Обнажая знаки

9.

— Ко всем теням! Какого дьявола! — голос Мирна проникал сквозь вату, забившую уши и попавшую в рот. Хотелось чихать.

Ругательства сыпались, как из рога Изобилия, отдаваясь в голове приглушенными щелчками и — шлеп! — разлетался цветными брызгами очередной шар.

— При переходе ты почувствовал резкий запах олеандра?

Голос Ларса был стальным. Какая новость! Он вообще превратился в ходяче-говорящую льдину, как только появился посреди ночи после покушения! И с того момента до самого скольжения Ана была пришита и пристегнута к Мирну без права сделать шаг самостоятельно.

— Ты прав, — прозвучало первое нормальное словосочетание после каскада сквернословия.

Жаль! От него не лопнул шар. Ана не выдержала щекотки в носу и оглушительно чихнула.

— А это значит, что притянула нас сюда твоя невыносимая Тайна, — продолжил Мирн. — О! Кажется, она снова пускает пузыри! И заметь, в этот раз я не имею к этому никакого отношения.

Да! Ана смотрела на пузыри. Огромные и крошечные, они закрывали все пространство перед глазами и лопались от громких слов Мирна. Забавно! Его голова оказалась в дрожащем мыльном скафандре, лицо округлилось, глаза выпучились, как у Шахрейна или глупой жабы из ее детской книжки. Шлеп! И шар-скафандр разлетелся на тысячи брызг, пролился пеной.

Ана громко захохотала, складываясь пополам.

— Ана? — Озабоченный Ларс выпрямил ее за плечи.

Лучше бы он улыбался, как сводный брат. Такое серьезное лицо и размножившееся на несколько пузырей? Это сложно выдержать. Живот скрутило от мышечного спазма неудержимого смеха.

— Найденыш продолжает подсовывать сюрпризы! Эй! Бедовая девчонка, поделись дурью, — говорил за спиной Мирн.

Ларс прижал гогочущую Ану к себе. Отчаянно. Захватил в объятия, пригладил волосы. Его горячее дыхание касалось волос.

Прежде чем она «очнулась» от мыльного опьянения, нос Мирна успел покраснеть от холода. Сводный брат Ларса подпрыгивал на месте и шлепал себя по бокам, поглядывая на прижавшихся друг к другу друзей. Даже из плотных мужских объятий Ана спиной чувствовала пронизывающий сырой ветер. Пузыри и безудержный смех закончились, захотелось просто наслаждаться теплом и лаской Ларса. Вечно. Последнее время между ними вспыхивали то жар, то холод. Всегда обжигающие до боли. И почти никогда не было так уютно и спокойно, как сейчас.

— Пришла в себя?

Ларс осторожно выпустил Ану из своих рук, и сырой воздух тут же окатил ледяным душем.

Ана огляделась.

Они стояли на безлюдной улице какого-то города с аккуратными домиками, садиками, зарослями плюща на стенах. Крыши! Напоминающие дома-крепости Сент-Джеминьана.

— Мы в Англии? — проговорила Ана.

— Судя по номерным знакам, даже в пригороде Лондона, — подтвердил Мирн. — Если наша наркоманка пришла в себя, отправлюсь выяснять обстановку, — он быстро побежал за угол.

— Что это значит? — спросила Ана Ларса.

— Замерзла? — прозвучало вместо ответа. И Наследник снова привлек ее к себе, уткнулся носом в волосы.

Такой Ларс принадлежал этому миру. Оттаявший и позволяющий себе эмоции и чувства. Обнимающийся прямо на улице, пустынной этим холодным зимним утром, да хоть на самой людной площади — кем они будут для тысяч чужих глаз в этом городе и этом мире? Просто двумя влюбленными. И никак не Наследником королевства и безродной девчонкой.

— Ты смогла перебить настройки самого Мирна и вместо Швеции мы оказались где-то неподалеку Лондона.

Горячее дыхание касалось волос и приятно щекотало ухо.

— Внутри тебя спит такой сильный дар! Если бы ты могла им пользоваться…

— Извини, — прошептала Ана, хотя разве она была в чем-то виновата?

— И Мирн утверждает, что ты снова пускала пузыри.

Каким же заботливым мог быть его голос! Захотелось повертеть головой, отгоняя наваждение. Сколько можно верить видениям — коротким и призрачным?

— А теперь расскажи мне, что все это значит?

— Единственный раз, когда это было… — Ана вспомнила свое перемещение на Майорку, о котором рассказывала Истинному, и прислушалась к себе. В тот раз прошло почти два года, прежде чем она поняла, что ищет, и до этого момента ее просто неудержимо влекло на остров. Зов камня Ана услышала только в комнате-сейфе. Ударом по барабанным перепонкам! Настолько пронзительным и оглушающим был звук.

— Ана? — осторожно позвал Ларс.

— Это камень, — ответила она.

— Я догадался. Ты чувствуешь его?

— Пока не знаю, — Ана неохотно отодвинулась от теплого тела Наследника, высвободилась из его рук на растерзание сырому и пронзительному ветру и стала оглядываться по сторонам.

Нет. Не то. Глупо таращить глаза, когда нужно услышать. Лучше их прикрыть, чтобы не отвлекало зрение. Чтобы мир стал другим, стоило погрузить его в темноту. Она так и сделала.

Мягкий свист ветра. Шуршание зеленых листьев плюща, касавшихся шершавых кирпичей на стене дома рядом. Крики чаек вдалеке. Машина, проехавшая по соседней улице. Где-то недалеко дребезжало плохо закрытое окно. И наконец появился тонкий звук, отличавшийся от всех, тянувшийся издалека.

Тяжелые шаги Мирна заглушили все звуки.

— Мы в Ричмонде. Без средств к существованию, под пронизывающим английским ветром. И небо обещает ледяной английский дождь.

— У меня есть сотня евро.

— Очень удобно. Не уверен, что лондонский кэб согласится на европейскую валюту.

— Нужно добраться до Кингсли.

— Его телефонный номер ты, конечно же, не помнишь.

Банковские карты и мобильные телефоны двойной переход не выдерживали. Все хранилось в доме в Трондхяйме. С собой были только паспорта. В подобной ситуации троица Скользящих еще ни разу не оказывалась. Пару раз Ану выбрасывало около дома Адроверов, но сам Ларс или Мирн не ошибались с местом выхода. И вдруг внезапный выплеск дара Аны притянул всех троих в одежде, не рассчитанной на длительное пребывание на улице, в пригород Лондона на растерзание холодного ветра.

— Ана? — снова позвал ее Ларс.

Она наконец определилась с направлением.

— Я слышу его.

— Ого, — включился в ситуацию Мирн. — Нас ждет спортивное утро?

И оно действительно стало спортивным. Чтобы не замерзнуть, приходилось бежать. Потом останавливаться, пока Ана прислушивалась к только ею различимому Зову. Во время таких остановок Мирн подпрыгивал и кружил возле нее, как гончая после долгого содержания в псарне, попавшая в осенний лес и ошалевшая от ароматов и эйфории охоты.

Ларс проявлял терпение и не торопил Ану, его сводный брат отпускал шуточки каждый раз, когда Скользящие оказывались на одинаковых улицах или ходили кругами.

Стоило перейти границу мира, как Наследник и бастард Закатного Короля превратились в привычных Ане ребят, и по мерзнущему Ричмонду моталась дружная троица безбашенных авантюристов, начиная новое Великолепное приключение.

После часа беготни, состоявшей из коротких спринтов и замедленного хождения, когда Ларс готов был уже прибить говорливого брата, упражняющегося на тему географического кретинизма Аны, перед ними выросла высокая стена аккуратного забора. Внушительных размеров особняк прятался за могучими деревьями и, несомненно, стоил его владельцу десятка миллионов фунтов.

— У нас есть адрес, — обрадовался Мирн. — Дело за малым — влиться в мировую информационную сеть.

В такси по дороге к центру Ана улыбалась, несмотря на то, что внутри нее росло легкое беспокойство по мере удаления от места, где находился камень. На этот раз все было по-другому, чем на Майорке. Она впервые по-настоящему почувствовала проявление дара Искателя и связанные с ним ощущения и эмоции. Наверное, с непривычки, но они снова показались оглушающими. Еще до того, как Ана вывела братьев к особняку за высоким забором, она знала, что внутри хранится грандидьерит, но решила пока приберечь эту новость.

Половина дня ушла на то, чтобы трое путешественников из таких далей, что были неведомы этому миру, снова стали его частью.

В Лондоне находилось несколько контактов, которые использовал Наследник. Люди из разных слоев населения, полагавшие, что имеют дело с жителями Земли. Двое из них были мастерами криминальных услуг, и с их помощью удалось получить доступ к счетам и информации, а так же приобрести средства связи и дополнительные документы.

В гостинице Ларс снял один номер с двумя спальнями, потому что после последних событий в обоих мирах не хотел отпускать Ану из вида, и настало время разговоров. И вопросов. На этот раз со стороны братьев, которые не успели прийти в себя от ночного покушения на жизнь девушки, как оказались привязанными ее даром к камню в Ричмонде.

— Кто может желать твоей смерти? — рассуждал Ларс, меряя шагами общую гостиную. — Даган? Возможно. Он ни перед чем не остановится. Дэш — не мог. Истинный именно ему доверил твою защиту, а значит, жрец ожидал вероятность нападения.

— Аларик? — раздался голос Мирна.

Взгляд Ларса был способен снести с ног кого угодно, но не его сводного брата, развалившегося на мягком диване и потягивающего пиво из железной банки.

— А что ты меня глазами расстреливаешь? — Мирн выстрелил обратно гримасой изумления. — Наш папочка как раз первый заинтересован в ее исчезновении. Ана уже доказала свою опасность для здравомыслия Наследника престола. А решительности нашему общему предку не занимать.

— Почему не Старейшина Рам? Ему известно о знаках на спине Аны, может, он опасается того, что они скрывают?

— Выходит, что желающих может быть несколько.

Ларс сделал несколько молчаливых проходов из одного конца комнаты в другой.

— Ответы нужно искать в Долине.

— А Лягушонка прятать в этом мире.

Ларс снова выстрелил в брата гневным взглядом, и Мирн завалился на спину, закрываясь руками.

— Паяц!

И тогда беззаботно смеявшаяся Ана решила обрадовать братьев.

— Это грандидьерит.

— Где? — вынырнул из-под собственных рук Мирн.

— В доме в Ричмонде хранится камень бога морей, — она еще улыбалась, не сразу заметив, как братья растеряли веселье, и напряженная тишина провисла в номере.

— Ты уверена? — голос Ларса казался не довольным, а скорее раздраженным.

— Да, — удивилась его реакции Ана, — как камень с Майорки.

Наследник отошел к окну.

— Храм заявил на него свои права, — проговорил он.

— Что это значит? Почему?

Вместо ответа Ларс отвернулся в сторону улицы. За него говорил Мирн, застывший в непривычно натянутой позе на диване.

— Это значит, что Истинный забрал камень. Жрецы пользуются подобным правом только в исключительных случаях, например, когда подозревают, что кристалл опасен.

— Но как? — Ана растерялась. Вернее, испугалась. Она достаточно долго держала грандидьерит в руках и не чувствовала в нем темных сил. Решение Истинного напомнило ей о каменном кресте и о том, что она видела внутри него.

— Дело не в разрушительной силе, — продолжил Мирн, подтверждая ее опасения, — нам запрещено даже упоминать, что мы когда-то видели этот камень и тем более — что мы принесли его с Земли. Похоже, с ним связаны какие-то тайны Храма. А своими секретами жрецы не делятся.

— И вы только сейчас мне об этом говорите?

Теперь отвернулся Мирн. Ну да, он же не принимает решений, а только следует указаниям.

Ответил тот, кто их давал:

— Я не хотел тебя беспокоить.

Ларс все еще смотрел в окно, а Ана вспомнила его напряженный и пронзительный, напугавший ее взгляд в библиотеке. Ведь это было на следующий день после допроса Истинного. Наследник вернулся из Храма. Вот он о чем молчал тогда. Очередная тайна, связанная с ней, наверное, напугала его, а она набросилась на Ларса, требуя близости. Ана почувствовала, как заполыхали щеки.

— Что теперь?

— Придется доставать и этот камень бога морей, — ответил Ларс и посмотрел на нее, ожидая ответа. — Ты ведь без него не сможешь уйти…

Ана покачала головой. Не сможет.

— А потом отдать жрецу. Не сомневаюсь, что он заберет и его.

— Знать бы, зачем, — протянул Мирн.

У Аны была одна мысль по этому поводу, но она побоялась рассказывать о пустых глазницах то ли мужского, то ли женского лица, высеченного из камня. Не самый лучший момент говорить о странных видениях, когда она и так расстроила братьев.

Выбрать подходящий момент поговорить об этом не получалось. Вокруг Аны было слишком много тайн, к которым она сама добавляла новые, умолчав о метке на руке и об украденных чернилах. Она боялась увидеть страх в глазах Наследника и Мирна. Вопреки надеждам и вере Ларса в то, что их встреча должна привести его к победе, Ана превращалась в обузу и несла в себе опасность. Может, полоса на запястье и есть ее главная тайна — что покорная чьей-то воле она должна уничтожить шансы Ларса на успех?

Подобные мысли не давали ей покоя, и от этой неуверенности Анны в себе еще сильнее чувствовалось растущее между Скользящими напряжение.

Через два дня оно, казалось, звенело в воздухе. Ларс нервничал. Готовый делиться теплом и дыханием мужчина исчез, вновь уступив место озабоченному грузом ответственности Наследнику. Вправе ли Ана судить его? Ему пришлось менять из-за нее все планы.

— Тебя на самом деле было бы легче прибить или бросить в этом мире навсегда, — признался Мирн, когда они остались в номере вдвоем, ждать Ларса. — С тобой слишком много проблем. И все больше загадок. На твоей спине расцвели знаки одаренных, но ты то ведешь себя как пустышка, то вдруг забрасываешь нас троих сюда, отвечая на зов камня. И какого! Если первому Ларс был рад, то теперь оба камня кажутся частью твоей непонятной истории. У нас большие проблемы, Ана. Вот он и бесится. Хочет удержать тебя всеми силами, но это может стоить ему шанса на победу.

После этих слов, произнесенных насмешливым голосом, у Аны сжалось сердце — от надежды и от страха. Одновременно…

Особняк и спрятанный в нем грандидьерит принадлежали индийскому бизнесмену, компании которого занимались строительством морских портов в Азии. Рассчитывать на легкое ограбление было глупо. Способность к скольжению в условиях Земли становилась очень ограниченной, правда, высокая скорость реакции и физическая подготовка пришельцев из Долины делали их намного быстрее и сильнее обычных людей. Но с уровнем охраны в особняке Ракшивази даже для Скользящих требовалось время на сбор информации и подготовку.

Отказавшись от помощи Аны, Ларс отправил ее на аукцион, на котором были заявлены к продаже ювелирные украшения и неограненные редкие камни. Она обрадовалась возможности вырваться из гостиничного номера и красиво одеться, поэтому и провела полдня в дорогих магазинах. Результатом стал образ блистательной блондинки — на Ане был парик, высоченные каблуки, яркое платье-чулок с разрезом до середины бедра. Чтобы через глубокий вырез, прикрытый прозрачной тканью, не было видно знаков, Мирн замазал татуировки Аны, пока Ларса не было в номере. Наследник исчез еще рано утром, заявив, что придумал, как добраться до камня Ракшивази, и по его коротким фразам и колючим взглядам становилось понятно, что он настроен решительно. Окинув себя довольным взглядом, Ана накрасила губы алой помадой и отправилась на аукцион.

Ей всегда нравилась игра с переодеванием, и за долгие годы лицедейства она накопила целую коллекцию имен и образов, которые наполнила характерами из жизни и фильмов. Так притворство превращалось в игру, и в нем не чувствовалось фальши.

После времени, проведенного в Долине, Ана вдруг поняла, что очень соскучилась по миру Земли. Он мог бы казаться сложным — с машинами, самолетами, небоскребами, яркими вывесками и праздничной иллюминацией, компьютерами, сотовыми в руке каждого прохожего и всемирной сетью, но почему-то радовал своей простотой. В нем она могла легко раствориться и слиться с толпой. В то время как Красная Долина с примитивным укладом жизни стала изнуряюще сложной, поймавшей Ану, как глупую муху, в густую сеть тайн и интриг.

И если будущее казалось запутанным, стоило вдоволь насладиться настоящим.

Почувствовать себя молодой Круэллой без ста далматинцев или Скарлетт О’Хара, готовой сразить весь мир. Яркой, уверенной в себе и своей красоте женщиной, шагающей по жизни на пятнадцатисантиметровых каблуках и способной без сожаления потратить полсотни тысяч фунтов на драгоценные камни.

Искупавшись в восторженных мужских взглядах и совершив удачную покупку, Ана направлялась к выходу, когда ее внимание привлек застывший недалеко от прохода человек. Потребовалось несколько мгновений, чтобы в молодом мужчине в дорогом костюме и со статью, достойной самого Аларика Закатного, узнать парня из дождливого леса.

Чего стоило Ане не слететь с каблуков!

Не покраснеть до цвета собственного платья! И шагать в образе, уверенно выдвигая ноги в вызывающе высокий разрез платья!

Дризеллой пройти мимо, не глядя на недоуменное мужское лицо.

О’Харой дойти до двери, чувствуя прожигающий насквозь пытливый взгляд.

Чтобы потом броситься бегом прочь, снимая по дороге туфли, и из самоуверенной яркой хищницы превратиться в испуганного кролика.

В гардероб за пальто… Босиком в тонких чулках к застывшему у входа такси. В машине прижать похолодевшие от волнения руки к горящим пламенем щекам. А потом к груди, из которой выскакивало обезумевшее сердце.

Мужчина смотрел на нее своими карими глазами, в которых разливалось золотое солнце, словно узнал и в тоже время боялся обмануться. Ана прошла так близко, что обожглась, почувствовав жар его тела. Невозможно? Значит, это была реакция ее собственного?

Невозможно! Ее узнать было невозможно.

Встретить этого парня на аукционе — сумасшествие.

Все тело дрожало и зудело, требуя… чего?

Ана не успела найти ответ на этот вопрос, потому что пришло сообщение на телефон (зачем подпрыгнуло глупое сердце в груди?). Сообщение было от Мирна, он писал, чтобы она не возвращалась в гостиницу, а срочно ехала по другому адресу, где находились вещи и дальнейшее инструкции.

Через час Ана шагнула в страшный сон.

Маленький домик, куда ей надлежало приехать, располагался в пригороде, и рядом с ним пустовало несколько зданий на продажу. Грязный фургон с заляпанными номерами темнел на соседней улице. Мирн и Ларс находились внутри, на столике валялись шапки-чулки с прорезями для глаз и в соседней комнате дрожал от страха восьмилетний сын Ракшивази.

Ана зашла внутрь, когда Ларс разговаривал по телефону с отцом ребенка, безобразно угрожая, обещая прислать запись мальчика и после этого еще раз обсудить условия сделки. Железный Пес с шестеренками вместо сердца разговаривал бы подобным образом!

Тяжело опустившись на ближайший стул, Ана слушала разговор. Она поднялась, как только Ларс оборвал связь и раздался звук отправленного сообщения, требуя показать видеофайл. Даже если Наследник собирался отказать, то не успел, потому что девушка выдернула телефон у него из рук и нажала на просмотр. Испуганный мальчик с повязкой на глазах был привязан к стулу и обращался за помощью к отцу.

— Зачем?!

Слезы брызнули из глаз, размазывая густо нанесенную тушь с ресниц, накрашенный вызывающе яркой помадой рот наверняка казался рваной раной. Ларс раздраженно выхватил из ее рук телефон и отошел на пару шагов в сторону.

— Это первые пять минут после приезда сюда. Мальчишка уже знает, что с ним ничего не случится, — огрызнулся он.

— Так нельзя! — не слишком убедительный получился аргумент, но других у Аны не нашлось. — Зачем так?

— А как иначе, Ана? — Ларс развернулся к ней.

Он так напоминал сейчас своего отца во время разговора на вершине дюны. Та же решимость сверкала во взгляде и несгибаемая уверенность в собственной правоте слышалась в голосе.

— Мы никогда раньше…

— Я не хотел рисковать тобой, а времени вникать в особенности охраны дома и сейфа у нас нет. У нас совсем нет времени, Ана.

— Мирн, — она обернулась, ища поддержки у друга.

Медведь прятал свои эмоции за маской непривычного равнодушия, за которым могло скрываться что угодно. Он пожимал плечом, но отводил в сторону глаза.

— Так нельзя, — снова повторила Ана.

— Что значит пятиминутный страх одного мальчишки по сравнению с жизнями детей, погибающих в нашем мире? Ты сама их видела Ана, считала холщовые мешки. И смотрела в глаза тех, кто терял надежду.

— Это не оправдание!

Желание плакать пропало внезапно, а вместе с ним и желание выглядеть несчастной, жалкой и раздавленной ситуацией. Ана выпрямила плечи и высушила рукавом куртки слезы. Зло растерла щеки, надеясь, что не стала похожа на воинственного индейца.

Следивший за ней Ларс заговорил уже не обвиняющим, а объясняющим тоном.

— Чтобы усилить нашу позицию, нужно за короткое время собрать много сильных камней.

— Нашу? — вскинулась Ана. — Позицию ты собираешься усиливать свою. А пять минут страха ребенка могут обернуться его искалеченной на всю жизнь психикой. И не обманывай ни меня, ни себя, что мальчик не трясется сейчас от страха, сидя один в комнате, прислушиваясь к голосам на незнакомом языке, на котором кричат за стеной его похитители. Если у тебя нет шанса для Отбора, может, стоит с честью принять поражение?

— Поражения не будет, — стиснув зубы, ответил Наследник.

— Почему ты так уверен, что должен победить? Что именно ты способен изменить судьбу людей в Долине?

Мирн выпрямился и напряженно замер, переводя внимательный взгляд с Ларса на Ану.

— Потому что я не рвусь стать Избранником только ради власти и осуществления мечты целого рода Шахрейн, как Даган. Не играюсь и не красуюсь собой и своим даром, как Дэш. Я хочу изменить жизнь людей в Долине. И сделаю это, даже если у меня не получится вскрыть секреты Аль Ташида. Как Король и Избранник — объединив королевскую власть и Совет.

В пыльной комнате пустующего дома прозвучали уже знакомые Ане слова. О чем-то подобном говорил на вершине дюны Аларик, а значит, Король вполне мог гордиться своим сыном, разделявшим мечты отца.

— Обмен состоится уже завтра. Ты знаешь, что я не причиню вреда ребенку. Он смотрит телевизор и скоро получит попкорн, бигМак и мороженое. Видео было необходимо, чтобы подстегнуть Ракшивази и полицию к быстрым действиям. Я все продумал.

Ана развернулась к Мирну.

— Ты поэтому на это согласился? Купился на слова — я все продумал?

Мирн снова отворачивался, и Ана понимала, что это значит. Сводный брат был не согласен с выбором способа получения камня, но покорный клятве верности остался рядом с Наследником.

Совместное приключение переставало быть Великолепным.

Ана прошла в ванную комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок, прежде чем направиться в комнату к ребенку. Ларс протянул было ей маску, но она отказалась, молча глядя ему прямо в глаза.

— Это опасно, — проговорил он.

— Все, что мы делаем, опасно.

В этот момент Ана испытывала такую ярость, что с удовольствием разбила бы свои руки о лицо Наследника. В сказке, которую Ларс сотворил для Тайны, сильный красивый парень спасал испуганную девочку и не был способен на жестокость. Но это оказалось ложью… и причиняло боль.

Ана заходила в комнату, где находился мальчик, с твердой уверенностью, что не покинет ее, пока не сможет найти слова, чтобы успокоить ребенка и уменьшить его страх.

Для этого понадобились не только слова. Чтобы привлечь внимание, пришлось показывать маленькие фокусы со скольжением, пусть на сантиметры, пусть до тошноты, а потом рисовать для мальчика мир, который считал своим правом воровать и применять силу, чтобы забрать то, что было ему нужно. Нет, это были не оправдания, но своеобразная форма заверений, что с мальчиком ничего не случится, а грабители действуют по своего рода необходимости. Ана лепила сказку из правды и лжи, к которым сама привыкла. И у нее получилось.

Как получился и двойной обмен следующим утром.

Для внешнего мира похищение было связано с деньгами, и полиция могла гордиться своими действиями, вернув заложника и сохранив средства клиента. О настоящей цене Ракшивази вряд ли будет распространяться, испугавшись странных рассказов ребенка и обрадовавшись, что все с ним в порядке.

Пока Мирн уводил за собой на крышу группу захвата, а Ларс ждал на улице, Ана, переодевшись в лифте, должна была выйти к нему с камнем через главный вход, но в холле отеля ее ждал сюрприз. И хотя нужно было спешить и казалось опасным упускать время, она позволила себе потерять несколько минут, чтобы из-под защиты темных очков рассмотреть мужчину, от которого бежала вчера испуганным кроликом. На этот раз вместо костюма Бриони, он был одет, как в их первую встречу на фестивале — темные джинсы, свитер вместо футболки, спортивная куртка. Поэтому еще сложнее оказалось отвести взгляд. Щеки девушки опаляли воспоминания — как мужчина рывком снимал с себя одежду, как Ана впервые коснулась ладонями его горячей груди.

— Я старомоден, — выдохнул он глухим голосом, словно она не погладила его тело, а ударила изо всех сил, выбивая воздух из легких.

Наваждение.

Ана качнула головой.

Из глубины кожаного кресла голландец следил за людьми в холле гостиницы. Жаль, что он сидел слишком далеко, чтобы можно было увидеть солнце в его глазах! Оно разливалось вчера золотыми лучами, пока мужчина ловил каждое ее движение.

И Ана не удержалась. Соблазн был слишком велик.

Она написала губной помадой на салфетке — ТВАН, уверенная, что ее послание попадет адресату, и пошла к выходу из отеля, почти не прячась за образом Никиты в черном парике и одежде спортивного стиля. Ей безудержно захотелось, чтобы мужчина ее заметил и узнал, а еще больше — не остался равнодушен.

Реальность превзошла все ожидания, потому что он бросился за ней следом.

Спешил и, как на фестивале, опаздывал. Но разве может обычный человек угнаться за Скользящей? Садясь на мотоцикл и прижимаясь к спине Ларса, Ане хотелось визжать от радости, как избалованной девчонке, получившей в подарок желанную игрушку.

Сумасшедшая!

Но у нее были на то причины!

Отвратительное похищение закончилось, мальчишка вернулся к отцу, грандидьерит пел из кармана гимны Победы, а по улице, расталкивая людей, бежал мужчина и пытался остановить Ану жадным, пылающим взглядом.

Этот взгляд Ана сохранила драгоценным камнем и доставала из памяти каждый вечер, чтобы заснуть с улыбкой на лице. Маленький кусочек радости украдкой был необходим, как глоток свежего воздуха, потому что дни проходили в напряженной обстановке. Прежняя легкость отношений между Наследником и его помощниками не возвращалась. Не было больше бесшабашной троицы, ездящей по чужому миру в поисках приключений. Даже Мирн не отпускал по каждому случаю свои шуточки.

Скользящие колесили по дорогам Европы, пополнив запасы Ларса еще двумя серьезными кристаллами и множеством мелких — в Долине ценились земные бирюза, малахит и яшма. Камни органического происхождения в обоих мирах немного отличались оттенками, но поскольку они впитывали энергию своего мира, их применение в другом часто было невозможным из-за непредсказуемого характера и нестабильности.

Перламутр, кораллы и жемчуг теряли свою красоту при переходе, словно выгорали. Зато выдерживал скольжение янтарь, а окаменелости могли оказаться источниками удивительной магии. Ими пользовались иллюзионисты и искусные мастера обоих королевств.

Поиском и выбором мелких камней занималась Ана. Что-то происходило с ее даром, потому что она все лучше слышала голоса камней. Правда, только вблизи, почти касаясь холодной поверхности. Поэтому в каждом городе, где бывали Скользящие, она ходила по блошиным рынкам и наведывалась в ломбарды. Ее новые способности оказались очень кстати, потому что многие находки ничего не стоили, но могли оказаться очень интересными. Истинная ценность кристаллов была скрыта от обычного взгляда. У Аны случались промахи, когда тайны прошлых владельцев камней привлекали так сильно, что она не видела за ними энергетические пустышки. Но удач было больше, чем провалов.

Девушка с радостью исчезала в поисках дешевых рынков не только ради кристаллов, но и чтобы избегать Ларса, на которого было больно смотреть. Мирн тоже

уходил из гостиниц и съемных квартир и возвращался с ароматами женских духов и отметинами яркой помады на шее или на воротах рубашек, а когда был рядом, то проводил много времени за компьютером, купаясь в информационной реке. Делиться тем, что ищет, бастард Закатного Короля не спешил.

Отчуждение своих друзей Ларс переносил молча, не опускаясь до разговоров или объяснений. В чем-то он был прав, потому что не существовало волшебных слов, чтобы вернуть былую легкость приключений Охотников за земными кристаллами. Так что Наследник выбрал самого верного лекаря — Время, и старался вести себя так, словно ничего не случилось. Как обычно, он искал возможности заработать, часто связанные с опасностями, для которых требовалось использование уникальных способностей троицы Скользящих. Обожавший высоту Мирн пару раз под видом альпиниста устанавливал антенны на небоскребах и проводил легкий ремонт радиоустановок на высоченных башнях.

Так прошел долгий месяц, пока Ларс не привез свою команду в Дубай на паркур. Наследник и Мирн заключали пари, кто из них победит, Ана получила возможность размять соскучившиеся по нагрузкам мышцы. Она не собиралась обращать на себя внимание устроителя соревнований, но это получилось само собой. Трудно было затеряться среди двух участниц соревнований.

Карим Ас Хад оказался красивым мужчиной с глазами, достойными женского лица — миндалевидными, цвета только что выпавшего из колючей кожуры каштана, с бархатными, завивающимися вверх ресницами. Ими можно было любоваться бесконечно. Как и наслаждаться безупречным английским с акцентом, заработанным в престижной частной школе. Шейх появился перед началом первого старта и сразу выхватил Ану внимательным взглядом своих удивительных глаз. У него был только один недостаток — рост. Мужчина был даже ниже невысокой Аны.

Она попала в первый старт и едва скользнула за первым же поворотом, чтобы почувствовать знакомое покалывание в мышцах ног, словно по ним побежали пузырьки шампанского. Взлетала на стену, но вместо этого оказалась прижата сильными руками к горячему телу. Мгновение — и ее, как куклу, развернули, и мир вокруг смыло солнечной волной, оставив растерявшуюся Ану в объятиях мужчины, взгляд которого она хранила целый месяц, чтобы засыпать с улыбкой. Только на этот раз кроме жажды, словно она — глоток воды, в нем было слишком много ярости.

— Зачем ты преследуешь меня?

Учитывая ситуацию, это был не совсем логичный вопрос, обрушившийся на девушку сдавленным рычанием, и Ана испугалась, но не злости мужчины, а самой себя и своих эмоций, нахлынувших потоком кипящей воды. Вместо того чтобы бежать, ей вдруг захотелось остаться в плену мужских рук. Значит, нужно уходить как можно скорее. Она крикнула правду.

— Потому что не могу забыть!

Вырвалась из объятий и взлетела на стену.

Весь оставшийся день прошел, как в тумане. Не хватало только мыльных пузырей перед глазами, чтобы повторилось состояние эйфории. Ану бросало то в жар, то в холод. На лице сама собой расцветала улыбка и растворялась в натянутой гримасе чувства, похожего на чувство вины.

Неужели? Глупый вопрос…

Каким немыслимым способом он смог ее найти?

Невыносимый, упрямый Тван…

Оказался в Дубае, стоял около трассы паркура… Как? Что творилось в его душе, если он требовал свободы, чтобы потом оставить листок с адресом? То же, что и у нее?

Между лопаток чесалось, словно там прорастали крылья, и мужчина, неостановимый, как поток воздуха, расправил их и зашвырнул птичку Ану в небеса.

Она и впрямь парила высоко над морем, сидя за столиком в ресторане знаменитого Бурдж ал Араба. Распустив огромный парус из бетона и стекла, отель плыл в море недалеко от линии безупречного пляжа, а ресторан, напоминавший свернутую вдвое газету, разрывал вершину паруса. Напротив Аны сидел Карим Ас Хад, изящный и безупречный в своем белом одеянии.

Относиться серьезно к ухаживаниям низкорослого мужчины, похожего на фарфоровую статуэтку, не получалось. Особенно когда совсем другой человек настойчиво завладел воображением Аны и незримо находился рядом.

Тван касался ее руки, пока она читала меню с ценами ювелирного магазина. Легким ветром шевелил волосы у виска, пока вела разговор с другим мужчиной. Улыбался ей в каждом луче горячего арабского солнца.

Несмотря на то, что Ас Хад оказался интересным собеседником, Ана все время теряла нить разговора, потому что смотрела на Карима, а видела лицо Твана, не искаженное напряженной маской противоречивых чувств, а сияющее мягкой улыбкой, и на ее щеках разливался румянец и блуждало выражение детского счастья. Шейх принимал все на свой счет, и красивые глаза Карима становились все более голодными по мере того, как пустела его тарелка.

После обеда шейх повел Ану в отель, бросавший вызов пустыне зеленью и изобилием воды, чтобы покатать на лодке по узким каналам между виллами и дворцами для туристов. Девушка представляла рядом с собой другого мужчину и не замечала, как сходит с ума тот, что сидит на расстоянии вытянутой руки.

Подобные непроизвольные заигрывания не могли закончиться ничем, кроме приглашения посетить личную виллу, и драгоценными подарками с неприкрытыми намеками на грядущую ночь. Ана согласилась, выпросив у шейха час на заслуженный после долгого дня отдых. А потом покинула комнату через окно и высокий забор сада, охраняемого парочкой доберманов.

На углу дороги ее подхватил Мирн и умчал на любимом виде транспорта в сторону аэропорта. Скользящие часто брали в аренду мотоциклы.

В зале регистрации ждал Ларс. На фоне призрачного мужчины, фарфорово-прекрасного шейха и возбужденного быстрой ездой по городу Мирна, Наследник показался Ане осунувшимся и повзрослевшим, словно за пару недель на земле прибавил пару лет.

Ее сердце наполнилось жалостью к нему и чувством вины, но рука в кармане сжимала бумагу с адресом, написанным красным маркером. Следовало выбросить записку в мусорку. Но может быть, еще не сегодня? Слишком приятным было исходившее от нее тепло…

В отель недалеко от аэропорта во Франкфурте Скользящие регистрировались уже по другим паспортам и под иными именами. Сколько их было у Аны! И ни одного настоящего. Разглядывая драгоценности, которые она выложила из карманов на стол (по дороге к окну в доме шейха она успела заглянуть в несколько комнат) Мирн громко присвистнул.

— Найденыш, ты славно потрудилась. А если учесть, что Ларс получил круглую сумму за то, что разрешил шейху поухаживать за его сестрой, то дело оказалось очень удачным.

— Что получил Ларс? — переспросила Ана, поворачиваясь в сторону Наследника, стоявшего у темного окна.

— Можно открыть прибыльное дело, — продолжал Мирн, — продавать тебя любителям больших гаремов, а ты будешь возвращаться с запасами драгоценностей их жен… — Медведь сидел на пухлом диване, забросив ногу на ногу, и потягивал из железной баночки колу. — Что-то мне этот сценарий напоминает, — Мирн потер переносицу, — сказку какую-то… Кажется, про лису.

Ана почти не слушала его болтовни. Все звучало понятно, логично, относительно безопасно. Зачем отказываться от легких денег? Но почему-то очень неприятно было смотреть в глаза Ларса. Что происходило с ней и между ними? Почему с человеком, который ей дороже всех на свете, все больше и больше связано боли и разочарования, почему, желая тепла, Ана думает о другом мужчине?

— У нас мало времени, — проговорил Наследник так уверенно, словно этими словами можно было объяснить все на свете. — Поэтому Мирн улетает завтра в Леон, чтобы выкупить камни, которые отложены для нас у дельца, а потом в Швецию, чтобы приготовить все к переходу.

— А ты заложишь меня еще парочке шейхов?

— Когда-нибудь я отрежу язык этому бастарду, — процедил сквозь зубы Ларс. — Ана, я никому тебя не закладывал, но не стал отказываться от предложенных шейхом денег. Они не будут лишними. Мы едем с тобой в Австрию к Густаву Крайгу. Закажем ему изготовить к лету ожерелье леди Стоунворд. Кажется, у нас появилась возможность до него добраться.

Ожерелье из десяти крупных сапфиров уже несколько лет значилось в списке желанной добычи на одном из первых мест и до сих пор оставалось только там, потому что семейство Стоунворд слишком серьезно относилось к безопасности своих драгоценностей.

С Густавом Крайгом троица Ларса работала давно, и австриец был одним из незаменимых узелков густой сети Наследника, состоявшей из полезных и нужных контактов. Неплохой ювелирный мастер не гнушался изготавливать подделки.

— А потом в Долину?

Наследник покачал головой.

— Тебе нежелательно переходить обратно так рано. Останешься до лета в Швеции.

— Или поеду на Майорку, — добавила Ана.

— Отдохнешь от нашего общества на своем любимом острове, — включился в разговор Мирн. Непривычная грубость венценосного брата, назвавшего его едва ли не впервые бастардом, пробралась под толстую шкуру, и медведь казался раздраженным. — К тому же, пока Рассветные будут находиться в столице с официальным визитом, охранять Лягушонка будет хлопотно.

Значит, в Закатный дворец приедет Кайра! И судя установившейся в комнате тишине, сообщать об этом Наследник не собирался. Пока сердце Аны сжимало холодом, в сторону Мирна летели испепеляющие взгляды.

Зимний Инсбрук был похож на сказочный город с желтыми масляными фонарями на узких улицах центра. Заснеженные вершины, обступавшие город со всех сторон, манили насладиться скоростью и скрипом пушистого снега, и после встречи с Крэйгом, которому Ларс передал фотографию ожерелья и горсть искусственных камней, мужчина увез Ану в горы.

Наследник старался быть внимательным, Ана держалась на расстоянии, не в силах перешагнуть через разочарования последних месяцев, но Ларс был терпелив и пробирался к сердцу девушки большой кружкой латте с двойной порцией кофе, красивыми склонами для фристайл и горячим шоколадом из термоса, когда у Аны краснел от холода нос. Ранним утром Наследник забирал сонную девушку в разогретую машину и вез несколько часов по заснеженным серпантинам для нового спуска, от которого звенело в ушах от адреналина. Они побывали в Майрхофене на трассе Харакири и добрались до Стрейфа в Китбюеле. Сколько Ана не сопротивлялась, но невидимые трещины замазывались, Ларс захватывал ее мысли и чувства, прокладывал мосты через прорезавшиеся между ними ущелья. Когда на суровом лице расцветала сдержанная улыбка, в девичьей душе поднимались ростки надежды. Роями назойливых пчел появлялись воспоминания тысяч ярких, жарких, уютных моментов вдвоем и чудодейственным медом замазывали обиды. Между Наследником и его Тайной было столько лет вместе и так много хороших воспоминаний!

Осторожно, когда он не замечал этого, Ана заново изучала Ларса. Сравнивала черты человека с рельефом окружающих гор и наоборот. Очень скоро ей снова захотелось дотронуться до острых скул и коснуться губ. Как раньше, расчесать жесткие волосы. Но она не решалась и уклонялась сама, если ей казалось, что Ларс тянется к ней с объятиями.

Утром пятого дня неожиданных каникул Наследник привел Ану на вершину, чтобы сорваться вниз вместе с ней на параглайдере. Острое ощущение полета и жжение холодного воздуха, сверкающий белизной мир под ногами заставили забыть об обидах и недомолвках и вопить от счастья и ярких эмоций. Последние стены рухнули, и крепость сдалась на милость победителя. Ана прижималась к Ларсу, и на несколько мгновений после приземления между ними все было по-старому, даже поцелуй, так похожий на тот, что случился на вершине Беглянки.

Ана отстранилась первой. Больно было терять хрупкую близость, но еще больнее — поверить в то, что она между ними возможна. Ларс нехотя выпустил девушку из объятий и отвернулся, успокаивая тяжелое дыхание, скользя взглядом по острым склонам.

Весь день этот поцелуй витал между ними большими хлопьями падающего снега, ослеплял бликами солнца, отражавшимися от укатанных тысячами лыж трасс. Ана металась среди противоречивых эмоций и мыслей. Рядом был Ларс, который когда-то пришел из другого мира, чтобы подарить потерявшейся девочке землю под ногами и превратить ее жизнь в Великолепное приключение. Но в суровых взглядах и сжатой полоске губ она видела Наследника, на плечах которого лежал груз ответственности и неисполненного долга.

Красивый парень Ларс мог быть заботливым, но Наследник оказался способным на жестокость. И если Ларс-человек тянулся к Ане, то будущий Король не мог найти ей места рядом с собой. А то, которое готовил, не устраивало Ану.

И острым мечом висел страх, что если человек отдастся порыву своего сердца, то последствия помешают Наследнику исполнить свою Судьбу. Поэтому, когда вечером у двери комнаты победил человек, и Ларс оглушил Ану страстным поцелуем, она испугалась. Сначала задохнулась от напора и осознания, что мужчина принял решение не останавливаться, но потом подумала о скрытой полосе на запястье и попыталась отстраниться, вызывая недовольный рык Наследника. Он не выпускал ее из железного захвата, настойчиво углубляя поцелуй. И вместо того, чтобы вспыхнуть от желания, как неоновая лампочка, Ана вспылила от злости, что Ларс снова навязывает ей свое решение. Она ответила на поцелуй, чтобы усыпить бдительность объятого страстью мужчины, и осторожно открыла дверь за своей спиной, издав стон, когда раздался щелчок замка. Потом ужом выскользнула из сильных рук и через мгновение оказалась в темноте комнаты, захлопнув перед Ларсом дверь.

— Ана! — вопль отчаяния или ярости — отличить было невозможно — слился с тяжелым ударом руки по дереву.

— Извини, извини, — шептала Ана сама себе, закрыв глаза и прислонившись спиной к двери, ощущая каждый удар сердца Наследника за деревянной перегородкой.

— Почему? — еще один зовущий рык.

Она замотала головой, борясь с желанием открыть дверь, чтобы Ларс переступил отделяющий их порог, и до боли сжала кулаки. Сначала надо было разобраться в себе и успокоиться в спасительной тишине комнаты.

Напрасная надежда.

Сердце еще долго выскакивало из груди после того, как Ларс, оставив на память еще один сокрушительный удар по двери, ушел прочь. Спокойствие не наступило даже после того, как выровнялось дыхание. Что с ней происходит? Она набрасывается на Ларса во дворце, чтобы сбежать от него, когда никто больше не может им помешать? Чего она испугалась? Что он снова остановится и бросит ее посреди холодной комнаты, если узнает о полосе на ее запястье? Или в ней говорит обида от мысли, что настойчивость и смелость Наследника объясняются тем, что они находятся в чужом мире? Что Ларс снова пытается привязать Ану к себе перед тем, как отправится в Долину на встречу с Кайрой. Кто знает, может, он собирается сделать Рассветной предложение как невесте и паре для Отбора? Значит, сердце утонуло в ревности? Нет, ревность — это горячее чувство, а внутри Ана чувствовала прохладу смирения с судьбой. Завтра она отправится на Майорку, а Ларс скользнет сквозь миры на встречу с Рассветной принцессой. И если Судьбе угоден союз этих двух людей, какое право имеет девочка без прошлого и с кучей Тайн мешать тому, что должно случиться?

Утро перед расставанием оказалось таким напряженным, что воздух можно было резать ножом.

Ларс тоже не спал прошедшую ночь, его всегда выдавали потемневшие круги под глазами. Никто не решался на разговор. Звучали лишь необходимые фразы, чтобы рассчитаться из отеля, доехать до Зальцбурга, зарегистрироваться на рейс до Мюнхена, а потом на два разных — для Аны до Пальмы, для Ларса до Трондхяйма. Расставание в баварском аэропорту получилось скорым и официальным.

А потом Ана осталась одна, в ожидании посадки на самолет.

Она гнала от себя мысли, что через каких-то несколько часов Наследник Закатного дома пройдет по раскаленному красному песку равнины рядом с Беглянкой, чтобы вскоре скользнуть к королевскому дворцу, прихорашивающемуся к встрече с Рассветными.

Удивительно, думая о Красной Долине, Ана чувствовала холод, тогда как в этом морозном зимнем мире в ее кармане жгла руку бумажка с адресом и словом ТВАН. Ана отказывалась признавать, что во вчерашнем побеге от Ларса она тоже играла роль. Напоминала об огне, у которого хотелось согреться. Нашептывала поискать утешения у почти незнакомого человека.

То, что Ана не могла забыть парня из дождливой Голландии, опытная Гая объясняла длительным воздержанием из-за затянувшейся игры в соблазнение, которую они играли с Ларсом. Что просто настал момент, когда тело взрослой чувственной женщины заявило свои права. Разумная советчица Гая! С большим опытом отношений между мужчинами и женщинами. В ее устах все получалось так легко и просто… Утолить голод разбуженной плоти. Насытиться, пресытиться и потерять интерес…

Нельзя об этом думать. И соблазн стоит уничтожить. Разорвать на мелкие кусочки бумагу и выбросить в мусорку. Что Ана и сделала.

Но разве разорвешь в клочки адрес и номер телефона, электронную почту, оставшиеся несмываемыми линиями татуировки в памяти? Они пульсировали в голове рождественской иллюминацией.

Только желание тела. Никаких чувств. Никакой ответственности.

Если не спрашивать имени и избегать разговоров, у нее ведь получится украсть несколько часов чужого тепла? Она воровала всю жизнь, почему на этот раз не украсть драгоценный камень чужих чувств?

Соблазн оказался слишком велик, и не в силах ему сопротивляться, Ана поменяла билет, но не стала звонить или сообщать о приезде. Если судьбе не угодно, никого не будет дома. Глядя на неуютный, серый городок, раскидавший мелкие коробки домов вдоль беспокойного моря, Ана мечтала оказаться у закрытой двери и мечтала, чтобы она открылась.

На пороге стоял Тван с всклоченными волосами, как если бы он только проснулся или проделал долгий путь. И он был таким красивым!

Ана обожглась о лучи в его глазах, вспыхнула бенгальским огнем и увидела окно во всю стену, за которым штормившее коричневое море сливалось с кипевшим серыми облаками небом. Потянувшись к молнии на куртке, она шагнула мимо застывшего в проходе мужчины… И пошла к окну, сбрасывая с себя одежду, обнажаясь перед оком Вселенной, чтобы та увидела, что творится у нее в душе и что происходит с ее телом. Прижалась ладонями к холодному стеклу и стала ждать, пока к ней подойдет молодой мужчина, имени которого она не хотела знать. Его прерывистое дыхание раздавалось у нее за спиной, шелестела падающая на пол одежда. Ана дрожала от нетерпения и дернулась, когда сильные руки дотронулись до ее шеи, потянулись вдоль плеч к ладоням, и к стеклу, словно тоже нуждались в спасительной прохладе. Мужчина стоял так близко, что от жара его тела ожили линии знаков и запульсировали под ритм сердца. Тван наклонился и прикусил зубами мочку правого уха — там, где были три сережки — заставляя Ану замереть от неожиданности, но через мгновение утонуть в клубившемся перед ней мире.

Хорошо! Как же ей было хорошо! С этим мужчиной, который, казалось, знал, что ей нужно, лучше нее самой, открывая ей неведомые ранее грани наслаждения. Невозможно! Невозможно было от него оторваться.

Насытиться им. Оказывается, Ана была жадной. Брала и брала, впитывая каждой клеточкой кожи чужие эмоции и желания, и перестав отличать их от своих. Права была Гая, Ане необходима была ласка! Требовалось несколько часов, когда все мысли — только о мужских губах и руках. Ей нужно было испытать тяжесть мужского тела и невесомость своего! И слушать, слушать пленительную песню из горячего дыхания и бессмысленного шепота…

Мужчина был стихией! Укутавшей Ану невидимыми полотнами из нежности и страсти. Красивый, сильный, ласковый, он слышал ее и отвечал на языке, звучавшем только между ними в комнате, быстро терявшей свет уходящего дня и выгоравших свечей, которых было много, повсюду — стоявших на полу, на столе и полках на стене, и мерцавших, как далекие звезды. Если все звезды гасли, Ана и Тван зажигали новые — не раскрывая объятий.

Когда насытилось жадное тело, Ана проваливалась в сон под уютное биение нашедшего покой сердца.

— Бэй, — донеслось до нее издалека.

Что это за имя такое? Как шепот или обещание ласки. А если произнести быстро и одними губами, то как короткий удар ладони.

Зачем ей нужно имя, если у этой встречи не будет продолжения?

Своего Ана тоже не сказала.

Но он оказался не только нежным, этот Тван, а еще упрямым и настойчивым, потому что не смирился с отказом и стал придумывать ей имена сам. Ему казалось важным — разговаривать не только телами. Мужчина старался удержать, когда Ана собиралась исчезнуть.

Разве ей подходит имя — Шенми? Тайна?

Повертевшись на широкой, теплой груди, Ана устроилась поудобнее и закрыла глаза, отказываясь смотреть и слушать. Через несколько часов она будет далеко, но пока еще можно довериться сильным рукам, осторожно ласкающим, нет, баюкающим ее, как ребенка. Или как бездомного котенка, уставшего от скитаний и одиночества, который нашел теплые колени и ласковые ладони, наглаживающие всклокоченную шерсть. Улыбнувшись своим мыслям, Ана провалилась в глубокий сон и стала упавшим в воду цветком, качавшимся на волнах, повторявших ритм дыхания сильной мужской груди.

Когда Ана открыла глаза, от прошедшей ночи остались лишь тени. Не удержавшись, она осмотрелась вокруг. Квартира-студия принадлежала одинокому мужчине и напоминала номер отеля, в котором люди проводят слишком короткое время, чтобы оставить часть себя. Целый угол комнаты был увешан брелоками из разных городов и звенел дорогами. Хотелось бы знать, какое Великолепное Приключение зовет мужчину во все эти дали, но не стоило задавать вопросы и пытаться найти на них ответы. Воровать легче, когда не знаешь о хозяевах драгоценностей ничего личного.

Так что — отвести глаза, осторожно подняться и беззвучно собрать раскиданную по полу одежду. Уйти, пока желание остаться не стало слишком сильным. Потому что и так приходилось бороться с желанием опуститься на пол рядом с кроватью и рассматривать расслабленное лицо спящего мужчины.

Красивое.

В нем не было резких черт и прямых линий. Но никто и никогда не назвал бы его женственным или смазливым.

И какое красивое тело! Широкие плечи, широкая грудь, сильные руки. Не жилистая сила Наследника, похожая на совершенство охотничьего пса, а пластичность ночного хищника.

Стоило вспомнить, как Бэй слушал каждый ее вздох, и начинала кружиться голова. Как он смотрел на нее своими солнечными глазами! Шептал бессмысленные, ласковые слова, подчиняясь бессловесным приказам ее тела.

И подчинял. Но так, что его желания становились ее желаниями.

Ана резко поднялась и направилась к двери, но поняла, что не сможет уйти навсегда, не оставив следа в этой квартире. Отпечатки пальцев и ладоней на витражном окне, от которых бросало в жар воспоминаний, убрать легко. Ана достала из кармана куртки красную помаду и поставила метку там, где жила душа хозяина этой квартиры.

Кроваво-красное слово ТВАН на светлой стене…

А потом выскользнула из притихшей квартиры, оставив беспокойно спящего мужчину на вспененной страстной ночью кровати.

Все оказалось сложнее, чем представлялось, потому что ноги отказывались уносить ее прочь из неуютного городка на побережье. Во всем теле была приятная усталость, даже, наверное, немного боль, но, казалось, Ана способна взлететь. О каком удовлетворении голода говорила Гая? Все получилось наоборот — словно Ане впервые дали изысканный десерт, потом разрешили его распробовать и оставили мечтать о несбыточном вкусе. Но самое тоскливое состояние было в душе, о которой не шла даже речь по дороге в Зандворт! Но Тван! Упрямый Тван коснулся каждого миллиметра ее тела, проник под кожу, забрался в сердце, душу и мысли. Отравил ее всю без остатка своей нежностью и силой чувств.

И что теперь делать дальше?

Оставалось надеяться, что испанский остров растворит тревоги своей красотой.

Майорка встретила непризнающим зиму солнцем и зеленью полей, на которых тянули к небу голые ветви деревья инжира, ломали кроны оливки, хвастались оранжевыми шарами апельсины и был запорошен цветами миндаль, напоминавший сверкающие белизной сугробы посреди зелено-солнечного царства.

Мария рассказывала Ане легенду о принце, одном из многих захватчиков острова, который среди своих жен больше всего любил ту, что была родом с севера и тосковала о зиме. Тогда принц привез из Азии деревья миндаля и приказал засадить ими поля Майорки, чтобы февральский ветер усыпал ноги его любимой теплым снегом, сорванным с цветущих ветвей.

Украденная у Истинного краска заняла место в наборе для татуировки в бардачке мотоцикла, и на любимой Хонде Ана пролетела по всем заветным местам острова. Она старалась не думать о том, что сделала, и как быть дальше, а только чувствовать, потому что слова запутывали мысли в пестрые клубки. Лучше было сидеть на скалах, глядя на темное зимнее море и слушать крики чаек и удары волн об острые, изъеденные соленым ветром камни.

А через три дня на Майорку приехал Ларс.

Он никогда не появлялся у Марии и очень редко бывал на острове. Но на этот раз Наследник ждал Ану на развилке узких дорог, петлявших между полей и заросших ежевикой каменных заборов, ведущих к ферме Адроверов.

Хватило мгновения, и спокойствие, которое нашла Ана на острове, было вымыто одним пронзительным взглядом. В прищуренных глазах она увидела холодный, но тем не менее обжигающий огонь чувств, которые было страшно разгадывать.

Ларс смотрел на нее так, словно не мог решить, что сделать — задушить или обнять. Так, словно знал о ее измене. Но это же было невозможно! Ана смотрела в его глаза и чувствовала, как ледяной душ вины смывает с нее макияж запретного удовольствия, оставляя бледное лицо и понимание совершенной ошибки.

Что она наделала? Перед ней стоит самый главный мужчина в ее жизни. Но вместо того, чтобы верить и ждать, Ана бежит от него и ищет тепла у чужого человека?

Что она творит?

Ворует нежность одного мужчины, чтобы согреться от холода другого?

И не может быть ни с одним из них.

Наследник принадлежит своему предназначению, Бэй — чужому миру, время Аны в котором подходит к концу.

Но вместо того, чтобы дать волю чувству вины, девушка выпрямилась и едва ли не с вызовом ответила на взгляд Наследника.

— Что ты тут делаешь? Ты же должен быть уже в Долине.

— Приехал за тобой. Собирайся. Через пять часов переход.

— Но мне же нельзя, ты говорил?

— Я ошибся. Нам нужно срочно возвращаться домой.

— Домой? — эхом отозвалась Ана. Почти стоном.

Разве она когда-нибудь узнает, что означает слово дом?