Орден Архитекторов. Книга XII

Глава 27

Зимний дворец

Петербург, Российская Империя

Власть в Российской Империи, после короткой, но кровопролитной бойни в столице, укрепилась окончательно и бесповоротно. На троне сидел молодой император Алексей Николаевич Романов.

Его люди провели тотальную зачистку. Верные императору полки, усиленные боевыми големами, присланными из Лихтенштейна, смогли прорваться через заслоны мятежников и подавить сопротивление.

Столица, пережившая шок от теневого вторжения и предательства аристократии, медленно приходила в себя. Повсюду были видны следы боёв, но город уже возвращался к жизни под строгим контролем военных.

И вот, перед лицом всей Империи, транслируемый на всех каналах, Алексей Николаевич произносил свои официальные указы. Он стоял, гордо выпрямившись, перед десятками камер.

— … мы не будем воевать с Лихтенштейном. Этот конфликт, навязанный нам предателями, исчерпан. Российская Империя не будет проливать кровь ради амбиций тех, кто уже поплатился за свои ошибки. Мы сосредоточимся на восстановлении порядка, укреплении границ и защите нашего народа. Империя не склонится перед угрозами, но и не станет разжигать войны, которых можно избежать. Мы и так сделали достаточно. Хватит.

Он отдал приказ остановить дальнейшее продвижение войск через Пруссию и вернуть всех обратно.

Затем он вернулся в зал, где его ждали высшие военные чины.

— Сколько наши ракетные системы могут выдать в единовременном залпе? — спросил он, обращаясь к командующему ракетными войсками.

Генерал, всё ещё не до конца понимая, к чему клонит император, растерянно ответил:

— Две тысячи ракет, Ваше Императорское Величество, если полный залп.

— Хорошо. На сколько таких залпов у нас хватит?

— Без дополнительного снабжения — четыре. Но, Ваше Величество, вы же только что…

— Отлично, — Алексей Николаевич повернулся к огромной тактической карте, на которой Лихтенштейн был отмечен тревожным красным кругом.

Он на мгновение задумался, а затем отдал приказ, от которого у всех присутствующих волосы на голове встали дыбом.

— Бейте по Вадуцу.

В зале повисла гробовая тишина. Все смотрели на императора, как на сумасшедшего.

— Ваше Величество… — начал было один из генералов. — Но вы же сами… Вы же только что объявили о мире!

— Я знаю, что я сказал, генерал, — перебил его Алексей Николаевич. На его лице появилась слабая, почти незаметная улыбка. — Это не агрессия. Это — помощь.

Он видел в их глазах непонимание, страх и осуждение. Он понимал, насколько глупо и противоречиво это выглядит со стороны. Но он также видел то, чего не видели другие.

— Барьер, который построил Вавилонский, выдержит, — произнёс он, отчасти для себя, отчасти для окружающих, которые смотрели на него, как на безумца. — Я верю, что выдержит. А эти ракеты… они не для разрушения. Они для уничтожения тех тварей, что облепили его купол. Мы должны помочь. Помочь не только княжеству, но и человеку, который прямо сейчас в одиночку сражается с Тенями за весь мир.

Он снова посмотрел на ошеломлённых генералов.

— Выполнять приказ.

Затем он повернулся к своему помощнику.

— Свяжитесь с остальными странами. Передайте им всё, что нам известно. Я хочу, чтобы они сделали то же самое. Передайте им наши разведданные. Пусть увидят, что происходит. И пусть решают.

Подчинённые, всё ещё не до конца оправившись от шока, бросились выполнять приказы. Вокруг снова закипела суета. Все бегали, отдавали команды, связывались со штабами.

А молодой император остался один перед огромной картой. Он смотрел на маленькую точку, затерянную в горах, и надеялся лишь на одно: что Теодор Вавилонский был прав, когда говорил: «Ударьте хоть всем миром — ничего не будет».

Защита Лихтенштейна должна быть безупречна.

Императорский дворец

Город Пекин, Китайская Империя

Император сидел на своём троне — том самом, Блистательном Троне Небесного Дракона, — и чувствовал себя так, как, наверное, должен чувствовать себя бог, только что вернувший себе утерянную частичку души.

Его лицо выражало такое детское, неподдельное счастье, что придворные, стоявшие поодаль, невольно улыбались, боясь, впрочем, показать это слишком явно.

Да что там — император был не просто счастлив. Он был в экстазе.

Он гладил подлокотники, вырезанные в форме извивающихся драконьих тел, проводил пальцами по спинке, украшенной сложнейшим узором из золота и нефрита, и чувствовал, как сила древнего артефакта наполняет его, сливаясь с его собственной энергией.

Эта реликвия — символ несокрушимой мощи Китайской Империи, наконец-то вернулась домой. И вернул её Теодор Вавилонский — человек, которого ещё совсем недавно считали самозванцем, шарлатаном, всего лишь мелким аристократом из захолустного княжества.

Император усмехнулся. Да, он не ошибся в этом парне. Он сразу почувствовал в нём нечто особенное. Не просто силу, а стержень. Ту самую несокрушимую волю, которая отличает истинных правителей от обычных смертных.

В зал, чеканя шаг, вошёл его главный советник, почтительно склонив голову.

— Мой Император, — он низко поклонился, — новости из Лихтенштейна.

— Говори, — император нетерпеливо махнул рукой.

— Вавилонский… он сделал это.

Советник включил на большом экране, встроенном в стену, прямую трансляцию. Изображение, передаваемое через спутник, было нечётким, но даже так можно было разглядеть весь масштаб происходящего.

— Он вызвал их всех тварей на себя, — пояснил советник. — Всех до единого.

Император смотрел, как бесчисленные легионы Теней, будто чёрный, кишащий океан, бьются о золотистый купол, защищающий маленькое княжество.

— Он безумец, — прошептал император. — Но он — гениальный безумец.

— Наши войска уже готовы к переброске, мой Император, — доложил советник. — Логистика отлажена. Другие государства дали согласие на проход наших армий. Мы можем выступить в любой момент.

Император кивнул, не отрывая взгляда от экрана.

— Сколько времени займёт переброска?

— Неделя, мой Император. Не меньше.

— А союзники Лихтенштейна? Пруссия, Швейцария?

— Они тоже готовятся. Но, боюсь, их армии не смогут оказать существенной помощи в борьбе с Тенями. Против таких тварей обычное оружие почти бесполезно.

Император снова кивнул. Он это знал.

— Каковы прогнозы наших аналитиков? — спросил он.

Советник замялся.

— Они… неутешительны, мой Император. Даже если мы объединим все наши силы, потери будут колоссальными. По предварительным расчётам, на уничтожение одной сильной Тени придётся потратить жизни трёх наших лучших бойцов. Это будет война на истребление.

— Знаю, — коротко ответил император. Его лицо стало жёстким, как камень. — Но другого выбора у нас нет. Это война за выживание. За всю планету. И мы не можем проиграть.

В этот момент в зал вошёл ещё один помощник.

— Мой Император, срочное сообщение из Российской Империи. От императора Алексея Николаевича.

— Читай, — приказал император.

— «Предлагаю нанести совместный ракетный удар по куполу над Лихтенштейном. Я беру на себя полную ответственность за последствия. Господин Вавилонский заверил меня, что это безопасно и необходимо».

Советники переглянулись.

— Это же бред! — воскликнул первый. — Ракетный удар⁈ По своим⁈ Он же убьёт их всех!

— Да, — поддержал его второй. — Мы не можем на это пойти! Это безумие!

Император на мгновение задумался. Вавилонский попросил ударить по его собственному куполу? Это было, по меньшей мере, странно. Но, с другой стороны, этот парень всегда действовал не по правилам.

— Сколько у нас ракет, способных долететь до Лихтенштейна? — спросил он наконец.

— Тысяча двести, Ваше Величество. Можем сделать очень быстро четыре залпа.

Император подошёл к окну и посмотрел на раскинувшийся внизу Пекин. Огромный, шумный, полный жизни город, который он любил больше всего на свете. И который он должен был защитить.

Он принял решение — рискованное, безумное, но, возможно, единственно верное.

— Приступайте, — сказал он, не оборачиваясь.

Я вышел из живого коридора, созданного моими големами.

Передо мной, на небольшом холме, стоял он — Папа Легба. Его сгорбленная фигура в нелепом цилиндре с перьями и костями казалась почти комичной на фоне развернувшегося апокалипсиса, если бы не аура первобытной, древней мощи, исходившая от него.

— Ну, здравствуй, Архитектор, — проскрипел он. — Наконец-то мы снова встретились лицом к лицу.

Я остановился, оглядывая поле боя. Мои големы, как стальные волнорезы, сдерживали натиск теневой орды, но их броня уже покрылась трещинами, а нефритовые клинки постепенно тускнели.

— Устал я от тебя, старый, — ответил я, глядя на сгорбленную фигуру в нелепом цилиндре. — Надоело.

Вокруг меня тут же взвился вихрь из камня, металла и обломков османской техники, кусков искорёженного металла и оплавленных пластин брони — всего, что осталось от армии, которую я недавно похоронил неподалёку отсюда.

Тени, пытавшиеся прорваться ко мне, с визгом разлетались на части, ударяясь об эту смертоносную карусель.

Легба лишь усмехнулся, увидев это.

— Примитивно.

Он взмахнул своим посохом, и из него вырвались десятки теневых щупалец, которые тут же метнулись ко мне. Щит из обломков принял удар на себя — металл скрежетал, гнулся, но держался.

— А теперь — моя очередь, — сказал я, и из моего щита вырвались сотни острых металлических осколков, которые, как шрапнель, полетели в сторону Легбы.

Тот легко отмахнулся от них, создав перед собой теневой барьер. Осколки просто растворились в нём, не причинив старику никакого вреда.

Битва разгоралась. Легба обрушивал на меня потоки некротической энергии, которые высушивали землю, превращая её в пыль. Он призывал Теней, которые тут же бросались на мой щит. Он бил по мне сгустками чистой тьмы, от которых воздух трещал и дрожал.

А я отвечал ему силой земли. Каменные глыбы, металлические копья, песчаные вихри — я использовал всё, что было под рукой, чтобы отразить его атаки.

— Ты уже проиграл, разве ты не понимаешь? — голос Легбы звучал насмешливо. — Посмотри на эту плотность Теней! Она уже достигает тридцати, а то и сорока метров. Сколько продержится твой барьер? День, два? А Тени будут приходить месяц, два, три — бесконечно. То, что я создал, иссякнет очень нескоро. А ты, дурак, ещё и решил принять на себя всю боль и печаль этого мира.

— Ты хоть понимаешь, каковы будут последствия твоей связи с Тенями? — крикнул я, уворачиваясь от очередного тёмного сгустка.

— Конечно, понимаю.

— Ты ни черта не понимаешь. Тени просто используют тебя.

— Точно так же, как и я их, — старик расхохотался.

— Да, но ставка несоизмерима. У тебя самого будет мало шансов выжить.

— Ну, я постараюсь.

— Ты ничего не знаешь о Тенях.

— Вы, Архитекторы, всегда думаете, что самые умные, но это далеко не так, — Легба расхохотался. — Позволь представиться: я Малавир Астрид Гаравимба, Архимаг сразу трёх школ: некромантии, теневой и тёмной магии. Как ты думаешь, знал ли я что-то об устройстве этого мира? Нет… Об устройстве всей Многомерной Вселенной!

«Какие же нынче пошли тупые Архимаги», — с тоской подумал я про себя.

— А знаешь что, Архитектор, — продолжил Легба, — давай сделаем ставку: всё на один удар.

— Это то, о чём я думаю? — я прищурился.

— Верно. Я предлагаю сражение наших душ. Посмотрим, кому из нас больше сотен лет, кто успел сильнее прокачать свою душу, кто больше познал в душевном мастерстве. Устроим битву душ!

Я понял, к чему он клонит. Это был его шанс. То, к чему он вёл с самого начала. Не просто победить, а уничтожить меня полностью.

— Я согласен, — без колебаний ответил я.

В тот же миг наши энергии, такие разные — моя, плотная, как сама земля, и его, вязкая, как тёмная патока, — хлынули навстречу друг другу, сплетаясь в неразрывный клинч. Мир вокруг исказился, поплыл, теряя свои очертания.

Я ожидал оказаться в привычном ментальном пространстве — бесконечном лабиринте, где каждый из нас будет создавать свои ловушки и иллюзии. Но то, что случилось дальше, превзошло все мои ожидания.

Я почувствовал, как чужая, невероятно мощная воля выталкивает мою душу, подчиняет её, затягивает в своё собственное пространство.

А затем… я оказался на кладбище.

Но это было не обычное кладбище. Это был исполинский некрополь, раскинувшийся на многие километры до самого горизонта.

Надгробные плиты размером с небоскрёбы торчали из земли, уходя далеко в небо. Вместо рек здесь текли потоки чистой тёмной магии, а вместо деревьев росли искорёженные, почерневшие стволы, с которых, как спелые плоды, свисали души грешников.

Среди всего этого «великолепия» бродили гигантские скелеты, волоча за собой ржавые цепи. А из-под земли доносились крики, вопли и стоны — голоса миллионов душ, заточённых здесь навечно.

В центре этого кошмара, на гигантском троне из костей и черепов, восседал ОН. Но это был уже не сгорбленный, хихикающий старик в нелепом цилиндре. Передо мной сидел высокий, красивый мужчина лет пятидесяти, с аристократическими чертами лица. Его чёрные волосы с лёгкой проседью свободно падали на плечи. На нём развевалась роскошная чёрно-фиолетовая мантия, расшитая серебряными рунами. А в руках он держал посох, сделанный, казалось, из позвоночника призрачного дракона.

Настоящий Тёмный Маг в самом расцвете сил. Легба явно преобразился, явив свой истинный облик.

— А теперь позволь показаться тебе в своём истинном обличье, и задать вопрос. Ты действительно поверил, что мои года исчисляются сотнями? — он мерзко ухмыльнулся, глядя на меня. Я же, как был в своих потёртых джинсах и футболке, так и остался. — А ты, я погляжу, совсем юный Архитектор. Может, хоть прежний облик примешь? Ах да, не можешь, — он дико расхохотался. — Понимаю. Ведь это моё пространство. Моя душа полностью вытолкнула твой душевный домен. Ты настолько слаб… А знаешь, я ощущал твоё сопротивление. И мне было интересно его подавлять. Всё-таки с Архитекторами биться удивительно.

Он поднялся с трона и сделал два шага вперёд.

— Смотри. Ты будешь уничтожен. И знай, твоя душа имеет ценность. Она займёт место на этом кладбище и будет подпитывать меня. Потом я начну работать с тобой, как с куклой вуду, поднимать тебя, когда мне понадобятся твои знания. Ты будешь моей личной пропащей душой. Как тебе такое? А когда твоя душа практически иссякнет, я подарю тебе быструю смерть, уничтожив её остатки. Готов?

Он призвал невообразимое количество магии. Всё кладбище загудело, откликаясь на его зов.

— А теперь прими свою смерть! — крикнул он. — И ответь мне лишь на один вопрос: о чём ты сожалеешь в этот момент?

Я молча смотрел на него, на весь этот пафосный спектакль. Затем поднял голову. На моём лице появилась лёгкая улыбка.

— Я? О чём?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— О потраченном зря времени, Легба. Просто о потраченном времени.

В следующий миг мои глаза зажглись чистой, первозданной магией.

Душевные владения Папы Легбы

Мысли Папы Легбы или, как его звали на самом деле — Малавира Астрид Гаравимбы, текли медленно и уверенно, как вековая река, несущая свои тёмные воды к морю забвения.

Он смотрел на Архитектора и упивался моментом. План сработал идеально. Противник, этот самоуверенный щегол, клюнул на наживку. Он здесь, в его ловушке, в его личном домене — некрополе, который Легба взращивал тысячелетиями, подпитывая падшими душами.

С неимоверной натугой, с колоссальным напряжением, но Легба всё же подавил мощь Архитектора, затянув его в свои владения. Теперь это место подчинялось только его правилам. Здесь он был богом. Он мог делать всё, что захочет: уничтожить гостя, поиграть с ним, как кошка с мышкой, стереть его душу в порошок, превратив в безвольную пыль, которая будет вечно оседать на исполинских надгробиях.

Всё шло хорошо, ровно до того момента, когда Архитектор произнёс эту странную, почти бессмысленную фразу о потраченном времени. Легба на мгновение задумался, о каком ещё времени идёт речь, и тут же ощутил невероятный, сокрушительный поток силы, исходящий от его пленника.

«Не может быть! — пронеслось в сознании Легбы. — Я же запрещаю ему применять силу! Как он это делает? Это мой домен, мои владения!»

Он попытался распространить свою волю, подчинить Архитектора.

— На колени! — прорычал он. — Это приказ повелителя этого мира!

Но Вавилонский лишь спокойно посмотрел на него.

— Легба, Легба… — тихо произнёс он. — Потраченное время. Я имею в виду не время, проведённое в этом мире. Я говорю о времени, потраченном на тебя. Я пришёл сюда в ожидании настоящей битвы, а попал в детский сад. Жалко времени. Мог бы красивое здание построить.

Легба припадочно рассмеялся, едва догадываясь о смысле этих слов, но всё ещё веря в своё превосходство. Он был уверен, что Архитектор просто блефует, пытается его задеть.

В этот момент Вавилонский начал преображаться. Его потрёпанная одежда исчезла, сменившись белоснежной мантией. А на груди проступил древний символ — знак Ордена Архитекторов.

Ни нового оружия, ни грозных доспехов — он просто принял свой прошлый облик, который, к удивлению Легбы, почти не отличался от нынешнего.

— И это всё? — усмехнулся Легба. — Ничего же не поменялось. Даже твоя внешность осталась прежней.

— А что моя внешность? — спокойно ответил Архитектор. — Она меня полностью устраивает. А тебя твоя — нет? Так чего же ты её не изменил в этом мире, раз такой сильный?

Слова Архитектора заставили Легбу замолчать. В его душе зародилось сомнение.

Неужели этот человек настолько мастерски владеет силой, что может вернуть себе прежний облик без ритуалов, без помощи могущественных Лекарей? Но это же бред! Это невозможно, или, по крайней мере, невероятно тяжело!

— А твой домен… — продолжил Вавилонский. — Ну да, он огромен. Бескрайний. Большое кладбище. Могучее, старое, древнее. Долго ты его подпитывал. Только вот в одном ты ошибся. Ты думаешь, что мы находимся на твоей территории. Позволь, я тебе кое-что покажу…

В следующий миг Легба почувствовал, что взмывает в воздух. Он не летел сам — его кто-то держал. Он увидел, что Теодор держит его за шкирку, как котёнка, и тащит вверх.

Легба пытался сопротивляться, но его магия, его Дар, сама его суть были скованы невидимыми тисками. Они поднимались всё выше и выше, и ночной туман над кладбищем начал рассеиваться.

И в этот миг на Легбу обрушилось осознание — ошеломляющее и сокрушительное. Внизу он увидел крохотное, ничтожное кладбище. Малюсенькую, едва различимую точку, затерянную в море огней. А вокруг этой точки, до самого горизонта, раскидывался гигантский, сияющий город немыслимых размеров.

Башни и небоскрёбы из живых кристаллов уходили в бесконечную высоту, сплетаясь с облаками. Мосты из чистого хрусталя соединяли парящие в воздухе острова-сады, где цвели диковинные растения. Внизу, по улицам, вымощенным лунным камнем, текли реки из жидкого света, а по ним скользили гондолы, сотканные из звёздной пыли. Архитектура здесь была не просто камнем и стеклом — она была музыкой, застывшей в вечности.

Легба замер, его разум отказывался принимать увиденное. Это был город, выстроенный не по законам физики, а по законам чистой воли. Город, которому не было равных ни в одном из известных миров. Город, принадлежавший Архитектору.

— Твой величайший домен власти, который ты выстраивал столько лет, — произнёс Теодор сверху, — всего лишь маленькое кладбище в моём городе. Кладбище, которое ты отсюда даже не можешь разглядеть.

Он посмотрел на Легбу сверху вниз, и в его глазах, горящих золотым светом, не было ни гнева, ни ненависти. Только лёгкая, почти вселенская усталость.

— И знаешь, если говорить о годах, то мне, наверное, даже немного стыдно драться с ребёнком.

С этими словами Теодор высвободил свою мощь. Легбу ослепило. Он почувствовал, как все его каналы силы, которые он копил тысячелетиями, каменеют, выгорают, рассыпаются в прах. Он закричал, но быстро перестал что-либо понимать.

Когда он вновь открыл глаза, дикая боль пронзила всё его существо. Он стоял в реальном мире, напротив Теодора. Он умирал.

— Ты… ты чудовище, — прохрипел Легба, глядя на своего убийцу.

— Возможно, — спокойно согласился Теодор. — А ещё я — глава Ордена Архитекторов. Тот, кто может перестроить не один мир, а целую Многомерную Вселенную.

Легба усмехнулся потрескавшимися губами.

— Но этот город… он обречён. Ты никогда не освободишь его от Теней…

Он не успел договорить. Купол над Лихтенштейном прочертили тысячи огненных взрывов. На город обрушился шквал ракет. Каждая из них забирала немного Теней, но их бессчётное множество продолжало биться о золотистый барьер.

Бум! Бум! Бум! Бесконечная канонада сотрясала воздух.

— Кажется, я сумел поднять весь мир на борьбу с Тенями, — сказал Теодор, глядя на огненный дождь вдалеке. — Удивительно, правда? А теперь — умри.

Последней мыслью Легбы была слабая надежда. Надежда на то, что у его ученика Кощеева хватит мозгов, когда он всё это увидит, не призывать Теневых Владык и Короля, а просто сдохнуть. Ведь когда Теневая Знать осознает, с кем столкнулись, их гнев может пасть и на него.

И следующее его перерождение, даже без памяти о случившемся, может стать достаточно грустным, когда они его найдут…