41

Лодка легкими движениями разрезала черную гладь воды, а теплый воздух шевелил волосы Констанс цвета красного дерева и играл ее длинным платьем. Она откинулась на бирюзовое мягкое сиденье рядом с Диогеном, который был за рулем. Они направили свою яхту из Саус-Бич-Харбор в место под названием Аппер-Шугалоф-Кей. Там, в бунгало, укрытом среди сосен на воде, они обменяли ее на меньшую лодку с небольшой осадкой. Диоген рассказывал о ней в благоговейных тонах: девятнадцатифутовый гоночный катер «Крис Крафт»[133], построенный в 1950 году, который он восстановил, оборудовав его новыми бортами, новыми палубами и тщательно отреставрированным двигателем. Название лодки, написанное черным цветом на золотом фоне, гласило «ФЕНИКС», а ниже «ХАЛСИОН-КИ».

Теперь, когда они приближались к месту назначения, с Диогеном произошли значительные перемены. Если поначалу он был крайне немногословен, то теперь стал гораздо более общителен, если не сказать болтлив. В то же время его обычно напряженное лицо смягчилось и расслабилось, а его выражение можно было назвать почти мечтательным – это стало самой разительной переменой по сравнению с его обычно острым и бдительным взглядом. Ветер шевелил его короткие, рыжеватые волосы, а глаза слегка щурились, глядя вперед. Изображая Петру Люпея, он, среди прочего, прикрывал свой мертвый голубой глаз цветной контактной линзой, но Констанс заметила, что в какой-то момент он вынул ее, возвращая глаза к своему двухцветному внешнему виду, а также успел удалить краситель со своих волос. Его «Ван Дайк» уже начал отрастать. Казалось, что вся его манера поведения тоже изменилась, физически превратившись в того Диогена, каким она его запомнила почти четыре года назад, но душевные отличия были явно налицо: исчезли резкость, высокомерие и саркастичность.

– Справа, – рассказывал он, и его рука, отпустив хромированный руль, указала на скопление крошечных островков, покрытых пальметто[134], – вон те коралловые рифы называются Гремучая змея.

Констанс взглянула в их сторону. Слева от нее низко над горизонтом висело солнце – большой желтый шар, прочертивший на водной поверхности ослепительную дорожку и окрасивший крошечные островки золотым светом. Везде, куда бы она ни взглянула, вздымались низкорослые острова – необитаемые и дикие. В то время как она никогда особо не задумывалась о Флорида-Кис, красота и безмятежность этого места – и его тропическая изоляция – оказались тем, чего она никогда не ожидала здесь найти. Глубина была незначительной – она могла видеть, как дно лодки почти касается дна, но Диоген уверенно вел ее вперед, видимо хорошо зная путь среди всех этих мелких, извилистых каналов.

– Этот маленький коралловый остров слева называется Счастливый Джек, а тот чуть дальше Пампкин-Ки.

– А Халсион?

– Скоро, моя дорогая. Скоро. Этот большой остров справа, почти полностью покрытый мангровыми зарослями, называется Джонстон-Ки.

Он крутанул руль, и лодка вильнула влево, взяв курс прямо на заходящее солнце, миновав Счастливого Джека слева, и Джонстона справа.

– Тот остров, что ты сейчас видишь прямо перед собой, и есть Халсион-Ки.

За Джонстоном, подсвеченным золотым сиянием заходящего солнца, она увидела большой остров, окруженный со всех сторон гористыми берегами. По мере приближения к нему лодки в поле зрения Констанс возник длинный пляж с низким скалистым блефом, а рядом с ним белели крыши большого дома. Как минимум две трети острова были покрыты мангровыми лесами. Близлежащие коралловые островки также были усеяны мангровыми зарослями, но на некоторых из них – у самого берега моря – размещались крошечные пляжи. От острова простирался длинный пирс, а на его конце возвышалась небольшая деревянная беседка.

Диоген плавно завел лодку в специальный причальный отсек, который располагался под прямым углом к остальному пирсу. Выверенными движениями он сбросил пару швартовых кранцов[135], затем на секунду пустил двигатель в реверс, после чего лодка плавно причалила. Диоген выключил двигатель, спрыгнул на пирс, пришвартовался и протянул Констанс руку. Она ухватилась за нее и шагнула на выветренные доски причального настила.

– Добро пожаловать, – сказал Диоген. – Позволено ли будет мне сказать, добро пожаловать домой?

Вернувшись в заднюю часть кубрика лодки, он забрал ее вещи, в то время как Констанс на пару минут осталась на пирсе одна, глубоко дыша полной грудью. Воздух оказался густым и был насыщен запахом моря, а солнце садилось буквально в пальмы, окаймляющие пляж. Справа от себя она могла лицезреть – помимо россыпи более мелких необитаемых островков – великое пространство Мексиканского залива.

В дальнем конце пирса на столбах бок о бок сидела пара неуклюжих пеликанов.

– Ты совсем притихла, моя дорогая.

– Это все очень ново для меня.

Она вздохнула и обхватила себя руками, попытавшись подобным жестом сбросить с себя ощущение чего-то чужеродного, окружившего ее, и подготовиться к вступлению на неизвестную и опасную территорию. У нее промелькнула мысль о том, не совершила ли она самую большую ошибку в своей жизни и не пожалеет ли она горько об этом своем решении. Но нет: ей нужно было продвигаться вперед, а не оглядываться назад.

– Расскажи мне об острове, – попросила она.

– Площадь острова Халсион составляет около двухсот гектаров, – заговорил Диоген и неспешным шагом отправился вдоль причала с багажом в руках. – Шесть из них занимают мангровые леса, остальные – пальмы, песчаные пляжи и этот скалистый блеф, который весьма необычен для подобных коралловых островов.

Пока они шли по пирсу, те самые два пеликана взмахнули крыльями и тяжело взмыли в небо. Добравшись до конца причала, Констанс вслед за Диогеном спустилась по деревянным мосткам на пляж. Далее они прошли через скопление мангровых зарослей, которые внезапно оборвались у широкой площадки, покрытой мелким песком и затененной многочисленными королевскими пальмами, возвышающимися над пышными садами. В середине этой открытой площадки стоял большой двухэтажный дом, выстроенный в Викторианском стиле и окрашенный в белый цвет. На обоих его этажах были обустроены обеденные веранды, а с одной его стороны возвышалась квадратная наблюдательная башня. Это был громоздкий, просторный дом, вершины крыш и мезонинов которого освещали лучи заходящего солнца.

– Он был построен в 1893 году богатым выходцем из Бостона, – продолжал свой рассказ Диоген, – который переехал сюда со своей женой. У них была романтическая идея превратить его в гостиницу, но пробыв здесь некоторое время, они осознали, что это нереально и что здесь слишком уединенно, поэтому они вскоре уехали. В последующие годы у него была целая череда бедных хозяев, и дом пришел в упадок. В упадке он и пребывал, пока я не купил его двадцать лет назад и не восстановил его первоначальное великолепие. Мы окружены со всех сторон Национальным Заповедником дикой природы Грейт-Уайт-Херон. Этот остров и этот дом вошли в него, когда он только создавался.

– Я не вижу поблизости ни одной лодки.

– Здесь всюду мелководья, а каналы слишком извилисты для большинства моторок. Однако в теплые сезоны ты сможешь понаблюдать за каякерами.

– Это будет прекрасно, – пробормотала она.

– Пойдем дальше.

По лестнице он провел ее на широкую веранду, с которой открывался потрясающий вид на пышные сады, раскинувшиеся до самой стены мангровых зарослей. Диоген открыл перед Констанс дверь, и они вошли в дом. Прихожая, отделанная ореховым деревом, вела к лестнице, справа от которой размещалась гостиная, а слева библиотека. В каждой из этих комнат был оборудован большой камин, на полу лежали персидские ковры, а с потолка свисали венецианские люстры. В доме приятно пахло лаком, пчелиным воском и саше.

Констанс почувствовала, что он смотрит на нее, ожидая реакции. Она так и не сумела подобрать нужные слова, поэтому он продолжил:

– Я хотел бы познакомить тебя с моим доверенным слугой.

Она резко взглянула на него.

– У тебя есть помощник?

– Да, – он отвернулся от нее и позвал, – мистер Гурумарра?

Словно из ниоткуда бесшумно возник мужчина. Он оказался высоким и стройным, с очень темной кожей, сильно морщинистым лицом, а голову его украшала копна седых волос. Было невозможно понять, сколько ему лет – казалось, что время над ним не властно.

– Мистер Гурумарра, это мисс Грин, которая является новым жителем Халсион-Ки.

Подойдя к ней, мужчина пожал ей руку, и по ощущениям его прикосновение оказалось сухим и прохладным.

– Рад познакомиться с вами, мисс Грин.

Говорил он очень формально и с легким австралийским акцентом.

– Я рада встрече с вами, мистер Гурумарра, – сказала Констанс.

– Мистер Гурумарра – абориген из Квинсленда. Что бы тебе ни понадобилось, он сможет найти это здесь или доставить на остров специально для тебя. Я подозреваю, что тебе понадобится новый гардероб, подходящий для теплого климата. Если ты подготовишь список, мистер Гурумарра позаботится об этом.

– Спасибо.

Казалось, что после этих слов мужчина тихо растворился в затененном коридоре.

– Он был со мной с тех самых пор, как я купил остров, – сказал Диоген, – и он обладает воистину безграничными возможностями. Он не готовит еду – это моя сфера деятельности, – но он поддерживает в доме порядок, совершает покупки и обременяет себя другими бытовыми мелочами, которые я нахожу столь утомительными.

– Где он живет?

– В коттедже садовника, который находится в роще платанов рядом с пляжем, – Диоген ненадолго взял ее за руку и повел к задней лестнице. – Ты, вероятно, захочешь освежиться после нашего путешествия. Позволь мне показать твои апартаменты.

Вслед за ним она стала подниматься по лестнице. Они оказались в гостиной второго этажа, которая выходила на веранду в задней части дома. Отсюда в северном направлении открывался захватывающий вид на коралловые островки, окаймляющие залив, и далее – на бескрайнее пространство морской глади за его пределами. Сейчас солнце уже касалось горизонта и быстро погружалось в море. Окна были открыты, и легкий бриз трепал кружевные занавески, просачиваясь сквозь них и поддерживая в комнате прохладу.

– Это крыло будет лично твоим, – сказал Диоген, – три спальни и гостиная в твоем полном распоряжении, а также камин и мини-кухня. Вход сюда возможен только по задней лестнице. Как видишь, апартаменты очень уединенные.

– А где спишь ты?

– В другом крыле доме, – он замешкался и добавил. – Установленные порядки, конечно же, весьма гибкие и могут… изменяться.

Констанс хорошо поняла скрытый подтекст его слов. А он тем временем поставил ее чемодан и багаж.

– Я оставлю тебя одну, чтобы ты могла спокойно выбрать комнату и обустроиться. Я буду ждать тебя в библиотеке, чтобы отметить наш приезд и немного выпить. Ты же не откажешься от бокала шампанского?

Ее окутало необычное почти непреодолимое чувство странности происходящего. Она задалась вопросом, действительно ли в ней было достаточно стойкости, чтобы пройти через все это.

– Спасибо, Питер.

Он улыбнулся и взял ее за руку.

– На Халсионе я – Диоген. Здесь я – это я. Здесь только наша семья, – он немого замялся. – И, говоря о семье, мы должны – в какой-то момент – обсудить, что нам делать с нашими…

– Простите, нашими… чем?

– Дорогая моя, я говорю о нашем сыне. И, конечно же, о ребенке моего брата. Тристраме. Я хочу, чтобы обо всех моих кровных родственниках хорошо заботились.

Констанс растерялась от подобной смены разговора.

– Мой, я имею в виду наш, сын находится на попечении монахов Гзалриг Чонгг. Я не могу придумать для него лучшего места.

– И я полностью с тобой согласен. На данный момент это так, но обстоятельства могут измениться.

– Что касается Тристрама, ему уже сообщили об исчезновении его отца, и я полагаю, когда его смерть станет официальной, ему расскажут и об этом. Сейчас он проживает в школе-интернате, но, возможно, мы сможем стать его опекунами, когда в этом возникнет необходимость.

– Идеальный план. Я так мало знаю о единственном оставшемся сыне моего брата и с нетерпением жду момента, когда смогу познакомиться с ним поближе. А пока, прощай, – он начал подносить ее руку к своим губам, но она осторожно отняла ее.

Судя по всему, он не обратил на это никакого внимания, и на всякий случай уточнил:

– В библиотеке в шесть.

Он ушел, а она так и осталась стоять в гостиной, не в силах отвести взгляд от моря. Сейчас солнце уже исчезло за горизонтом, и казалось, что теплые сумерки поднимаются из глубин моря.

Обойдя все три комнаты, находящиеся в ее распоряжении, она выбрала ту, что выходила окнами на восток – с видом на архипелаг из крошечных необитаемых коралловых островков – чтобы любоваться восходом солнца. Ей не пришлось долго распаковывать вещи. Вся ее одежда оказалась не подходящей для Флориды. Из особняка на Риверсайд-Драйв она взяла лишь несколько вещей, не желая брать с собой напоминания об Алоизии или его подарки – это только усугубило бы ее страдания и боль.

* * *

В шесть часов Констанс вошла в библиотеку, и замерла в дверном проеме, потому что от увиденного у нее перехватило дыхание.

Диоген, сидящий в кресле у небольшого камина, поднялся, как только увидел ее.

– Я приложил много усилий, чтобы сделать это место приятным для тебя. Это сердце дома.

Констанс прошла внутрь и оказалась в помещении высотой в два этажа, которое буквально лучилось роскошью. Персидские ковры покрывали пол, вдоль стен теснились книжные шкафы, а недалеко от них находилась дубовая библиотечная лестница на латунных рельсах и камин из красного мрамора. Вместо книг одна из стен была покрыта небольшими картинами, которые представляла собой тесно переплетенное скопление – в стиле ателье девятнадцатого века. В дальнем углу доминировал клавесин, покрытый великолепной росписью и инкрустацией.

– Какая красота, – пробормотала Констанс, подходя к инструменту.

– Клавесин был создан флорентийским мастером Винченцо Соди, в 1780-м году. В нем установлены двойные язычковые гнезда по методу Чембало Ангелико – с мягкими и жесткими кожаными медиаторами. Прекрасный тон.

– Я с нетерпением жду возможности сыграть на нем.

– На этих полках ты найдешь все свои любимые книги самых редких изданий, плюс много новых книг, которые, я надеюсь, ты с удовольствием сможешь прочесть. Их заголовки звучат красиво и причудливо, как, например, пергаментная рукопись Верга «Livre de Prierès[136]», самая доступное, что можно найти из иллюстрированных рукописей девятнадцатого века. Или необычный набор деревянных цветных гравюр «Закат солнца в Ти-три», созданных Тиг и Рэд[137]. И это только пара примеров. Ах, и, конечно же, картины! Как ты, наверное, уже заметила, это Бронзино[138], Понтормо[139], Ян ван Эйк[140], Питер Брейгель Старший[141] и Пауль Клее[142].

Диоген перемещался по комнате, словно танцор, активно жестикулируя и произнося каждое слово в несколько театральной манере.

– В том углу ты найдешь множество музыкальных инструментов. А в этих шкафах есть игры, карты, пазлы, шахматы и го[143]. Эта конструкция в том углу – кукольный домик времен Эдварда VII.

Констанс подошла к нему и отметила, что он был исполнен с кропотливым, замысловатым и искусным мастерством. Также он оказался изящным и именно таким, каким бы она была бы в восторге владеть, будучи молодой девушкой, и, по мере того, как она все больше его рассматривала, внутри ее исчезало чувство неуверенности и физической усталости. Она просто не могла не поддаться очарованию этого домика.

– Давай пойдем и насладимся шампанским.

Он подвел ее к креслу, стоящему перед камином. С заходом солнца вечер стал немного прохладным. Чувство нереальности происходящего снова затопило Констанс, когда она увидела, что он устроился напротив нее в кожаном кресле, слегка улыбаясь своим мыслям. А затем он вытащил бутылку шампанского из серебряного ведерка со льдом, налил два бокала и протянул один из них ей.

– «Кло д’Амбоне» 1995 года от компании Крюг[144] – сказал Диоген, поднимая свой и прикасаясь к ободку ее бокала.

– Ты зря растрачиваешь на меня хорошее шампанское.

– Только до тех пор, пока ты не разовьешь свой собственный вкус.

Она сделала глоток, удивляясь изысканному вкусу.

– Завтра я покажу тебе остальную часть острова. А сейчас это тебе.

На этих словах он достал из кармана пиджака маленькую, красиво упакованную коробочку, перевязанную лентой, и отдал ее ей.

Констанс взяла ее и сняла обертку, обнажив шкатулку из сандалового дерева. Отомкнув ее и подняв крышку, она обнаружила утопленный в бархат пакет для внутривенного вливания, наполненный слегка розовой жидкостью.

– Что это?

– Снадобье. Эликсир. Мой подарок тебе, Констанс. Нечто особенное и уникальное, как ты сама.

Она снова взглянула на жидкость.

– И как я смогу принять его?

– Инъекция.

– Ты имеешь в виду внутривенно?

– Да.

– Когда?

– В любой момент, как только пожелаешь. Может быть, завтра?

Она так и не отняла взгляд от шкатулки

– Я приму его сейчас.

– Ты имеешь в виду, прямо сейчас?

– Да. Пока мы пьем шампанское.

– Это именно та черта характера, которую я так люблю в тебе, Констанс – ты никогда не сомневаешься в принятых решениях!

Диоген встал, подошел к высокому узкому шкафу, открыл его дверцу и выкатил на тележке блестящую, совершенно новую стойку для капельницы, оборудованную по последнему слову техники.

Констанс ощутила, как по ней прокатилось слабое чувство тревоги. Для нее этот шаг действительно напоминал пересечение Рубикона.

– Вливание займет около часа.

Он подкатил стойку к ее креслу, подключил электронный насос и монитор, и отрегулировал трубки и клапаны.

– Закатай свой правый рукав, моя дорогая.

Внезапно у Констанс возникла мысль – очень мрачная мысль. Могло ли это все быть фарсом? Мог ли он снова ею манипулировать? Возможно ли, что вся эта любовь Диогена к ней была всего лишь фикцией? Возможно ли, что это был некий безумно сложный заговор, чтобы пустить по ее венам какой-то ядовитый или наркотический препарат? Но так же быстро, как эта мысль возникла, Констанс подавила ее: никто, даже Диоген, не смог бы провернуть настолько глубокий обман. И она подумала, что ее чутье наверняка бы подсказало ей, если бы действительно что-то пошло не так. Придя к таким выводам, она подвернула рукав.

Его теплые пальцы подняли ее руку, нежно пальпировали и перетянули резиновым жгутом выше локтя.

– Нет нужды смотреть, – заметил он.

Но она все равно продолжила наблюдать за тем, как он умело ввел иглу в ее вену. Диоген повесил пакет со снадобьем на стойку и открыл запорный клапан, после чего Констанс откинулась на спинку кресла и подняла взгляд, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как спасительная жидкость поползла по трубке к ее руке.

Загрузка...