Обсидиановый храм

37

Пока Диоген покидал гостиничный номер, Алоизий Пендергаст – все еще одетый в ветровку ФБР, порванную рубашку и брюки – входил в свой особняк 891 по Риверсайд-Драйв. Проигнорировав ленту, обозначавшую место преступления и пересекающую приемный зал, он зашел за ограждение и – после беглого осмотра, миновав ярлыки, обозначавшие обнаруженные улики и остатки порошка для снятия отпечатков пальцев – направился в библиотеку.

Здесь ничто не показалось ему неуместным, за исключением письма, которое лежало на столе. Письмо написала миссис Траск, и было оно адресовано Проктору.

Пендергаст вскрыл конверт. В письме говорилось, что из-за состояния здоровья сестры миссис Траск будет вынуждена задержаться в Олбани на одну или даже на две недели. Она извинялась, но также выражала уверенность, что уход за Констанс не доставит Проктору много беспокойства.

Пендергаст отложил письмо. На несколько мгновений он замер, прислушиваясь к пустому дому. Затем, покинув библиотеку, он быстро прошел по верхнему этажу особняка, остановившись сначала в комнатах Проктора, а затем – более подробно – в комнатах Констанс.

Дом казался покинутым. Проктор оставил много признаков, указывающих на то, что он очень спешил, и, судя по очень слабому налету пыли на поверхности мебели, он покинул дом девять или десять дней назад. Его дорожная сумка на случай чрезвычайных ситуаций также отсутствовала.

Казалось, что комнаты Констанс в последнее время вообще пустовали, но явно носили следы поспешного сбора вещей.

Стоя в темноте комнаты, Пендергаст извлек из кармана мобильный телефон и набрал номер в Ривер-Поинт, небольшом городке в пригороде Кливленда. Ответ прозвучал после третьего гудка. Пендергасту пришлось ждать в тишине еще пятнадцать секунд, пока был завершен процесс идентификации.

– Неужели это сам Мистер Секретный агент? – в трубке наконец-то раздался знакомый, хрипловатый голос, доносившийся из комнаты, освещенной только светом компьютерных мониторов и единственной свечой, горевшей во фронтонном окне. – Кажется, вы сменили номер. И телефон: iPhone 6s, если верить внутреннему хэштегу. Очень мило.

– Мим, мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня.

– По какой-то причине я не удивлен – разве может нас связывать что-то кроме дела? Вы никогда не звоните для того, чтобы просто поговорить.

– Это очень срочно.

– Так всегда и бывает, – послышался нарочито драматичный вздох, – ладно, что вы задумали?

– Вы знаете моего шофера, Проктора?

– Конечно. Бывший военный, и если я не ошибаюсь, одно время служил в вашем подразделении, его первое имя…

– Очень хорошо. Он пропал без вести из особняка на Риверсайд. Это произошло, как мне кажется, примерно десять дней тому назад. Мне нужно, чтобы вы отследили его.

– Хм, это даже звучит забавно. А когда я закончу, может быть, вы сможете в ответ что-то сделать и для меня? У ФБР появилась новая игрушка, которую я хотел бы заполучить, маскирующий сотовый дуплексер[124]…

– Все, что только пожелаете. Только найдите мне Проктора – и держите меня в курсе. Спасибо, Мим.

Пендергаст вернул телефон в карман и снова огляделся.

Несмотря на нежилой вид комнаты, д'Агоста видел Констанс в доме только сегодня утром – в присутствии Диогена. Лейтенант сказал, что у его брата при себе был чемодан. И Констанс была в шляпке. Это была вещь, которую она надевала весьма редко – и то, только на время путешествий.

Диоген. То, что он пережил падение в вулкан Стромболи, казалось невероятным. Но он, тем не менее, не далее как утром находился здесь, в этом самом доме, и для этого у него мог быть только один возможный мотив: месть. Месть Пендергасту, и особенно Констанс, которая почти четыре года назад столкнула его в тот самый вулкан.

Но что-то было не так. Показания д'Агосты этим утром выявили определенные несоответствия – любопытные, тревожные несоответствия, которые Пендергаст не мог так просто объяснить.

Он открыл дверь гардероба Констанс. Хотя у нее была обширная коллекция одежды, и большая часть вещей все еще оставалась на месте, для Пендергаста стало очевидным, что пропало довольно многое.

Он стоял спокойно, продолжая размышлять. Прошло двадцать четыре дня после той схватки в Массачусетсе, когда его унесло в открытое море. Ясно, что в его отсутствие многое произошло – и все случившееся казалось ему весьма тревожным. Почему Проктор покинул дом, оставив Констанс? Это было единственное, чего бы он никогда не сделал. Куда именно он ушел? И почему не вернулся? Несмотря на запрос, который он сделал Миму, Пендергаст боялся, что Проктор мог погибнуть от рук Диогена. Что Констанс делала одна, в пустом доме?

Но самое странное: в какой именно момент действия д'Агоста застал его брата, когда явился в особняк в начале девятого этим утром? Описание лейтенантом происшествия, по сути, не имело никакого смысла.

Возможны были два сценария. В первом из них Диоген был уличен во время похищения Констанс с целью мести – ей самой или Пендергасту. Но ее поведение, одежда и поступки, описанные д'Агостой, не соответствовали этому сценарию.

Второй сценарий… тот, который лучше всего подходил фактам… был слишком извращен и слишком ужасен, даже в качестве простого предположения.

Внезапно Пендергаст прервал свои размышления, порывисто перейдя к действиям. Он выскочил из комнаты и начал интенсивный, методичный обыск особняка. Он взлетел к крытой шифером мансарде, и оттуда, продвигаясь быстро и стремительно, тщательно обследовал дом в поисках информации – любой информации – которая могла бы ему помочь разгадать загадку опустевшего особняка. Его разум был зациклен на том факте, что прямо сейчас время утекало сквозь пальцы, приближая Констанс к неизвестной участи…

Шестнадцать часов спустя он находился в подвале особняка, сидя за письменным столом в небольшой библиотеке апартаментов Констанс. Теперь он многое понял: самое главное, что именно здесь она проживала примерно последние две недели. На столе находились четыре предмета: орхидея, книга любовных стихотворений Катулла с примечанием на полях, написанным слишком знакомым почерком, рукописная партитура, посвященная Констанс, и тибетская живопись тхангка, в центре которой находилось изображение дитя божьего, чьи черты оказались тревожно знакомыми.

Пендергаст ощутил тревожное онемение. Он пришел к единственному возможному выводу: Констанс уступила тонкой, неумолимой и прекрасно исполненной кампании обольщения, организованной его братом.

Невозможно было представить, чтобы Констанс могла быть пленена, обманута, покорена подобной спланированной кампанией. И все же все улики свидетельствовали о том, что произошло именно это.

Пендергаст должен был признать, что, несмотря на свое необычное понимание криминальной стороны человеческой натуры, он чаще всего оказывался в растерянности, когда дело доходило до понимания женщин и сложностей личных отношений. Из всех женщин, которых он знал, Констанс и ее сильные, несдерживаемые страстные порывы были дня него самыми загадочными и непредсказуемыми.

Пендергаст еще раз обвел комнату взглядом, его тело наконец-то расслабилось после нескольких часов непрерывного обыска, серебристые глаза яростно блеснули, когда взгляд вернулся к четырем предметам, лежащим на столе. Это все еще казалось невозможным.

Был, как он понял, только один способ убедиться в правильности его предположений. Он снял ветровку и, не касаясь их, аккуратно завернул в нее ноты и книгу поэзии Катулла, затем встал и – после того, как забрал еще расческу из спальни Констанс – вернулся в главную библиотеку особняка.

Получив доступ к портативному компьютеру, скрытому за одной из деревянных панелей, он вошел на защищенный веб-сайт Департамента полиции Нью-Йорка и, войдя в базу данных отпечатков пальцев, поднял серию отпечатков Диогена, которые были собраны, когда его брат разыскивался за похищение и кражу алмаза, известного как «Сердце Люцифера».

С отпечатками Диогена, изображенными на экране ноутбука, он извлек из своего стола переносной судебно-медицинский комплект для снятия отпечатков пальцев. С помощью порошка и скотча, запылив тонким слоем ноты и книгу стихов Катулла, он смог получить два разных набора отпечатков пальцев. Один из них принадлежал Диогену.

Отпечатков пальцев Констанс Грин не было ни в официальной, ни в какой-либо другой базе данных. Переключив свое внимание на расческу, Пендергаст снял с нее образец целого набора отпечатков, и изучил их, сравнив со вторым комплектом следов, найденных на книге и нотах. Они совпадали и являлись доказательством того, что это именно Диоген, а не кто-то другой, ухаживал за Констанс, пока Пендергаст находился в заложниках на корабле контрабандистов.

Оставалась еще одна проверка. Но Пендергаст боялся ее проводить.

Он долго сидел в темноте библиотеке. Наконец, снова обратившись к базе данных Департамента полиции Нью-Йорка, он поднял серию отпечатков пальцев, снятых полицией с черепков вазы династии Мин, которая была разбита о затылок д'Агосты.

Он хорошо помнил вазу. Это был весьма редкий и хрупкий предмет искусства. Удар ею может оглушить человека, но не убить его. На фотографиях Департамента было ясно видно, что ваза – губа, шея, ручка, хрупкое полое тело – была разбита на множество осколков. Только одна часть вазы – ножка – осталась неповрежденной.

Пендергаст кликнул по набору отпечатков пальцев, снятых с этой самой ножки. На ней было найдено множество комплектов, но один набор покрывал все остальные, и размещение этих отпечатков показало, что последний человек, который брал эту вазу, схватил ее с определенной целью: для того, чтобы использовать ее в качестве оружия.

И эти отпечатки принадлежали Констанс.

Его руки соскользнули с клавиатуры ноутбука, и он вздрогнул. Его брат снова увлек Констанс. Зная все то, что она знала о Диогене, и, несмотря на печальную историю, которая уже произошла между ними в прошлом, она поддалась его обаянию и ушла с ним.

Теперь стало ясно, что д'Агоста прервал их отъезд, и она оглушила его вазой.

Через Пендергаста волнами пронеслись незнакомые эмоции: паника, растерянность, ужас и, в конце концов, отвратительное чувство ревности. Он должен был что-то сделать – и немедленно. Но что? Что Констанс сейчас делала? Была ли она еще жива? Образы – отвратительные образы – вторглись в его сознание. Могла ли она в этот самый момент быть – не дай Бог – с его братом? Мысли Пендергаста вернулись к неожиданной ссоре с Констанс, которая произошла в его номере гостиницы Эксмута. Неужели его неуклюжее обращение с ней в тот сокровенный момент каким-то образом могло привести ее в объятия его ненавистного брата?

Ошеломленный Пендергаст поднес руки к голове и, с силой вцепившись в свои светлые волосы, не сумел сдеражать крик: крик боли, стыда, бессильной ярости… и непреодолимых угрызений совести. Что бы ни произошло в этом доме во время его отсутствия, одно казалось ясным: он сам был – по крайней мере, частично – ответственен за случившееся.

На данный момент выбора не оставалось, ему придется доверить судьбу Проктора Миму. Но сам Пендергаст отправится на поиски Констанс, и когда он найдет – а он был уверен, что найдет ее – то рядом с ней найдет и своего брата.

И тогда он обязательно удостоверится – окончательно и бесповоротно – что эта встреча станет для них последней.