Обнажая знаки

17.

В планы Мирна и Аны вкралась серьезная ошибка. Вернее, не вкралась, а свалилась опорной балкой, погребая под себя половину списка. Время года! На Земле начиналось лето. Захватывающие дух трассы для фрирайда цвели зелеными травами и ждали снега не раньше, чем через полгода.

В берлоге королевской библиотеки время не имело значения, исполнение планов не ограничивалось сроками за неимением точной информации о последнем переходе. Но, похоже, он наступал намного раньше. Для Аны. Она еще никогда так плохо не чувствовала себя после скольжения, провалявшись в кровати в доме в Трондхейме почти неделю. Привычные настойки, отвары и специи в кашах и рисе немного уменьшали тошноту, но не более. Ларс съездил в Австрию за ожерельем, были куплены билеты в Нью-Йорк, а Ана все еще проваливалась время от времени в забытье и бредила камнями, Долиной, оборванным полетом. Однажды сквозь туман полузабытья она подслушала разговор Наследника с Мирном о том, что братьям придется оставить ее на Земле одну, пока самим нужно будет вернуться в Долину. А потом, через пару месяцев, они заберут Ану с собой. Навсегда.

Значит, прощальный тур уже начался? Мысль испугала, но придала сил. Разве у Аны есть время, чтобы валяться в постели?

Из-за задержки Скользящие приехали в Нью-Йорк всего за пару дней до основного действия. Ана всего-то и успела, что посидеть на своем любимом стульчике в Бриан парке с йогуртом и большой порцией кофе латте из Старбакса. Сидела, как довольная гусеница в самой сердцевине Большого яблока, и напитывалась энергией невероятного города.

Он начинался с мечты, как гласила надпись на пристани водного такси, и вознаграждал за труд. Приветливый, шумный, добрый, а также жестокий и непрощающий, он был построен на вере, что если приложить достаточно усилий, то все будет возможно. Об этом говорили даже бомжи на улицах. Беспокойный, долговязый город не верил в ожидание — если хочешь сделать свой дом лучше и чище — сегодня возьми в руки кисточку и краски или ведро и тряпку. Или подари городскому парку лавочку, колонку зарядки для телефонов или стул… Например, «в память о веселой птичке, наполнявшей радостью сердца» — это было выгравировано на медной табличке за спиной Аны.

Насладившись атмосферой железобетонного храма и вознагражденные за веру в успех, Скользящие исчезли из города с сапфировым колье. Они проехали на машине через границу в Канаду, пролетели на зип-лайнере над Ниагарским водопадом и поучаствовали в забеге паркура в Торонто. А потом в антикварном магазине Ана случайно познакомилась с высоким представительным американцем, и следующим пунктом Великого приключения стал Сэнт-Мориц.

Через несколько дней девушка уже сидела в вагоне швейцарского поезда, наслаждаясь красотами альпийских пейзажей за окнами, высокими мостами знаменитой железной дороги и компанией мистера Фишера. Привыкший к успеху и знавший себе цену мужчина не терял от Аны голову, но распускал павлиний хвост. Расписывал, как намеревается оживить скучное собрание членов разросшегося по всему миру влиятельного семейства интересной программой, в том числе, тем самым шоу драгоценных камней, которым он заинтересовал новую знакомую, уверяя, что сам станет достойной оправой для Аны во время вечернего банкета.

Поезд был наполнен участниками и приглашенными на встречу, и скоро в вагоне-ресторане за столиком Аны оказался известный американский иллюзионист. Два мастера иллюзий и обмана почувствовали родственные души, и оживленный разговор быстро заполнился заигрыванием без нарушения границ приличий. Ана смотрела на артиста, похожего на тропического попугая яркой одеждой и манерой разговора, и недоумевала, почему Скользящим никогда не приходил в голову такой способ добычи денег? Фокусы с исчезновением и распиливанием, а также подменой вещей и людей у них получились бы без особых затруднений. Она смеялась уже не над шутками собеседника, а по очереди представляя Ларса и Мирна в роли иллюзионистов, а себя — лежащей на столе в блестящей коробке. Впрочем, у Аны появилась такая возможность, потому что артист предложил ей поучаствовать в его блистательном шоу. Она согласилась. Распиливания в плане последнего турне по Земле не значилось, но оно обещало разнообразить программу.

Удивительно, но с того момента, как Ана поднялась с постели, смирившись с подслушанным приговором, вместо тоски расставания ее укутывало щемящее чувство хрупкого, драгоценного счастья. Все получалось, любые планы и идеи казались выполнимыми. Ларс проявлял чудеса терпения, и этим тоже было приятно пользоваться, настаивая на развлечениях.

Вот и сейчас, пока Наследник ехал в соседнем вагоне, Мирн добирался до городка на арендованной машине, забитой спортивной одеждой и инвентарем — после Сэнт-Морица троица Скользящих планировала прыжок с Европейского моста и полет на самом длинном в мире зип-лайне в Стерненсаусере.

Так что, заходя в украшенный зал гостиницы под руку с Фишером в новом платье, купленном в Цюрихе, Ана чувствовала себя красивой. Пусть не Золотым Рассветом, как Кайра, но Летним утром. И настроение у нее было соответствующее — приподнятое, хотелось взлететь над землей, прихватив с собой парочку драгоценных камней. Она даже уже услышала несколько интересных голосов. Обернулась на один из них… И мир завертелся, словно Ана покатилась с крутого склона внутри прозрачного шара для зорбинга.

Посередине зала, впившись в нее взглядом, стоял Бэй. В дорогом костюме, как на аукционе в Лондоне, с аккуратно зачесанными назад волосами. Но представительный вид и статность, достойную королей, уничтожал шальной взгляд и слишком сильные эмоции, исказившие лицо.

— Тван! — простонала Ана, сжимая зубы, чтобы не выдать себя удивленным возгласом.

Зачем теперь! Когда она прощалась с этим миром, забивая шкатулки памяти впечатлениями, чтобы без сожалений начать жизнь, в которой будет только Долина, а в сердце только Ларс? Зачем Судьба подсунула ей эту встречу?

Так не к месту, так несвоевременно!

Этот несносный красивый сильный мужчина снова расталкивал всех на своем пути! Хорошо, что пока не к ней, а к другому столику, но не отрывая при этом от Аны глаз, в которых плескалось солнце, и опалив Фишера совершенно безумным взглядом!

Ана чувствовала, что еще несколько минут, и Бэй не выдержит и пойдет к ней через весь зал, не замечая людей и преград. Как каждый раз при встречах или в ее снах. Но они же были о Наследнике… или в них всегда присутствовал настойчивый, невыносимый Тван? Который собирался испортить ей праздник… Не будет больше ярмарки тщеславия и презентации богатств, что просились к Ане в руки, не лежать ей на столе в блестящей коробке, чтобы быть распиленной на потеху публики…

Но и этого было мало!

Размокшей бумажной мишурой расползалось все, что Ана строила полгода. Ей даже обидно стало. До слез. И страшно от собственных чувств.

Где теперь искать спасение от солнечных глаз?!

Как она могла забыть эту улыбку? Упрямую волну мягких волос, падающую на лоб, легкую складку над бровями, когда Бэй морщился или не находил слов. Эти губы, превращавшие ее прикосновениями в легкокрылую бабочку и в податливую глину — поцелуями. Его руки? Его нежность, проникающую сквозь кожу прямо в сердце и согревающую душу?

Нужно было что-то делать, пока Бэй не встал и не пошел в ее сторону. Ана могла придумать только одно. Бежать!

Из зала, от Бэя, хотя какой он Бэй? Он — Тван! Ее личный Тван. Ведь это было ругательство?

Бежать от самой себя и нахлынувших чувств. Но сначала спрятаться, потому что мужчина-стихия не отпустит просто так и уже наверняка спешит за ней. Потом найти Ларса и потребовать, чтобы он немедленно увез ее отсюда. Пока не поздно. Пока она еще может уйти!

Но Бэй нашел ее первым.

Влетел неостановимой лавиной в женский туалет, смял Ану в своих объятиях, вдыхая ее, как воздух, и рыча от радости и злости.

— Зачем ты преследуешь меня!

Касаясь ртом ресниц, бровей, прикусывая ей губы.

Чокнутый, совершенно чокнутый мужчина!

Разве могла она сопротивляться силе его чувств? Они подхватили ее и забросили ввысь, расправляя крылья.

И, прогоняя словами, Ана вцепилась в Бэя руками. Полезла ему под рубашку, безжалостно выдирая ткань из штанов, чтобы почувствовать голое тело. Говорила об опасности. Какой? Что задушит его, прижимая к себе? И не могла оторваться, перестать трогать, вдыхать, чувствовать. Едва сдержала слезы, когда его жадные губы захватили в плен ее рот и смяли, чтобы тут же опалить легким прикосновением. Вырвавшись из сладкого плена, Ана сама неслась крестовым походом по его лицу — глаза, высокий лоб, скулы, снова губы. Это было слишком хорошо, чтобы остановиться!

Отрезвили звуки торопливых шагов в коридоре. В последний момент Ана смогла оторваться от Бэя и укрыться в ближайшей кабинке, чтобы услышать изумленные женские возгласы и обвинения в безумстве.

Да, они оба были безумны.

Последовал бессвязный ответ, хлопок дверью, и Бэй ушел. А женщины, которые считали, что у них есть полное право требовать у него ответов, остались. Они хотели знать, за кем их мужчина вломился в женский туалет.

И как долго сможет прятаться Ана?

— Я пойду за ним, мне неспокойно, — услышала она встревоженный голос на английском…

Вторая женщина осталась и стала ходить от двери к двери, толкая их, пока Ана торопливо приводила себя в порядок.

На этот раз зазвучавшие в коридоре шаги обещали спасение. Ана выпрямилась и решительно шагнула из своего убежища. Сцепилась взглядом с невысокой, хорошенькой девушкой, застывшей напротив. Темноволосая, с короткой стрижкой, она казалась способной на импульсивные поступки. Хорошо, что из коридора уже заходило несколько пожилых дам. Ана быстро направилась к ним, а, как только оказалась за дверью, скользнула. Сначала за угол, потом еще дальше, выматывая себя короткими переходами, но желание исчезнуть из отеля было слишком сильным. Она спешила уйти к Мирну, чтобы уехать прочь из этого городка, как только вернется Ларс.

Попав в холл гостиницы, Ана увидела в дверях Бэя и переместившегося за ним Ларса. Страх был похож на удар тяжелой ладонью по лицу и залил щеки красной краской. Девушка бросилась на улицу, но опоздала, услышав звуки коротких ударов.

— Что ты делаешь?! — завизжала она.

— Мы уходим.

— Зачем?!

Короткий удар в плечо, и Бэй упал лицом на стол, уже в крови?

Ана бросилась к нему, но попала в руки Ларса.

— Мы уходим, — повторил Наследник, кивнув на широкое окно. Из холла бежали охранники, и Ане пришлось подчиниться, бросив последний взгляд на сползавшего на пол Бэя. Еще мгновение — и он упадет на холодный камень пола.

— Ты убил его?

— Только вырубил, чтобы не мешал.

Ларс потащил Ану за собой по безлюдной улочке. Шум погони заставлял забыть о разговоре и бежать, оставляя сердце у входа в отель.

Мирн ждал их возвращения или сигнала на террасе кафе и, заметив торопливые шаги, тут же поднялся навстречу. Скользящие никогда не брали с собой много вещей, и все самое важное лежало в карманах, пряталось в машине или бардачке мотоцикла, чтобы в любой момент можно было повернуть ключ зажигания и исчезнуть. Как сейчас.

Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Ана едва сдерживала слезы и отгоняла от себя картины залитого кровью стола и лица Бэя. В душе был такой водоворот, словно она не ехала на машине, а все еще катилась внутри шара для зорбинга по узкой, петляющей между долинами и вершинами, дороге.

«Получил по носу, чтобы не лез и не распускал рук…»

Она даже забыла удивиться, почему Ларс его преследовал. Вызвана вспышка его агрессии только наглостью незнакомца, влетевшего за Аной в женский туалет, или Наследник знал, кому наносил удары?

Вопрос висел в царившем в машине молчании, но Ана не собиралась задавать его, Наследник тоже не желал говорить о происшествии. За долгие годы совместных авантюр случались разные ситуации, в том числе, когда Мирну или Ларсу приходилось защищать Ану от слишком настойчивых поклонников, пьяных мужчин и однажды даже от одержимого маньяка — таким показался высоченный парень, бросившийся на нее с ножом. Так что это был не первый раз, когда Наследник сломал кому-то нос или уронил в грязь лицом. Но обычно он оставался равнодушным в подобных ситуациях. Сейчас же сквозь железные стены самоконтроля сочилась ярость и холодом расползалась по кабине. Даже Мирн вел машину по серпантину молча, не задавая вопросов. Или Ана накручивает себя, представляя то, чего нет на самом деле? Девушка закрыла глаза и постаралась уснуть, прячась от слишком противоречивых эмоций и мыслей, которые были такими сумбурными, что толкались в голове.

Самое удивительное, что у нее получилось. Конечно, сказывалась слабость после скольжений. Этот мир не желал больше, чтобы Ана дышала воздухом Альп и загазованных городов, пила кофе из Старбакса и смотрела фильмы в кинотеатре, похоже, даже снега и фрирайда ей больше не видеть, но зачем-то случилась эта встреча в отеле!

Ана проснулась, когда машина уже стояла около небольшого шале, заказанного по БНБ, и Ларс на руках заносил ее в дом. Держал жестко и решительно, не оставляя ей возможности сопротивляться. Она и не стала. Робко улыбнулась ему из-под прикрытых глаз, чтобы скрыть в них грусть.

Что известно Ларсу, так и осталось высказанным, спрятанным в молчаливый вечер, отчужденность Аны не выглядела слишком подозрительной из-за того, что приступы слабости случались с ней все чаще и чаще, вызывая озабоченные взгляды братьев. Без лишних обсуждений происшествие в отеле свелось к несвоевременному вниманию чужого мужчины, который стал распускать руки.

В последующие дни периоды недомогания сменялись у Аны невероятными приливами сил и жаждой приключений и ярких впечатлений. После Сэнт-Морица потребность в адреналине стала еще сильнее. Ана хотела выкинуть из головы солнечный взгляд, срываясь вниз с моста на банги, ускользнуть на зип-лайне от преследовавшего ее образа Бэя. Он обвинял ЕЕ в преследовании! Чокнутый, несносный, невыносимый Тван!

Ларс тоже по-своему боролся за Ану, сотворив маленькое чудо. Он привез своих друзей в Исландию. И три дня вертолет доставлял их на вершины фьордов, с которых Скользящие спускались по серому снегу ледников между черных кусков гранита до самого уровня моря. Казалось, одно лишнее движение, и нырнешь с лыжами в холодные, темные волны. Суровая красота остужала не только тело, но и душу. Настраивала на покорное принятие своей судьбы. На Ларса играло само время. И если он боялся оставлять Ану одну на Земле на целых полтора месяца, то хорошо скрывал свои чувства.

В ночь перед расставанием она проснулась, чтобы подслушать часть разговора на повышенных тонах, доносившегося из-за закрытых дверей.

— Она пойдет завтра с нами.

— Не сходи с ума, Ларс. Ана может не выдержать скольжения.

— Не преувеличивай, она чувствует себя последние дни лучше.

— Допустим. Но нам придется вернуться сюда, чтобы закончить дела уже через шесть недель, разве ты решишься с ней на такой скорый переход? Молчишь? Значит, придется оставить Ану в Долине. Или хочешь, чтобы о ней позаботился Дэш?

— Нет!

— Рычишь. Ревнивый Пес… так вот реши, что для тебя опаснее. Что бы у нее ни было здесь, оно останется только здесь.

Расставались Скользящие, как часто это бывало, в аэропорту, Ана летела в Австрию, ребята в Трондхейм.

— Наслаждайся жизнью, Лягушонок, — сказал Мирн, прощаясь. — Время пролетит быстро.

— Не сомневаюсь. Будешь искать Коготь и Слезу?

— А как же. И таскать Наследника на свидания. Но обжиматься ему предстоит только с камнями.

— И он согласился на это?

— Ты же знаешь, что я могу достать кого угодно.

— Присмотри для меня за Гаей.

Ларс порывался несколько раз что-то сказать, но кроме общих фраз из его уст ничего не прозвучало. Когда Мирн уже ушел через вертушку контроля, Наследник притянул Ану к себе и долго молча держал в объятиях.

— У нас все получится, — сказал он, отрываясь от нее. Поймал в плен своего взгляда, пытливо глядя в глаза. Ана не отвернулась.

Быстрый поцелуй, и Ларс, не оборачиваясь, пошел вслед за Мирном.

— Подарила или украла? Наградила собой или наказала? И как разобраться? Я болен тобой или болен без тебя?

Ана лежала, не открывая глаз, затаив дыхание, чтобы не выдать, что проснулась, и подслушивала, как Бэй разговаривает со звездами. Она и так растеклась по его телу ошалевшей от уютного тепла кошкой, но ему было мало. Он прижимал ее к себе и жаловался. Ослепленные луной звезды слушали.

— Пришла, разворотила мою жизнь, как любимую квартиру, измазала красной помадой стены, чтобы я задыхался от желания, вспоминая твои губы. И как дышать без тебя?

Бэй осторожно расправил волосы Аны по ее спине, припечатал обеими руками пониже талии, вызывая жар во всем теле, отчего притворяться безмятежно спящей стало еще труднее. Прикусил ее ухо?! Правда, так легко, будто поцеловал.

— Исчезнет она! Посажу в клетку. Увезу на необитаемый остров… Зацелую и залюблю до тех пор, пока сама не сможешь уйти…

Бормотал и бормотал он… Засыпая.

Глупый, глупый Бэй…

Она и так уже не представляла жизни без него.

Но разве у них был выбор?

Выбор был у Аны, когда она решила испытать Судьбу и Бэя.

Шальная идея была родом из февраля, когда приехав на Майорку после Зандворта, Ана носилась по острову на мотоцикле в поисках покоя и спустилась в Порт Дез Канонхе. Цвет земли на пляже напоминал ей о Долине, все мысли занимал мужчина с Земли. Ана извела тюбик помады, чтобы написать на скале слово ТВАН. Как на стене в квартире Бэя. А потом сделала фотографию. Зачем? Она и сама тогда не знала.

Зато теперь воспользовалась снимком, как только проводила братьев Моранов.

К теням чувство вины и предательства. Она не хотела бороться сама с собой и мучиться вопросом — встретиться или нет с Бэем перед тем, как этот мир закроется для нее навсегда. Выбор будет за ним и Судьбой.

Но кто бы сомневался, что цунами по имени Тван способно смести все преграды на пути и найти ее даже по фотографии без подписи и с вытертыми данными геолокации?

Когда Бэй наговорился со звездами и заснул, Ана еще долго играла его словами, перебирала их в голове, как разноцветный бисер, беззвучно шептала, пробуя губами, и добавляла к ним вкус его кожи легкими касаниями языка.

Перед рассветом она разбудила Бэя, чтобы заклеймить и оставить на его спине следы, которые будут с ним, даже когда ничего не останется от Аны в этом мире.

Бэй покорно сидел перед ней на песке, лицом к морю, без сомнений предлагая свое тело вместо листа ватмана. И разве только тело? Он предлагал ей душу.

Бери, владей, люби!

Хотелось утонуть в этом манящем чувстве собственной значимости.

Быть чьим-то дыханием и биением сердца. Раскинуть руки, потянуться пальцами, ища границы собственной безнаказанности, и насладиться властью над сильным, красивым, ласковым мужчиной, который смотрел на мир ее глазами.

Она рисовала на его спине могущественные знаки. Ничего не значащие в этом мире, они отмечали самых одаренных в другом. Ее Тван должен быть неутомимым и стремительным — значит, знак, обостряющий реакции тела. Скользить по реке пространства и времени, как Мирн, значит, остроконечный камень — знак разрыва пространства. И еще один знак для Проводника. И для Искателя. Добавить несколько символов из тех, что даже не знали Истинные. А еще знак подчинения. Только ей. Бэй согласился быть ее личным рабом…

Неправильно было пользоваться безграничным доверием Бэя, но Ана не могла остановиться. Истинный, скрытые в ее памяти тайны, привязка, Ларс диктовали и решали за нее. Подарив короткую встречу с мужчиной, готовым следовать за ней на край света, Судьба сделала ей подарок, и впервые Ана сама придумывала Великолепное приключение на двоих. И сходила с ума от вседозволенности. Как эгоистичный ребенок, она хватала все, что мог предложить Бэй, и рассовывала по карманам, забирала себе, не думая, останется ли у него что-нибудь, когда она уйдет.

У нее было так мало времени!

Насладиться, надышаться, начувствоваться!

Ана украла документы и бумажник Бэя сначала ради забавы — чтобы заставить его выступить на улице. Еще в Сантани, наблюдая за ребятами, танцевавшими капуэру, она представляла на их месте своего Твана и не сомневалась, что у него получится не хуже. И не ошиблась, правда, смотреть на Бэя быстро превратилось в пытку. Ана ловила каждый горячий женский взгляд на его тело и сходила с ума от ревности и проснувшегося чувства собственности. Это был ее мужчина! И как арабскому шейху, ей захотелось спрятать его от чужих глаз, и перенестись туда, где можно поддаться соблазну и превратить капуэру совсем в другой танец на двоих.

Сначала она собиралась вернуть бумажник сразу после ужина, оплаченного заработанными на улице деньгами, но что-то остановило ее… Интуиция? Скорее всего — случайность. Ана уже задумала влезть в чужой сад, чтобы искупаться в бассейне, и все мысли были только о том, какое растерянное лицо будет у Бэя, когда он полезет через забор, ведь он последует за ней, как всегда? Полез! И на его лице застыло такое изумление, словно он впервые в жизни увидел себя в зеркало. Тван шел за Аной следом и бурчал себе что-то под нос. Как же ей было весело! А потом очень жарко — в прохладном бассейне, в объятиях страстного мужчины, под дождем из звезд. Они сыпались ей на голову и плавали рядом в воде. Звезды мира, готового разлучить их.

Что-то изменилось, пока они одевались, но Ана была слишком уставшей, чтобы сразу обратить внимание, что Бэй стал непривычно молчалив, непривычно задумчив. У Марии в комнате он впервые показался ей удалившимся от нее. Попросил зачем-то посмотреть набор для татуировки и пропал на улице на долгие полчаса, чтобы вернуться растерявшим в ночи весь загар с лица. И, несмотря на все протесты и уговоры, заговорил о своей работе.

Послушный ее воле Тван на самом деле оставался упрямым, настойчивым… и непослушным!

Глазастые карьерные тени!

Он оказался частным сыщиком! Занимавшимся поиском камней Гашика?! И ему было известно о грандидьерите, официально не объявленном в розыск.

Это была даже не насмешка Судьбы, а ее громкий гогот.

Как такое могло произойти? Почему из нескольких миллиардов людей, живущих на голубой планете, Ана должна была встретить именно его? Почему мужчина, который согрел ее душу, должен был оказаться тем, кто идет по следам ее преступлений?

И что уже успел узнать частный детектив? В багажнике мотоцикла лежала форменная одежда Белрона со срезанными нашивками. Для купания Ана выбрала сад, по соседству с владениями Давида Гашика. И именно там Бэй стал другим.

Наивная дура! Разве можно так заигрывать с судьбой? Она любит шутить сама, но не терпит шуток над собой.

Вдруг оказалось очень удобным, что она украла документы. Потому что теперь ей будет легче уходить от погони. Но что, если Ана не сможет найти в себе сил, чтобы быть достаточно быстрой? Почти бессонная ночь прошла на груди Бэя, который ради Аны становился матрасом и не терпел конкуренции с кроватями. Если бы после разговора «верни мне камень» он не схватил ее в охапку и не прижал к себе, как во все другие ночи, девушка исчезла бы уже к рассвету. А так — не смогла. Какие бы подозрения ни роились в голове детектива, он не готов отказаться от нее. Почему тогда должна отказываться она? Лучше насладиться еще одним днем вместе. Расставание и так наступит. Позже…

Когда после покорения скал Бэй вдруг попросил разделить сережки, Ана растерялась. Опять совпадение?! Разве он мог знать об их обычае с Наследником? Бэй называл его Цепным Псом… Подумать только, этот невероятный мужчина почти угадал с прозвищем! Поэтому Ана больше не удивлялась, когда он дотронулся до сережки Ларса и требовательно проговорил:

— Вот эту. Я хочу, чтобы ты носила мою на этом месте.

В цепи случайностей, свивавшихся вокруг них двоих тяжелой цепью, просто не могло быть иначе. Хорошо, что на рынке нашлись украшения с крошечными скаполитами. Мирн утверждал, что Око из наследия Амари является крупным скаполитом со стойким эффектом кошачьего глаза, а значит, Ана сможет объяснить замену сережки перед Наследником.

После рынка была Пальма. Бэй не отпускал Ану от себя ни на шаг. Ане и не хотелось от него отходить. Наоборот — требовалось все время прикасаться, переплетать пальцы рук, ловить взгляд солнечных глаз. После полицейского участка она привела Бэя в просторное кафе на узкой улочке старого города, чтобы пообедать.

И обед получился совершенно, невероятно, восхитительно неправильным.

В знаменитом кафе мороженщиков.

Был на острове раньше такой бизнес, передававшийся от отца к сыну — подниматься зимой в горы Траумонтаны, чтобы резать блоки льда, заполнять ими деревянные тележки и, прикрыв холщовыми мешками, свозить в специально вырытые подвалы — схроны с низкими дверями на север. Заполнить схроны и продавать лед все лето. Изобретение морозильных шкафов уничтожило важную профессию, но многие продавцы льда, не в силах расстаться с холодом, стали мороженщиками.

В кафе в центре Пальмы бережно хранилась память поколений.

Стена, у которой сидели Ана и Бэй, была выложена плиткой с изображениями гор, острых байлов и осликов, тянущих повозки.

Стена напротив рассказывала о мороженом.

С него и начался неправильный обед.

Ванильное, клубничное, и шоколадное — для Бэя.

Апельсиновый сорбет, апельсиновый пломбир и лимонный сироп — для Аны.

Потом наступило время кофе и травяного чая. А на десерт появились две порции горячих пышных оладушков с коробочками нутеллы, ореховой пасты и пиалочками со свежеприготовленным апельсиновым джемом.

Вымазав всю нутеллу на один оладушек и ослепив Ану невинной улыбкой, Бэй стащил с ее тарелки еще одну коробочку. Белое дырчатое скрылось под толстым слоем шоколадного. Ана не научилась любить популярный на земле источник эндорфинов, но зачарованно смотрела, как Бэй расправляется с едой. Едва сдерживаясь, чтобы не попробовать вкус нутеллы на его губах.

На-важ-де-ние…

Несносный Тван смотрел на нее лукаво-лучисто, переводил взгляд на рот Аны и знал, что с ней происходит. И улыбался, сыто и довольно, как огромный кот.

— Теперь я буду ухаживать за тобой, — проговорил он, по-хозяйски придвигая к себе ее тарелку. Порисовал на оладушке апельсиновым джемом, сунул его Ане в руку, но как только она, все еще под шоколадным колдовством, собралась откусить, толкнул ее под локоть — так, что оладушек влепился ей в лицо и упал на стол, оставляя следы джема на носу и щеках. Ана вздрогнула от неожиданности, округлив от удивления глаза.

— Захотелось попробовать апельсиновый мармелад, — невозмутимо объявил Бэй и, притянув девушку к себе, поцеловал в нос, лизнул щеку, губы, подбородок, потом снова губы.

Ана громко засмеялась, жмурясь от щекотного счастья, и заметила укоризненный взгляд женщины за столиком напротив. Пришлось схватить огромную книжку меню, скрываясь за ней от завистливых глаз, и наконец испробовать вкус шоколада на губах Бэя, смешавшийся с апельсиновым джемом. Хихикая, как нашкодившая девчонка.

Получился такой хороший день! До тех пор, пока в зал гостиницы не вошел Гашик вместе с семьей и телохранителями.

Несколько часов спустя Ана сидела рядом с кроватью, на которой спал, нет, так крепко не спят, провалился в забытье Бэй. Она была еще так близко к нему, но никогда не чувствовала себя настолько далеко.

Неужели все? И сколько Ана ни готовилась к расставанию, она оказалась не готовой к нему. Это же не может быть правдой, что она последний раз смотрит на лицо Твана, стараясь сохранить в памяти каждую черточку? Почти прикасаясь губами к губам, ловит и ловит беспокойное дыхание. Не может надышаться запахом его горячего тела. Бэй казался таким бледным в своем глубоком сне, но на его щеках и шее появились красные пятна. И откуда взялись круги под глазами?

Он болен ей или без нее?

А как же она?!

Уйдет, как тень, положив на столик украденный у Гашика камень. Грандидьерит вернуть невозможно, только рубин, который стал ее подарком за проснувшийся дар.

Ана отдаст драгоценное сердце Бэю. И не только рубиновое.

Какой она останется в его памяти? Обманщицей и воровкой? Если он знает о камне Гашика и был в Лондоне во время похищения сына Рашивази, то скоро поймет, что встреча в гостинице произошла не случайно, невероятный догадливый Тван.

Наверное, это к лучшему — исчезнуть раньше, чем увидеть, как вместо солнца в карих глазах появятся презрение и осуждение. Наивно было мечтать, что если бы Ана принадлежала Земле, то могла бы остаться с Бэем. Нет. Они слишком разные даже для одного мира.

Все равно Ана не смогла сразу уйти. Осталась на острове еще на четыре дня, каждый из которых приходила днем в церковь, где играл орган. Почему-то ей казалось, что Бэй догадается, где искать, и придет. Она так желала этой встречи, что даже не попыталась бы бежать, позволив надеть на себя наручники. Лишь бы еще раз его увидеть. Почувствовать прикосновение сильных рук. Пусть только чтобы они лишили ее свободы. Она и так несвободна.

Ана пришла бы к Бэю сама, если бы знала, куда, но он уехал от Марии через пару часов после того, как проснулся, выведав у хозяйки все, что она знала, и перевернув содержимое кладовой.

На четвертый день апатии и тихого безумия Ану привела в чувство музыка органа, смесь волынки и пианино, и тонкий голос кристалла, зовущего своей тайной. Камень шептал грустную историю расставания и хранимой в сердце любви и хотел поделиться ей с Аной. Соблазн оказался слишком велик, как и желание сделать что-то такое, что поможет отрезать толстую нить, привязавшую к острову. Скользящая выскользнула из церкви вслед за парой немецких туристов.

Она была воровкой, родом из другого мира, и исчезала с Майорки тем же вечером, со сворованным перстнем в кармане.