Обнажая знаки

19. Бэй

Вместо оплаты за работу Бэй попросил мешочки с наборами специй и трав. Тех самых, которыми отпаивал себя сам после происшествия с мальчиком.

— Ну как же, Шварц! Мы же с тобой группу собираем для смеющегося Будды.

После душещипательного расставания с клиентами за несколько минут Милош успел выйти из роли гуру и стоял на пути Бэя живой картинкой эмоций. И был он весь — разочарование, детская обида и капризные попытки добиться своего. Наверное, именно сочетание вселенской мудрости и почти непростительной наивности и привлекало Кобейна в лекаре душ.

— Какой из меня Будда, Шрам? Мне пора.

Милош зашевелился, вскинул руками, словно собирался вцепиться в Бэя и не пускать.

— Да ты что? У нас же положительный результат в группе намного выше моего среднестатистического. Мы с тобой тандем! Вернули миру дюжину людей, запрограммированных на счастье! Разве ты не чувствуешь от этого прилив сил? Чувствуешь? Чувствуешь! Я же вижу.

— Чувствую, — признался Бэй, — что мне пора. Мы не — тандем. Это ты — Милош, гуру для счастья и прочищения мозгов. И повысь процент успеха в своей группе еще на одного человека — ты возвращаешь миру меня.

Обида, разливавшаяся по живому экрану высотой почти в два метра, была искренней, детской, до выпученных губ.

— Как раз тебя я возвращать не собирался. Ты мне самому нужен. Мой идеальный компаньон. Самородок! Талант! За тобой же, как за каменной стеной.

Бэй рассмеялся.

— Спасибо за все, Милош, — и протянул руку для пожатия.

Лицо гуру прокисло.

— Может, задержишься? Когда я новую группу соберу, вернешься? А давай отправимся вдвоем в горы — изучать твои инопланетные таланты?

Бэй покачал головой.

— Удачи, — и, оборвав затянувшиеся проводы, направился к стойке регистрации.

Ему не хотелось бы врываться в информационную сеть, но прошло и так слишком много времени. Надеясь, что за ним не следят по всем каналам, Кобейн купил за наличные билет до Амстердама и позвонил Кайту, чтобы встретил в аэропорту. Хонду Бэй завещал лекарю человеческих душ. Вид долговязого Милоша, застывшего посередине аэропорта, вызывал улыбку, заставляя вспомнить, что люди часто вкладывают мудрость в уста детей и умалишенных. За встречу на стоянке Бэй уже высказал благодарность небесам.

— Ты? — начал на повышенных тонах Кайт, как только Кобейн сел в машину. — Не очень похож на самого себя… — закончил друг, выруливая со стоянки перед зданием отлетов.

В отличие от Бэя, Кайт не изменился и выглядел значительно лучше с их последней встречи. Увереннее в себе.

— Почему такая секретность? Мне пришлось с работы, между прочим, отпрашиваться.

— Не ной. Компьютер тебя отпустил?

Кайт писал небольшие программы для бюро программирования и работал в основном на дому или, как сам выражался — «на коленях», таская с собой планшет по кафе и друзьям.

Бэй смотрел на серо-коричневое небо, приглушившее все цвета, на коробки из стекла и бетона, торчавшие вдоль дороги, и улыбался. Он был рад вернуться. Его переполняла уверенность быстрой встречи с Аной — совершенно необъяснимый заряд придурочного оптимизма. Вот выполнит долг перед семьей, показавшись на глаза ближайшим родственникам, и с головой уйдет в поиски. Он слишком долго не видел свою Тайну, до судорог мышц в руках, желавших коснуться ее тела, до ломки в челюстях без вкуса ее губ.

Сначала прижать, наесться торопливых поцелуев, надышаться горько-сладкой отравой, превратившей его в законченного наркомана, а потом разбираться, что делать дальше, и как быть с тем, что женщина, без которой он не может нормально дышать — воровка со стажем длиннее марафона.

Клептоманка бессовестная, своровавшая его сердце.

В розовых мыслях Бэя, не соответствующих погоде на улице, было слабое место, грозившее вылить на благодушное состояние ведро помойной воды — похищение сына Ракшивази, и опасность, что в файле Татии всплывут похожие случаи, но детектив загонял подобные мысли в темные стойла без окон, наслаждаясь приподнятым настроением.

В бессонную ночь, взорвавшую его мозг в попытках осознать, что с ним случилось, Бэй признался самому себе, что ему все равно, кем была его Тайна и чем жила до встречи с ним. Он хочет найти ее как можно быстрее. А еще он решил, что вся воровская троица, обладает способностью к необычному способу передвижений и невероятной скоростью реакции. Это объясняло их спортивные успехи, удивительную ловкость и позорные проигрыши Бэя Цепному Псу. Вероятно, даже смазанные тени на записях с видео камер. Но с такими талантами нет нужды в излишней жестокости. Похождения Скользящих (Кобейн воспользовался словом Милоша) напоминали ему теперь охоту за драгоценными камнями, а сами одаренные преступники героев из фильма «Точка разрыва» — отчаянной бесшабашностью, адреналиновой зависимостью и поиском границ дозволенного. Ребята зарабатывали деньги своими необычными талантами, скупали камни на аукционах и, наверняка, по другим каналам, и воровали то, что слишком блестело и плохо лежало. Опасный путь, потому что рано или поздно границы оказываются пройденными. Может, Ракшивази и стал таким шагом за рубеж? Или жестом отчаяния?

— Ты где пропадал?

Голос Кайта выдернул Бэя из раздумий.

— В затяжном отпуске, — усмехнулся он.

— В местах, где нет бритвы, зеркала и требуется физический труд, чтобы заработать на пропитание? — Кайт кивнул на обветренную кожу загоревших, огрубевших рук.

Бэй кивнул — да.

— Карине не сообщать?

— Сколько раз должно прозвучать, что мы расстались, чтобы ты в это поверил?

— Расстались. Как будто не знаешь, что тебя так просто не вытравишь из женского сердца и души.

Слова друга вызвали раздражение, и Бэй отвернулся к окну. Вопросы о Волжской принадлежали другой истории, фильму, который Кобейн посмотрел однажды на огромном экране и уже начал забывать, если бы не настойчивые напоминания сидевшего рядом парня.

— Твое увлечение той девушкой было слишком похоже на болезнь, оставляя Карине надежду на твое выздоровление. Вы вместе? Только я ее опять не вижу?

— Протянутую руку помощи не бьют, иначе бы не сдержался, — раздражение Бэя быстро перетекало в злость. — Прекрати, Кайт. А то из врача станешь пациентом.

В машине установилась тишина. Уже мелькали по сторонам дороги кирпично-красные дома, еще несколько поворотов — и машина подъедет к квартире Зоси.

— Ладно, извини. Ты прав, мы друзья, и я должен уважать или принять твой выбор. Я тоже немного не в себе. Черт, — Кайт хлопнул руками по рулю, — сильно не в себе, потому что Карина ждет тебя. После всего, что произошло! Делает вид, что все закончилось, но ждет.

Бэй бросил быстрый взгляд на искаженное лицо друга и снова отвернулся. Он ничего не мог изменить в сложившейся ситуации. И совершенно не испытывал чувства вины. Больше всего на свете ему хотелось бы подарить Карину Волжскую лучшему другу во благо обоих. А заодно — самого себя, чтобы не осталось причин чувствовать себя виноватым. Но Карина не фарфоровая статуэтка.

— Чем я могу помочь? — спросил Кайт, останавливаясь около дома бабушки Кобейна и протягивая Бэю симку.

— Будь на связи.

— Ты влез в плохую историю?

— Влез, но насколько плохую, пока не знаю.

Зося была дома, Бэй услышал торопливые шаги к двери, значит, бабуля пребывала в хорошем здравии и настроении.

Увидев на пороге внука, она выдержала паузу, достойную театральной дивы, осматривая его с ног до головы.

— Жив. И совершенно не похож на Джека Воробья из Пиратов Карибского моря, — наконец сказала Зося таким тоном, что осталось непонятно, рада она озвученному факту или огорчена. Потом притянула Бэя к себе, заключив в объятья вместо положенных трех голландских поцелуев.

Через полчаса они сидели друг напротив друга в гостиной. Зося со стопочкой дженивера, и Бэй — со стаканом чая.

— Как ты просил, позвонила, пригласила, скоро будут. Думаю, все трое.

Пока Кобейн наслаждался горячим душем, Зося собирала гостей.

Пригубив глоток прозрачной маслянистой жидкости из стопочки, она выразительно ткнула пальцем в чашку перед внуком:

— Ты уверен, что здоров?

Бэй рассмеялся. Он смотрел на бабулю, понимая, что соскучился, и принял решение, что пожалеет ее. Даже для Зоси с необъятной порцией сарказма и оптимизма, новость, что она — почти инопланетянин, может оказаться тяжелым испытанием на пороге столетия. Вместо этого Кобейн спросил о том, что раньше часто слышал от мамы, просто не придавал значения этим словам.

— Почему ты никогда не опаздываешь?

— Потому что выхожу вовремя? — удивилась Зося.

Бэй покачал головой.

— Мама говорила, что ни разу не опаздывала, если ты была рядом, даже когда вы выходили слишком поздно. Что ты учила детей «замедлять время».

— А что еще я должна была говорить детям? Бегите быстрее, чем можете? — Зося пожала плечами. — Время относительно, вот я и думала в таких случаях, что нервничать по поводу опоздания нет смысла, лучше настроиться, что все успеешь. И успевала…

Бэй посмотрел за окно, где уже сгущались сумерки. Серое небо становилось темно-серым, моросил мелкий дождь. Нормальная голландская осень. Можно ли из рассказа Зоси решить, что она обладала особыми способностями? Наверное, нет.

— Ты был прав.

— Что?

— Говорю, ты был прав насчет Анджи Первого, он проявил вдруг небывалое внимание к моей особе, вызвонил лично, сказал, что волновался о состоянии моего здоровья, потому что я не приехала в Сэнт-Мориц, как если бы я приезжала когда-нибудь на сборы всей семьи! Про тебя спрашивал. И предложил мне пройти бесплатное обследование в клинике в Швейцарии.

— Нидершерли? — оживился Бэй.

— До названия мы с ним не дошли. Я сказала, что предпочитаю умереть самостоятельно и без чужой помощи.

— Он не оскорбился твоим недоверием?

— И вот какое мне, спрашивается, до этого дело?

Раздался нетерпеливый звонок в дверь и почти сразу же — звук проворачиваемого в замке ключа. Бэй заметил, как взгляд бабули скользнул к высоким напольным часам.

— Мама! — мимо открытой гостиной по коридору в сторону спальни летела озабоченная Лилит Ван Дорн. За ней появился Кун и застыл, заметив удобно расположившихся в креслах Зосю и брата.

— Они здесь! — крикнул он вдогонку родительнице.

— Мама? — от только что пережитого страха или справляясь с приступом праведного гнева, взволнованная дочь сдирала с шеи упрямившуюся шаль. — Ну что за дикие шутки, мама?! Бэй? — Лилит наконец заметила или узнала в бородатом и волосатом парне младшего сына и бросила сражаться с шалью.

— Почему сразу шутки? — обиделась Зося. — Может, это проверка вашей готовности. Между прочим, впечатляет. У меня даже есть шанс вовремя попасть в больницу после инсульта.

Бэй поднялся, чтобы подать руку брату, после подошел к растерянной матери и помог ей снять плащ и непокорную шаль.

— Откуда ты? И почему в таком виде? — праведный гнев родительницы сменился озабоченностью и легким раздражением.

Мама всегда отличалась традиционностью во вкусах и прохладно относилась к длинным волосам и бороде, и ее темнеющий взгляд уже был прикован к сережке в ухе сына.

— Я в кристально чистой одежде, — усмехнулся Бэй, показывая на джинсы и белую футболку. После переезда из Зандворта он оставлял часть вещей у бабули.

И быстро развернулся к матери лицом, спохватившись, что если ткань футболки не слишком плотная, станут заметными линии татуировки на спине, это было бы больше, чем могло выдержать хорошее настроение Лилит Ван Дорна.

К счастью, Лилит ничего не увидела или решила не ухудшать ситуацию. Зато на лице Куна появилась загадочная усмешка.

Звонок в дверь и одновременно раздавшаяся трель телефона Куна возвестили появление последнего гостя — отца Кобейна.

Бэй решил начать действовать, оставаясь в тени, пока не выяснит обстановку, и чаще прислушиваться к интуиции. После десяти дней тесного общения с Вселенной в горах Румынии и успехов в предсказывании погоды, стоило ей доверять и не тратить время на сомнения. Свое отсутствие и секретность возвращения младший Ван Дорн объяснил работой. Статус частного детектива позволял ему говорить загадками. А потом настало время историям о подработке в качестве помощника гуру.

Мама начала улыбаться к середине ужина — Кун заказал на дом суши. Отец молчал и бросал выразительные взгляды на бороду и серьгу в ухе Бэя. Когда-то за длину волос на два сантиметра больше принятой его собственный отец не разговаривал с ним больше двух месяцев. Вот кому не стоило знать о татуировках! Которые, по-видимому, все-таки краснели сквозь белую ткань футболки, потому что перед тем, как семья села за стол, Кун принес Бэю свитер со словами:

— Как ты просил.

Ужин закончился за полночь и выполнил свою функцию — успокоить тревоги и превратить родню если не в сообщников, то в пособников. Кобейн оставил брату телефон для связи и распрощался с родителями, обещав давать иногда о себе знать.

— Тебя искали, — коротко сказал Кун, когда родители исчезли за дверью. — Будь осторожен.

Зося дремала в широком кресле, пока Бэй заканчивал с уборкой, прежде чем уйти спать. Он усмехнулся, вспоминая настороженные взгляды на его чай. Последнее время он избегал алкоголя и кофе, стараясь повторить в меню то, что подсмотрел за Аной, когда они были вместе. После успеха травяных сборов Милоша ему не хотелось рисковать ухудшением здоровья. Он задаст вопросы сероглазой Тайне, как только найдет ее. Нет. Сначала нацелуется. Думать, что она разозлится на него за то, что отдал информацию о ней полиции, Бэй отказывался. Ана поймет. Он не оставит ей выбора. Они слишком долго не были вместе.

— Я напросилась на кофе с Джини, — вдруг произнесла Зося где-то между храпом и сопением. Особенность бабули мгновенно переходить от сна к бодрствованию иногда пугала Бэя в юности. Вот и сейчас Зося заговорила, стоило ему вернуться в гостиную. — Сам понимаешь, я не должна была умереть от любопытства. Толку от твоей родни мало, зато я выяснила, что Джини почти напала в туалете на виновницу всех твоих бед. От нее я услышала об этой девушке кучу нелестных вещей.

Бэй замер, ожидая продолжения.

— Я жду знакомства, когда ты ее поймаешь. Ты ведь ее поймаешь, Бэй?

— Обязательно поймаю, Ба… — Кобейн опустился у ног Зоси. — Ты была права, во всем права… — Он сложил руки на костлявых коленях бабушки и уперся в них подбородком, глядя снизу вверх в украшенные сотнями морщинок глаза. Старость может рисовать кружевом… — С того момента, как я ее увидел, у меня никогда не было выбора.

Как бы ни хотелось Бэю скрыть свое отчаяние, оно просочилось в уставший голос, уверенность дня сменялась ночными сомнениями.

Зося погладила его широкие плечи.

— У нее тоже, — без толики сомнения заявила бабуля и продолжила: — Девушка, превратившая Великолепного Бэя в волосатого пирата! Татуировки покажешь?

— Откуда? — от удивления Кобейн забыл о грусти.

— Кун шепнул перед отъездом. Представляешь, чего ему стоило не сказать об этом? Он, кажется, взрослеет, твой старший брат.

На следующее после совместного завтрака утро Зося проводила внука еще одним многозначительным заявлением.

— Это хорошо, что ты не похож на Джека Воробья. И рисунки на спине у тебя отвратительно-восхитительные.

— Ба! — Бэй обнял ее на прощание и повторил просьбу, которую уже озвучил несколько раз до отъезда — что ей стоит залезть в коляску и играть обычную старушку, если кто-то начнет интересоваться ее здоровьем.

Кайт отвез Кобейна к гаражу, где стояла взятая на прокат машина.

— Детектив, играющий в шпионские игры, — бросил он, осматривая друга.

Бэй был налегке — только спортивная сумка с собой.

— Куда ты?

— Пока в Лондон, потом видно будет. И спасибо за помощь. Особенно за комп.

Кайт вернул ему проверенный планшет и жесткий диск. А также занимался его телефонами, чтобы Бэй мог получать сообщения, приходившие на старые номера.

— Не за что. Таша замуж выходит, — сказал он, когда Кобейн садился за руль.

— За Курта? Я очень рад за них.

— И Карина решила пропустить целый сезон.

— Мне очень жаль, — Бэю действительно было жаль, но он спешил. — Поддержи ее. Ты хороший парень, Кайт, она это поймет. Не может не увидеть.

Друг усмехнулся на прощание.

— Она еще ослеплена тобой.

Бэй спешил в Лондон, выбрав паром, чтобы лишний раз не светиться документами. Он не набрался наглости и смелости, чтобы звонить Гашику, и пока не знал, как добиться встречи с Ракшивази. Сначала ему хотелось найти Гордона. Еще в декорациях румынских гор, перебирая возможные шаги для поисков, Кобейн остановился на неприветливом английском детективе и теперь обдумывал вопросы для встречи.

Большую часть дороги через канал Бэй оставался в машине, закрыв глаза и находясь в полусне-полузабытьи. Потом вышел на одну из палуб, чтобы подышать соленым воздухом и послушать крики чаек, возвещавших приближение к берегу. Он нервничал, поэтому заставлял себя выплескивать все мысли вместе с брызгами разбивающихся о высокие борта волн, и не сразу обратил внимание на знакомый голос. Девичий, в хоре еще нескольких оживленных голосов. Компания стояла на другом этаже парома, но ребята не сдерживались, и ветер подхватывал их крики, смешивая с криками птиц. Понадобилось несколько минут, чтобы память детектива соединила голос с образом высокой, крепко сложенной девушки с длинной русой косой, с предпочтением к одежде секонд-хенд и дорогим сережкам в ушах. Кулаки у Саманты Мильнер были тяжелыми, а ногти длинными, с аккуратным маникюром, не соответствующим неряшливому виду одежды. Девушка легко выпрыгивала из образа борца за экологию, превращаясь в звезду модных дискотек и дорогих ночных клубов. Именно эта любительница поиграть на чужих нервах оставила на лице и груди Бэя в их первую встречу синяки и царапины. Долетавшие с другой палубы обрывки разговора говорили о том, что веселая группа борцов за экологию настроена на шумную акцию.

Не теряя времени, Кобейн отправился на встречу с фройляйн Милнер.

Революционерка с русой косой была послана самим провидением! Бэй обещал девушке сохранение ее секретов, а ее друзьям информацию о строительных компаниях Ракшивази, наносивших урон любимой Гринписовцами прибрежной зоне в тропических широтах. За это Саманта должна была помочь детективу проникнуть в офис миллионера.

— Надеюсь, тебя поймают и посадят за хулиганство на пару суток, — прошипела девчонка ему в лицо, но ее глаза блестели в предвкушении хорошего скандала.

— Только в компании с тобой, — улыбнулся в ответ Бэй.

— Отрастил волосы по всей голове и думаешь, я поверю в твой маскарад?

— Ну я же верю в твой. А вот твоим друзьям образ королевы закрытых дискотек в дорогих шмотках может оказаться непривычным.

Длинные пальцы изогнулись, длинные ногти потянулись к лицу Бэя.

Он перехватил руку Саманты в полете и быстро поднес к губам.

— Я только предлагаю короткое сотрудничество, гордая революционерка. Взаимовыгодное.

Так что планы детектива неожиданно поменялись, и сразу после прибытия парома Бэй был занят подготовкой визита в главный офис Ракшивази.

О нескольких спорных проектах индийского миллионера он узнал, когда собирал о нем информацию. Вместе с тем, что за последний год на двух из них были серьезные нарушения по экологии. Но в Европе и самой Англии о связи почтенного бизнесмена Ракшивази со скандальными фирмами не было известно. Кобейн помог ребятам с информацией и текстами плакатов, так что когда на следующее утро группа любителей скандалов оказалась у подножия офиса, расположенного в центре города в блестящем новом здании, охрана поспешила проводить их внутрь для встречи с представителями по экологии до того, как на улице соберется пресса и любопытные прохожие.

Бэй незаметно оторвался от группы и достаточно быстро нашел приемную Ракшивази.

У Кобейна были заготовлены волшебные слова, способные открыть высокие тяжелые двери кабинета и преодолеть стену в виде хорошо выученного секретаря. Слова, намекавшие о камне, который был выкупом вместо денег.

Так что разговор, который Бэй считал очень важным для себя, состоялся. На крыше здания, часть которой была превращена в зимний сад.

Кобейн просил о встрече с мальчиком, отец не соглашался. Тогда Бэй решил говорить правду.

— Мне важно узнать, как обращались с мальчиком похитители.

— Вы же видели запись, если участвовали в поисках? — резко ответил Ракшивази, отходя к витражному окну. Он был невысоким мужчиной с небольшим животом, умело скрытым покроем дорогого костюма. Темные глаза на смуглом лице потемнели от сдерживаемых эмоций.

Прозвучавшие слова были не теми, которые надеялся услышать Бэй, и его реакция не осталась скрытой от острого взгляда Ракшивази.

— А вы разве рассчитывали на другой ответ? На то, что похитители моего сына рассказывали ему сказки, показывали мультфильмы и кормили гамбургерами, пока вынуждали меня на сделку?

— У меня были основания так полагать, — вот теперь Бэй врал. Оснований не было. Была надежда, появившаяся после того, как он узнал о необычных способностях воров.

— С какой целью вы ищете преступников?

По-настоящему богатые, успешные люди умны и проницательны, иначе бы они оставались обычными клерками или наемными работниками. И чаще всего они неплохие психологи.

— Я частный детектив, работал для Давида Гашика. Наш контракт еще не закончен. И у меня есть личные мотивы для поиска.

Ракшивази смерил непрошеного гостя внимательным взглядом и вернулся в середину сада. Застыл между дорогими глиняными баками с пальмами и фикусами.

— Каким образом вы узнали об истинной цене похищения моего сына?

— Интуиция. Связал вместе несколько нитей.

— Благодаря вам стали известны имена похитителей, которых сейчас активно ищут?

— Да.

— Мои откровения в счет грандидьерита, который вы попытаетесь мне вернуть.

Кобейн был согласен. Одним контрактом больше, неважно, ему нужна информация.

— Вы догадались верно. Моему сыну, можно так сказать, повезло, — лицо бизнесмена искривила злая усмешка. — Напугав его до жуткого состояния на первом видео, дальше похитители обращались с ним неплохо. Фильмы, гамбургеры, сладкую вату и конфеты я не придумал. И сказки. Женщина, что была с сыном, рассказывала и рисовала ему сказки. Он до сих пор уверен, что мой камень был необходим, чтобы помочь каким-то людям. Что воры собирались вернуть его настоящему хозяину. Вот такая всякая чушь. Но она помогла. Мой сын не слишком сильно пострадал, но с ним работает психолог и ваша встреча исключена. Если попытаетесь добраться до него такими же хитрыми способами, как и до меня, я вас засужу и лишу лицензии.

Кобейн покачал головой. Ему было достаточно того, что он услышал.

После откровений о состоянии мальчика, Ракшивази поделился ходом поисков похитителей его сына. Тем, что не так давно кроме полицейских, занимавшихся расследованием с самого начала, он встречался с представителем спецслужб по имени Норман Келли, которому не смог отказать от встречи с ребенком.

— Этот человек задавал очень много вопросов обо всем, что касалось похитителей. Вплоть до того, что они ели и какие каналы смотрели. Мальчик долго приходил в себя после этой встречи.

Очень нехорошие подозрения рождались в душе Кобейна. И уверенность, что его желание оставаться в тени было правильным.

— Тогда я вас попрошу сохранить еще один секрет, — обратился он к Ракшивази, заканчивая разговор, — не говорите, что мы с вами встречались.

За Гордоном Бэй следил от офиса до дома, где жил полицейский, а пока придумывал, как попасть внутрь здания, детектив отправился в ближайший супермаркет. Кобейн заговорил с ним через высокую полку с чипсами и солеными орешками.

— У меня есть с собой веревка, но я надеюсь, что вместо, того чтобы вешать меня на ней, вы выберете разговор без свидетелей.

Гордон выразительно помолчал, пристально разглядывая упаковку «Лэйс» с паприкой, потом, бросив пакет в корзинку, сказал:

— За углом есть хорошая пиццерия. Рекомендую, — и отправился к кассе.

Детектив появился, когда Бэй уже прикончил половину своей пиццы Маргариты — он не ел пока мяса, придерживаясь диеты, подсмотренной у Аны, и надеялся, что в этом есть смысл.

Гордон подсел за столик Кобейна, заказав себе Гавайю и светлое пиво. Бросил брезгливый взгляд на воду перед Бэем, вызывая у последнего желание рассмеяться. Взрослый мир не принимал трезвости, оставалось только коллекционировать замечания и удивленно вытянутые лица по поводу безалкогольных напитков.

— Веревку я для тебя и сам намылил, вместе с кулаками, — начал англичанин. — Даже представлял, как хрустит твой нос.

«Дался им мой многострадальный нос!» — усмехнулся Бэй.

— Ты поменял костюмчик с нашей последней встречи, — резко сменил тему детектив.

Реакции о внешнем виде тоже можно начинать коллекционировать, но Бэй был сам виноват, оставляя длинные волосы, щетину и сережку в ухе.

— Но потом я передумал тебя вешать или разбивать тебе нос. Поговорить захотел. Как ты вышел на этих троих?

— Честно? Случайность. Настолько невероятная, что ты в нее не поверишь. Так что вешать меня особо не за что, я не утаивал информацию. Расскажешь, как идут поиски?

— Идут как-то. Только без нас, — слишком резко бросил Гордон и сразу продолжил: — После побега Татии из больницы дело изъяла спецслужба. Хорошо известный господин Келли, который навязал мне тебя в самом начале. На все, связанное с поисками, навесили печати «секретно», и со всех причастных взяли подписку о неразглашении. Так что я еще подумаю, нарушать ли присягу, беседуя тут с тобой.

Бэй был далеко, слово «больница» стучало в голове ударами молотка по медной тарелке. Аре? Ана снова была в том жутком доме в Аре?

— Расскажи про поиски. Я ничего не знаю с того момента, как передал тебе файлы.

— Ну да, — задумчиво протянул Гордон, принимая решение, — ты тоже, думаю, в необъявленном розыске, имей в виду. Господин Келли очень любопытен. И тоже не прочь поговорить с тобой.

Бэй скользнул быстрым взглядом в сторону входной двери в пиццерию, отметив, что место скорее способствовало побегу, чем удачной погоне.

Рядом со столом застыл официант с заказом, Гордон дождался, пока он отойдет, и схватил кусок пиццы.

— Ты был в деле, пока его не изъяли и не засекретили. А после этого я не добавлю информации. Татия попала в больницу в бессознательном состоянии с пулевым ранением правой руки. Двойным. Первый выстрел прошел по касательной, оставив глубокий шрам, другой был навылет, но не задел кости. Большая потеря крови и как следствие — девушка упала с мотоцикла на дороге. Как только фотографии для поиска троицы преступников были разосланы Интерполом, пришло сообщение из Италии.

Сто километров от Милана.

— Я прилетел на следующий день. Татия очень мило изображала амнезию и расстройство речи, — усмехнулся Гордон, набив рот пиццей. — Убедительно молчала и вертела большими глазами. Губы пухлые свои надувала, пытаясь говорить.

Надо было лучше следить за лицом. Но как? Когда сердце Кобейна разваливалось на куски от тревоги. Что случилось с Аной? Следом за тревогой катили волны раздражения и ревности, которые только еще больше подтолкнуло следующее замечание Гордона.

— Очень привлекательная хищница.

Носом в стол.

Как Цепной Пес ткнул самого Бэя в Сэнт-Морице.

Гордон откинулся на спинку своего стула, словно прочитал желание Кобейна в его глазах. И рассмеялся.

— Ласковая хищница, — протянул он, оставляя Бэю время прийти в себя. — А через несколько часов она сбежала из хорошо охраняемой палаты на третьем этаже. Одна камера внутри висела, но слабенькая и не на все помещение. Так вот, на записи появился белобрысый. Бросил девушке одежду, а потом они что-то сделали с камерой, потому что на записи видны только смазанные тени и разбитое окно. На следующие сутки объявился Норман Келли и наложил на все большую говнистую печать СЕКРЕТНО.

Поездка через тоннель обратно в Европу показалась Бэю слишком быстрой. В голове вертелись обрывки образов, рассказов Гордона и Ракшивази, складывались и разваливались на части планы дальнейших поисков. Куда идти и как искать? Без доступа к информации. Зачем Келли ищет его, детектива Ван Дорна?

Когда колеса коснулись асфальта Европы, Кобейн уже выбрал направление движения. Он ехал на встречу с Кардиналом. Но сначала в Цюрих. В списке контактов и знакомых бывших жен Анджи оставалась еще одна женщина, с кем он хотел встретиться — врач-невропатолог, с которой Лиана вместе проходила практику после окончания университета в больнице Цюриха. Там же Грета Сандрос и работала до сих пор. На половине пути до Швейцарии Кобейн поменял машину, купив на черном рынке старенький форд, на котором и прикатил на первую встречу.

Немолодая, но ухоженная женщина с уверенным взглядом, свойственным хирургам, оказалась приятной собеседницей, и она с удовольствием вспоминала Лиану. Годы их совместной практики, походы по ночным клубам Цюриха, отдых на лыжных склонах на выходных — расстояния в молодости не пугают. Потом Лиана уехала работать в Австрию, и пусть дружба не выдержала испытания расстоянием и временем, обе женщины остались специалистами на одном профессиональном поле и изредка обменивались статьями и отчетами об успехах.

— Лиана была очень увлеченной, мечтала о карьере, о том, что сможет сделать прорыв в лечении некоторых нейро-болезней. Она настолько увлеклась мечтой, что вышла замуж за собственного пациента с начальными стадиями рассеянного склероза.

— Вы уверены в диагнозе? — не сдержался Бэй. Такого в досье, которое он собирал на Кардинала, не было.

— Я пациента не обследовала… Потом через несколько от Лианы пришло короткое, восторженное письмо, что состояние ее супруга улучшается. «Мой муж — уникум. Моя докторская на колесах инвалидной коляски, профессорское место в Университете и международная слава!» — что-то подобное я получила от нее. Вскоре после этого Лиана заболела и глупо умерла от гриппа.

Грета была уверена, что диагноз рассеянного склероза был поставлен неверно.

— Поверьте, такие ошибки случаются даже с именитыми профессорами, а мы тогда были молоды, слишком настроены на успех. Легко принять желаемое за действительное.

Бэй согласился с Сандрос на словах, но прощался с неприятным чувством, что тайны герцога окрашивались в более темные тона. И перед тем, как отправиться к Анджи, решил встретиться с еще одним родственником.

Кобейн ждал его в конце рабочего дня у выхода из банка.

Ричард появился в компании еще двоих служащих, сливаясь с ними стилем одежды и выражением лица. Этакий прилизанный, причесанный, засунутый в деловой костюм Рич. Кобейн стоял в стороне и наблюдал.

Вот Ричард бросил слова прощания и отвернулся от коллег. Пошел в сторону припаркованной машины. Сначала развалилась вежливо-сдержанная маска — ухмылкой на губах, коротким танцем бровей на лбу, надувшимися на мгновения щеками, и на лицо вернулось живое выражение. Распахнулись полы пиджака, предоставляя большую свободу движениям, и тут же добавилась пружинистость к походке. Около машины был безжалостно выдернут галстук из воротника рубашки, и открывал дверцу уже не человек в футляре среднестатистического клерка, а привычный Рич.

Понаблюдав за превращением гусеницы в бабочку, Кобейн отделился от стены и подошел к родственнику.

— Ох, — выдохнул от неожиданности Ричард, — ну ты тоже на себя не сильно похож.

Мужчины обменялись улыбками и рукопожатием.

— Проездом?

— Почти.

— Садись. Поедем ко мне? Познакомлю тебя с Хислайной. И что ты на меня так смотришь? Вполне обычное имя. «Стрелка» обозначает.

Бэй опустился на пассажирское сидение рядом с Ричем.

— На каком языке?

— А кто его знает, у них в Чили много кто отметился.

— У них в Чили, но у тебя в квартире?

— Любовь сразила нас на лыжном склоне на высоте четырех тысяч с половиной метров.

— Может, это была горная болезнь?

— Да ну тебя, Бэй. Кто бы говорил, ты мне чуть пиджак не порвал, пока несся через весь зал за девушкой в зеленом платье.

Воспоминание об Ане тут же лишило Бэя желания шутить.

— Домой к тебе не поеду. У меня встреча с Анджи через два часа. Может, остановимся у какого-нибудь бара?

— Давай, — быстро согласился Рич и позвонил по телефону, расплываясь в сладкой улыбке, чтобы одинаково коверкая английские и испанские слова, сообщить, что задержится.

— Похоже, не горная болезнь, — все-таки не сдержался Кобейн.

Он получил свою порцию подколок и шуток по поводу внешнего вида, особенно серьги в ухе. Бэй не хотел ее снимать, словно она была антенной, способной уловить сигнал от его Тайны. И, конечно же, комментарии по поводу безалкогольного напитка в баре. Потом Рич утопил его в рассказах о летнем отпуске в Долине Невадо в Чили, куда отправился ради гор, лыж и дешевых вертолетных высадок.

— Четыре с половиной тысячи — это не шутка, Бэй! Три дня на трех тысячах проторчал и литры кока-чая выпил, чтобы не штормило. Зато накатался и в Лос Оливаре, и Парагуерре. Со Стрелкой моей в вертолете познакомился. Она инструктор и гид. Го-ря-чая! Как вулкан Тупунгато, рядом с которым мы катались. А по ночам, представь, купание в бассейне под самыми глазастыми звездами мира в открытом бассейне или танцы до утра.

Пиджак уже висел небрежно заброшенным на спинку стула, Рич расстегнул верхние пуговицы рубашки, взъерошил волосы.

— Черт, — он вдруг махнул рукой в сторону лица Бэя, — а ведь это я всегда хотел серьгу в ухе и вертикальную штангу в бровь.

— Работа не позволяет? — усмехнулся Бэй, вспоминая, как Ричард шел из офиса к машине.

— Она мне ничего не позволяет. Контракт Кардинала для меня как кандалы на ноги. И вообще ощущаю себя говном в красивой шкатулке. А-а-а, — Рич отвернулся, застыл с блажной улыбкой, словно увидел перед собой заснеженную целину, — вот брошу все и уеду со Стрелкой в Чили. У них семейный бизнес. Вертолет. Отец и старший брат пилоты, Хислайна с братом опять же — гиды и лыжные инструкторы. У их матери сарай есть около подъемника, где она сосиски варит и кофе из термоса разливает.

Время поджимало, и Кобейну пора было сказать о том, зачем он приехал к Ричарду, утонувшему в мечтах о свободе на другом конце мира.

— У меня к тебе необычная просьба, — начал он.