Обгоняя время

Глава 28

«Ненормальный?» — молнией пронеслось в голове. Глаза у мужика неестественно лихорадочно блестели, словно тот уже не первый день не спит. Стоит и, не мигая, пристально разглядывает меня, будто сканер, ожидая ответа на свой странный, как по мне, вопрос.

— Анатолий Валерьевич? — повторяет он, словно это должно что-то изменить.

— А что, есть сомнения? — в духе национальности визитёра, а она подтверждается каждой чертой лица странного типчика, отвечаю вопросом на вопрос.

— На самом деле — да! Тюбетейка, халат… — растерянно протягивает мужичок.

— МФТИ закончил? — предполагаю я, услышав его характерное «на самом деле» — оборот, который так любят студенты и выпускники физтеха.

— Как вы…? А… вы читали моё дело! Значит, не зря я жаловался! — воодушевился гость.

— Заходи, чего на площадке стоять? — я заметил, как у соседей моргнул светом дверной глазок и решил не устраивать тут для них шоу.

Визитер без колебаний принял предложение, и вот он уже внимательно осматривает мою прихожую и кладовку, которая за каким-то чёртом открыта. Там внутри у меня разный хлам, который накопился против моей воли. Всегда поражался, как много лишнего барахла собирается в наших квартирах — хоть бери и выкидывай всё, к чему за год не прикасался. Хотя зачем выкидывать? Продать же можно. А ведь это идея — пора выпускать газету типа «Купи-продай» с частными объявлениями.

Закрываю бесстыже распахнутую дверь кладовки мощным торсом. Дальше прихожей я гостя пускать не собираюсь.

— Итак, чем могу быть полезен? И сразу скажу — вижу тебя в первый раз.

— Вас, — негромко поправляет меня визитёр с лёгкой укоризной во взгляде.

— Там ещё кто-то снаружи? — спрашиваю я, сделав вид, что собираюсь снова открыть дверь.

— Нет, я про то, что вежливо было бы обращаться ко мне на «вы». Я старше вас…, — пытается держать лицо дядя.

— А я, знаешь ли, хочу отдохнуть! Поэтому, если не желаешь ещё и пинка под зад получить, говори, какое дело ко мне?

— Слушайте! — тон незнакомца становится резче. — Я, конечно, понимаю — вы большой начальник, но требую уважения к себе!

— Всё, достал, дядя! Вали отсюда! — рявкаю я и делаю попытку вытолкнуть странного визитера обратно в тамбур.

Блямс! Громкий звук стекла, разбившегося о пол, эхом раздался по прихожей. Оказалось, у мужика в одежде была припрятана бутылка водки, которая теперь растекалась по полу прозрачной лужей, наполняя квартиру крепким запахом алкоголя.

— А я ведь вам её нёс! — виновато пробормотал незнакомец. — Хотел поговорить…

— Водку? Мне? — я невольно усмехнулся, даже немного умилившись. — И с чего ты решил, что я пьющий?

Дядя молчал, растерянно глядя на осколки.

— Стой на месте! — сказал я, бросив взгляд на всё это безобразие. — Сейчас принесу совок с веником, уберём твою «подарочную».

Через пять минут мы уже пьём чай на кухне.

— Вот так вот и живу, — задумчиво закончил свой рассказ мой гость, поглаживая края кружки. — Я — тут, а дочка, мама, жена и её мама — там, в Израиле, — последнее слово мой гость произнёс с придыханием.

Оказалось, бедняге отказали в выезде! А его жене и её маме, русскими, кстати, эмиграцию разрешили. Как в песне Высоцкого: «Мишке там сказали — нет, ну а ей — пожалуйста». Но дяде отказали на законных основаниях — тот указал заведомо ложную информацию о своей, в общем-то, ни разу не секретной работе. Пытаюсь припомнить — где-то я уже фамилию этого страдальца видел, в списках тех самых отказников.

— Не переживай! Скоро будут послабления в выезде, — пророчествую я. — Если не подавать заявки на смену гражданства, то как турист сможешь поехать в другую страну, например, в…

— Например, в ГДР! — быстро перебивает меня незваный гость, усмехнувшись, будто уже слышал подобные советы. — Я ездил туда, на конференцию, — вздыхает дядя и горечью добавляет: — Только и оттуда дороги в Тель-Авив нет.

— Пока нет, но, скажем, осенью… А сейчас только можешь подать заявление в комиссию, которое мы в течение трех месяцев по закону будем рассматривать. Решение потом можно обжаловать в суде.

Мужичок ушёл, оставив после себя странное чувство незавершённости. И тут внезапно меня накрыла волна воспоминаний — события 89-го года всплыли в памяти, как будто это было вчера. Особенно ярко вспомнилось падение Берлинской стены. Как и в других соцстранах, тогда повсюду открывались границы, но именно кадры из Германии врезались в память — те телевизионные моменты, когда немцы ликовали, ломая стену. Радость на их лицах была неподдельной, почти осязаемой.

А ведь это произошло как раз вскоре после моего дембеля. Как быстро всё завертелось-то! Хотя, если подумать, Рейган ещё в 87-м открыто просил Горбачёва разрушить стену. Но узнал я об этом намного позже, из газет.

Но что я могу сделать тут? Да и стоит ли что-то менять?

Как и запланировал ранее, принимаю ванну и ложусь спать. А утром иду в свой гараж за машиной, которая, зараза, отказывается заводиться по причине севших аккумуляторов. Но чем хороши советские гаражи — это тем, что всегда можно рассчитывать на соседей. Гаражный народ — особая порода людей. Стоит только приоткрыть капот, и тут же рядом появляются дядьки с проводами наперевес, готовые помочь. И что самое приятное — ни копейки за «прикуривание» не возьмут!

Первым делом — на работу. Хотя, по идее, выходить мне только послезавтра, прямо на 23-е февраля. Я это специально так подгадал, когда заявление на отпуск писал — чтобы вернуться к празднику.

Не успел я переступить порог, как меня оглушила фраза:

— Я с тобой перехожу в хозуправление! — вместо приветствия выпалила Аня Малова, моя секретарша.

Но девушка тут же исправилась, и за подарок в виде коробки духов, даже соизволила ткнуться холодным носом в мою щёку.

«Нос холодный, значит, здорова», — шучу про себя я.

— Меня что, с комиссии сняли? — спрашиваю девушку.

— Нет ещё, — спокойно отвечает Аня, как будто дело уже решённое. — Но всем известно, что ты на хозуправление уходишь. Вроде даже это повышением считают. Материальные ценности, две турбазы, санаторий, автотранспорт весь на тебе будет. Плюс дачи и прочее. Меня уже подарками задарили — отношения налаживают, — поясняет довольная секретарша и кивает на стол, где, рядом с моей коробкой духов, лежит ещё одна: дорогая на вид коробка конфет, сверкающая глянцевым блеском.

— Был такой разговор, но, блин, чего так срочно⁈ — немного раздражён я подобным поворотом событий. Не люблю, когда перемены налетают внезапно, без предупреждения.

— Так ведь строительство началось, вернее, достройка нового здания крайкома…

— Там у крайкома не больше четверти метров, и я вполне мог бы курировать стройку с нынешней своей должности. Колись, откуда ветер дует? — пытаю девушку.

— На бюро Шенин объявил. Официально, — докладывает Аня. — И на твоё место уже Бобрикова ставят, и я с ним точно не сработаюсь — у него такой сальный взгляд, того и гляди, за задницу ущипнет.

— Было бы за что щипать…, — с сомнением оглядываю я тощую фигуру девушки и направляюсь в приёмную первого.

— Пока не могу доложить — у него Казьмин, — холодно отрезала секретарша, отказывая мне в доступе к «телу», а если точнее, к ушам первого.

Казьмин сейчас — первый Хакасского обкома КПСС, и мне бы с ним тоже не мешало переговорить по своим шкурным выборным делам. Но не силой же в кабинет прорываться? Послушно сажусь на стул в приёмной, где уже томится парочка сотрудников крайкома. Один, вроде как, из отдела промышленности, другой — из отдела по сельскому хозяйству. Но чинами пониже меня будут, и неважно, что я пришёл позже — пойдут они после меня. Посетители это понимают, отчего доброжелательности ко мне в их взглядах не наблюдается.

Наконец, дверь открывается, и в проёме появляется Геннадий Петрович Казьмин. Увидев меня, он разворачивается и с усмешкой бросает вглубь кабинета:

— Ну вот, Штыба тут как раз!

— Пусть заходит. И ты вернись! — доносится оттуда глубокий, властный голос первого.

Слегка развожу руками для ждущей парочки, мол, что могу поделать — вызывают. Незачем отношения с сотрудниками крайкома портить.

— Я не с пустыми руками, — достаю я красивое чеканное блюдо в кабинете первого.

Знаю, что Олег Семёнович Шенин собирает такие вещи, особенно разные тарелочки — фарфоровые, стеклянные, с разных уголков мира. А вот теперь будет ещё и медная, для разнообразия.

— Спасибо, спасибо. С победой на чемпионате, кстати! Как отдохнул? — доброжелательно начинает разговор Олег Семенович, и я выдыхаю.

Я не из трусливых, и косяков за мной нет. Но когда это мешало начальнику втык дать своему подчиненному?

— Вот зачем я тебя вызвал, — грешит против истины Шенин, так как это я сам к нему пришёл. — Пока ты ездил по разным городам нашей страны, у меня в январе была встреча с прессой. Знаешь, сколько газет у нас выпускается в крае?

— Сто девять на начало года. Общим тиражом — миллион сто-миллион двести тысяч экземпляров, — отчеканил я, словно на экзамене.

— О как! Олег, он знает! — непритворно удивился Казьмин, да и Шенин был озадачен точностью цифр.

На самом деле не далее как вчера я наткнулся на новогодний отчет с бюро о прессе, который валялся нечитанным у меня в квартире, и внимательно его изучил. Тогда же у меня родилась идея начать печатать что-то типа «Вечёрки» в Красноярске, вот и запали цифры в голову.

— Может, и сколько у нас коммунистов среди журналистского состава ты знаешь? — настороженно поинтересовался гость из Хакасии.

— Журналистов чуть больше тысячи, и коммунистов почти половина из них, точнее, чуть меньше пятисот, — не разочаровал я товарища.

— Красавец! — хвалит меня первый. — Значит, моё задание тебе не покажется трудным. Бумаги и краски у нас в крае не хватает! Прикинь, какие издания оставить на прежнем уровне, а у каких тиражи можно подсократить? «Советскую Хакасию» только не трогай.

— Понял, — беру я под козырёк.

В том самом отчёте с бюро крайкома я наткнулся на любопытную информацию: из 20 партийных комитетов, курирующих деятельность красноярской прессы, только 7–8 следили за публикациями конкретных газет. Остальные, кажется, махнули рукой — и не зря, ведь в местных газетах уже полно всякой фигни — дело дошло до критики всего и вся! Но ручки-то им я скоро оборву, и в первую очередь тем издательствам, которые мою предвыборную кампанию в Хакасии не поддержат! Собственно, Казьмин уже и не так нужен, с такими-то полномочиями…

— Теперь по поводу твоей новой работы… Начинай входить в курс дела, и в начале марта с товарищем Казьминым сделайте ревизию имущества крайкома в автономной области.

— Стоп! — решительно торможу я первого. — Может, я что-то упустил, но я пока что на старом месте. Если было какое-то решение насчёт перевода на другое место работы, то, с вашего позволения, хотел бы о нём узнать.

— Точно! — хлопает себя по лбу Шенин. — Ты же в отпуске был и не в курсе. С марта ты будешь начальником хозяйственного управления. Всё имущество крайкома, вся стройка — на тебе.

— Про стройку помню, сам у Власова фонды выбивал, — соглашаюсь я.

— У нас строятся два больших двухэтажных дома, плюс пятнадцать коттеджей одно- и двухквартирных. И это только в Красноярске! В плане этого года строительство гостиницы в Ачинске… Строек много, и все твои! — Шенин, похоже, искренне радуется тому, что нагрузил меня по полной. — И да, вот ещё что: в «Чайку» мою пьяный колхозник на «газике» въехал, и я пока на «Волгу» пересел. Так ты «Чайку» отремонтируй мне первым делом! Привык я к ней. Опять же «Алтай» там стоит.

— Запомнил, — понимаю я важность транспорта для первого, так как разъезжает тот действительно много.

— Олег, давай мой вопрос разберём, да я поеду. Пока до Абакана доберусь — путь неблизкий, — напоминает о себе первый по Хакасии.

— Ну, Толя, по имуществу ты понял. Теперь ещё какой вопрос… по выборам. Так уж получилось, что ты идёшь по одному и тому же участку со вторым секретарём райкома ВЛКСМ. Не дело это — конкурировать между собой партийным и комсомольским органам! Одному нужно будет сняться. Ты как?

— Меня Бакатин просил на выборы идти, — напоминаю я. — Мол, депутатская поддержка нужна будет. Пусть комсомол снимается. Только там ещё один кандидат есть…

— Нет уже, вчера в аэропорту арестовали. Дело в том, что в Ширинском районе нелегальная добыча золота организована была, и ваш конкурент к этому причастен, — информирует Шенин.

— Мутный тип, — подтверждаю я, радуясь про себя, что конкурент самоустранился и добавляю: — Тогда не надо снимать парня. Хочу победить в честной, конкурентной борьбе! Ну, переведите его на другую должность, что ли…

— Вообще, это мысль! — подхватывает Казьмин, явно заинтересованный предложением. — Олег, давай посмотрим, что там у нас свободно. Справочник под рукой?

Шенин, не говоря ни слова, встаёт, направляется к шкафу и, открыв его своим ключом, достаёт интересную книгу, которую я вижу уже не в первый раз, но внимательно пока не изучал. Вернее, не именно этот, свежеотпечатанный экземпляр, а похожий.

«Номенклатура должностей Красноярского крайкома КПСС по состоянию на 31 декабря 1988 года.» Такой же справочник есть и в ЦК, и Власов как-то показывал его мне, хоть это и секретное издание. Номенклатура ЦК разбита на три раздела: политбюро, секретариат и учетно-контрольный отдел. А у нас в крае всё сведено в один томик, что, в общем-то, удобно. Но, вроде как, как в случае с КГБ и Министерством обороны — каждый справочник ведётся отдельно.