Охотники Горелых земель 2

Глава 30. Санго в огне. Финал

Эдвин, с маниакальной улыбкой до ушей, странно горящими глазами и пляшущими от звуковых волн в его теле волосами, завопил во всю глотку, с каждым мигом все добавляя и добавляя какофонии в голос:

— УЗРИТЕ БУРЮ! ДАЙТЕ МНЕ ШУМА! ВАШ НЕ СЛЫШЕН КРИК!

Последнюю фразу он прокричал хором с Девятой – я снова слышал ее чудовищные, нечеловеческие, но определенно женские гармоники в голосе.

Закончив свою речевку, Эд обернулся к нам, замершим от неожиданности и, что таить, ужаса.

— Не бойтесь. Дальше все будет легкой прогулкой, – улыбнулся он нам. Вот только лопнувшие сосуды в правом глазу доверия не внушали.

Дальше сонитист отвернулся от нас, но по затылку видел его широченную усмешку. А дальше началась резня.

Без всяких пассов и подготовок Эд сформировал перед собой щит. Раньше ему надо было держать его вытянутой рукой, и щит выходил гладким, ровным, немного искажающим перспективу. Новый щит был меньше, и прикрывал только Эда – я не мог высунуться сбоку без опасения схлопотать стрелу в лоб. Также, новый щит был создан из какофонии – пляшущий, рваный, искажавший перспективу чрезвычайно сильно.

Эд крикнул:

— Держитесь за мной. Хотите пострелять – останавливать не буду.

И вышел в коридор.

В щит сразу же вонзилось не меньше пяти стрел, но все они, соприкасаясь с Мощью Шума, распадались на пар и мелкое ледяное крошево, не способное повредить даже одежду на Эде.

От волшебника послышалась новая команда: «пригнитесь!». Я тут же рыбкой нырнул на пол и утянул за собой Лиру. Эдвин широко размахнулся Костром, и описал им полный круг. Меч оставлял за собой едва заметный черный след. Голову пронзила догадка: как я при переполнении силой начинаю плеваться оранжевой раскаленной жидкостью, так и Эд воплощает черную энергию разрушения. А потом мне стало не до размышлений.

Ударная волна, смешанная с чуждым волшебством, прошлась сквозь весь дом. Эффект был похож на прямое попадание артиллерийского снаряда – ближайшие стены частично аннигилировало, выбив из них куски, про стекло можно было даже не упоминать, и от разломов в стенах, толщиной с ладонь, по всему зданию пошли множащиеся трещины.

Эдвин будто взмахнул мечом длиной порядка пяти-шести метров, и весом под две тонны. Добавьте к этому ударную волну и коррозионное действие какофонии. Все наши преследователи в прямой видимости были мертвы.

— Двигаем!

Внезапно у нас с Лирой ожили переговорные перчатки.

— Джаспер, Лира, чем заняты? – говорил Ранф. Голос был напряженный, на фоне слышались выстрелы, крики людей и визг варага.

— Командование Холодных сердец почти уничтожено, – отчитался я. – Однако Силестина не нашли. Продолжаем поиски. Задача облегчается тем, что Эдвин нашел свой меч.

— Срать на Силестина, срать на Холодные сердца, – безапелляционно и грубо отозвался Ранф. – Сворачивайтесь и немедленно по местам назначений. Тут очень жарко.

— Насколько? – напряженно спросила Лира.

— Я ожидал тысячу культистов, два-три Белых Сердца. Тут одних культистов три тысячи, точно видел семерых из Белых Сердец, пятерых Гладиаторов. Вроде как заметил Освальда.

Я аж похолодел, и даже с лица Эда, слушающего наш разговор, сползла улыбка.

— Так что Силестин с его Отмороженными теперь переходят в разряд мелких сошек, – на слове сошек мы услышали резкий выдох, сопровождающийся звуком разрываемой плоти, – Так что быстро по местам. Эдвин, тебе пришлют птицу, просто поймай рукой. Джаспер, мигом ко мне, чуть дальше Алого рынка.

— Есть, – отозвались мы и закончили связь.

Переглянувшись между собой, мы поняли, что времени нет даже на обсуждение.

Эдвин выскочил в коридор и пинком, напитанным какофонией, просто вышиб немаленький кусок стены. Мы вышли вслед за ним. Я мельком глянул в сторону лестницы и тут же отвернулся. Зрелище было… Как будто кто-то запихнул бомбу в цистерну густого кетчупа.

Высунувшись в пролом, Лира громко свистнула, подавая духам знак. Еще вчера мы неподалеку припрятали самые обычные ведьминские метлы. Вот только от метел было одно название.

К нам, ведомые прикормленными духами, метнулись три механизма. Все они больше напоминали обычную бензокосу, чем метлу – широкие древки с удобными, похожими на велосипедные, сидушками, рулем-диском и большим спиро-приводом сзади. И никаких намеков на прутья.

Духи любезно подвели метлы ближе к проему. Лира на туур приказала духам развернуть их, сунула в лючки спиро-приводов по целиковой заячьей шкурке, заблаговременно притороченной к каждому седлу, и первая же прыгнула на метлу. Приземлилась ловко.

Я коротко ругнулся – перспектива прыгать в пролом в стене третьего этажа меня не радовала – и прыгнул. Приземлился не совсем удачно – треснулся грудью о корпус метлы, но задницей все же попал на сиденье. Тут же сориентировался – сзади две педали, отвечающие за скорость и высоту, спереди диск, который следует обхватить руками и изредка вертеть для поворота вправо-влево.

Вспомнив азы управления, полученные не далее как вчера, я нажал на левую педаль. Метла послушно и довольно бодро рванула вверх. Поднявшись над резиденцией, я надавил и на правую, и мой транспорт взбрыкнул, за момент набирая скорость под пятьдесят километров в час.

Судя по тону Ранфа, ни обсуждать, ни опаздывать мы права не имели. Так что, не разговаривая, каждый из нас унесся в свою сторону. Тем не менее, ничто не помешало мне проводить Лиру взглядом.

— Великие Духи! Дух Жизни и Смерти! Дух Древа удачи! Сохраните ее, – шептал я.

Я пролетал над крышами города, примерно в пятидесяти метрах. Закат уже заканчивался, освещая Санго кроваво-алым. Тот же свет падал и на парящий в воздухе мелкий снег, делая красным все. Даже природа понимала, что сегодня на улицах Санго льются реки крови.

И они там воистину лились. То тут, то там в переулках и на крупных улицах стойко держались облака черного мрака, и никто кроме черведавов не знал, что они скрывают. Не раз и не два я видел прямые потасовки формата «все против всех». Вот культисты Тысячи Глаз в своих дешевых серых пальто сражаются с превосходящим их числом отрядом в черных костюмах. С высоты я смог разглядеть сияющие золотом маски-намордники Черведавов. На соседней улице пятеро Стальных Рогов в сверкающих серебром доспехах сдерживали порядка полусотни культистов, потрясающих оружием, выпускающих пули и шипы из мрака.

Тут я даже немного спустился и высадил длинную очередь из крупных искр гиль прямо по основному скоплению червивых. Не меньше десятка из них мои искры просто разорвали на части, еще больше остались ранеными и покалеченными. За этот участок можно было бы быть спокойным, но…

Добрые дела наказуемы. В ту же секунду, как я прервал поток искр, в меня высадили не меньше десятка пуль. Мне повезло – я находился как раз возле закатного солнца, так что даже такой неяркий свет сильно помешал культистам целиться. Самая удачная пуля лишь слабо цепанула меня по бедру, остальные просто со свистом пролетели мимо. Я решил не искушать судьбу, резко опустился еще ниже и, завернув лихой вираж, нырнул в переулок.

Пролететь спокойно мне удалось лишь десяток метров. Впереди один-единственный полицейский орудовал своими крючковатыми мечами, отбиваясь сразу от двух культистов. За его спиной сжалась в комок молодая девушка.

Стрелять я тут не мог, слишком узко – в этом проулке с совершенно сросшимися крышами двое смогли бы разминуться только боком, и я боялся попасть не в культистов, а в полицейского или девушку. Шанс пятьдесят на пятьдесят меня не устраивал совершенно.

Поэтому я активировал Серпентис, но исключительно в правой руке. Означенная конечность покрылась чешуей и, что мне и было нужно, обзавелась пятисантиметровыми когтями.

Левой рукой обхватить диск справа и резко дернуть на себя, без поворотов. Хоп – и я вниз головой. Растопырить когти.

Я пару раз сражался, применяя когти – разок наткнулся в трущобах на серьезную банду, так что к последствиям я был готов. Думал, что готов.

Вкупе с набранной скоростью и крюкообразностью когтей я попросту сорвал голову одному из червивых. Вот такой хрени я ожидать не мог.

С свистом я промелькнул мимо полицейского и вынырнул из проулка. С трудом отцепил с когтей голову и порадовался, что лицо закрыто тканевой полумаской. Подавил рвоту от осознания содеянного и усилием выкинул произошедшее из головы. Снова набрал высоту и продолжил путь к клубам мрака, видневшихся сразу за Алым мостом. Мне надо было именно туда. И то, что облака полностью скрывали трехэтажные здания, меня не радовало совершенно.

Пролетел мимо красивого поединка. На моих глазах человек в куртке и с выкрашенной в зеленый головой голыми руками обезоружил здоровенного бугая в черной шинели. Как только выбитое из рук копье коснулось земли, Зеленоголовый воткнул руку, сложенную лодочкой, в грудь крупному культисту. Дальше он крикнул что-то наподобие: «и все живое станет травой!», точнее не расслышал, и выдернул руку. Культист упал на спину, за пару секунд разложился до состояния скелета в ветхом тряпье. Сквозь снег начала пробиваться ярко-зеленая трава. Две секунды, и скелет культиста лежал точно в центре трехметровой лужайки.

Сделать зарубку на склерозе, ни в коем случае не драться с Зеленоголовыми.

Я же летел дальше. По пути я увидел строй волшебников Теплого пепла, синхронно пускающих волны иссушающего жара. Увидел группки Тьмы глубин, призывавших из Последнего океана акул, марлинов и уродливых ракоскорпионов. Увидел, как два Стальных Рога отбиваются от стрел, выпускаемых пятеркой Холодных Сердец, бешено мельтешащих в воздухе вокруг них (тут даже помог, сумел незаметно сбить двоих).

Пролетая мимо центральной площади, я увидел Воронье. Очевидно, эти десять были личными учениками Мертвого Ворона, иначе я объяснить происходящее не могу. У каждого из их пятерки росли такие же костяные крылья с перьями-лезвиями. До четырехметрового размаха крыльев Корвуса им, конечно, было далеко, но и двухметровый размах такого страшного, а главное – многофункционального оружия был страшен. На моих глазах один из Воронья одним крылом закрылся от трех револьверных выстрелов, пока другим буквально выпотрошил тысячеглазого. При этом его руки сноровисто совали в винтовку кассету с патронами.

Дальше я почти за пару секунд миновал рынок. Зрелище было то еще: пара сотен вермиалистов, полицейские с табельным, черведавы, отдельные кучки наемников – абсолютно все смешалось в одну кучу, вопящую, истерящую, стреляющую в белый свет и противников. Звон оружия, предсмертные крики и вопли ярости и боли смешивались в жуткую какофонию, не имевшую ничего общего с Мощью Шума. Песня войны была куда страшнее.

Ранф был почти сразу за мостом, и проблем у него был полон рот.

Сам он был в стандартной экипировке Червивого Яблока, как в первый раз, когда я его увидел – белая костяная маска и балахон, сотканный из мрака. Его окружали с полсотни выворотней – обычных людей, женщин и мужчин, в самой обычной, местами даже нарядной одежде. Объединяло их одно – торчащие по всему телу и извивающиеся красно-черные рецепторные особи. Дальше каждый был самостоятелен: кто-то выпускал десятки ловчих особей, крутясь и подпрыгивая, пока острые лески разрубали тела на части, кто-то, как Ранф, покрывались ярко-алой кутикулой, выпускали из рук особей-штыки и шли в полноконтактный бой. Пара выворотней вообще сумели отрастить органические сопла, порциями изрыгающие кислоту.

Всем им противостояла самая настоящая армия. Это была не плохо оформленная масса культистов в форменных серых балахонах или плащах, а плотный строй людей в черненой броне, с щитами и мечами, с дробовиками и винтовками. И они дорого продавали свои жизни.

Даже самый хороший волшебник обладал только определенными эффектами. Даже за две жизни было невозможно выучить все эффекты, которыми обладал твой домен, но все равно, боевые волшебники в своей основной массе отдавали предпочтение большому количеству разнообразных эффектов, чтобы быть как можно более разноплановыми бойцами.

И вот такие мастера широкого профиля сталкивались с теми, кому было не жалко своих тел, с теми, кто был рожден в холодной беспросветной тьме Червивого Дна, с теми, кто существовал ради того, чтобы постоянно одолевать все более и более сильных противников.

Вот один из солдат Тысячи Глаз, с широким мечом в правой и взведенным револьвером в левой, подскочил к выворотню, сменяя разорванного на две половины товарища. Удар меча приходится на кутикулу, покрывающую предплечье варага, и застревает в плотном хитине. Выворотень наносит точный удар острыми как штык и твердыми как сталь штыками точно в центр груди солдата, а потом просто отпинывает труп прочь. Подскакивает следующий, с массивным двуручным топором. Неестественно быстрые взмахи, и выворотень лишается своих рук. Но вместо того, чтобы упасть и заорать, выворотень прыгает с места и валит солдата на землю. Его шлем слетает. Выворотень вцепляется зубами солдату в горло, не обращая ни малейшего внимания на хлещущую из обрубков кровь. Но варага не убивает человека, нет. Он его просто фиксировал. Прямо из лица варага под доспех солдата лезет поток алых червей, и я с высоты не могу разглядеть отдельных особей. Просто алый поток тварей. Варага дергается и затихает, солдат же встает, отбросив бесполезное тело, сдирает с рук наручи и отращивает кутикулу. Миг – и из кутикулы проглядывают штыки, вновь готовые рвать на части врагов своего Отца.

Но было бы глупым считать, что варага были бессмертны. Среди строя черных доспехов есть два человека с крупными белыми медальонами на груди. Вот пришла очередь одного встать в фронт, чтобы пробить себе путь через мост.

У него нет рук в привычном понимании. Они видоизменены, изуродованы, может, и вовсе пересажены. Из-под наплечников архаичных лат торчат угольно-черные лапы богомола, с сияющими от остроты зубцами. Острое кошачье зрение позволяет мне заметить, что с зубцов на землю стекает вязкая синеватая жидкость.

Первый варага мчит к Белому Сердцу. Тот просто обезглавливает его. Но выворотень не падает. Анимирующих сил червя хватит, чтобы убить врага – так думает червь.

Белое Сердце отскакивает, нанеся выворотню пару неопасных порезов. Однако, варага падает на землю, сотрясаясь в конвульсиях. Извивающиеся особи на поверхности его тела затихают, опадают и теряют цвет.

Выворотням не справиться с Белым Сердцем, это понимаю даже я. Тут появляется Ранф.

Он выскакивает откуда ни возьмись, как черт из табакерки, выпрыгнув из чьей-то длинной тени. Моментальное сближение.

Ранф уворачивается от движений Сердца, полосующего своими устрашающими лезвиями воздух. Ранф скользит, пригибаясь к самой земле, и штык, изгибаясь, рвет врагу колено. Против своей воли Сердце падает на одно колено, даже не закончив удар. Ранф выпрямляется и ударом покрытой кутикулой ладони ломает ему шею.

Не время любоваться видами.

Я вступаю в бой резко. Пока лечу, набираю мощный взрыв в центре строя. Солдаты успеют лишь удивиться красному яблочку, вспухшему на земле.

Взрыв. Из клубов багрового огня и черного дыма вылетают изломанные, некомплектные тела. Я же просто соскальзываю с метлы и лечу вниз, с десятиметровой высоты. Приземляюсь неподалеку от линии столкновения, уже без части верхней одежды. Пальто будет только мешать, сковывать движения. Острые грани чешуи и шипы рвут рубаху, жар от моего тела плавит надо мной падающий снег.

Пока над всеми снегопад, надо мной дождь.

Слиться к Котом. Мои планы, его действия. Моя тактика, его когти. Мои мысли, его реакция.

Разеваю крокодилью пасть и оглушительно реву на замерших солдат. Узрите! Галгара пришел по ваши души!

Сталь не помеха когтям галгары, чей народ пишет на камнях. Одним ударом вскрываю солдата с дробовиком от горла до паха. Однако, когти не прошли глубоко, вроде жив. Ударом тяжелого хвоста ломаю шею.

Сразу же кидаюсь на следующего. Валю на кашу из грязи, снега и крови. Стискиваю место, где под шлемом находится горло. Мну сталь как фольгу.

Раскрываю рот, и плавление широким конусом. Первый ряд почти испарило, второй обожгло, а у третьего раскалило доспехи. Купаюсь в воплях бои и страха. Кровавым вихрем прохожусь по парализованному строю, отрывая конечности, ломая шеи, вырывая зубами куски мяса.

Будет плохо. Воспоминания мои. Я вряд ли могу вырвать у кого-то руку. Но Кот может. Потом будет потом. Буду сожалеть, буду каяться. Потом. Сейчас убивать.

Не могло идти гладко. Человек с белым куском чего-то на груди. Расплескивает облако тьмы.

Бесполезно. Галгары видят в глубочайших пещерах Инферно. Галгары видят в реках из расплавленного железа.

Вижу его как сейчас. Броня холодная, и она горькая. Но дыхание вырывается из-под шлема сладко-красными облаками. Опускаюсь на четвереньки, достаточно два рывка.

Когтями перепахиваю его колено.

Больно. Падая, он вонзил мне в плечо меч или кинжал. Хватаю за что придется и отбрасываю, справлюсь на расстоянии.

Меня обхватывают вязкие щупальца, тянут за отброшенным, валя на землю. Потерял баланс. Плохо.

Набрасываются трое. Горькая сталь, сладко-кислое дыхание.

Просто жарю огнем из рук и пасти. Три источника на троих. Запекаются в доспехах, падают уже мертвые, но продолжают гореть.

Концентрируюсь. Время вернуть себе немного здравомыслия для фокуса.

Я ощущаю пространство как часть себя. Пространство занято солдатами в броне. Деформирую пространство, сгибаю, вытягиваю, комкаю. Это не крики, это что-то другое. Рвется сталь, трещат кости. Многие умирают безмолвно.

Зову прыгунов. Их тощие тела выскакивают из проколов. Зову градарла. Шесть конечностей и хвост с серпом. Никогда не подходи к этому засадному хищнику сзади. Зову ратавла. Медведь от Инферно. Больше Гальзы, почти с Дамиана. Мои энергопроводы просто воют от нагрузки.

Забытый мной Белое Сердце очухивается, и всаживает в меня три винтовочные пули. Одна чиркает об броню. Вторая поднимает фонтанчик грязи в паре сантиметров от пальцев левой. Третье проходит сквозь легкое навылет.

Снова издаю рев. Разъяренный Кот ревет на весь Санго. Никто не смеет безнаказанно стрелять в галгар.

Бросок на противника. Он? Какая разница. Обхватить голову руками, прыгнуть, обхватить шею ногами. Толкнуться вперед. Разворот тела. Хруст. Удовлетворение.

Вид белой маски Ранфа действует отрезвляюще.

— Отступаем!

— Чего?!

— Воронье сдали позиции! Дворец Наемников горит. Солдаты выкинули мэра в окно. Трущобы горят. Их тут тысяч пять, не меньше. Тысяча привела сюда долбаную армию!

— Наемники?

— Отбиваются, но слабо. Черведавы запустили стационарный Разлом, прямая связь с Драконьими королевствами. Скоро тут будет не протолкнуться от их масок.

— Как поместье? – задал я последний вопрос.

— Туда мы и направимся. На подходе крупный отряд с тремя Белыми Сердцами. Многие поместья уже горят, и наше на очереди.

Мы с Ранфом спешно перебирались по улицам, оставив мост. Его чисто номинально еще охраняло два десятка выворотней, но мы все понимали, что это просто смешно. Мы отдали их на убой.

Ранф посылал птицу за птицей. Удивительно, как он так успевал, потому что скакали мы по крышам. Провалы между улицами я преодолевал просто – формировал под черепицей взрывы, подлетал на них и приземлялся уже через десяток метров. Ранф же цеплялся выпущенными из тела ловчими. Удивительно, на что иногда способны простые, пусть и десятиметровые, черви.

Мы должны были проскочить мимо небольшой площади, как вдруг я остановился.

Площадь была усеяна трупами. В самом центре площади стоял, без балахона, пальто или чего-нибудь еще, Шершень. Узнал по маске. Он был центром темного вихря их миллионов крошечных частичек.

Прямо сейчас на площадь выскочило пятеро культистов. Облако метнулось к ним, культисты сначала бешено заплясали, и спустя секунду пали замертво, добавив к трупам на площади свои.

Одна такая частичка подлетела и ко мне. Я ухитрился поймать ее рукой. Попытался рассмотреть, но уже через мгновение раздавил это.

Я успел углядеть три пары крыльев, мушиные глаза, веер из жал и тело, как у пиявки. Ничто еще не вызывало у меня такого омерзения. Подсознательно я знал, что это не могло нести ничего доброго или хотя бы созидательного. Это был даже не старший брат саранчи, ос или комаров, а то, что этим братом закусило. Причем мимоходом.

И этот многомиллионный рой жил в гробу, который таскал с собой Шершень.

Но я ошибся. И даже сейчас, по прошествии стольких лет, я ругаю себя, что решил присмотреться.

Шершень был без рубашки. То, что я принял за нее, оказалось его серой, одутловатой, покрытой язвами плотью. Его тело были испещрено сотнями ходов, и частицы роя то залетали, то вылетали оттуда.

Меня немедленно вырвало.

— Джаспер! – окликнул меня Ранф, стоящий уже на соседней крыше, и прибавил пару злобных ругательств. – Сейчас совсем не время разглядывать моих агентов!

— Он сумасшедший! – заорал я, отплевываясь от того, что некогда было моим обедом.

— Да. И он – самый эффективный убийца в моем отряде. Думаю, он смог бы победить меня. Но он понимает, что лишь я могу направить его силу в адекватное русло, и что я почти никогда не препятствую тому, чтобы он осуществлял свою месть Кругу Черведавов. Идем. Не время… Да ни для чего не время.

Шершень, не обращая на нас внимания, подхватил гроб и куда-то направился. Рой следовал за ним.

За пятнадцать минут по крышам мы добрались до частного сектора, где уже пришлось спешиться. За это время мы дважды нарывались на небольшие отряды Тысячи и один раз – на Черведавов.

Мы могли пропустить их мимо – они были на улице, сражались с вторым отрядом. Ранф спустился и за две минуты выкосил двадцать человек. Еще десять убили следовавшие за нами выворотни. Еще троих снял я, меткими выстрелами гиль.

Пока что я не мог понять ненависти Червивого Яблока к Черведавам. Разве эти действия не ведут к обострению борьбы, которую так хочет прекратить Ранф? Тогда я не знал всей подоплеки дел.

Когда мы бежали по главной аллее частного сектора, то уже видели спины отряда в сотню солдат.

Ранф отправил птицу, и та ринулась высоко в низкие тучи.

Когда мы были в пятидесяти метрах от отряда, и первые из них уже наводили винтовки и револьверы в нашу сторону, далеко от нас, в районе поместья, вспыхнул белый свет.

— Фелиция! – крикнул Ранф. С ужасом я заметил страх в его голосе.

Сначала до меня донеслась волна ужасного холода, который был ощутим даже несмотря на кипящую кровь галгары. Пушистые клочья инея украсили заборы, дула винтовок, доспехи солдат и маску Ранфа. А потом я увидел громадную белую волну, словно бы стекшую с высочайшей горы. Лавина накрыла строй солдат и погребла под собой с полсотни поместий. Я даже не знал, каких сил стоило призвать в наш мир столько тысяч тонн снега.

Обычно, снег, когда падает, не производит уж такого громкого шума. Рев лавины же легко заткнул бы любого галгару. Первые ряды солдат накрыло полностью, а тех, что видели мы, по пояс. Это затормозило их, отвлекло – нелегко выцеливать врага, когда тебя сбивает лавина.

Мы с выворотнями врезались в строй противника в тот момент, когда по всей протяженности лавины начали вспухать взрывы мрака – солдаты Тысячи Глаз начали выкапываться.

Дальнейшие полчаса я помню очень смутно, уж слишком сильно я слился с Котом. Помню установку Ранфа – пробиться к поместью. Помню кровь, пятнающую голубоватый снег Вьюги. Помню, как брел почти по маковку в снегу, размахивая в воздушной массе снега чьим-то мечом – ни органы чувств, ни мое теплозрение ничего не могли сделать со снегом, чья температура подбиралась к отметке в два деление на местной шкале. Или же, примерно к минус ста по привычным Цельсиям. Помню, как я почем зря, изо всех сил напряг свои мощепроводы, чтобы испарить снег и глотнуть хоть немного воздуха. Тогда надо мной оказался метр снега.

Пришел в себя, когда мы вырвались из белого плена.

Фелиция, тяжело дыша, привалилась к кирпичной стене нашего поместья. Эдвин, без маски, с текущей кровью из носа, глаз и ушей, полосовал подходивших к нему солдат Тысячи. Орел каким-то образом парила в десятке метров над землей, уворачиваясь от выстрелов и регулярно пикируя вниз, чтобы кошмарными птичьими когтями на ногах убить очередного солдата. Гриф схватился с Белым Сердцем, у него меч, у противника щит и копье. Большая стайка варага, похожих на отощавших волков с костяными головами, пыталась что-то сделать, защитить хозяина, но натыкалась только на сверкающий бронзовый наконечник. Сорокопут обматывал врагов терновником и обрывал его ударом кинжала в левой руке, тут же переключаясь на следующего – терновник самостоятельно сужался, давил и душил солдат, прогибая сталь доспехов.

Гиз я не заметил, но сверкнувшая из окна поместья вспышка дала мне понять, где она.

С замирание сердца я увидел лежащую на грязном снегу лапку Маю. Отдельно. Самой дрии нигде не было видно.

А Лира… Моя Лира…

В порванном платье, с венком из колючей проволоки. Кроваво-алые глаза с точками зрачков истекали кровью, и та стекала по мраморно-бледной коже. Из ее хрупких плеч и предплечий торчали словно бы выросшие бронзовые пики и шипы. Кончик ее хвоста превратился в медный зазубренный серп. В руках девушка держала револьвер, который счел бы немаленьким даже Гальза. Отдача сотрясала ее тело. У ног лежал опустевший баллончик с красной маркировкой. Рот Лиры извергал богохульные проклятья с каждым ревом выстрела.

Лира, что ты натворила…

— И стоило оно того, Ранф? – спокойным, мягким голосом спросил кто-то из-за спины.

Мы синхронно обернулись.

Перед нами стоял человек в идеально чистом синем плаще поверх простого стального доспеха, мужчина около тридцати лет. Высокий, под два метра ростом. Короткая прическа. Мягкие черты лица, нос с горбинкой. Спокойная улыбка, так отец смотрит на нашкодившего отпрыска. Руки сложены на груди. Впечатление портила сетка тонких, но глубоких шрамов по всему лицу. Пересекая друг друга, линии собирались в длинное письмо на туур, выписанное прямо у него на лице.

— Освальд, – так же спокойно ответил Ранф. Невзирая на тон, я заметил, как удлинились его штыки, как уплотнилась кутикула.

— Разрушений и смертей могло быть меньше, – с легким укором протянул Освальд.

Я не смотрел на него. Я смотрел на тень владыки Тысячи Глаз. Она плясала, изгибалась, из нее словно бы пытались вырваться чьи-то лица, искаженные мукой.

Хвост Освальда застыл вопросительным знаком над правым плечом. И на левым. Я даже моргнул, но глаза меня не обманывали. У Освальда было два хвоста.

— Если бы что?

— Если бы ты сдал город, конечно же. Знаешь ли, я потерял уже тысячу шестьсот двадцать три… нет, тридцать пять… ох, проклятье, тысяча шестьсот сорок восемь на момент начала фразы. Из семи тысяч. Ради тебя, мой дорогой ученик, мне пришлось собрать армию.

— Зачем так много? Зачем все это?

— Как зачем? – непритворно удивился Освальд. – Чтобы сломать тебя. Убрать от сорняка все его глубокие корни. Я прекрасно знал, что Санго – твой город. По-настоящему твой. И вот, я сломал тебя.

— У меня еще есть, чем тебя удивить, Освальд.

— А. Эта твоя пташка? На, лови.

Освальд извлек из снега что-то большое и серое и кинул это Ранфу под ноги. Это была голова Дамиана. Даже в смерти роккулу не утратил своего устрашения.

Внезапно стену нашего дома проломило что-то большое, шестирукое и черное. Пышущий яростью Гальза вылетел как пушечный снаряд.

Из тени Освальда метнулись сотни черных щупалец. Может, они и не были сильны, но их было настолько много, что я даже потерял Освальда из вида. Он опутал Гальзу, зафиксировав того в воздухе. Галгара открыл пасть, намереваясь или дыхнуть огнем, или сделать еще что-то похуже, но щупальца спеленали и пасть, умертвив зарождающийся эффект в зародыше.

Гальза мигнул. Миг – и огромного короля Инферно нет в тисках. Он возле места, откуда растут щупальца.

Удар.

Кошмарные когти Гальзы оторвали Освальду ноги, заставили его пролететь порядка тридцати метров и бросили его к ногам Ранфа. Тот упал на колено и вмиг обезглавил главу Тысячи, разрезал ее на кусочки, рукой же вырвал сердце и раздавил его. Я не успел даже пошевелиться.

Все замерли. Остановилась даже Лира, одержимая Духом Насилия. В абсолютной тишине было слышно дыхание и шелест падающих снежинок.

Тишину прервали аплодисменты от одного человека. Мы посмотрели чуть дальше.

С земли вставал Освальд, такой же высокий, с свежими шрамами на лице. Теперь он был в черных доспехах с амулетом в виде белого сердца на груди. Он прервал свои аплодисменты, чтобы сорвать его с груди.

— Молодцы, – со смешком одобрил наши действия владыка Тысячи. – Было быстро. Для справки, Ранф. Теперь ты меня не выгонишь с поля боя. Той ошибки я не допущу. Ну а теперь… Думаю, я немного зол.

На боку Гальзы вспух пузырь взрыва размером с грецкий орех. С яблоко. С крупный апельсин. С человеческую голову.

Нас спасло только то, что Гальза был в тридцати метрах от нас. Кошмарный по силе взрыв швырнул абсолютно всех в снег, а Гальзу отбросил так далеко, что я даже не видел, где он приземлился.

Когда я пришел в себя, Ранф уже был на ногах, и дрался с Освальдом. Мощь вермиалиста и выворотня в одном человеке, против того, кто был и вермиалистом, и инферналистом одновременно. Ранф играл по-крупному – из руки и плеч торчали особи-мечи, он метал шипы и лезвия, плевался ядом, а движения ловчих размазывались в воздухе. Освальд же сформировал огромную каплю из жидкого металла. Она была то двумя мечами, то булавой, то копьем, то текущим шипастым щитом. Оружие менялось так же быстро, как и стили Освальда.

Ранф был уже немолод, да и до этого дня изводил себя отражениями нападений на города Красных Княжеств. Я почти не удивился, когда он отлетел со сломанной рукой и обломком меча в животе.

С той же мягкой улыбкой Освальд встал над Ранфом и занес копье. Подумав, он его опустил, и протянул руку в сторону поместья.

И оно исчезло в вспышке взрыва.

Оглушительно завизжала Лира. Охнул Эдвин. Побледнела Фелиция. Я же… Замерз. Впервые в жизни меня сковал лед.

— Беги, Ранф, – тихо сказал Освальд. Притворной мягкости не осталось. – Собирай всех, кого сможешь, и беги. Мой последний подарок тебе. Теперь это земли Валирима, первой страны вермиалистов, и тебе сюда путь закрыт. Можешь передать Гнезду, что я думаю насчет того, чтобы их не трогать. Но пусть не расслабляются.

И Освальд просто ушел. Вслед за ним потянулись и его солдаты.

Ранф встал. Тяжело, пошатываясь, пятная снег кровью. На маске красовалась свежая царапина, почти вертикально пересекавшая маску. Преследовать Освальда он не стал.

Он подошел ко всем нам.

Тут из-за ограды появилась Гиз.

— Пчела? – всхлипнула Лира, обретающая нормальный цвет.

— Убежала. Поместье, оно… И Амелия… А Маю… – слезы потекли по лицу девушки.

Ранф прервал их, и сделал это молча. Он выпустил несколько птиц из руки, а потом из его тела разрослись ловчие особи. Они обхватили всех нас, не делая разницы между чешуйчатым полугалгарой, настоящим галгарой, которого они притащили в бессознательном состоянии, ведьмами и агентами.

Мягкие, но твердые нити, толкали нас, выдавливали с своих позиций, сводили в одну плотную кучку. И, когда мы все терлись плечами, наша общая тень метнулась навстречу нам, и мы рухнули куда-то вниз.

Мы летели сквозь тень, и сами не знали куда.