Основатель 7

Глава 29

— Тебе каюк, — прошептал Нож, когда мы снова тащились к стенам Торгограда.

Впереди плёлся Борис, с нахлобученным на голову капюшоном и туго связанными за спиной руками. Мы размахивали белым флагом, демонстрируя готовность к очередному раунду переговоров.

— Просто сохраняйте спокойствие, — бросил я своим телохранителям, когда мы замерли в ожидании.

— Я спокоен как удав, — хмыкнул Нож. — Просто прикидываю, куда на работу устраиваться, когда тебя, босс, тут прикопают.

— А что, у Рагнара, по ходу, платят неплохо, — буркнул Глыба.

Я поднял руку, пресекая их стёб. Честно говоря, мне было не до шуток, хотя, с другой стороны, ситуация и впрямь нервная, на грани фола. Может, юмор — это их способ справляться с давлением, когда до полноценной заварухи рукой подать.

Капитан стражи, тот же, что и в прошлый раз, узнал меня и проорал со стены:

— Вы прибыли принять предложенные условия? Правление не станет с вами встречаться, пока вы не отправите им предложение о мире через Стратегическую Карту.

— Я здесь, чтобы договориться об освобождении Бориса, отдельно от мирного договора, — ответил я. — Передайте Правлению, что я хочу снова с ними поговорить.

— Сожалею, но Правление не заинтересовано в том, чтобы их выманивали на открытое место! — крикнул в ответ капитан. — Вам позволили встретиться с ними лишь раз для обсуждения условий. Любые другие переговоры будут расценены как уловка, и у нас будут развязаны руки.

— И ты реально готов мочить невинных? — спросил я капитана. — Не верю, что капитан стражи поднимет меч на своих же.

— Своя рубашка ближе к телу, — пожал он плечами в ответ.

— Похоже, на наш трёп они не ведутся, — сказал Нож, с тревогой поглядывая на часы на своей Стратегической Карте. — Предлагаю отойти, пока твой дракон не прилетел.

Я мельком глянул на небо. Солнце уже клонилось к закату, а дракона всё не было видно. Двадцать минут почти истекли. Где-то за спиной слышались приглушённые звуки — Герман выстраивал свою армию в боевые порядки. Ещё несколько минут, и все эти люди ринутся в смертельную схватку.

— Нет, стоим и ждём боя, — отрезал я. — Когда стена рухнет, я иду с ними.

Нож остановился как вкопанный. Глыба тоже замер, и его лицо приняло то самое выражение, которое появлялось у него перед особенно серьёзными разговорами.

— Хрен тебе, а не пойдёшь ты с ними, — ответил Нож, и в его голосе впервые за долгое время появились не саркастические нотки, а настоящее раздражение. — Слушай, шеф, я понимаю, у тебя там принципы всякие, но давай будем реалистами.

— Я здесь самый трезвомыслящий реалист, — проворчал я, поворачиваясь к нему. — Я рискую жизнями множества невинных людей из-за этого манёвра. Будет неправильно, если я останусь отсиживаться в тылу.

— Неправильно? — Нож хмыкнул и покачал головой. — Алексей Сергеевич, ты слышишь себя? Ты руководитель, не рядовой пехотинец. Твоя задача — думать, а не размахивать мечом.

— Ещё одна причина, по которой я должен быть там, — настаивал я. — Если что-то пойдёт не так, мне нужно будет принимать решения на месте, а не получать отчёты в тылу.

Глыба негромко кашлянул.

— В логистике есть простое правило, — сказал он своим низким, ровным голосом. — Если главнокомандующий рискует жизнью на передовой, значит, у него проблемы со стратегическим планированием. Хороший план не требует героизма от командира.

Я моргнул, удивлённый такой неожиданной речью от Глыбы.

— А что, если план хороший, но моральные издержки слишком высоки? — возразил я. — Что, если единственный способ жить с собой после этого — разделить риск с теми, кого я посылаю на смерть?

— Красиво звучит, — сказал Нож. — А теперь скажи мне: сколько людей умрёт, если тебя завалят в первые пять минут? И не только сегодня, а в принципе. Сколько хороших планов останется нереализованными, сколько других городов не получат своего освобождения, потому что их потенциальный освободитель решил поиграть в героя?

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как во мне борются два голоса. Один — голос семидесятипятилетнего циника, который прекрасно понимал правоту своих людей. Другой — голос человека, который слишком долго жил с последствиями своих решений и больше не мог их игнорировать.

— Раз уж я решил сыграть по-крупному, то и свою жизнь поставлю на кон, — упрямо повторил я. — Это будет честно.

— Миленькое заявление, — протянул Нож. — Но…

Его слова прервал оглушительный рёв рога, донёсшийся со стороны города.

«Бу-у-у-у-у-у», — проревел рог глубоким, заунывным тоном.

Звук ударил не в уши — он пробил прямо в кости. Я почувствовал, как каждая кость в моём теле начала вибрировать в унисон с этим невозможно низким гулом. Воздух вокруг нас, казалось, сгустился, превратившись в желе, через которое было трудно дышать.

На мгновение я ощутил абсолютную тишину — не в ушах, а внутри черепа, будто мой мозг просто отключился от всех внешних звуков, пытаясь защититься от этого звукового кошмара.

— Гадство! — заорал Нож, зажимая уши. — Что это такое?

Но я его почти не слышал. Рёв исполинского рога становился всё громче, всё ниже, и с каждой секундой я чувствовал, как что-то внутри меня — в животе, в грудной клетке — начинает резонировать. На мгновение колени подогнулись, и я схватился за рукоять меча, пытаясь сохранить равновесие.

Потом звук изменился. Из глубокого гула он превратился в высокий, пронзительный вой, и именно тогда я понял, что происходит нечто невозможное.

Земля. Земля начала дрожать.

Сначала это была лёгкая вибрация под ногами — такая, какую можно почувствовать рядом с тяжёлыми машинами. Потом дрожь усилилась, и я услышал… треск.

Первый треск был еле слышным — где-то в районе ворот. Звук расколовшегося камня. Потом ещё один. И ещё.

Я поднял глаза и увидел то, что навсегда изменило моё представление о физике.

Стены Торгограда — эти массивные каменные укрепления, простоявшие, вероятно, сотни лет — начали покрываться трещинами. Но не обычными. Эти трещины росли быстро, как молнии, пробегающие по поверхности камня. Сначала тонкие волосяные линии, потом щели шириной в палец, потом…

— Ёпрст, — выдохнул я, наблюдая, как трещина шириной в кулак пробежала по всей длине восточной стены.

Звук достиг какой-то критической частоты, и я увидел, как от стены начинают отваливаться куски — сначала небольшие камни, потом целые блоки.

А стражники на стенах… Боже мой, стражники.

Они бегали по крепостной стене, размахивая руками, крича что-то друг другу. Но их крики тонули в оглушительном рёве рога. Некоторые пытались спуститься вниз по лестницам, другие просто падали на колени, зажимая уши.

И тут на одно идеальное, звенящее мгновение воцарилась абсолютная тишина.

Я понял, что сейчас произойдёт, за секунду до того, как это случилось.

Раздался звук — не грохот, не взрыв, а нечто среднее между громовым раскатом и звуком рвущегося шёлка, только увеличенного в тысячи раз. И стена, окружавшая весь город, просто… рассыпалась.

Не упала. Не разрушилась. Рассыпалась.

Камни, которые составляли её основу, потеряли всякую связь друг с другом. Массивные блоки, каждый размером с телегу, превратились в пыль и мелкий щебень. Строительный раствор, скреплявший кладку на протяжении веков, стал пылью. Вся стена — два десятка метров в высоту, по меньшей мере пять в ширину, несколько километров в окружности — просто распалась на составляющие и облаком мелкой пыли поднялась в воздух.

Зрелище было настолько нереальным, что мой мозг отказывался его обрабатывать. Там, где секунду назад стояла неприступная крепость, теперь зияла пустота, а в воздухе висели серые облака каменной пыли.

Стражники, которые стояли на этих стенах…

Стена разрушилась быстрее, чем они начали падать.

Я видел, как они падают. Десять-двадцать метров свободного падения. Человеческое тело не выдерживает такого. Глухие удары тел смешались с воплями ужаса и боли.

Но у меня не было времени размышлять о морали происходящего, потому что из-за моей спины раздался боевой клич Германа.

— Смерть врагам! — заорал он, и его голос, усиленный магией, прокатился над полем битвы, заставляя землю дрожать.

И тогда мимо меня, быстрые как молния, пронеслись сотни его солдат.

…

Исчезновение стены было настолько внезапным, что уцелевшие стражники не успели ничего сообразить, и не успели они опомниться, как их смели силы Германа.

Вот что значит доверие. Герман и Рагнар не знали, что я предприму, но доверяли моим словам. Их солдаты атаковали мгновенно.

С неба, пронзительно крича, спикировали грифоны, атакуя со всех сторон — теперь, когда на стенах не осталось лучников, им ничто не мешало.

За спиной я услышал клич ещё тысячи солдат — в наступление пошли основные силы. Я глубоко вздохнул и выхватил свой меч. Подняв его высоко, я приготовился ринуться в самую гущу битвы. Боец из меня, конечно, никакой, это факт, но я не мог стоять в стороне, пока невинные всё ещё были в опасности.

Однако, прежде чем я успел рвануть вперёд, две сильные руки схватили меня и дёрнули назад. Мне сунули в лицо какую-то тряпку, и я забился, пытаясь вырваться.

— Спокойно, юноша, — сказал Нож, продолжая прижимать вонючую тряпку к моему рту. — Придётся тебе посидеть в углу, пока всё не закончится.

Я попытался отбиться, но ткань была чем-то пропитана, и через несколько секунд я провалился в сон.

Козлы…

Не знаю, сколько времени я пробыл без сознания. Знаю только, что, очнувшись, я первым делом врезал кулаком по ближайшей фигуре. Мой кулак встретился с челюстью, которая отчётливо хрустнула, после чего раздался вопль боли.

— Да чтоб тебя! — заорал Фома, отшатываясь. — Хватит лупить своего мага!

— Фома? — простонал я, приподнимаясь.

Вокруг раскинулся лагерь победителей. Люди ходили с улыбками, смеялись, обрабатывали лёгкие раны. В воздухе пахло дымом и жареным мясом — видимо, кто-то уже начал отмечать победу. Картина радостная, тёплая… и от неё меня чуть не стошнило.

— Да, это я. Мне поручили, — он сделал пальцами кавычки в воздухе, — «убедиться, что мы его случайно не передозировали». Как будто я в этих ваших алхимиях разбираюсь. — Он опустился на колени и, схватив меня за веки, заставил открыть глаза шире. — Зрачки в норме. Жить будешь, наверное.

— Они на меня напали, — простонал я, пытаясь встать. Руки и ноги словно налились свинцом и отказывались слушаться.

— Не скажу, что они выбили из тебя всю дурь, потому что здравым смыслом ты и до этого не отличался, — упрекнул Фома. — На их месте я бы сделал то же самое. Хотя и без риска необратимого повреждения мозга.

— Что? — выдохнул я, широко раскрыв глаза.

— Расслабься, я просто рефлексы проверял, — ответил маг.

— А ты-то что здесь вообще делаешь?

— Ты меня вызвал, придурок. Я себе спокойно сидел в засаде на холмах, и тут ты внезапно призываешь меня на помощь. А потом я вижу, как Нож и Глыба оттаскивают тебя подальше от этой мясорубки.

Похоже, Стратегическая Карта уловила мою панику и в последние мгновения сознания сама вызвала подмогу. Чертовски полезная функция. Я начал успокаиваться, осознав, что битва давно закончилась.

— Что… что случилось? — спросил я. — В смысле, с боем.

— Стены внезапно исчезли, и мы ударили по ним со всей дури, — сказал Фома. — Взяли город меньше чем за час. Правление пыталось свалить из города по каким-то подземным катакомбам, где их и накрыли ребята Германа.

Я медленно встал, отряхиваясь от травы. В голове всё ещё туманно, но память начинает возвращаться. Рёв драконьего рога. Рассыпающиеся стены. Падающие стражники…

— Они мертвы? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

Фома одарил меня долгим, тяжёлым взглядом.

— А ты как думаешь? Приказ был — пленных не брать. Только гражданских пощадили.

Я почувствовал, как в животе образуется холодный комок. В бизнесе я принимал решения, которые стоили людям рабочих мест, разрушали семьи, уничтожали конкурентов. Но это… это было по-другому. Я видел, как защитники стены падают.

— Я же сказал Герману захватить их, чтобы судить!

— А он наплевал на твоё мнение. Он тоже Избранник и правитель одной из основных сил Альянса, — сказал Фома. — Люди Германа не очень-то жалуют тех, кто предаёт своих подданных ради спасения собственной шкуры.

Логично.

С точки зрения человеческих ресурсов — абсолютно логично. Правление Торгограда продемонстрировало, что готово торговать жизнями невинных людей ради собственной безопасности.

Никакой жалости.

Но почему тогда так хреново на душе?

Я посмотрел на то, что осталось от города. К моему удивлению, дома и башни были в приличном состоянии. Дым валил только из одного здания — большого, роскошного особняка в центре города.

— Что они жгут? — спросил я, уже зная ответ.

— Штаб-квартиру Торговцев, — ответил Фома. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты наконец-то победил в этой заварушке.

Победил. Да, технически это была победа. Цель достигнута, задачи выполнены, территория контролируется нашими силами. KPI по захвату Торгограда — 100%. Отлично выполненная операция.

Так почему же я чувствую себя как после особенно грязной корпоративной атаки?

Может, дело в масштабе разрушений? Стены города стёрты с лица земли одним махом — это уже не тактическая операция, это демонстрация сокрушительной силы. Как реклама моих возможностей для других потенциальных противников. С одной стороны — отличное вложение в репутационный капитал. С другой…

С другой стороны, я своими глазами видел, как люди падают с двадцатиметровой высоты.

— Сколько жертв среди мирного населения? — спросил я.

— Минимальные, — ответил Фома. — Основной удар пришёлся по военным укреплениям и административным зданиям. Ребята Германа получили чёткие инструкции о том, кого трогать нельзя. С другой стороны, часть солдат сбросила доспехи и смешалась с гражданскими, чтобы раствориться в толпе или сбежать из города.

— Ну и пёс с ними, — проворчал я.

Хорошо. Значит, операция проведена с соблюдением хотя бы базовых этических принципов. Ущерб минимизирован, основные активы города сохранены…

Нет, хватит. Хватит мыслить бизнес-категориями, когда речь идёт о человеческих жизнях.

Проблема в том, что я не могу перестать.

Семьдесят пять лет управленческого опыта не стираются из головы за несколько месяцев в новом мире. Мой мозг автоматически анализирует происходящее с точки зрения эффективности, рентабельности, стратегических преимуществ. И с этой точки зрения операция была проведена безупречно.

Торгоград теперь под нашим контролем.

Гильдия Торговцев ликвидирована как организация на системном (магическом) уровне. Основная инфраструктура города сохранена и может быть интегрирована в нашу экономическую систему. Население запугано, но не озлоблено — значит, сопротивления не будет.

Герман получил боевой опыт и повысил боевой дух армии.

Идеальная операция. Почему же тогда…

— Фома, — сказал я, — а что ты думаешь обо всём этом?

Маг пожал плечами.

— Думаю, что в этом мире выживают те, кто умеет принимать жёсткие решения, — сказал он. — А страдают те, кто позволяет другим принимать решения за себя.

Циничная правда. И в то же время — освобождающая. Правление Торгограда само выбрало путь конфронтации. Они могли договориться, могли найти компромисс, могли просто сдаться без боя. Вместо этого они решили использовать мирное население как щит.

В корпоративном мире такая тактика тоже встречается. Когда руководство компании, чувствуя неизбежность поглощения, начинает применять «тактику выжженной земли» — уничтожает активы, распускает персонал, портит репутацию, лишь бы новые хозяева получили как можно меньше. Обычно такие действия только усугубляют ситуацию для всех сторон.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты наконец-то победил, — повторил Фома.

Победил. Да. И теперь мне нужно разбираться с последствиями этой победы.