Неправильный лекарь. Том 1

Глава 9

Лёжа в кресле на полу я порадовался, что до этажерки с книгами оказалось достаточно расстояния, чтобы не сосчитать полки головой, а то работа с амнезией вышла бы на новый уровень сложности. Не дотянулся совсем чуть-чуть. Крутанулся вместе с креслом на бок, потом только смог встать.

На столе раскрытый блокнот, в следующей странице и тех, что за ней, в центре вырезана дыра, а там лежит амулет, как две капли воды похожий на тот, что нашёл под крышкой стола Виктор Сергеевич, только серебряный. В центре похожий александрит, вокруг дюжина мелких кристаллов разного цвета.

Сразу видно, что тайник задуман изначально, так как текст обтекал вокруг отверстия, совершенно не пострадав. Сами страницы блокнота явно обладали сильным экранирующим действием, ведь я почти ничего не почувствовал, пока не перевернул эту роковую страницу. Я немного приблизился к столу, ощущая мощные флюиды от артефакта. Всё равно надо же что-то делать, не оставлять же всё так лежать на столе.

Глазами пробежался по тексту, именно на этой странице было описано, как активировать и деактивировать изделие. Так его можно отключить? Прекрасно, надо попробовать. Надо только подойти ещё ближе, преодолевая внезапно навалившуюся слабость и головокружение. Последовательно коснулся трех обозначенных в инструкции маленьких кристаллов, потом александрита, ощущая покалывание в пальце. Расходящиеся волны силы резко угомонились, самочувствие нормализовалось, остался лишь лёгкий дискомфорт.

Вот это находочка, мать твою! Рука непроизвольно дёрнулась закрыть чёртов блокнот. В таком виде он теперь не вызывал никаких неправильных ощущений. Значит, амулет надо хранить в деактивированном состоянии, чтобы его никто случайно не обнаружил. Выходит, Боткин про этот амулет говорил? Хрен его знает, вполне возможно. Скорее всего именно так. Тогда что мы с Панкратовым нашли в моём кабинете в клинике? Здесь получается лежит подделка, а там оригинал? Откуда тот тогда взялся, если этот мне дал Андрей? Можно и у него самого спросить, но стоит ли? Наверно пока воздержусь. Взял в руки телефон, занёс палец над кнопкой вызова, чтобы позвонить Боткину, чего я так до сих пор и не сделал, потом убрал телефон в карман.

Отодвинул чёрный блокнот в сторону, на самый край стола, снова уселся за стол и вывалил на зелёное сукно ворох бумаги из верхнего ящика тумбы. Здесь были какие-то непонятные расчёты, наброски, рисунки. А он неплохо владел карандашом, я вам скажу, некоторые гравюры были очень даже ничего. В глаза бросились несколько рисунков с изображением девушки. Очень красивой девушки. Тайная любовь? Я попытался вынуть из глубин подсознания связанные с этим образом ассоциации, но не получил ничего кроме смутного чувства тревоги. Странно, похоже он был к ней неравнодушен, а никаких чётких образов и эмоций не всплыло. А может быть просто мечта, приснившаяся однажды и засевшая в памяти. Эти наброски я отложил отдельно и соединил скрепкой.

Средний и нижний ящики не выдали больше ничего интересного, кроме нескольких учебников, писчих и рисовальных принадлежностей и прочего офисного материала. Чёртов блокнот лёг на дно верхнего ящика, а уже сверху аккуратно сложенные и рассортированные по темам бумаги. Портрет прекрасной незнакомки на самом виду.

Ну что, пришла очередь книжных полок. Я оценил объём предстоящих работ и появилась слабость в коленках. Чтобы навести здесь порядок, расставляя всё по уму, придётся копаться до утра. Начну пока с верхней полки. Пять раз переставил всё с места на место, но или тема разбивается, либо среди стильных красивых корешков затесался сильно потрёпанный. Ни хрена разумного и приятного глазу так и не получилось.

Я махнул рукой на это всё и взял в руки учебник для перваков старшей школы по магии целительства. Судя по простоте написания, уместной была бы пометка «для чайников», значит самое то, я же в этом вообще не в зуб ногой. Удобно уселся за стол, снова включил настольную лампу и углубился в чтение.

Когда дошёл до пункта «проверка наличия основы лекарского дара», решил проверить, строго следуя инструкциям. Правую ладонь положил на левое запястье и представил, как собираю по организму потоки магической энергии и направляю через ладонь, превращая в тепло. Как ни старался, результата ноль. Может что-то не так делаю? Перечитал ещё два раза, внутри уже начинала закипать злость на самого себя и на всю сложившуюся ситуацию. Это ж надо оказаться в мире магии, в теле наследника известного лекаря и оказаться при этом пустышкой? Скальпелем я владею хорошо, но здесь это не главное, да и не в почёте, как оказалось. Если так ничего и не получится, если мой предшественник убил свой дар собственным идиотизмом наглухо, значит придётся просто собирать свою команду и действовать вместе, как сегодня утром в манипуляционной. Ясное дело, что это не лучший вариант. Но, что имеем.

Хватит ныть, Александр Петрович! Я собрался с духом и злостью, повторил все действия по пунктам, напрягся, словно вишу на одном мизинце над пропастью. У меня получилось! Сначала думал, что показалось, но потом левое запястье отчетливо почувствовало тепло от правой ладони! Ну что, ребята, это прорыв! Пока что это игрушечная рогатка против гаубицы, но и маленький сорванец рано или поздно сможет вырасти, стать солдатом и выстрелить из огромной пушки. Начало положено, будем тренироваться.

Я повторил свой подвиг ещё несколько раз, пока полностью не обессилел и откинулся на спинку кресла. Взмок, как мышь, хоровод звёздочек перед глазами, но доволен, как сытый кот. Кстати о сытости, этого я точно не чувствовал, на меня внезапно напал дикий голод. Ну, что с этим делать я знаю. Достаточно спуститься на первый этаж и зайти к Настюхе на кухню. Точно, обычно именно так я её и называю. Слава Богу, из памяти не всплыли картинки, как я вульгарно хлопаю её по попе, не хватало ещё до такого опуститься в отношениях с прислугой.

Внизу царило оживление, в холле первого этажа я встретился с родителями, которые только что вернулись домой. Мама нежно улыбнулась, обняла меня и чмокнула в щёку холодными губами, потом убежала в свою комнату, чтобы переодеться к ужину. Отец снял пальто и сюртук, подошёл ко мне и внимательно осмотрел, словно искал, не выросло ли на поверхности моего тела чего лишнего.

— После ужина не строй никаких планов, — сказал он, пожав-таки протянутую мной руку. — Нам надо серьёзно поговорить.

— Как скажешь, я никуда и не собирался.

— Вот и отлично, а то тебя обычно по вечерам дома кандалами не удержишь, — хмыкнул он и покачал головой. — Ты должен рассказать мне кое-что, хочу это из первых уст услышать, а не чужие сплетни собирать.

Он дождался моего подтверждения и пошёл на второй этаж вслед за матерью, а я решил отсидеться пока в каминном зале. Раз заговорили об ужине, манящие запахи от которого уже разносились по всему дому, тогда нет смысла идти на кухню за перекусом, надо лишь немного подождать.

Интересно, что именно хочет узнать от меня отец? Надеюсь речь пойдёт не об амулете. Точнее об амулетах. Если он говорит о слухах, значит Виктор Сергеевич меня не сдал, иначе тема разговора звучала бы по-другому. Нашёл серебряный вариант у меня в столе, но не стал трогать? Тоже были бы не слухи.

— Привет, братишка! — крикнула Катя мне прямо в ухо и туда же старательно чмокнула, вызвав стойкий звон. Её любимая шутка делать так исподтишка.

— Я даже не слышал, как ты вошла, — сказал я, теребя ухо в надежде, что звон так быстрее прекратится.

— Так на то и рассчитано, — рассмеялась она и тоже убежала, а я остался смотреть, как в камине догорают последние поленья.

Пантелеймон предложил подбросить ещё, но я отказался, и так хорошо. Только немного тревожно. На несколько минут я остался один. Умом понимаю, что отец не должен желать сыну зла, но иногда проблемы и из-за добра бывают. Я уже знаю его взрывной характер. Скорее всего, если ему рассказать про Андрея и про оба амулета, он всех на уши поставит, даже тех, кого не надо было. А мне потом расхлёбывать последствия разборок. Так что придётся пока уходить в несознанку и начать разбираться самому. Единственный человек, с которым можно безболезненно это обсудить — это Виктор Сергеевич.

За ужином собралась вся семья, теперь я смог наконец увидеть всех вместе. До этого Катя казалась мне точной копией матери, просто более молодой. Сейчас разглядел некоторые черты отца, но характер был отличный от всех. С папой уже и так всё понятно, а мама просто эталон благородной сдержанности, толерантности и царской грациозности. Глядя на неё, я думал, что именно так и должна вести себя императрица на светском рауте, только мама вела себя так всегда и не было заметно, что она прилагала для этого особые усилия, встроенная базовая функция. Был бы я на месте отца, тоже бы в неё влюбился.

Мы с аппетитом поужинали, поболтали о пустяках, потом я и отец поднялись к нему в кабинет, пока женская половина делилась маленькими секретами сидя перед камином.

— А ты сегодня утром неплохо сработал в манипуляционной, — сказал отец, когда мы уселись в его кабинете в удобные кресла возле небольшого журнального столика. Он налил в бокалы немного выдержанного французского коньяка, отказываться я не стал. — Если честно, когда я тебя там увидел, хотел сначала прикончить.

— Я знаю, — невозмутимо ответил я и пригубил элитный напиток, которому явно было больше лет, чем моему новому телу.

— А в итоге ты меня очень удивил, не знал даже, что ты этим увлекался. Давно начал?

— Да как тебе сказать, — пожал я плечами. Не скажу же я, что у меня больше двадцати лет стажа, это как раз мой возраст в данный момент. — Если честно даже не помню, может с год. Виктор Сергеевич меня научил.

— Неправда, Панкратов мне неоднократно упоминал, что ты его едко подкалываешь за подобные методы. Мол незачем заниматься этим варварством, когда можно всё сделать без шума и крови.

— Ну да, было такое, но я произвёл для себя переоценку возможности классической хирургии, — не задумываясь выдал я. — Как показал сегодняшний опыт, это неплохо работает. Я хочу и дальше развивать эти методы, если ты не возражаешь конечно.

— Ну, допустим, я не возражаю, но пойми сам, мне не нужны лишние осложнения в клинике и новая волна слухов, что сын Петра Емельяновича Склифосовского бездарь и позор рода.

— Не переживай, я сделаю всё, что в моих силах. Виктор Сергеевич и Борис Владимирович мне помогут. И Илюха Юдин всегда под рукой, он будет ответственным за гемостаз и сращение.

— Начни завтра с Бориса Владимировича, он ещё раз попробует прошерстить закоулки твоей памяти, может ещё что вспомнишь. И, я до конца так и не понял, что случилось с твоим даром, ты же вполне неплохо справлялся уже. Да и ретроградную амнезию после травмы я сотню раз видел, но, чтобы вот так, впервые. Но, самое важное для внепланового заседания коллегии, которое состоится через пять дней, именно твой дар лекаря, который практически исчез. Ты же понимаешь, что в этом случае они будут вынуждены отозвать у тебя статус лекаря и ты будешь относиться к среднему медицинскому персоналу, как Виктор Сергеевич.

Так и хотел сказать «оп-па», но только открыл рот и закрыл. Ну да, почему я решил, что знаю всё о местной иерархии, в том числе в медицине. Да я не знаю ни хрена. То есть получается, что здесь классическая хирургия — это как у нас фельдшер? Даже если с небольшими элементами магического воздействия. Слабо одарённые работают преимущественно руками.

— Но, если я верну свой дар, я же смогу восстановить статус Лекаря? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и спокойно, хотя самого уже немного потряхивало. Да, можете меня назвать тщеславным или типа того, но понижать статус на такую широкую ступень неприятно волнительно, не дай Бог каждому.

— Да, это возможно, — задумчиво кивнул отец. — Но не так легко. И это очень редко случается. Мне очень жаль, сын. Если бы у меня была возможность безнаказанно вывернуть наизнанку этого Григория Воронихина и вернуть тебе память и дар, я сделал бы это не задумываясь. А вот заносчивость и самоуверенность я бы тебе возвращать не стал, сейчас ты мне больше нравишься.

— Спасибо, пап. И за тёплые слова, и за доверие, — ответил я. Не стал допивать коньяк и поставил бокал на столик. Что-то он поперёк горла встал и не лезет. — Я пока не знаю, как именно, но я верну свой дар и свою память, всё, как ты сказал только что, но без выворачивания Воронихина мехом внутрь. Мне его, если честно, очень жаль. Пройдёт немного времени, как ты сможешь гордиться сыном, а не грустить о нём.

— Оштрафую завтра Бориса Владимировича, — буркнул отец и горестно вздохнул.

— За что? — спросил я. От такого резкого переключения у меня перед глазами мир качнулся.

— За то, что вместо памяти тебе восстановил-таки самоуверенность, — хмыкнул он.

— Нет, пап, тут другое. Ну не совсем, то, только отчасти.

— Кажется, я перестаю тебя понимать.

— Я хочу всё вернуть не просто потому, что это нужно лично мне, а потому, что я хочу быть продолжателем династии, о которой будут говорить на каждом углу. А такое достигается только совместными действиями, а не дуроломством и чрезмерным себялюбием. Я не смогу себя уважать, пока это не сделаю. А вот тогда сразу и начну, закажу себе портрет, бюст и памятник во весь рост, который поставим где-нибудь напротив Казанского собора.

— Там занято, — хмыкнул отец.

— Значит тот куда-нибудь переставим, не страшно. Только там мы будем втроём. А точнее вчетвером.

— Эскиз есть уже? — спросил отец. Он уже едва сдерживался, чтобы не заржать и в то же время коварная слезинка умиления затаилась в уголке глаза.

— Конечно, — на полном серьёзе заявил я. — Но, пока только пьедестал.

— Ты больше не будешь? — отец кивнул на поставленный мной недопитый бокал.

— Извини, что-то не идёт.

— Странно, это твой любимый.

— Дело не в этом, просто нет желания, извини.

— Да без проблем, — он вылил остатки моего коньяка в свой бокал и осушил залпом до дна. — Сегодня у меня был трудный день, пойду лягу спать пораньше. Ты бы тоже шёл отдыхать, завтра тоже будет очень непростой день. Как, впрочем, и все эти дни до заседания коллегии. — потом подумав добавил, — А потом ещё сложнее.

— Всё будет хорошо, вот увидишь. Пойду почитаю немного и спать, — сказал я, встал со стула и пошёл на выход. — Спокойной ночи!

— Спокойной! — донеслось сзади, когда я выходил. А ещё я услышал, как он солидно доливает коньяка себе в бокал. Странно, все вроде считают, что он практически не пьёт. Видимо реально переживает, понадобилась разрядка. Надо осторожнее с ним, чтобы лишний раз не расстраивать. Отец по жизни чаще всего лучший союзник, это надо всем понимать и ценить.

Мама и Катя похоже разошлись по своим комнатам, в каминном зале внизу никого уже не было кроме Пантелеймона, который выгребал из камина золу, отодвинув догорающие угли к дальней стенке.

Я поднялся в свою комнату и снова взялся за книгу, что пытался изучать до ужина. Углубиться в чтение с пониманием текста не получилось, спустя пару минут услышал, как что-то звякнуло по стеклу окна, выходящего на запад. Сначала подумал, что показалось, но вскоре дзынь повторился. Я подошёл к окну и посмотрел вниз.

Там стоял Андрей Боткин и яростно махал мне руками, зазывая выйти на улицу. Ох, спокойный вечер сегодня не удастся. Знаю ведь, что он не угомонится. Вот почему только он не зашёл по нормальному? Видимо его здесь не очень почитают. Или шифруется. Ни тот ни другой вариант был явно не в его пользу, но я всё-таки лучше выйду.

— Куда это вы собрались, Александр Петрович? — с претензией высказала Маргарита, сощурив глаза. — Опять с этим поганцем решили по ресторанам пуститься?

— Про какого поганца вы говорите, Маргарита? — состряпал я удивление на лице. — Я просто хочу немного прогуляться перед сном.

— Знаем мы, прогуляться, — проворчала она, но подала мне шарф. — Наденьте обязательно, похолодало на улице. Видела я этого Боткина, ходит под окнами минут двадцать уже. Давно говорила Петру Емельяновичу, надо ворота и калитку на ночь закрывать, чтобы всякие проходимцы не шлялись, а он всё ни в какую. Мол мало ли, вдруг кто сильно нуждаться будет и не сможет войти, тьфу! Хоть дома отдыхать надо.

— Спасибо, Рит, — улыбнулся я и повязал шарф, как она хотела. — Всё-то ты знаешь и видишь. Обещаю, я ненадолго.

— Как только ноги зябнуть начнут, сразу домой! — строго сказала служанка, словно обращалась не к взрослому сыну своих господ, а к своему маленькому внуку и протянула мне шляпу. Потом резко развернулась и ушла, недовольно что-то бормоча по пути.

Больше на моём пути никто не стоял, я вышел на крыльцо. Справа в темноте увидел силуэт ожидавшего меня друга. Пока что статус у него именно такой, не буду менять, пока не получу доказательства об обратном. Никакого внутреннего беспокойства я пока не ощущал, а за неимением достоверной информации, решил довериться интуиции.