Оракул с Уолл-стрит 8

Глава 20 Финансовая дуэль

Ничто так не портит настроение успешного банкира, как вид собственных акций, летящих в пропасть со скоростью камня, брошенного с Бруклинского моста.

Утро началось превосходно. На экстренном совещании по микрокредитованию мы обсуждали головокружительные цифры. Очереди из желающих получить займы растянулись на два квартала, словно за билетами на бейсбольный матч между «Янки» и «Ред Сокс». Томас Эллиотт сиял от счастья, рапортуя о четырехстах двенадцати тысячах долларов одобренных кредитов. Казалось, фортуна решила подарить мне безоблачный день.

Как же я ошибался.

В половине одиннадцатого утра я стоял на галерее Нью-Йоркской фондовой биржи, наблюдая привычную суету торгового зала. Брокеры размахивали руками, словно дирижеры невидимого оркестра, телефоны трезвонили с настойчивостью будильника в понедельник утром, а тикерная лента исправно выплевывала котировки со скоростью пулемета времен Великой войны.

— Уильям, — подошел ко мне Бейкер, держа в руке свежую сводку, — Cleveland Steel открылась по сорок семь долларов за акцию. Неплохо для начала дня.

Я кивнул, проверяя карманные часы. Сталелитейная компания из Огайо входила в число моих надежных клиентов. Стабильная прибыль, разумное руководство, никаких неприятных сюрпризов. Идеальное вложение для консервативных инвесторов, которые предпочитают спать спокойно, а не считать барыши до рассвета.

— А что с железнодорожной компанией и стройфирмой из Детройта?

— Ohio Railway держится на пятидесяти двух, Detroit Construction на тридцати одном. Все в пределах нормы, босс.

Нормы… Забавное слово в мире, где нормой может стать катастрофа за считанные минуты.

Первый тревожный звонок прозвенел в десять пятнадцать утра, когда один из клерков закричал что-то нечленораздельное, размахивая телеграммой. В торговом зале такие выкрики случаются ежедневно, то ли кто-то выиграл состояние, то ли лишился последних штанов. Но что-то в тоне этого крика заставило меня насторожиться.

— Cleveland Steel падает! — донеслось с торгового пола. — Восемь пунктов за пять минут!

Я ощутил, как по спине пробежал холодок. Восемь пунктов за пять минут, это не рыночная коррекция, это обвал. Но откуда? Никаких плохих новостей о компании не поступало, производство шло по плану, заказы выполнялись исправно.

— О’Мэлли, — сказал я, не отрывая взгляда от хаоса внизу, — выясни, кто продает. И быстро.

Мой помощник исчез в толпе, а я продолжал наблюдать за падением. Тридцать девять долларов… Тридцать шесть… Тридцать три… Акции Cleveland Steel летели вниз, словно подстреленная утка.

Через десять минут Бейкер вернулся с мрачным лицом:

— Уильям, это спланированная атака. Массивные ордера на продажу поступают одновременно из «Престон Бразерс», «Уайтман Ко» и «Атлантик Инвестментс». Объемы колоссальные, больше, чем торгуется обычно за неделю.

— А что с нашими другими клиентами?

— Плохие новости. Ohio Railway рушится, минус двенадцать пунктов. Detroit Construction потеряла четверть стоимости за полчаса.

Я сжал челюсти от злости. Кто-то решил поиграть в войну, выбрав мишенями именно моих клиентов. Слишком точно, чтобы быть случайностью. Слишком синхронно, чтобы быть рыночной паникой.

— Телефон, — коротко приказал я.

Секретарша биржи проводила меня в служебную комнату, где стоял аппарат прямой связи. Я набрал номер Cleveland Steel и потребовал соединить с президентом компании.

— Мистер Андерсон? Стерлинг беспокоит. Что, черт возьми, происходит с вашими акциями?

— Мистер Стерлинг! — голос Уолтера Андерсона звучал растерянно. — Понятия не имею! У нас все прекрасно, мы выполнили месячный план на сто три процента, получили новый контракт на поставку рельсов для Pennsylvania Railroad. Никаких проблем!

— А слухи? Может, кто-то распускает неприятные сплетни?

— Ничего подобного. Журналисты звонят каждые полчаса, спрашивают о причинах падения. Я им отвечаю то же, что и вам, все идет замечательно.

Повесив трубку, я вернулся на галерею. Картина была еще более удручающей. Cleveland Steel упала до двадцати восьми долларов, почти наполовину за час торгов. Ohio Railway потеряла треть стоимости. Detroit Construction превратилась в руины.

— О’Мэлли, — сказал я, наблюдая за мельтешением внизу, — узнай все об этих трех брокерских домах. Когда зарегистрированы, кто владельцы, откуда деньги. И проверь, торговали ли они раньше акциями наших клиентов.

— Уже работаю над этим, босс. Первые результаты через час.

Я оперся о перила галереи, размышляя о ситуации. Координированная атака на несколько компаний одновременно требует серьезной подготовки и немалых средств. Кто-то потратил месяцы на планирование и миллионы долларов на исполнение. Но зачем?

Мои клиенты не были гигантами индустрии. Cleveland Steel — средняя компания, Ohio Railway — региональная дорога, Detroit Construction — местная фирма. Ни стратегического значения, ни огромных прибылей. Единственное, что их объединяло, они все пользовались услугами холдинга Sterling Financial.

Значит, цель это я.

К концу торгового дня потери составили умопомрачительную сумму. Cleveland Steel закрылась на отметке двадцать два доллара, минус двадцать пять долларов за день. Ohio Railway потеряла восемнадцать пунктов. Detroit Construction рухнула на сорок процентов.

Общие потери клиентов превысили триста сорок тысяч долларов.

— Мистер Стерлинг, — подошел ко мне взволнованный молодой клерк, — вас просят к телефону. Мистер Милтон из Ohio Railway. Говорит, дело срочное.

Я снял трубку, готовясь к неприятному разговору.

— Стерлинг слушает.

— Мистер Стерлинг! — голос Чарльза Милтона дрожал от возмущения. — Что происходит с моими вложениями? Я потерял сегодня двести тысяч долларов! Жена грозится подать на развод, если я не верну деньги немедленно!

— Мистер Милтон, успокойтесь. Это временные трудности. Компания фундаментально здорова…

— Временные трудности? — заорал он в трубку. — Я вложил в эту железную дорогу сбережения всей жизни! А теперь мне говорят, что акции стоят меньше оберточной бумаги!

— Давайте встретимся завтра утром в моем офисе. Обсудим варианты…

— Ничего мы не будем обсуждать! Продавайте все и возвращайте наличными. И больше никогда не звоните!

Гудки в трубке прозвучали как похоронный звон. Что же, отлично. Обычно такие нервные клиенты бывают самыми проблемными. Хорошо, что я с ним расстался.

Следующий звонок от Джеймса Коннолли, владельца Detroit Construction. Тот оказался более сдержанным, но не менее решительным:

— Мистер Стерлинг, я понимаю, что рынок дело рискованное. Но сегодняшнее падение выглядит подозрительно. Не думаете ли вы, что кто-то специально атакует наши позиции?

Наконец-то здравый вопрос от здравого человека.

— Мистер Коннолли, именно так я и думаю. И намерен выяснить, кто стоит за этой атакой.

— Хорошо. Но учтите, если завтра ситуация не стабилизируется, мне придется пересмотреть наше сотрудничество. Понимаете, семейный бизнес…

— Понимаю. Дайте мне сорок восемь часов.

Когда биржа закрылась, я спустился в торговый зал. Брокеры расходились по домам, обсуждая события дня приглушенными голосами. В воздухе висело напряжение, все понимали, что сегодняшний обвал был чем-то большим, чем обычная рыночная коррекция.

— О’Мэлли, — окликнул я помощника, — какие новости о загадочных брокерских домах?

— Интересные детали, босс. Все три фирмы зарегистрированы в последние три недели. Адреса — почтовые ящики в Манхэттене. Учредители подставные лица с фальшивыми документами. Капитализация каждой ровно один миллион долларов.

— Откуда деньги?

— Вот тут начинается интрига. Средства поступили через Chase National Bank с пометкой «международный перевод». Источник некий траст из штата Делавер.

— Имя траста?

— «American Industrial Development Trust». Зарегистрирован месяц назад. Бенефициары скрыты.

Я усмехнулся. Кто бы ни организовал эту атаку, он проявил изрядную изобретательность. Трастовые схемы, подставные фирмы, фиктивные брокерские дома, настоящее произведение финансового искусства.

Жаль только, что мишенью этого шедевра стал я.

— Что еще?

— Все три фирмы торговали исключительно акциями наших клиентов. Никаких других операций. Сегодня они продали весь объем и закрылись.

— Значит, завтра атаки не будет?

— Не знаю, босс. Может, они готовят вторую волну.

Выходя с биржи, я размышлял о произошедшем. Кто-то потратил три миллиона долларов на то, чтобы нанести мне ущерб в триста сорок тысяч. Экономически это выглядело безумием, но с точки зрения психологического воздействия — блестящий ход.

Два клиента уже готовы разорвать отношения. Еще несколько таких дней, и мой холдинг лишится половины клиентской базы.

Интересно, кому это выгодно?

Садясь в автомобиль, я поймал себя на мысли, что даже восхищаюсь искусностью атаки. Кто бы это не сделал, он знает свое дело. Осталось выяснить, кто именно решил поиграть со мной в войну.

И показать им, что Уильям Стерлинг умеет отвечать ударом на удар.

Есть особое удовольствие в том, чтобы обвинить в своих бедах подходящего негодяя. К сожалению, иногда этот негодяй оказывается невиновным, и приходится искать нового.

Вечером того же дня я сидел в своем кабинете, изучая список потенциальных врагов. Занятие, надо сказать, увлекательное. За годы работы на Уолл-стрит я успел нажить достаточно недоброжелателей, чтобы составить небольшую энциклопедию.

Но сегодняшняя атака требовала не просто неприязни, а серьезных ресурсов и незаурядного ума. Список подозреваемых заметно сократился.

На первом месте, естественно, стоял Джонатан Рид Морган. Наша недавняя встреча в Бостоне завершилась предложением о партнерстве, которое прозвучало скорее как завуалированная угроза. «У меня значительные преимущества в этой игре», его слова до сих пор звучали в ушах.

Морган обладал всем необходимым для такой операции: деньгами, связями, мотивом и полным отсутствием сентиментальности. Классический подозреваемый.

— О’Мэлли, — сказал я, откладывая документы, — мне нужна прямая защищенная линия с Морганом. И побыстрее.

— Вызов может занять время, босс. Очередь на линии.

— Тогда скажи телефонистке, что это касается миллионов долларов. Обычно помогает.

Пока О’Мэлли договаривался со связистами, я обдумывал предстоящий разговор. Обвинить Моргана напрямую было бы глупо, если он виновен, то просто будет все отрицать. Если невиновен, то обидится и станет реальным врагом. Нужен более тонкий подход.

К счастью, в искусстве дипломатических обвинений у меня имелся некоторый опыт.

Звонок удалось пробить через двадцать минут. Линии в 1931 году работали с капризами примадонны, то отлично слышно, то звук пропадает, словно кто-то дергает провода где-то в саваннах.

— Мистер Морган? — услышал я знакомый голос сквозь треск помех. — Стерлинг беспокоит из Нью-Йорка.

— О, мистер Стерлинг! — Морган казался искренне удивленным. — Неожиданность. Что-то случилось?

— Вы могли бы так сказать. Сегодня кто-то атаковал акции моих клиентов. Очень профессионально, очень дорого, очень болезненно.

— Понимаю. И вы решили, что это дело моих рук?

Прямота его вопроса застала меня врасплох. Обычно в таких разговорах танцуют вокруг темы минут двадцать, прежде чем перейти к сути.

— Такая мысль приходила мне в голову, — ответил я осторожно. — Помните наш последний разговор о преимуществах?

— Мистер Стерлинг, — голос Моргана зазвенел металлом сквозь помехи, — если бы я решил вас атаковать, поверьте, вы бы об этом узнали. Я не из тех, кто прячется за подставными фирмами и фиктивными трастами.

— Откуда вы знаете про подставные фирмы?

— Потому что за последние два часа мне звонили три европейских банкира с вопросами о странных движениях американских акций. Все описывали одну и ту же картину, одновременные продажи через неизвестные компании.

В голосе Моргана слышалось искреннее недоумение. Либо он был выдающимся актером, либо действительно не имел отношения к атаке.

— Тогда у нас общая проблема, — сказал я. — Кто-то играет на нашем поле, используя наши правила.

— Именно так. И это меня беспокоит больше, чем могло бы беспокоить вас.

— Почему?

— Потому что, мистер Стерлинг, у меня гораздо больше акций, чем у ваших клиентов. Если кто-то решил раскачивать американский рынок, моя империя пострадает первой.

Логика была безупречной. Морган действительно мог оказаться союзником, а не противником в этой ситуации.

— Есть идеи, кто это может быть?

— Несколько. Новые игроки появляются каждый год, амбициозные, агрессивные, не понимающие правил игры. Кто-то из чикагских кланов, возможно. Или западные нефтяники, решившие захватить восточные финансы.

— Что предлагаете?

— Координацию усилий. Мои люди в соберут информацию о происхождении денег. Ваши о том, кто стоит за трастовыми схемами. Обмениваемся данными каждые двадцать четыре часа.

— А если выясним, кто виноват?

— Тогда покажем этому умнику цену игры без правил, — голос Моргана стал холодным как лед в подвалах его банка.

Положив трубку, я ощутил странное облегчение. Не то чтобы я доверял Моргану, доверие на Уолл-стрит товар более редкий, чем честность в Вашингтоне. Но временный союз с опытным противником казался разумнее, чем война на два фронта.

— О’Мэлли, — окликнул я помощника, — у нас изменение планов. Морган не наш враг. По крайней мере, сегодня.

— Тогда кто?

— Отличный вопрос. Надеюсь, к утру у нас будет ответ.

Я прошелся по кабинету, обдумывая ответные меры. Неизвестный противник нанес первый удар, рассчитывая на эффект внезапности. Но теперь фактор сюрприза работал против него, он не знал, что я могу подготовить ответные меры.

Время для контратаки.

— О’Мэлли, собери всю информацию о крупных инвестиционных домах Нью-Йорка. Мне нужны данные об их финансовом состоянии, объемах операций, корпоративных облигациях.

— Планируете ответный удар?

— Именно. Если не знаешь, где враг, бей по всем подозрительным. Кто-то из них точно взвоет.

— А если попадем по невиновным?

Я остановился у окна, глядя на огни вечернего Манхэттена. Где-то там, в одном из этих освещенных зданий, сидел человек, который считал себя умнее меня. Возможно, он праздновал сегодняшний успех, потягивая дорогое виски и планируя следующий удар.

Как же он ошибался.

— О’Мэлли, в войне всегда страдают невиновные. Главное, чтобы страдали не мы.

Я сел за стол и начал составлять список мишеней. Если неизвестный противник хотел играть в финансовую войну, он получит ее. Только правила игры определю я.

— Звони Престону в Лондон. Пусть мобилизует два миллиона долларов для экстренных операций. Завтра мы покажем нашему таинственному врагу, как выглядит настоящая атака.

— А если он ответит еще более жестко?

Я усмехнулся, вспомнив одну старую поговорку с Уолл-стрит: «Если хочешь мира, готовься к войне. Если хочешь войны, готовься к банкротству.»

— Тогда посмотрим, чего у него больше, денег или ума.

Говорят, что война это продолжение политики другими средствами. На Уолл-стрит война это продолжение бизнеса теми же средствами, только с большими потерями и меньшими шансами на выживание.

Следующее утро принесло новые неприятности. Я даже не успел допить утренний кофе, когда О’Мэлли ворвался в кабинет с телеграммой в руке и лицом человека, увидевшего собственные похороны.

— Босс, они продолжают атаку. Судоходная компания из Балтимора, текстильная фабрика в Массачусетсе. Та же схема, массовые продажи через подставные фирмы.

Я поставил чашку и взглянул на биржевые сводки. Atlantic Maritime Corporation потеряла двенадцать пунктов за первый час торгов. New England Textile Mills рухнула на пятнадцать процентов. Мой неизвестный противник расширял фронт атаки, словно полководец, уверенный в собственном превосходстве.

Самоуверенность опасная штука. Особенно когда противник готовит сюрприз.

— Начинаем контратаку, — сказал я, натягивая пиджак. — Звони всем нашим партнерам. Скупаем корпоративные облигации каждого крупного инвестиционного дома на Уолл-стрит.

— Всех подряд?

— Всех подряд. Пусть наш таинственный враг поймет, что играть можно в обе стороны.

К полудню операция набрала обороты. Престон Артур из Лондона скупал американские корпоративные облигации через три европейских банка одновременно. Вернер Циммерман из Цюриха атаковал позиции Goldman Sachs и Lehman Brothers. Даже осторожный Реджинальд Честерфилд подключился к операции, приобретая долговые обязательства банков Среднего Запада.

Результат не заставил себя ждать. К часу дня межбанковские процентные ставки подскочили с шести до девяти процентов. На денежном рынке начался легкий переполох, никто не понимал, откуда взялось такое давление на облигации.

Я наблюдал за развитием событий с галереи биржи, испытывая мрачное удовлетворение. Если мой противник прячется среди крупных игроков, он уже почувствовал, как земля уходит из-под ног.

— Мистер Стерлинг! — подбежал запыхавшийся клерк. — Срочное сообщение с телетайпа!

Я взглянул на ленту и почувствовал, как улыбка сползает с лица. «IMPERIAL TRUST BANK ПРИОСТАНАВЛИВАЕТ ОПЕРАЦИИ. ТРЕБОВАНИЯ КРЕДИТОРОВ ПРЕВЫСИЛИ ЛИКВИДНОСТЬ»

Imperial Trust Bank. Средний региональный банк, с которым мой холдинг сотрудничал последний год. Надежное, консервативное учреждение, специализирующееся на кредитовании малого бизнеса.

И теперь банкрот.

— О’Мэлли, — позвал я помощника, — немедленно свяжись с президентом Imperial Trust. Выясни подробности.

Через полчаса О’Мэлли вернулся с подробностями, которые мне совсем не понравились:

— Босс, Харольд Фицджеральд в истерике. Говорит, что неизвестные инвесторы скупили восемьдесят процентов облигаций банка и потребовали досрочного погашения. У банка не хватило ликвидности.

— Мы скупали облигации Imperial Trust?

— Да, босс. Через лондонскую контору. Два миллиона долларов корпоративных облигаций.

Прекрасно. Моя контратака попала в союзника. Imperial Trust Bank не имел никакого отношения к атакам на моих клиентов, просто оказался в неправильном месте в неправильное время.

— Сколько там вкладчиков?

— Около восьмисот. В основном мелкие предприниматели, фермеры, семейные сбережения.

Восемьсот человек лишились денег из-за моей «хирургически точной» операции. Просто замечательно.

Я спустился в торговый зал и направился к телефонным кабинкам. Нужно поговорить с Фицджеральдом лично, возможно, ситуацию еще можно исправить.

— Мистер Фицджеральд? Стерлинг беспокоит. Только что узнал о ваших проблемах.

— Мистер Стерлинг! — голос президента банка дрожал от возмущения и отчаяния. — Это ваши люди скупили наши облигации! Зачем? Мы же партнеры!

— Харольд, это недоразумение. Мы не знали, что среди облигаций окажутся ваши.

— Недоразумение? — он едва сдерживался. — Я потерял банк! Восемьсот клиентов остались без денег! Сорок лет строил репутацию, а теперь все рухнуло за один день!

— Слушайте, мы можем что-то предпринять…

— Ничего вы не можете! Банк закрыт, лицензия аннулирована, активы арестованы! А знаете, что самое страшное? Мне теперь нужно смотреть в глаза людям, которые доверили нам сбережения всей жизни!

Гудки в трубке прозвучали как выстрелы.

Я вернулся на галерею, размышляя о цене войны. Imperial Trust Bank стал первой жертвой конфликта, к которому не имел никакого отношения. Но в таких играх невинные жертвы неизбежность.

Правда, от этой мысли мне отнюдь не легче.

— Босс, — подошел О’Мэлли с новой сводкой, — еще плохие новости. Second National Bank of Boston тоже закрывается. Та же история. Массовая скупка их облигаций и требование досрочного погашения.

Второй банк за день. Это уже начинало походить на системную проблему.

— Кто скупал облигации Boston National?

— Мы, босс. Через цюрихское отделение.

Я закрыл глаза и сосчитал до десяти. Потом до двадцати. Моя «точечная» атака превратилась в побоище невинных.

— Сколько пострадавших?

— Четыреста вкладчиков. Шестьдесят рабочих мест. Банк работал семьдесят лет, пережил панику 1907 года, а теперь…

— Понял, — перебил я. — Хватит подробностей.

Я прошелся по галерее, обдумывая ситуацию. Два банка разорились за один день из-за моих действий. Завтра газеты напишут о «финансовой панике» и «таинственных спекулянтах». Журналисты начнут копать, искать виновных.

А виновный стоял здесь, на галерее Нью-Йоркской фондовой биржи, и пытался понять, как простая контратака превратилась в резню.

— О’Мэлли, останови все операции по скупке облигаций. Немедленно.

— Все?

— Все. И передай европейским партнерам, что операция свернута.

— А что с нашим неизвестным противником?

Отличный вопрос. Мой враг продолжал атаковать моих клиентов, а я вместо борьбы с ним разорял невинных банкиров. Стратегия явно требовала пересмотра.

К вечеру ситуация стала еще хуже. Вечерние газеты пестрели заголовками: «Два банка разорились за день», «Финансовая паника охватывает Восточное побережье», «Кто стоит за обвалом рынка?»

«Wall Street Journal» на первой полосе поместил мрачную статью о «странных одновременных атаках неизвестных спекулянтов» и «угрозе банковской системе». «New York Times» требовал правительственного расследования.

Хуже всего написал «Financial Tribune», в статье прямо упоминалось имя Sterling Financial в связи с «подозрительными операциями на европейских рынках».

— Босс, — сказал О’Мэлли, входя в кабинет с очередной стопкой телеграмм, — звонили журналисты. Хотят комментарии о вашей роли в сегодняшних событиях.

— Что ты ответил?

— Что мистер Стерлинг недоступен для комментариев.

— Правильно. А что еще в телеграммах?

— Плохие новости из Чикаго. Кто-то атакует акции мясокомбинатов. Swift Company потеряла восемь пунктов, Armour Company двенадцать. Те же методы, спланированные продажи через подставные фирмы.

Я встал и подошел к окну. Огни вечернего Манхэттена мерцали, как звезды в ясном небе. Где-то там, в одном из этих зданий, мой неизвестный противник праздновал успех. Он расширил атаку на Чикаго, втянул в войну новые компании, заставил меня попасть по собственным союзникам.

Блестящая стратегия. Если бы не одна деталь, я начинал понимать его тактику.

— О’Мэлли, где у нас карта Соединенных Штатов?

— Конечно, босс.

Он развернул карту на столе, и я начал отмечать точки атак. Огайо, Детройт, Балтимор, Массачусетс. Теперь Чикаго. Не случайный набор, а продуманная схема.

— Видишь закономерность?

О’Мэлли внимательно изучил отметки:

— Все крупные промышленные центры. Сталь, железные дороги, судоходство, текстиль, мясопереработка.

— Именно. Наш противник атакует не случайные компании, он атакует основы американской экономики. Цель не совсем наша структура, цель вся система.

— Но зачем?

Я сложил карту и вернулся к окну. Хороший вопрос. Кому выгодно расшатать американскую экономику? Кто готов потратить миллионы на разрушение, а не созидание?

— Не знаю, О’Мэлли. Но завтра мы это выясним. А пока передай партнерам, что мы готовимся к обороне. Если кто-то хочет разрушить систему, значит, скоро доберется и до нас.

Поздним вечером, оставшись один в кабинете, я размышлял о прошедшем дне. Два банка разорились, сотни людей лишились сбережений, моя репутация висела на волоске. И все из-за попытки найти врага вслепую.

Завтра газеты назовут меня виновником финансовой паники. Завтра клиенты начнут требовать объяснений. Завтра придется объяснять правительственным следователям, почему моя фирма скупала облигации разоренных банков.

Но самое главное, завтра мой неизвестный противник нанесет следующий удар. И на этот раз я буду готов.