Оракул с Уолл-стрит 8

Глава 9 Планы преображения

Утренний поезд от Мэлона до Сэранак-Лейка шел через самое сердце Адирондакских гор.

За окнами вагона второго класса проплывали бескрайние хвойные леса, прерываемые кристально чистыми озерами и быстрыми горными речками. Апрельское солнце пробивалось сквозь еще голые ветви лиственных деревьев, создавая игру света и тени на заснеженных склонах.

Сэранак-Лейк встретил меня запахом свежеспиленной древесины и звуком работающих пил. Даже в кризис лесная промышленность здесь не умерла окончательно, слишком богаты местные леса, слишком глубоки корни этого бизнеса. Но масштабы сократились катастрофически.

На маленьком вокзале меня встретил Артур Джонсон, мужчина лет сорока пяти с широкими плечами лесоруба и мозолистыми руками, которые не знали покоя даже в самые трудные времена. Его рабочая куртка из плотной шерсти была заштопана в нескольких местах, но чиста и аккуратна. Глаза, ярко-голубые, как горное озеро, выражали смесь надежды и скептицизма.

— Мистер Стерлинг? — Джонсон снял вязаную шапку, обнажив густые каштановые волосы с ранней сединой. — Артур Джонсон. Я наслышан о вас. Мэр Коннолли из Мэлона звонил, сказал, что у вас есть интересные предложения для нашей лесопилки.

— Надеюсь, что интересные и выгодные, мистер Джонсон. Покажете мне ваше предприятие?

Мы сели в его грузовик Ford Model AA, рабочую лошадку американских лесорубов. Кузов приспособлен для перевозки бревен, а в кабине пахло машинным маслом и сосновой смолой. Двигатель работал ровно, несмотря на явный износ, Джонсон явно умел обращаться с техникой.

— Наша семья работает с лесом уже три поколения, — рассказывал он по дороге. — Дед мой, Олаф Джонсон, приехал сюда из Норвегии в 1875 году. Купил участок леса за триста долларов и построил первую пилораму на берегу озера.

Он указал на группу зданий, которые показались впереди между деревьями:

— Отец расширил дело, купил паровые пилы, построил сушильные камеры. До прошлого года у нас работало сто двадцать человек, мы поставляли пиломатериалы в Нью-Йорк, Бостон, даже в Филадельфию.

— А сейчас?

— Сейчас работает тридцать человек, и то через день, — горько усмехнулся Джонсон. — Строительство остановилось, новые дома не строят, старые не ремонтируют. Заказов почти нет.

Лесопилка «Адирондак Тимбер» расположилась на берегу озера Сэранак, используя водяное колесо для привода основных механизмов. Комплекс состоял из главного производственного корпуса, трех сушильных сараев, склада готовой продукции и конторы. Железнодорожная ветка Delaware Hudson подходила непосредственно к складу, что позволяло загружать пиломатериалы прямо в вагоны.

Но сейчас железнодорожные пути зарастали травой, а на складе стояло всего несколько штабелей досок, покрытых брезентом от дождя.

— Вот что осталось от семейного бизнеса, — сказал Джонсон, останавливая грузовик у главного входа. — Раньше эти склады ломились от товара, поезда приходили каждые два дня. Теперь последний вагон отправили три недели назад.

Внутри производственного корпуса царил полумрак. Огромные дисковые пилы стояли неподвижно, покрытые тонким слоем пыли. Транспортеры, по которым еще недавно двигались бревна, пустовали. Несколько рабочих в потертых комбинезонах вяло строгали доски вручную, больше для вида, чем по необходимости.

— Вот наша главная пила, — Джонсон погладил рукой массивный диск диаметром почти шесть футов. — Привезли из Германии в 1923 году. Может распилить бревно диаметром четыре фута за две минуты. Но сейчас работает раз в неделю, не больше.

Он показал мне сушильные камеры, длинные сараи с системой паровых труб для контроля влажности:

— Здесь мы доводим пиломатериалы до нужной кондиции. Влажность двенадцать процентов, стандарт для строительной древесины. Но теперь больше половины камер пустует.

В конторе, небольшом деревянном домике рядом с главным корпусом, Джонсон показал мне финансовые документы. Картина была удручающей: доходы упали со ста восьмидесяти тысяч долларов в 1928 году до двадцати пяти тысяч в прошлом году. При постоянных расходах на содержание оборудования и минимальный штат это означало убытки.

— Мистер Джонсон, — сказал я, изучив цифры, — я вижу, что у вас отличное оборудование и опытные рабочие. Но рынок обычных пиломатериалов действительно умер. Поэтому я предлагаю заняться совсем другой продукцией.

Артур поднял голову от документов:

— Какой именно?

Я развернул на его столе технические чертежи:

— Специализированные деревянные конструкции для электроэнергетики. Каркасы трансформаторных подстанций, опоры для линий электропередач, изоляционные элементы, деревянные траверсы.

Джонсон внимательно изучал чертежи:

— Никогда не делали ничего подобного. Это же точная работа, требует специальных навыков.

— Именно поэтому спрос превышает предложение, — объяснил я. — Большинство лесопилок производят стандартные доски и брус. А специализированные конструкции делают всего несколько предприятий в стране.

Я показал ему расчеты:

— Обычная доска два на четыре дюйма стоит сейчас двенадцать центов за погонный фут. Изоляционная траверса для электроподстанции — два доллара пятьдесят центов за штуку. При том же расходе древесины прибыль в двадцать раз больше.

Глаза Джонсона загорелись:

— Но где взять заказы? Кто будет покупать эти конструкции?

— Государственная программа электрификации сельских районов, — ответил я, доставая папку с документами. — Планируется построить электроподстанции в каждом округе штата, провести линии электропередач к фермам и маленьким городкам.

Джонсон вскочил и быстро прошелся по маленькой конторе:

— Звучит заманчиво. Но переоборудование потребует денег. Новые станки, специальный инструмент, обучение рабочих…

— Кредит на сто пятьдесят тысяч долларов под три процента годовых на десять лет, — предложил я. — Плюс гарантированные заказы на первые восемнадцать месяцев.

Джонсон остановился как вкопанный:

— Сто пятьдесят тысяч? При трех процентах? Мистер Стерлинг, местный банк предлагал мне кредит на ремонт оборудования под пятнадцать процентов, и то после предоставления залога стоимостью вдвое больше суммы кредита.

— Это специальная правительственная программа поддержки стратегических отраслей, — объяснил я. — Электроэнергетика считается приоритетом национальной безопасности.

Я достал договор и положил его на стол:

— Но есть условия. Во-первых, вы обязуетесь нанять на работу всех квалифицированных лесорубов и плотников округа, оставшихся без работы. Во-вторых, создаете учебные курсы для молодежи по специальностям, связанным с деревообработкой. В-третьих, отчисляете один процент от оборота в фонд помощи семьям безработных.

Джонсон сел за стол и начал внимательно читать договор:

— Это означает, что мне придется увеличить штат до восьмидесяти человек?

— Производство специализированных конструкций требует больше квалифицированной работы, чем распиловка обычных досок, — подтвердил я. — Каждая деталь должна соответствовать точным техническим требованиям.

— А обучение? Где мои люди научатся делать электротехнические конструкции?

— Специалисты из General Electric проведут трехнедельные курсы прямо здесь, на вашем предприятии. Плюс мы предоставим подробные технические инструкции и образцы готовой продукции.

Джонсон долго изучал документы, время от времени задавая уточняющие вопросы.

— Мистер Стерлинг, — сказал он наконец, — моя семья работает с лесом уже пятьдесят шесть лет. Мы пережили панику 1907 года, мировую войну, множество кризисов. Но такого положения не было никогда.

Он снова вскочил и указал на окно, за которым виднелась лесопилка:

— Если ваше предложение реально, то вы спасаете не только мой бизнес, но и весь поселок. Без лесопилки Сэранак-Лейк умрет.

— Предложение реально, мистер Джонсон. Завтра из Олбани приедет инженер-технолог, который оценит, какое дополнительное оборудование нужно закупить. Через неделю начнется поставка новых станков из Сиракьюз.

Джонсон вернулся к столу и взял ручку:

— Хорошо. Я подписываю договор. Когда поступят первые деньги?

— Двадцать тысяч долларов на ваш счет в First National Bank of Plattsburgh через три дня. Этого хватит на покупку первой партии специального инструмента и выплату задолженности по зарплате.

Подписание договора заняло полчаса. Джонсон внимательно прочитал каждый пункт, задал десятки уточняющих вопросов, но в итоге поставил подпись под всеми документами.

— Мистер Стерлинг, — сказал он, крепко пожимая мне руку, — не знаю, как вы это сделали, но вы вернули надежду целому поселку.

На обратном пути к вокзалу мы заехали в главный цех, где Джонсон объявил рабочим о подписании договора. Реакция была потрясающей.

Люди обнимались, кто-то даже плакал от радости. Старый мастер по имени Олле, проработавший на лесопилке сорок лет, подошел ко мне со слезами на глазах:

— Спасибо вам, мистер. Я уже думал, что придется ехать в город, искать работу на заводе. А ведь здесь прошла вся моя жизнь, здесь дом, семья, друзья.

Поезд на Тикондерогу отходил в три часа дня. За окном вагона мелькали те же леса и озера, но теперь они казались мне не безлюдной глушью, а источником богатства и рабочих мест. Через несколько месяцев здесь заработают модернизированные предприятия, создавая продукцию для растущей электроэнергетики.

В Тикондероге меня ждала бумажная фабрика «Лейк Шамплейн Пейпер», последний объект в треугольнике округов Франклин, Эссекс и Клинтон. Если удастся договориться и там, то я создам замкнутую производственную цепочку: металлообработка в Мэлоне, деревообработка в Сэранак-Лейке, изоляционные материалы в Тикондероге.

Все для одной цели, строительства гидроэлектростанций и линий электропередач, которые изменят лицо сельской Америки.

Поезд набирал скорость, унося меня к следующему этапу грандиозного эксперимента по преобразованию депрессивного региона в центр новой индустрии.

Мы прибыли в Тикондерогу под проливным дождем. Маленький городок на южном берегу озера Шамплейн казался особенно унылым в свете тусклых уличных фонарей, отражающихся в лужах на пустынных улицах. Воздух пропитан характерным кислым запахом бумажного производства: смесью серы, хлора и древесной целлюлозы.

На вокзале меня встретил Генри Уилкинс, управляющий фабрики «Лейк Шамплейн Пейпер». Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с проседью в темных волосах и глубокими морщинами вокруг глаз выглядел измотанным постоянными заботами.

Его темно-синий костюм был качественным, но видавшим виды, а галстук носил следы химических пятен, профессиональная болезнь всех, кто работает в бумажной промышленности.

— Мистер Стерлинг, — сказал он, пожимая мне руку, — добро пожаловать в Тикондерогу. Хотя боюсь, что встреча с нашей фабрикой не принесет вам особой радости.

Мы сели в его Chevrolet Series AC, скромный седан, который лучше всего описывал нынешнее положение предприятия. Двигатель работал неровно, а в салоне ощущался запах сырости.

— Мистер Уилкинс, любой бизнес можно возродить, если правильно подойти к делу, — ответил я, стряхивая капли дождя с пальто. — Расскажите о текущем положении фабрики.

Уилкинс горько усмехнулся, заводя мотор:

— Текущее положение? Катастрофическое. Раньше мы производили упаковочную бумагу и картон для торговых компаний всего Северо-Востока. Теперь заказы сократились на восемьдесят процентов.

Он повернул с главной улицы на грунтовую дорогу, ведущую к берегу озера:

— Из четырехсот рабочих осталось сто пятьдесят. Да и те работают только два дня в неделю. Зарплата задерживается на месяц, поставщики требуют предоплату, банки грозят арестом имущества.

— А причины кризиса?

— Торговля замерла, — пояснил Уилкинс. — Магазины не заказывают новые товары, производители сокращают упаковку до минимума. Наша продукция просто никому не нужна.

Впереди показались силуэты фабричных зданий. Комплекс «Лейк Шамплейн Пейпер» располагался на берегу озера, используя его воды для технологических нужд и сброса отходов.

Главный производственный корпус, массивное четырехэтажное здание из красного кирпича, был построен в 1905 году. Рядом стояли склады сырья, резервуары для химикатов, сушильные цеха и административное здание.

Но сейчас большинство окон были темными, из высокой трубы не шел дым, а железнодорожная ветка Rutland Railroad заросла травой.

— Вот что осталось от некогда процветающего предприятия, — сказал Уилкинс, останавливая автомобиль у главного входа. — В лучшие времена мы производили две тысячи тонн бумаги и картона в месяц. Сейчас не больше двухсот.

Внутри главного цеха царил полумрак и сырость. Огромные бумагоделательные машины стояли неподвижно, их металлические валы покрывались ржавчиной от простоя. В воздухе висел затхлый запах застоявшейся воды и разлагающейся целлюлозы.

— Наше основное оборудование — четыре бумагоделательных машины производства Scott Paper Company, — объяснял Уилкинс, ведя меня вдоль неработающих агрегатов. — Каждая может выпускать до пятисот тонн продукции в месяц. Но сейчас работает только одна, да и то с перебоями.

Он показал мне резервуары для химикатов:

— Здесь мы готовим целлюлозную массу из древесины. Процесс требует серной кислоты, каустической соды, хлора для отбеливания. Но покупать химикаты в малых количествах слишком дорого.

В складском помещении стояли штабеля готовой продукции, покрытые брезентом от влаги:

— Это наши запасы за последние три месяца, — сказал Уилкинс. — Раньше такое количество продавалось за неделю. Теперь может лежать полгода.

В административном здании нас ждали еще двое мужчин. Первый, коренастый рабочий лет сорока в потертом костюме, представился как Джеймс О’Коннор, председатель местного отделения профсоюза бумажников. Второй, пожилой человек с седой бородой, оказался Томасом Лафлином, главным технологом фабрики.

— Мистер Стерлинг, — сказал О’Коннор, когда мы расположились в конференц-зале, — наши ребята слышали, что вы помогли заводу в Мэлоне и лесопилке в Сэранак-Лейке. Надеемся, что и для нас найдется решение.

— Решение есть всегда, — ответил я, раскладывая на столе документы. — Вопрос в том, готовы ли вы к серьезным изменениям.

Уилкинс наклонился вперед:

— К каким именно изменениям?

— К полной смене ассортимента продукции, — сказал я, доставая технические чертежи. — Вместо упаковочной бумаги и картона вы будете производить специальную изоляционную бумагу для электротехнической промышленности.

Лафлин поднял седые брови:

— Изоляционную бумагу? Это же совершенно другая технология. Требования к качеству намного выше, специальные добавки, точный контроль толщины…

— Именно поэтому эта продукция стоит в десять раз дороже обычной упаковочной бумаги, — объяснил я. — Лист изоляционной бумаги для трансформатора стоит пятьдесят центов против пяти центов за лист картона.

Я показал им образцы продукции:

— Базовая изоляционная бумага для силовых трансформаторов, высоковольтная изоляция для подстанций, специальная бумага для кабельной промышленности. Рынок огромный и быстро растущий.

О’Коннор внимательно изучал образцы:

— А заказчики? Кто будет покупать такую бумагу?

— General Electric, Westinghouse Electric, American Electrical Works, — перечислил я. — Все крупные производители электрооборудования. Плюс государственная программа электрификации создаст дополнительный спрос.

Уилкинс покачал головой:

— Мистер Стерлинг, идея интересная, но переоборудование потребует огромных инвестиций. Новые химикаты, специальное оборудование, обучение персонала…

— Кредит на двести тысяч долларов под три процента годовых на десять лет, — предложил я. — Плюс техническая лицензия от шведской компании Svenska Cellulosa на производство высококачественной изоляционной бумаги.

В зале повисла тишина. Лафлин первым пришел в себя:

— Шведская лицензия? Они лидеры в этой области. Их технология позволяет производить бумагу с диэлектрической прочностью до сорока киловольт на миллиметр.

— Именно, — подтвердил я. — Шведские специалисты приедут сюда на два месяца для запуска производства и обучения персонала.

О’Коннор подался вперед:

— А что с нашими людьми? Двести пятьдесят человек уволены, остальные работают неполную неделю.

— Все уволенные возвращаются на работу, — ответил я. — Производство изоляционной бумаги требует больше квалифицированного труда, чем изготовление упаковочных материалов.

Я достал договор и положил его на стол:

— Но есть условия. Во-первых, создание учебного центра для подготовки специалистов бумажной промышленности. Во-вторых, строительство рабочего общежития для молодых сотрудников. В-третьих, отчисление одного процента от оборота в региональный фонд развития.

Уилкинс взял договор и начал изучать условия:

— Учебный центр… Это значит, что мы станем готовить кадры для всей отрасли?

— Квалифицированных специалистов катастрофически не хватает, — объяснил я. — Ваш центр будет обучать технологов, лаборантов, машинистов бумагоделательных машин для предприятий всего Северо-Востока.

Лафлин изучал технические требования:

— Диэлектрическая прочность, кислотное число, влагостойкость… Эти параметры действительно в разы выше, чем у обычной бумаги. Но если мы освоим такую технологию, то станем одним из ведущих производителей в стране.

О’Коннор задал практический вопрос:

— А условия труда? Работа с новыми химикатами, более сложные процессы…

— Зарплата увеличивается на тридцать процентов, — ответил я. — Плюс дополнительные выплаты за работу с вредными веществами, медицинское страхование для всех сотрудников и их семей.

Профсоюзный лидер одобрительно кивнул:

— Наши люди это оценят. Многие уже собирались уезжать в Нью-Йорк, искать работу на других фабриках.

Уилкинс продолжал изучать договор:

— Сроки запуска производства?

— Первая партия оборудования прибудет через три недели, — ответил я. — Шведские специалисты начнут работу через месяц. Первую продукцию получим через два месяца, выход на полную мощность через полгода.

Лафлин подсчитывал что-то в блокноте:

— При цене пятьдесят центов за лист и производительности тысяча листов в день… Это пятьсот долларов ежедневно только с одной машины. При четырех машинах две тысячи долларов в день.

— Семьсот тысяч долларов в год валового дохода, — подтвердил я. — При себестоимости двести тысяч чистая прибыль составит полмиллиона.

О’Коннор присвистнул:

— Это больше, чем мы зарабатывали в лучшие годы с упаковочной бумагой.

Уилкинс встал и прошелся по кабинету:

— Мистер Стерлинг, если ваши расчеты верны, то через год наша фабрика станет самым прибыльным предприятием округа.

— Расчеты основываются на реальных рыночных ценах и подтвержденных заказах, — заверил я. — General Electric уже готова заключить контракт на поставку пятидесяти тысяч листов изоляционной бумаги ежемесячно.

Лафлин поднял голову от технических чертежей:

— А качество сырья? Изоляционная бумага требует особой древесины, специальной целлюлозы…

— Сырье будет поставляться из Канады, — ответил я. — Длинноволокнистая древесина хвойных пород из лесов Квебека и Онтарио. Качество гарантирует Quebec Paper Company.

Уилкинс вернулся к столу и взял ручку:

— Мистер Стерлинг, за двадцать лет работы в бумажной промышленности я видел много кризисов. Но такой возможности еще не было никогда.

Он посмотрел на О’Коннора и Лафлина:

— Что скажете, джентльмены? Готовы рискнуть?

— Наши люди готовы на все, лишь бы вернуться к нормальной работе, — ответил О’Коннор. — А новая технология это вызов, который стоит принять.

— С технической точки зрения проект реализуем, — добавил Лафлин. — Оборудование подходящее, персонал опытный, сырьевая база обеспечена.

Уилкинс поставил подпись под договором:

— Тогда решено. «Лейк Шамплейн Пейпер» переходит на производство изоляционных материалов.

Подписание всех документов заняло больше часа. Каждый пункт обсуждался детально, уточнялись технические требования, сроки поставок, параметры качества. Но в итоге все три стороны, администрация, профсоюз и технические службы, поддержали проект.

— Мистер Стерлинг, — сказал О’Коннор, когда формальности были завершены, — можно я объявлю нашим людям о возобновлении работы?

— Конечно. Первый транш кредита, тридцать тысяч долларов, поступит на счет фабрики послезавтра. Этого хватит на погашение задолженности по зарплате и закупку первой партии сырья.

Через полчаса в главном цехе собрались все сто пятьдесят рабочих, оставшихся на предприятии. О’Коннор объявил о подписании договора и планах модернизации производства. Здесь реакция тоже была потрясающей. Люди плакали от радости, кто-то даже запел ирландскую песню.

Покидая Тикондерогу поздним вечером, я понимал, что создал нечто большее, чем просто три восстановленных предприятия. В округах Франклин, Эссекс и Клинтон возникла единая производственная система: металлообработка производила генераторы и трансформаторы, деревообработка, опоры и каркасы, бумажная промышленность, изоляционные материалы.

Все для одной цели, электрификации сельской Америки, которая станет символом «Нового курса» Франклина Рузвельта.

Поезд уносил меня обратно в Олбани, где завтра предстояло отчитаться перед губернатором о результатах первого этапа грандиозного эксперимента по преобразованию депрессивных регионов в центры новой экономики.