Оракул с Уолл-стрит 8

Глава 15 Прекращение огня

Первые лучи солнца пробивались сквозь высокие окна моего пентхауса на Парк-авеню, освещая хрустальные графины на баре и кожаные корешки книг в библиотеке. Каминные часы Tiffany показывали без четверти семь утра, но сна в моих глазах не было. Вчерашний звонок О’Мэлли о смерти Томми Маккарти лишил покоя.

Я сидел в кресле из темной кожи возле камина, где еще тлели угли вчерашнего костра. В руках держал снифтер с коньяком Hennessy XO, но не пил. Алкоголь сейчас только затуманил бы разум, а мне требовалась абсолютная ясность мышления.

На столике рядом лежала утренняя сводка от агентов. Шесть листов машинописного текста на фирменной бумаге с водяными знаками. Информация была неутешительной.

Томми мертв. Лучший разведчик организации, человек, который должен был принести ключевые данные о планах Нитти, утонул в Ист-Ривер при подозрительных обстоятельствах. Его записной блокнот пропал, а это означало, что чикагцы теперь знали гораздо больше о наших операциях, чем следовало.

Звук лифта в прихожей возвестил о прибытии моих людей. Патрик О’Мэлли вошел первым, его массивная фигура заполнила дверной проем. Даже в семь утра он выглядел безупречно, серый костюм тройка от лондонского портного, накрахмаленная рубашка, галстук в тонкую полоску. Только красноватые белки глаз выдавали бессонную ночь.

За ним следовал Шон Маллоу, бывший сержант морской пехоты, а ныне руководитель службы безопасности. Его военная выправка не изменилась за годы гражданской службы. Широкие плечи, прямая спина, быстрые движения человека, привыкшего к опасности. Шрам на левой щеке, оставшийся после газовой атаки под Белло-Вудом, побелел от напряжения.

Последним появился Чарльз Бейкер, мой связной с европейскими банками. Невысокий, худощавый, с тщательно подстриженными усиками и очками в золотой оправе. В руках он держал кожаную папку с документами, которая никогда не покидала его.

— Господа, — сказал я, поднимаясь с кресла, — ситуация изменилась кардинально. Смерть Маккарти означает, что у нас больше нет времени на долгие игры.

О’Мэлли достал серебряную фляжку и плеснул виски в стакан. Ирландский ритуал для концентрации внимания.

— Босс, как я сказал, наши источники в полиции подтверждают, что это убийство. Томми встречался с двумя чикагцами незадолго до смерти.

Я вернулся к камину и поставил нетронутый снифтер на мантию. В голове уже складывался новый план, более жесткий и рискованный, чем все предыдущие.

— Ситуация такова, — начал я, обводя взглядом своих людей. — У нас слишком много врагов для одновременной борьбы. О’Брайен контролирует ирландские доки Бостона и готов взрывать банки. Нитти расширяет чикагское влияние на восток и убивает наших агентов. Морган давит через европейские банки и блокирует швейцарские счета. Именно поэтому, — продолжал я, — предлагаю радикально изменить стратегию. Вместо попытки столкнуть их и войны на три фронта, будем заключать временные союзы с частью противников.

О’Мэлли поднял голову от стакана:

— Какого рода союзы?

Я подошел к сейфу Mosler, встроенному в стену за портретом Александра Гамильтона. Набрал комбинацию и достал папку с документами о финансовом положении каждого из наших противников.

— Нитти хочет территории на Восточном побережье. О’Брайен хочет, чтобы итальянцы убрались из Бостона. Их интересы противоречат друг другу, — объяснял я, раскладывая карты на столе. — Предлагаю заключить перемирие с Нитти. Разделить сферы влияния: Чикаго и Средний Запад остаются за ним, Нью-Йорк и финансовые операции — за нами.

Маллоу скептически покачал головой:

— А О’Брайен? Он уже объявил войну всем «итальянским деньгам», включая ваши.

— С О’Брайеном тоже можно договориться, — ответил я. — Ирландцы получают полный контроль над бостонскими доками и портовыми операциями. Взамен объявляют нейтралитет в конфликте между Нью-Йорком и Чикаго.

Бейкер поправил очки:

— Уильям, это значит отказаться от значительной части доходов. Портовые операции в Бостоне приносят нам около ста тысяч долларов ежемесячно.

— Мертвые не считают прибыли, — ответил я твердо. — Лучше потерять часть доходов, чем потерять все.

О’Мэлли встал и прошелся по комнате. Его тяжелые шаги утопали в персидском ковре ручной работы:

— Босс, а что с Морганом? Он самый опасный противник, у него связи в Европе и неограниченные финансовые ресурсы.

Я задумался, глядя на огни города за окном. Джонатан Рид Морган представлял угрозу совершенно иного уровня. Этот человек играл в долгую игру, используя методы, которые больше подходили для XX века, чем для 1931 года.

— С Морганом переговоры невозможны, — признал я. — Он говорит о сотрудничестве, но на самом деле требует полной капитуляции. Значит, война с ним неизбежна. Но воевать с одним противником легче, чем с тремя одновременно.

Маллоу изучил карту расположения сил:

— Для заключения перемирия с Нитти понадобится согласие Комиссии. Лучиано не простит самовольных переговоров с чикагцами.

— Именно поэтому, — ответил я, — через час мы опять встречаемся с боссами. Придется убедить их в правильности новой стратегии.

Бейкер закрыл папку с документами:

— А если Комиссия откажется от переговоров?

Я подошел к окну и посмотрел на пробуждающийся Манхэттен. Первые автомобили уже появились на Парк-авеню, их фары прорезали утренний туман. Где-то внизу торопились на работу банкиры, брокеры, клерки.

— Это плохо, — сказал я, не оборачиваясь, — нам придется принимать решения самостоятельно. Комиссия создавалась для координации действий, а не для коллективного самоубийства.

Телефонный звонок прервал разговор. О’Мэлли снял трубку черного аппарата Western Electric на боковом столике:

— Резиденция мистера Стерлинга… Да, он на месте… Одну минуту.

Он прикрыл трубку рукой:

— Босс, звонит Мейер Лански. Говорит, что срочно нужно встретиться.

Я взял трубку:

— Мейер, доброе утро. Что случилось?

Голос Лански звучал напряженно даже через статические помехи защищенной линии:

— Билл, ситуация критическая. Нитти переманил еще двух наших союзников в Филадельфии. А утром пришли сведения о том, что О’Брайен планирует серию терактов против всех банков, связанных с итальянскими семьями. Ты должен срочно реализовать свой план.

— Понимаю. У меня есть еще одно предложение. Я скоро буду.

Я положил трубку и повернулся к своим людям:

— Господа, время пришло. Либо мы убедим Комиссию в необходимости перемирия, либо начинаем действовать самостоятельно. В любом случае, через несколько часов война перейдет в новую фазу.

Маллоу проверил пистолет Colt под пиджаком:

— Мистер Стерлинг, если переговоры сорвутся, какие у нас варианты?

Я взял пальто и направился к двери:

— Тогда, Шон, нам придется доказать, что финансовые методы ведения войны эффективнее традиционных. Морган хочет показать силу своих европейских связей? Посмотрим, выдержат ли они американский напор.

Лифт опускал нас в подземный гараж, где ждал Packard Eight с бронированными стеклами.

Частная столовая ресторана «Люцерна» на Маскат-стрит представляла собой образец старого нью-йоркского шика. Темные дубовые панели, венецианские зеркала в позолоченных рамах, хрустальная люстра, отбрасывающая мягкие блики на белоснежную скатерть. Это заведение пользовалось репутацией места, где деловые люди обсуждали сделки за превосходным итальянским вином и блюдами, приготовленными поваром из Неаполя.

Массивная дверь из каштана изолировала нас от основного зала, где обедали респектабельные бизнесмены, не подозревающие о том, какого рода «коммерческие вопросы» решаются в соседнем помещении. Четыре высоких окна выходили во внутренний дворик, где журчал небольшой фонтан, дополнительная предосторожность против подслушивания.

Чарли «Счастливчик» Лучиано восседал во главе овального стола красного дерева, его безупречно отглаженный костюм от портного с Пятой авеню контрастировал с едва заметными признаками напряжения в движениях. Знаменитый шрам на правой щеке слегка побледнел, верный признак того, что босс находится в состоянии крайней концентрации.

Альберт Анастасия сидел справа от него, его массивные плечи заполняли пиджак, сшитый по заказу в мастерской на Орчард-стрит. «Безумный Шляпник» методично разламывал хлебную палочку, каждое движение его толстых пальцев выдавало сдерживаемое желание перейти к более радикальным методам решения проблем. Когда он злился, воздух вокруг него, казалось, сгущался.

Слева разместился Фрэнк Костелло, воплощение элегантности преступного мира. Его серебристые волосы аккуратно зачесаны назад, золотые запонки поблескивают на манжетах шелковой рубашки. Как всегда, он неторопливо курил кубинскую сигару.

Мейер Лански занял место у окна, его худощавая фигура почти терялась в массивном кресле. Очки в золотой оправе отражали свет люстры, скрывая выражение глаз, но пальцы его левой руки барабанили по столу, привычка, которую он приобрел за годы сложных финансовых расчетов. Перед ним лежала закрытая кожаная папка с цифрами, которые могли решить судьбу конфликта.

Джо Профачи устроился напротив меня, его широкое лицо выражало мрачную решимость. Контролер бруклинских доков привык мыслить территориями и сферами влияния, а потеря Мэддена означала необходимость пересмотра всей логистической системы импорта канадского виски.

Я занял место слева от Лучиано, чувствуя тяжесть взглядов всех присутствующих. В воздухе витали ароматы жареного мяса и чеснока, доносившиеся из кухни, но аппетита не было. От моих слов зависела дальнейшая стратегия самой могущественной преступной организации Восточного побережья.

Я наклонился вперед, чувствуя, что настал момент представить план:

— Джентльмены, предлагаю принципиально новый подход к решению чикагской проблемы. Они убили моего человека. Лучшего разведчика, узнали про мои планы и финансовые схемы. Не все, но часть. Поэтому столкнуть их с ирландцами не получится.

Все взгляды устремились на меня. Лучиано жестом приглашал продолжать.

— Вместо прямого столкновения с Нитти, предлагаю временно изменить конфигурацию противостояния, — продолжал я, выбирая слова максимально осторожно. — У нас есть и другие противники, ирландцы О’Брайена, борьба с ними требует отдельных ресурсов.

Профачи откинулся в кресле:

— К чему вы ведете, Стерлинг?

— К тому, что умные полководцы никогда не воюют на нескольких фронтах одновременно, — ответил я. — Предлагаю заключить временные соглашения с противниками, чтобы сконцентрироваться на главной угрозе.

Лански поднял голову от расчетов:

— Конкретные предложения?

Я достал из внутреннего кармана сложенную карту восточных штатов и разложил ее на столе:

— Первое. Перемирие с Нитти на основе территориального разделения. Чикаго и Средний Запад остаются в его сфере влияния, Нью-Йорк и финансовые операции — в нашей. Взаимное невмешательство в дела друг друга.

Анастасия недоверчиво покачал головой:

— А что мешает ему нарушить соглашение через полгода, когда укрепит позиции?

— Ничего, — честно признал я. — Но через полгода мы тоже укрепим позиции, избавившись от других угроз.

Костелло затушил сигару и внимательно изучил карту:

— Продолжайте, Уильям. Какие еще соглашения вы предлагаете?

— Второе. Компромисс с О’Брайеном по бостонским операциям. Ирландцы получают полный контроль над портовой логистикой, мы сохраняем банковские операции и инвестиции в регионе.

— Это означает потерю значительных доходов, — недовольно заметил Профачи.

— Временную потерю, — поправил я. — Война с О’Брайеном обошлась бы гораздо дороже. Его люди уже взорвали мою сейфовую камеру в Бостоне, следующей целью могут стать наши склады в Нью-Йорке. Мы потеряем еще больше доходов.

Лански внимательно изучал цифры в папке:

— Экономически план имеет логику. Расходы на войну с тремя противниками одновременно превышают наши текущие доходы на тридцать процентов. Временные уступки позволят сохранить финансовую стабильность.

Анастасия скрестил руки на груди:

— А что скажут твои люди? Многие посчитают переговоры с чикагцами предательством после убийства Маккарти.

Вопрос был болезненным. Смерть Томми действительно требовала возмездия, но эмоции плохой советчик в стратегических вопросах.

— Альберт, месть это роскошь, которую мы не можем себе позволить в данный момент, — сказал я твердо. — Маккарти погиб, выполняя задание. Лучший способ почтить его память — обеспечить победу в этой войне. Я еще расквитаюсь за его гибель. Но не сейчас.

Костелло снова закурил сигару:

— Временные рамки соглашений?

— Шесть месяцев, — ответил я без колебаний. — За это время мы решаем проблемы и укрепляем позиции. После этого можем вернуться к вопросу территориального расширения.

Лучиано вернулся к столу и сел:

— Как вы видите процедуру переговоров?

— Неофициальные контакты через посредников. С Нитти через банковские каналы, у нас есть общие корреспонденты в Чикаго. С О’Брайеном через ирландских профсоюзных деятелей.

Профачи налил себе вина из графина:

— А если они откажутся от переговоров?

— Тогда возвращаемся к первоначальному плану, — ответил я. — Война на всех фронтах с соответствующими потерями. Попытка столкнуть их лбами, но она крайне маловероятна, в свете последних событий.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем напольных часов в углу. Каждый из боссов взвешивал риски и выгоды предложенной стратегии.

Лански первым нарушил молчание:

— Голосуем. Кто за временные соглашения с частью противников?

Костелло поднял руку первым, за ним последовал Лански. Профачи колебался несколько секунд, затем тоже поднял руку. Анастасия сидел с каменным лицом.

— Альберт? — спросил Лучиано.

— Не нравится мне этот план, — проворчал Анастасия. — Но если все остальные за… — Он неохотно поднял руку.

Лучиано обвел взглядом всех присутствующих:

— Принято единогласно. Мистер Стерлинг, вы получаете полномочия на проведение предварительных переговоров. Срок две недели. Если соглашения не будут достигнуты, переходим к силовым методам.

Он встал, показывая, что совещание окончено. Боссы один за другим покидали столовую, оставляя меня наедине.

Едва выйдя, я кивнул О’Мэлли. Он подошел ко мне, слегка прихрамывая и негромко сказал:

— Босс, Морган согласился на встречу. В отеле «Плаза». Через два часа.

Продолжение переговоров проходило в совершенно иной атмосфере, нежели встреча с Комиссией. Частный кабинет Джонатана Рида Моргана в отеле «Плаза» на пятом этаже представлял собой образец европейской роскоши, персидские ковры покрывали пол, стены украшали картины французских импрессионистов, а за широкими окнами простирался вид на Центральный парк.

Морган встретил меня в дверях, его серо-голубые глаза излучали спокойную уверенность человека, привыкшего контролировать ситуацию. Костюм безупречного кроя подчеркивал его аристократическую фигуру, а легкая улыбка не достигала глаз. В воздухе витал аромат дорогого табака и эвкалиптового масла.

— Мистер Стерлинг, — он пожал мне руку с европейской учтивостью, — рад видеть вас снова. Надеюсь, вы обдумали мое предложение?

Я последовал за ним к массивному столу красного дерева, за которым стояли два кресла с высокими спинками.

— Обдумал, — ответил я, занимая указанное кресло. — Ваше предложение интересно, но требует уточнения деталей.

Морган налил из хрустального графина два бокала хереса «Амонтильядо», напиток, который предпочитала европейская аристократия. Его восточный слуга отсутствовал, что внушало определенные подозрения.

— Разумеется. Детали основа любого серьезного соглашения, — он придвинул ко мне бокал. — Начнем с географии.

Его пальцы с безукоризненно ухоженными ногтями скользили по карте:

— Восточное побережье от Мэна до Вирджинии остается в вашей зоне ответственности. Все банковские операции, инвестиционные схемы, связи с итальянскими семьями. Я не вмешиваюсь в эти дела.

— А взамен?

— Средний Запад, Техас и калифорнийские операции переходят под мое влияние, — он обвел красной линией обширную территорию. — Плюс все европейские связи и трансатлантические финансовые потоки.

Предложение было щедрым, слишком щедрым. Морган отдавал мне самые прибыльные районы, сохраняя за собой регионы, которые пока казались менее важными. Но я знал, что в будущем именно Средний Запад и Калифорния станут экономическими центрами Америки. Тем более, что сейчас я планировал широкомасштабные нефтяные операции в тех районах с Роквудами.

Я попробовал херес. Напиток оказался исключительного качества, с долгим послевкусием и ароматом, говорившим о многолетней выдержке.

— Джонатан, — сказал я, решив перейти на более личный тон, — позвольте прямой вопрос. Почему вы предлагаете столь выгодные для меня условия?

Его глаза на мгновение потемнели, приобретя почти черный оттенок:

— Потому что понимаю: мы с вами похожи больше, чем кажется на первый взгляд. Оба предвидим события, которые другие считают непредсказуемыми. Оба играем в долгую игру.

Намек был ясен. Морган подозревал или знал о моем необычном происхождении.

— Я не уверен, что понимаю…

— Уильям, — он наклонился вперед, — грядущие времена будут жестокими. Экономический крах, который продлится годы. Затем война. Большая война, которая изменит мир навсегда.

Мороз пробежал по коже. Морган описывал Великую депрессию и Вторую мировую войну как неизбежность. Я допил херес, обдумывая услышанное. Морган либо обладал феноменальными аналитическими способностями, либо, как и я, знал будущее из первых рук.

— Конкретные условия нашего сотрудничества?

Морган достал из ящика стола папку с уже подготовленными документами:

— Взаимное невмешательство в дела друг друга. Обмен информацией по вопросам, касающимся общих интересов. Координация действий в критические моменты. И самое главное, абсолютная конфиденциальность нашего соглашения.

Я пролистал документы. Юридическая формулировка была безупречной, каждый пункт продуман до мелочей.

— Срок действия соглашения?

— Пять лет с возможностью продления, — ответил он без колебаний. — Достаточно времени, чтобы пережить грядущие потрясения и укрепить позиции.

Предложение казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но альтернатива, война на несколько фронтов, выглядела значительно хуже.

— Я согласен, — сказал я, протягивая руку для рукопожатия.

Рукопожатие Моргана было твердым и прохладным. В его глазах мелькнуло что-то, напоминавшее удовлетворение хищника, загнавшего добычу в угол.

— Превосходно, — он вернулся к столу и взял золотое перо. — Давайте оформим наше соглашение должным образом.

Через полчаса документы были подписаны. Морган предложил отпраздновать достигнутое соглашение бокалом французского шампанского «Дом Периньон» урожая 1921 года.

— За новую эру сотрудничества, — произнес он тост, поднимая бокал.

— За взаимовыгодное партнерство, — ответил я.

Шампанское искрилось на языке, его пузырьки создавали ощущение праздника. Но внутри у меня поселилось странное чувство, что я только что заключил сделку с дьяволом.

— Джонатан, — сказал я, поднимаясь с кресла, — надеюсь на плодотворное сотрудничество.

— Я в этом не сомневаюсь, — он проводил меня к двери. — Увидимся через неделю. Хотелось бы обсудить некоторые европейские инвестиционные возможности.

Дверь закрылась за мной с мягким щелчком. Я шел по коридору отеля, чувствуя одновременно облегчение и тревогу. Соглашение с Морганом решало множество текущих проблем, но создавало новые, долгосрочные риски.

В лифте, спускаясь в вестибюль, я размышлял о том, что произошло. Морган слишком легко согласился на мои условия, слишком быстро предложил решения всех проблем. Такая щедрость в мире, где каждый доллар выбивается с боем, выглядела подозрительно.

Но пока что соглашение работало в мою пользу. Теперь я смогу сконцентрироваться на заключении перемирия с другими противниками.

Выходя из отеля на Пятую авеню, я чувствовал, что только что завершил самую важную сделку в жизни. Оставалось надеяться, что цена этой сделки не окажется слишком высокой.