Диоген Пендергаст в своем тщательно продуманном образе Петру Люпея, вышел на частную террасу, находящуюся на цокольном этаже отеля «Коркоран» и почти сразу же остановился. В его привычку уже давно вошел тщательный, приправленный скрупулезным вниманием осмотр своего окружения.
Атлантический океан простирался с севера на юг сплошной непрерывной линией, а в его сливочно-белых бурунах отражались розовые вечерние облака. Со всех сторон отель окружала суета Майами Саус-Бич, а освежающий вечерний бриз доносил до Диогена музыку сальсы. Ничто не вызывало беспокойства.
Он прислушался к своему шестому чувству – натасканному на обнаружение опасности внутреннему сверхъестественному будильнику – которому он доверял больше всего на свете, но лишь снова убедился, что ничто не предвещает беды.
За исключением внезапного появления лейтенанта нью-йоркской полиции в особняке на Риверсайд-Драйв этим утром – к чему Диоген даже при его маниакальной склонности к планированию всего и вся оказался совершенно не готов – все прошло хорошо. Впрочем, даже этот неприятный сюрприз, как оказалось, принес свой положительный итог: Диоген с удовлетворением отметил, как быстро и без колебаний сработала Констанс, чтобы нейтрализовать угрозу.
Сейчас она сидела на шезлонге террасы, и он любовался ею. В который раз он не мог не отметить ее красоту: она была одета в белую юбку до колен, блузу с бледно-лимонным цветным рисунком, соломенную шляпу с широкими полями, затеняющую ее лицо, и темные очки. Ее тонкие лодыжки были перекрещены, а на рядом стоящем столике покоился стакан ледяного кислого лимонада.
Это был комплект одежды, который он предложил ей надеть, когда они только заселились в отель. Он выбрал это место – Оушен-Драйв, самое сердце района Саус-Бич Арт-Деко – потому что здесь было легко спрятаться на видном месте среди толпы шикарных, ярких, поглощенных только собой людей. И он выбрал этот отель не только из-за его элегантности и комфорта – он принадлежал еще старым Вандербилтам и был отреставрирован, как и большинство отелей на Оушен-Драйв, под стиль Стримлайн Модерн, хотя, к счастью, с некоторой долей сдержанности – но и потому что он казался огромным. Круизный лайнер полный немецких туристов, только что прибыл и поглотил все внимание персонала. Вначале Диоген решил забронировать пентхаус, который занимал весь верхний этаж отеля и шел в комплекте с четырьмя спальнями, семифутовым роялем и бескрайним бассейном, но поразмыслив, он решил, что это может привлечь ненужное внимание. Вместо того он поселился в одном из дюжины роскошных люксов с тремя спальнями, с душевыми кабинами, имитирующими дождь, постельным бельем «Фретте» и саунами, отделанными кедром. Это показалось ему хорошим переходным вариантом между аскетичной строгостью комнат Констанс на Риверсайд-Драйв и сдержанной роскошью Халсиона.
Перелет первым классом в Майами прошел легко. Благодаря реалистичности, и не вызывающей сомнений достоверности его личности Петру Люпея не было необходимо в том, чтобы «менять этот образ» для перелета. Все шло по плану. Но все же, глядя на Констанс, он чувствовал беспокойство. Под шляпой и за солнцезащитными очками «Булгари» было невозможно рассмотреть выражение ее лица, но неподвижность всего ее тела, то, как она отрешенно смотрела на море и еще нетронутый напиток, напомнили ему всеобъемлющее спокойствие, которое он заметил, когда наблюдал за тем, как она паковала вещи, собираясь окончательно покинуть особняк 891 по Риверсайд-Драйв.
Глядя на нее, Диоген усомнился, был ли Саус-Бич правильным выбором, чтобы остановиться здесь на время сбора «конского хвоста». После ее ужасного, бедного детства она жила в пределах особняка Риверсайд-Драйв, отгородившись от всего мира. Даже после того, как его брат взял ее под свое крыло, она едва ли решилась взглянуть на мир: всего несколько мест Нью-Йорка, Италия, Англия, Новый Орлеан и прибрежные районы Массачусетса. Кричащие и яркие пейзажи Оушен-Драйв – все в стиле неон ретро-шик и деко, разбавленные дешевым нарциссизмом – были, вероятно, еще более шокирующими, чем в Лас-Вегасе. Скрываться на виду в такой ультрасовременной атмосфере стало частью прикрытия, которое он выбрал для них. Но теперь он задался вопросом: мог ли подобный культурный шок, приходящийся на момент глобальных перемен жизни Констанс, быть для нее болезненным?
Констанс сделала глоток лимонада.
– Констанс? – позвал он ее мягко.
В ответ она повернулась, и взглянула на него.
– Не согласишься ли ты ненадолго войти внутрь? Я подумал, что было бы неплохо оповестить тебя о мероприятиях, которые запланированы на следующие несколько дней.
Через мгновение она встала. Сначала показалось, что Констанс нетвердо стоит на ногах, потому что она ненадолго ухватилась рукой за шезлонг, как будто в поисках равновесия, прежде чем отправиться в гостиную. Присев на мягкий диван, она сняла шляпу, положила ее на бортик дивана, затем сняла солнцезащитные очки и провела рукой по лбу.
Диоген был потрясен. Внутри, без яркого солнечного света, ее лицо выглядело бледным и изможденным, а глаза казались темными, даже слегка болезненными. Могло ли это явиться результатом перелета или потрясения от того, что она не покидала свой дом на протяжении многих лет? Нет: эти симптомы выглядели системными, а не эмоциональными. Возможно ли, что теперь она больше не сомневается в физических проявлениях, вызванных несовершенным эликсиром Ленга, и начинает поддаваться его побочным эффектам? Пока он зрительно оценивал ее, внутри него боль и сочувствие смешивались с любовью.
– С тобой все в порядке? – спросил он, прежде чем продолжить разговор.
Она отмахнулась от него небрежным жестом руки.
– Небольшая головная боль. Это пройдет.
Он сел на стул напротив нее.
– Вот что произойдет дальше. Завтра Люциус Гарей должен умереть в девять часов вечера в тюрьме города Пахоки штат Флорида, примерно в девяноста милях к северо-западу отсюда. Смертельный приговор вынесен и отмене не подлежит. Я займу место судмедэксперта, который в последнюю минуту внезапно заболеет – ничего серьезного, уверяю тебя, но его самочувствие не позволит ему выполнить свои обязанности. Тело должно быть доставлено в офис судмедэксперта около десяти часов. Я немедленно извлеку и законсервирую cauda equina. Затем я проведу обследование тела, как того и требует закон. Также я должен буду подготовить отчет и заполнить документы, чтобы передать тело ближайшим родственникам. Разрез, который я сделаю в нижней части его спины, будет небольшим, и мой отчет даст медицинское объяснение его наличия. Никто не станет заострять на нем внимание. Все будет сделано по учебнику. Мое удостоверение личности, диплом и моя лицензия на проведение подобной практики также пройдут проверку.
Он обвел рукой комнату.
– В течение следующих тридцати шести часов, пока меня не будет с тобой, и я настоятельно прошу тебя оставаться в этих апартаментах. Чем меньше мы себя показываем на публике, тем лучше. Я подготовил все возможное, чтобы сделать мое отсутствие удобным для тебя. Выбери любую из трех спален, какая тебе больше всего понравится. В твоем распоряжении книги, музыка и видеотека: я, кстати, добавил в комплект полное собрание работ Ясудзиро Одзу[123] и рекомендую их просмотреть, если ты еще не знакома с его фильмографией. Конечно, в твоем распоряжении здесь круглосуточное обслуживание горничной и дворецким, а также полное меню для апартаментов. Ты найдешь холодильник с минеральной водой, фруктовыми соками и «Дон Периньон».
Он указал на мобильный телефон, который лежал на стеклянной столешнице между ними и добавил.
– Если тебе что-нибудь понадобится, звони мне в любое время.
Он поднялся.
– Я планирую вернуться послезавтра рано утром. Моя яхта пришвартована в гавани Саус-Бич. В тот же вечер мы доберемся до Халсиона. Я синтезирую эликсир, и ты окажешься на пути к выздоровлению, – он взглянул на часы. – Мне нужно уйти через пару минут. Есть ли что-нибудь еще, что я могу сделать для тебя, чтобы ты чувствовала себя более комфортно в мое отсутствие?
– Нет, спасибо.
– Тебе не нужны лекарства? Мышечные релаксанты? Стимуляторы?
Она покачала головой. Внезапно, поддавшись порыву, он опустился перед ней на колени и взял ее за руку.
– Констанс, я даю тебе торжественное обещание: через пару дней мы уже начнем новую жизнь на моем частном острове. Нашем частном острове. И я полностью посвящу себя твоему здоровью и счастью.
Он осторожно перевернул ее руку и поцеловал ее ладонь. Констанс улыбнулась, и он снова поднялся.
– Помни: звони мне в любое время. Я люблю тебя.
После этого он отвернулся, поднял элегантную трость из ротанга Петру Люпея и молча вышел из гостиничного номера.