Оракул с Уолл-стрит 8

Глава 4 Первые удары по Европе

Поздний вечер окутал мой кабинет полумраком. За окнами мерцали огни Манхэттена, но я едва замечал их.

Все внимание поглощала стопка телеграмм, накопившихся на столе за день. Настольная лампа отбрасывала желтоватый круг света на документы, среди которых явно преобладали сообщения из Европы.

Первая телеграмма, помеченная грифом «СРОЧНО», прибыла из Цюриха в три часа дня:

«МИСТЕРУ СТЕРЛИНГУ НЬЮ-ЙОРК ТОЧКА КРЕДИТ СУИСС ТРЕБУЕТ ДОПОЛНИТЕЛЬНУЮ ДОКУМЕНТАЦИЮ ПО СЧЕТАМ ТОЧКА ВРЕМЕННАЯ ЗАМОРОЗКА ДО ВЫЯСНЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ТОЧКА ИЗВИНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА ТОЧКА ЦИММЕРМАН»

Вернер Циммерман, мой давний партнер в швейцарском банке, никогда прежде не посылал подобных сообщений. Наши отношения строились на безупречном доверии и взаимном уважении, а внезапные требования дополнительной документации выглядели крайне подозрительно.

Вторая телеграмма поступила из Лондона через час:

«УИЛЬЯМ ТОЧКА ЛЛОЙДС БАНК ПЕРЕСМАТРИВАЕТ УСЛОВИЯ КОРРЕСПОНДЕНТСКИХ СОГЛАШЕНИЙ ТОЧКА ТРЕБУЮТСЯ РАСШИРЕННЫЕ ГАРАНТИИ ПО ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИМ ПЕРЕВОДАМ ТОЧКА ОБЕСПОКОЕН РАЗВИТИЕМ СОБЫТИЙ ТОЧКА ЧЕСТЕРФИЛД»

Реджинальд Честерфилд, партнер в одном из старейших лондонских банков, всегда отличался консервативностью, но его телеграмма звучала тревожно. Фраза «обеспокоен развитием событий» явно означала нечто большее, чем обычные банковские формальности.

Третье сообщение пришло из Берлина:

«ДОЙЧЕ БАНК ВВОДИТ НОВЫЕ АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ ТОЧКА ВСЕ АМЕРИКАНСКИЕ ОПЕРАЦИИ ПРИОСТАНОВЛЕНЫ НА НЕДЕЛЮ ТОЧКА ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ ТОЧКА МЮЛЛЕР»

Отто Мюллер из Deutsche Bank обычно отличался немецкой пунктуальностью и никогда не допускал задержек в операциях. «Технические причины» в его устах звучали как очевидная отговорка.

Я отложил телеграммы и потянулся к телефону. Трансатлантические звонки были дорогими и не всегда качественными, но ситуация требовала личного разговора.

— Мисс Томпсон, — сказал я секретарше, — соедините меня с Цюрихом. Банк Credit Suisse, мистер Вернер Циммерман.

— Слушаюсь, мистер Стерлинг. Это может занять некоторое время.

Через двадцать минут на столе зазвонил телефон.

— Уильям? — голос Циммермана доносился через океан с характерными помехами и эхом. — Рад слышать тебя, хотя обстоятельства не самые приятные.

— Вернер, объясни, что происходит. Какая дополнительная документация? Наши счета работают безупречно уже три года.

Долгая пауза. Я слышал потрескивание трансатлантической линии и отдаленные голоса телефонистов.

— Уильям, — наконец произнес Циммерман, понизив голос, — боюсь, что причина не в документах. Сегодня утром нас посетили представители американских коллег.

— Каких именно коллег?

— Объединенная финансовая корпорация. Они предложили очень привлекательные условия сотрудничества. Эксклюзивное партнерство с американскими банками. — Голос швейцарца звучал напряженно. — Понимаешь, Уильям, они намекнули, что работа с другими американскими партнерами может осложнить отношения.

Морган. Он добрался и до Швейцарии.

— Вернер, о каких суммах шла речь?

— Они предложили разместить у нас депозиты на пятьдесят миллионов долларов под выгодные проценты. При условии переориентации всех американских операций на работу исключительно с ними.

Пятьдесят миллионов! Такую сумму швейцарский банк не мог проигнорировать.

— И что ты ответил?

— Пока ничего определенного. Попросил время на размышления. — Циммерман вздохнул. — Но их представитель был очень настойчив. Сказал, что предложение действует только сорок восемь часов.

Все тот же почерк, огромные суммы и жесткие временные рамки.

— Вернер, мы партнеры уже три года. Мой банк никогда не подводил тебя. Неужели ты действительно готов разорвать наши отношения ради неизвестных людей?

— Уильям, — в голосе швейцарца слышались извиняющиеся нотки, — ты понимаешь, пятьдесят миллионов это серьезные деньги. Совет директоров потребует очень веских причин для отказа.

— Хорошо. Дай мне сорок восемь часов. Я найду способ переубедить твой совет директоров.

После завершения разговора я тут же набрал лондонский номер. Честерфилд ответил почти сразу, в Англии уже утро.

— Реджинальд, что происходит с Ллойдс Банк? Твоя телеграмма звучала тревожно.

— Уильям, старина, — голос англичанина был напряженным, несмотря на показную невозмутимость, — боюсь, у нас проблемы. Сегодня к нам пришли весьма влиятельные американские джентльмены.

— «Объединенная финансовая корпорация»?

— Именно. Как ты догадался? — удивление в голосе Честерфилда было искренним.

— Они сегодня посетили и моих швейцарских партнеров. Что они предложили?

— Грандиозные планы трансатлантического сотрудничества. Создание совместного фонда на восемьдесят миллионов долларов для финансирования британской промышленности. — Честерфилд помолчал. — Вот только есть одно условие.

— Прекращение сотрудничества со мной?

— Именно так. Они заявили, что не могут работать с банками, которые имеют… как они выразились… «сомнительные деловые связи».

— Сомнительные связи? — я почувствовал прилив гнева. — Что конкретно они имели в виду?

— Намекали на твои прошлые проблемы с правоохранительными органами. Конечно, мы знаем, что все обвинения сняты, но они представили дело так, будто ты остаешься под подозрением.

Морган использовал мою прошлую войну с Continental Trust и связанные с ней проблемы как инструмент дискредитации. Умно и подло одновременно.

— Реджинальд, ты же понимаешь, что все обвинения были сфабрикованы и полностью опровергнуты в суде?

— Конечно понимаю, старина. Но понимаешь ли ты мое положение? Совет директоров будет настаивать на принятии американского предложения. Восемьдесят миллионов долларов в нынешней экономической ситуации…

— Сколько времени у меня есть?

— Они требуют ответа к пятнице. То есть у тебя три дня.

Я положил трубку и откинулся в кресле. Морган атаковал по всем фронтам одновременно.

Классическая стратегия блицкрига. За один день он нанес удары по моим партнерам в Швейцарии, Англии и Германии, используя колоссальные финансовые ресурсы и скоординированную дезинформацию.

На столе лежала еще одна телеграмма, которую я не заметил раньше. Она пришла из Парижа:

«МИСТЕР СТЕРЛИНГ ТОЧКА БАНК ДЕ ФРАНС ВРЕМЕННО ПРИОСТАНАВЛИВАЕТ ОПЕРАЦИИ С АМЕРИКАНСКИМИ ЧАСТНЫМИ БАНКАМИ ТОЧКА НОВЫЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ИНСТРУКЦИИ ТОЧКА ПРИНОШУ ИЗВИНЕНИЯ ТОЧКА ДЕ МОНМОРАНСИ»

Четвертый удар. Морган действовал не только через частные банки, но и влиял на правительственные решения. Масштаб его операции становился все более очевидным.

Я вскочил и подошел к окну. Манхэттен сверкал огнями, деловая жизнь города продолжалась своим чередом, но для меня все изменилось. Невидимый враг наносил удары с другого континента, используя мои же деловые связи против меня.

Вернувшись к столу, я взял лист бумаги и начал записывать план противодействия. Морган рассчитывал на внезапность и превосходящую силу, но у него был один серьезный недостаток.

Он действовал слишком открыто. Координированные атаки на четыре банка в четырех странах в один день, это уже не коммерческая конкуренция, а объявление войны.

А война означала, что можно использовать не только финансовые, но и другие методы борьбы.

На столе зазвонил телефон. Я поднял трубку, ожидая очередной плохой новости.

— Мистер Стерлинг? — незнакомый голос с легким итальянским акцентом. — Говорит Марко Борджиа из Банка Италии. У меня для вас интересная информация.

— Слушаю.

— Сегодня к нам обращались представители американской компании с предложением о сотрудничестве. Очень щедрым предложением. — Голос итальянца звучал осторожно. — Но мне показалось подозрительным, что они специально интересовались нашими отношениями с вашим банком.

Наконец хоть одна хорошая новость. Не все европейские банкиры поддались на уловки Моргана.

— Синьор Борджиа, благодарю за информацию. Что именно они хотели знать?

— Объемы наших совместных операций, планы на будущее, ваше финансовое положение. Задавали очень конкретные вопросы. — Борджиа понизил голос. — Мистер Стерлинг, у нас в Италии говорят. Когда враг изучает тебя слишком подробно, значит, готовится серьезный удар.

— Мудрая пословица. И что вы им ответили?

— Ничего конкретного. Сказал, что все наши деловые отношения конфиденциальны. — Итальянец помолчал. — Но должен предупредить, они предложили очень большие деньги. Шестьдесят миллионов долларов на развитие итальянской экономики.

Шестьдесят миллионов для Италии после пятидесяти для Швейцарии и восьмидесяти для Англии. Общая сумма уже превысила двести миллионов долларов, колоссальные ресурсы даже по меркам крупнейших банков мира.

— Синьор Борджиа, сколько времени вы можете задержать с ответом?

— Неделю, максимум две. Но потом совет директоров потребует объяснений.

Неделя это больше, чем дали другие банки. Возможно, итальянцы станут моим плацдармом для контратаки.

После завершения разговора я сел за стол и начал составлять план ответных мер. Морган показал силу, но также раскрыл и масштаб своих амбиций. Объединенная атака на европейские банки означала, что у него есть не только деньги, но и разветвленная агентурная сеть, способная действовать одновременно в разных странах.

Это уже не финансовая конкуренция, а настоящая экономическая война. И в войне, как известно, побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее.

Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого вечера. В Европе уже утро нового дня, и там мои партнеры принимают решения, которые могут определить исход этой войны.

Но у меня еще есть время. И план.

Открыв сейф, я достал папку с документами на подставные компании, созданные для экстренных ситуаций. Если Морган хочет играть на международной арене, он получит достойного противника.

В конце концов, в эту игру могут играть и двое.

Часы на моем столе показывали половину первого ночи, когда я наконец отложил последнюю телеграмму из Европы. Морган нанес объединенный удар по всем моим заграничным партнерам, но это также означало, что он показал свой почерк. Методичность, огромные ресурсы, международный размах, все это говорило о противнике, превосходящем возможности обычного финансиста.

Я встал и подошел к сейфу, достав оттуда папку с документами встречи с Рузвельтом. После разгрома Continental Trust губернатор предложил мне тесное сотрудничество в подготовке к президентским выборам 1932 года.

Тогда это казалось интересной, но отдаленной перспективой. Теперь, когда Морган атаковал мои европейские позиции, политические связи становились критически важными.

Я открыл блокнот и начал записывать. Если Морган контролирует швейцарские банки и имеет влияние в Лондоне, мне нужны союзники посильнее. А кто может быть сильнее будущего президента Соединенных Штатов?

Взяв телефон, я набрал номер спальни О’Мэлли в другом крыле моего особняка.

— Патрик, извини за поздний звонок, — сказал я, когда он ответил сонным голосом. — Мне нужно экстренное совещание завтра утром. Собери Эллиотта Джонсона, профессора Норриса, а также Сару Левински и Маркуса Хендерсона. Принеси все материалы по экономической программе Рузвельта.

— Босс, что-то случилось? — О’Мэлли мгновенно проснулся.

— Морган показал свои возможности. Пора показать наши. Завтра в восемь утра, в конференц-зале.

— Понял. А что с европейскими партнерами?

— Об этом поговорим завтра. Спокойной ночи, Патрик.

Утром, ровно в восемь, в конференц-зале собралась расширенная команда. О’Мэлли прибыл первым, принеся с собой стопку папок и термос с крепким кофе. Эллиотт Джонсон появился через пять минут, выглядевший немного растерянно от внезапного вызова. Профессор Норрис пришел с обычной пунктуальностью, но его седая голова была полна идей, как всегда.

Сара Левински вошла последней, но ее появление изменило атмосферу в комнате. Молодая женщина-аналитик в элегантном темно-синем костюме и с аккуратной прической была редкостью в финансовом мире, но ее острый ум уже не раз доказал свою ценность. Она принесла толстую папку с графиками и диаграммами.

Следом за ней появился Маркус Хендерсон, седовласый специалист по облигациям с тридцатилетним опытом. Его безупречная репутация и глубокие знания муниципального финансирования делали его незаменимым для любых проектов, связанных с государственными инвестициями.

— Господа и мисс Левински, — начал я, когда все расселись за длинным дубовым столом, — сегодня ночью произошли события, которые кардинально меняют нашу стратегию. Но прежде чем обсуждать проблемы, поговорим о возможностях.

Я открыл папку с материалами встречи с Рузвельтом.

— Губернатор Рузвельт предложил мне стать одним из архитекторов его экономической программы. Он планирует баллотироваться в президенты в следующем году, и ему нужны конкретные предложения по выходу из депрессии.

Сара Левински наклонилась вперед, ее глаза заблестели от интереса:

— Мистер Стерлинг, это уникальная возможность применить современные экономические теории на практике. Я изучала работы британского экономиста Кейнса о государственных расходах как стимуле экономики.

Профессор Норрис оживился:

— Уильям, это фантастическая возможность! Наконец-то политик, готовый слушать экономистов, а не только банкиров с Уолл-стрит.

— Именно поэтому я собрал вас всех, — продолжил я. — Нам нужно за два месяца разработать детальную программу, которая не только решит проблему безработицы, но и продемонстрирует практическую эффективность наших подходов.

Джонсон открыл папку с финансовыми расчетами:

— Уильям, если говорить о масштабах проблемы, то у нас четырнадцать миллионов безработных. При средней зарплате двадцать долларов в неделю для их трудоустройства потребуется около пятнадцати миллиардов долларов в год.

— Пятнадцать миллиардов! — О’Мэлли присвистнул. — Это больше половины федерального бюджета.

Маркус Хендерсон поправил очки и открыл свою папку:

— Патрик, проблема не в абсолютных цифрах, а в механизме финансирования. Правительство может выпустить долгосрочные облигации под будущие доходы от инфраструктурных проектов. Дороги, мосты, плотины окупятся через увеличение экономической активности.

— Поэтому, — вмешался профессор Норрис, — нужно думать не о простом трудоустройстве, а о мультипликативном эффекте. Каждый доллар, вложенный в общественные работы, генерирует два-три доллара экономической активности.

Я встал и подошел к доске, взяв мел:

— Давайте разберем конкретный пример. Строительство плотины стоимостью один миллион долларов. Прямые рабочие места тысяча человек на год. Но плотина даст электричество, которое создаст новые предприятия, новые рабочие места.

Сара Левински достала из папки детальную диаграмму:

— Мистер Стерлинг, я проанализировала данные по проекту плотины Боулдер-Дам в Колорадо. Каждый доллар инвестиций создал два доллара семьдесят центов дополнительной экономической активности в регионе.

— Плюс строители будут тратить зарплаты в местных магазинах, — добавил Эллиотт. — Владельцы магазинов закажут больше товаров, производители наймут рабочих.

— Точно, — кивнул Норрис. — В экономической теории это называется мультипликатором Кейнса. Один доллар государственных инвестиций может генерировать до трех долларов частной экономической активности.

Хендерсон листал расчеты:

— Если мультипликатор действительно равен трем, то для полного решения проблемы безработицы достаточно пяти миллиардов государственных инвестиций в облигации.

— Пять миллиардов более реалистичная цифра, — согласился я. — Но как убедить Конгресс выделить такие деньги?

— Нужны конкретные проекты с ясной экономической отдачей, — ответил Норрис. — Дороги, мосты, плотины, школы, больницы. Инфраструктура, которая окупится через увеличение производительности экономики.

Сара Левински встала и подошла к карте США на стене:

— Я составила приоритетный список регионов. Аппалачи нуждаются в дорогах для вывоза угля. Средний Запад в ирригационных системах после засух. Юг — в электрификации сельских районов.

Я начал записывать на доске:

— Итак, приоритетные направления. Первое. Электрификация сельских районов. Миллионы ферм до сих пор не имеют электричества. Это ограничивает производительность сельского хозяйства.

— Второе, — добавил Джонсон, — дорожная программа. Хорошие дороги снижают транспортные расходы, что удешевит товары для потребителей.

— Третье ирригационные системы, — продолжил Норрис. — Засухи последних лет показали уязвимость сельского хозяйства. Орошение увеличивает урожайность и стабилизирует продовольственные цены.

Хендерсон поднял руку:

— А что с муниципальными проектами? Городам нужны новые школы, больницы, канализационные системы. Это создаст рабочие места в строительстве и улучшит качество жизни.

Эллиотт добавил:

— А что с жильем? Миллионы семей живут в трущобах или вообще остались без крова.

— Государственные программы жилищного строительства, — кивнул я, добавляя пункт на доску. — Это даст работу строителям, плотникам, электрикам. Плюс улучшит условия жизни рабочих.

Сара Левински открыла другую папку:

— Мистер Стерлинг, у меня есть предложение. Что если мы сами профинансируем несколько пилотных проектов для демонстрации эффективности?

— В каком смысле? — уточнил я.

— Выберем два-три региона с высокой безработицей и запустим там программы общественных работ на частные деньги, — объяснила она. — Если проекты окажутся успешными, это станет доказательством эффективности подхода.

Джонсон наклонился над картой США, висевшей на стене:

— Где именно? Нужны регионы с разными экономическими условиями для чистоты эксперимента.

— Западная Виргиния, — предложил я. — Угольные районы, пострадавшие от закрытия шахт. Построим там дороги, соединяющие изолированные поселки с основными транспортными артериями.

— Айова, — добавил Норрис. — Сельскохозяйственный регион, страдающий от засух. Создадим ирригационную систему для группы округов.

Хендерсон изучал карту:

— А что насчет промышленного региона? Скажем, Огайо или Пенсильвания?

— Хорошая идея, — согласился я. — Выберем город с закрытыми заводами и запустим программу переквалификации рабочих плюс строительство новых предприятий.

Сара Левински делала расчеты на диаграммах:

— Западная Виргиния. Двести миль дорог, примерно полмиллиона долларов. Айова — ирригационная система на десять тысяч акров, еще полмиллиона. Огайо — переквалификация тысячи рабочих плюс два новых предприятия, миллион долларов.

— Итого два миллиона, — подсчитал Джонсон. — Серьезные деньги, но эффект может быть впечатляющим.

Профессор Норрис поднял руку:

— Уильям, а что если привлечь к финансированию ваших союзников? Роквуда, Вандербильта, других?

— Отличная мысль, — кивнул я. — Роквуд заинтересован в развитии инфраструктуры для нефтяной отрасли. Дороги в Западной Виргинии облегчат транспортировку угля и нефтепродуктов.

— Вандербильт выиграет от ирригационных проектов, — добавил Эллиотт. — Больше грузов для железных дорог, если урожайность повысится.

Хендерсон листал записи:

— Если мы разделим финансирование на четверых: вы, Роквуд, Вандербильт и еще кто-то, то на каждого придется по пятьсот тысяч долларов.

— Вполне подъемная сумма, — согласился я. — А кто мог бы стать четвертым участником?

— Барух, — предложил Норрис. — Он уже выразил готовность поддержать Рузвельта и заинтересован в экономических экспериментах.

Сара Левински встала и подошла к доске:

— Мистер Стерлинг, есть еще один важный аспект. Нужно тщательно документировать все результаты. Количество созданных рабочих мест, изменение доходов населения, мультипликативный эффект в местной экономике.

— Я могу организовать экономический мониторинг, — предложил Норрис. — Привлечь студентов из университета для сбора статистики.

— А я займусь финансовой отчетностью по облигациям и расходам, — добавил Хендерсон. — Каждый доллар должен быть задокументирован и отслежен.

— Я разработаю систему аналитических показателей, — включилась Сара Левински. — Эффективность вложений, скорость окупаемости, социальное воздействие. Все в цифрах и графиках.

Эллиотт нацелил карандаш на блокнот:

— Сэр, а сроки? Когда Рузвельту понадобятся результаты?

— Официально к осени следующего года, перед началом избирательной кампании. Но первые результаты должны появиться через шесть месяцев, — ответил я. — Это даст время для корректировки программ, если потребуется.

Джонсон посмотрел на меня:

— А как насчет координации с местными властями? Губернаторы штатов могут не захотеть сотрудничать с частными инвесторами.

— Здесь Рузвельт уже поможет, — ответил я. — Как губернатор Нью-Йорка, он имеет связи с коллегами из других штатов. Плюс мы позиционируем проекты как экономические эксперименты, а не политические инициативы.

Профессор Норрис поднялся из кресла:

— У меня есть контакты в университетах Западной Виргинии и Айовы. Профессора экономики и социологии могли бы помочь с исследованиями и придать проектам академическую респектабельность. Уильям, если этот эксперимент удастся, мы не просто поможем Рузвельту выиграть выборы. Мы продемонстрируем новый подход к экономической политике, который может изменить всю страну.

— Именно на это я и рассчитываю, — кивнул я. — Но сначала нужно доказать, что теория работает на практике.

Хендерсон закрыл папку:

— Мистер Стерлинг, у меня есть опыт организации муниципальных займов. Могу подготовить финансовую структуру для каждого проекта так, чтобы все было прозрачно и эффективно.

Совещание продлилось еще час. Мы разработали детальный план трех пилотных проектов, распределили обязанности и наметили график реализации. Сара Левински взяла на себя координацию аналитической работы, Хендерсон — финансовое планирование, Норрис — академическое сопровождение.

Когда коллеги разошлись, я остался в конференц-зале с О’Мэлли, изучая записи на доске.

— Патрик, — сказал я, — Морган атаковал мои европейские позиции, но я готовлю ответный удар на совершенно другом фронте.

— Политическое влияние вместо финансового давления? — уточнил О’Мэлли.

— Именно. Экономические идеи и практические результаты могут оказаться сильнее любых банковских ресурсов. Особенно если эти идеи помогут миллионам американцев найти работу и вернуть надежду на будущее.

Взяв телефон, я набрал номер Роквуда. Пора начинать собирать коалицию для самого амбициозного экономического эксперимента в истории страны.