жертвам. Я не могу и не хочу спасать всех. Я спасаю только тех, кто может быть мне полезен.

Командир внимательно следил за каждым движением Зенона. Его слова попадали в цель, но он не собирался уступать.

— Ты не можешь жить вечно, используя только других людей, — ответил он, почти с вызовом. — В конце концов, ты сам окажешься один. И твоя «игра» будет стоить тебе слишком дорого.

Зенон рассмеялся, его смех был лишён эмоций, пустым и холодным.

— Я не боюсь одиночества. Я боюсь только того, что упущу шанс. Не забывай, старик, в этом мире выигрывает тот, кто может использовать всё, что ему даётся, а не тот, кто пытается придерживаться своих моральных принципов.

Клеменс резко встал, его лицо исказилось от ярости. Он больше не мог выносить пустую болтовню Зенона, его холодный расчет и уверенность, что манипуляции и жестокость — единственный путь к успеху.

— Ты мне надоел! — выкрикнул Клеменс, его голос сотряс воздух. — Ты думаешь, что можешь использовать людей, как пешек в своей игре? Что ты думаешь, ты кого-то обманешь? В конце концов все окажутся на одном уровне, и тогда ты останешься без всех этих «ресурсов», как ты их называешь!

Зенон с улыбкой на губах обвел взглядом всех присутствующих в комнате, но его глаза вернулись к Клеменсу, иронично мерцая в темноте. Он сделал шаг вперед, не спеша, будто наслаждаясь моментом.

— Опа-на. Вы только посмотрите. Клеменс Вольф. Я тебя не заметил, — произнес он, его голос был мягким, почти насмешливым, но в нем не было и капли уважения. — Ты всё тот же… старая, устаревшая модель, которая верит в свои принципы и пытается всему миру что-то доказать. Как поживаешь? И как поживает твой дорогой друг Вильям?

Клеменс напрягся, услышав имя Вильяма. Сердце екнуло, но он постарался сохранить спокойствие. Его взгляд, полный гнева и решимости, встретился с холодными глазами Зенона.

— Не смей касаться его имени, — проговорил Клеменс сквозь зубы, его голос был жестким и едва сдерживаемым. — Ты можешь пытаться тронуть меня, но с этим ты перегибаешь палку.

Зенон слегка наклонил голову, его улыбка стала еще более насмешливой.

— О, как чувствительно, — прошептал он, его глаза искрились от удовольствия. — Так если ты так ему предан, где ты был когда был ему нужен, друг?

Клеменс стиснул зубы, его взгляд становился всё более холодным и решительным. Каждое слово Зенона ударяло точно в цель, и хотя боль не могла быть скрыта, он не позволил ей взять верх.

— Ну да, был бы у меня такой друг, я бы тоже не пришел, — сказал Зенон с усмешкой. — Ну… Скажи, он же был жалким трусом, слабаком.

Клеменс почувствовал, как в его груди что-то замерло. Это было как удар в самое сердце, но его лицо оставалось бесстрастным, а голос — сдержанным.

— Ты не понимаешь, Зенон, — произнёс он, медленно шагнув вперёд. — Ты думаешь, что сила — это единственное, что имеет значение. Но правда в том, что люди, которых ты так презираешь, могут иметь больше мужества, чем все твои силы вместе взятые.

Зенон рассмеялся, его смех был холодным и презрительным.

— Мудрые слова, Клеменс. Но это всё, что у тебя есть? Слова?

— Тогда ответь на один мой вопрос… Где он был в «тот» день? Где было его прославленная мужество⁉ Из-за него я потерял все, что только мог.

Зенон сделал паузу, его глаза горели ярким ядовито-зеленым светом, будто он наслаждался каждой секундой, когда его слова пробивали слабые места в душе Клеменса. Его губы растянулись в ухмылке, как будто он знал, что играет с ним, как кошка с мышью.

— Где он был? — повторил Зенон, тихо, как шёпот ветра. — Ты знаешь ответ, Клеменс. Он был тем, кем всегда был. Безликим пешкой, слепо следящим за правилами, а не за судьбой. Я не уверен, что его мужество существовало вовсе.

Он шагнул ближе, не спуская с него взгляд, почти вкрадчиво.

— А ты, Клеменс? Ты все еще защищаешь своего друга? Ты думаешь, что мир будет сожалеть о твоей утрате, как ты это делаешь?

Командир встал из-за стола, его голос был яростным и полный власти, эхом разнесшийся по залу.

— Хватит! — его слова прорезали напряжение, как нож. — Вы оба ведете себя как дети, играющие в свою грязную игру. Это не время для личных разборок! Всё, что сейчас имеет значение, это то, что происходит здесь и сейчас. Мы не можем позволить себе разочаровываться в друг друге, пока нам не удастся победить в этой войне!

Зенон и Клеменс замолчали, но взгляд каждого из них оставался полным вызова. Командир почувствовал, что атмосфера в комнате всё еще оставалась густой, как напряжённая туманная ночь. Он сжал руки в кулаки и глубоко вдохнул.

— Вы оба живы, — продолжил он, стараясь сохранить контроль. — Это значит, что у нас есть шанс. Но только если вы уберете свои обиды и начнете работать вместе.

Зенон не сказал ни слова, его глаза продолжали смотреть на Клеменса, но в его взгляде уже не было того презрительного огня, который был раньше.

Клеменс, напротив, сделал шаг назад, сдерживая гнев, но в его глазах по-прежнему читалась боль. Он понимал, что каждый момент драгоценности их общих усилий может обернуться фатальной ошибкой, если он не сможет освободиться от обиды.

— Нам нужно действовать, — наконец произнес командир, вытирая пот со лба. — И больше не время разбираться в старых грехах.

Зенон бросил последний взгляд на Клеменса, но, видя, что тот не реагирует, он с отрешённым выражением лица повернулся к командиру.

— Хорошо, — сказал он, его голос был хладнокровным. — Но помни, я не собираюсь играть в благородные игры. У меня свои правила.

Командир лишь кивнул, не пытаясь спорить. Важно было одно — они должны были объединиться, иначе им не выжить в том, что ждало впереди.

— Мы все здесь ради одного, — сказал командир, его голос снова стал твёрдым. — Ради победы. Я не прошу вас быть друзьями, но мы должны работать вместе, чтобы пройти этот путь. Если кто-то не готов, лучше пусть уйдет.

Тишина повисла в воздухе. Каждый из присутствующих понимал, что эти слова были не просто угрозой. Они стали истинной реальностью. Если кто-то из них будет медлить или отклоняться от курса, все проиграют.

Клеменс сделал шаг вперёд, его взгляд всё ещё был холодным.

— Я останусь, — произнёс он, голос твёрд, как никогда.

Зенон ничего не сказал. Он лишь слегка наклонил голову, как бы подтверждая свою готовность.

Командир внимательно наблюдал за их реакцией, но внутри чувствовал облегчение. Они были готовы работать вместе, пусть и неохотно. Это было достаточно для того, чтобы двигаться вперёд.

— Тогда давайте сделаем это, — сказал он, разрывая тишину. — Нам предстоит много работы.

Арганис. город Райкенфельд.

Райкенфельд — древний город, расположенный в плодородной долине, окруженной холмами и реками.

В многоэтажной больнице, в VIP палате, лежала Фрида Уолкер. Комната была светлой и просторной, её окружали различные лечебные руны, которые плавно мерцали мягким светом. Каждый символ был тщательно вырезан в потолке и стенах, активируя магические поля, которые стабилизировали её состояние и ускоряли процесс исцеления. Легкий аромат целебных трав витал в воздухе, а звуки работы медицинского оборудования создавали атмосферу спокойной эффективности.

Фрида была сильно ослаблена, её тело было покрыто бинтами, а на правом плече и шее виднелись следы тяжёлых травм. Но несмотря на это, её лицо сохраняло свою силу и решимость, хоть и с трудом скрывающую боль.

В палату вошли врач и молодой человек в чёрном костюме, с короткими чёрными волосами и золотыми глазами, которые казались слишком яркими и непривычными для этого места. Его взгляд был холодным, но решительным, словно он привык быть в центре внимания и не боится смотреть в лицо любому вызову. Он не говорил ничего, но его присутствие в комнате ощущалось мгновенно.

Доктор слегка поклонился, заметив его, и сдержанно произнес:

— Мистер Уолкер, ваша встреча с пациенткой запланирована на сегодня. Приветствую вас.

Молодой человек лишь кивнул, не обращая внимания на врача. Его взгляд был сосредоточен на Фриде. Он подошел к ней и коснулся её руки.

— Я пришел… Мама, — сказал он.

Фрида не сразу отреагировала на его слова. Она осталась неподвижной, не понимая, что происходит. Лишь когда её взгляд встретился с его золотыми глазами, она поняла, что этот человек был Адам — её старший сын.

Её рука едва шевельнулась, но в этот момент она почувствовала, как его ладонь мягко сжимает её. Это было знакомым жестом, который она так хорошо помнила.

— Адам… — её голос едва выходил, но он был полон эмоций, как поток, который долго сдерживался и теперь вырывался наружу. — Ты… ты вернулся?

Адам опустил голову, чувствуя, как слёзы начали появляться на его глазах. Его лицо исказила смесь боли и облегчения. Он не мог долго сдерживать свои чувства, и теперь, наконец, был рядом с ней.

— Прости, мама, — его голос был тихим, но полным решимости. — Я никогда не оставлю тебя снова.