Ненормальный практик 2

Глава 19

Следующий день в Городской Военной Академии Практической Эфирологии начинался как обычно. Серый питерский рассвет неохотно пробивался сквозь плотные облака, курсанты, ёжась от холода, спешили зайти в главный корпус.

В аудитории, где занималась группа юного Волкова 105б, была привычная предлекционная суета. Пара курсантов дописывали конспекты, барышни всё никак не могли наболтаться о прошедшем бале, а кто-то просто пытался проснуться, потирая сонные глаза.

Лиза Румянцева рассеянно смотрела в окно на заснеженный двор. Да, бал прошёл, но Волков так и не появился. При том, уже столько дней прошло. Он, конечно, и раньше прогуливал, но чтобы вот так? Жаль, что её тщательно спланированная операция «вызови ревность» провалилась, не успев начаться.

«Где же ты, Волков?» — поправила она учебник.

Сидевшая неподалёку Катерина тоже выглядела обеспокоенной. И тоже думала о нём. Не то, чтобы между ними были какие-то особенные отношения. Их вообще не было. Он просто спас её и не хотел это признавать. Да и, впрочем, сам себе на уме. Она хоть и делала пару намеков на более близкое общение, но Волков… Ох уж этот Волков. Либо не понял, либо сделал вид, что не понял. Так или иначе, мысль о том, что с ним случилась беда, вызывала тоску.

«Надеюсь, он просто приболел и скоро вернётся,» — украдкой бросила она взгляд на его пустующее место.

Софья Вишневская, безупречная, как и всегда, перелистывала учебник по теории эфирных потоков. Внешне спокойная, невозмутимая. Идеально воспитанная аристократка. Но бал и отсутствие Волкова не давали покоя. Саднило что-то. Но что? Она же презирала его за происхождение, за манеры, но от чего же переживала, что его всё нет и нет? И перевернула очередную страницу учебника, решив больше не думать о нём. Рано или поздно объявится, как бывало прежде.

Дверь аудитории открылась. Вошла староста. Дарья Вяземская. Во взгляде растерянность, даже шок.

— Что случилось, Даш? — поинтересовалась Ольга.

— Потом… — ответила та отреченно.

И в класс вошёл профессор Каменский, преподаватель военной тактики. Лысоватый, с брюшком и недовольным видом. Положив на учительский стол бурый портфель, обвёл аудиторию взглядом, задержавшись на пустом месте Волкова.

— Староста, — обратился он к Вяземской. — Отметьте отсутствующих. Волков снова прогуливает?

Та поднялась, всё ещё ошарашенная утренней новостью из деканата.

— Господин профессор… Волков… он больше не числится курсантом академии.

По аудитории пронёсся удивлённый гул.

— Как не числится? — нахмурился Каменский. — Отчислен? За что? Прогулы? Или тот скандал с пожаром?

— Нет, — сглотнула Дарья. — Его… его вчера осудили. Военный трибунал.

Тишина в аудитории вмиг стала ощутимой.

— Осудили? — переспросил профессор заметно ошарашено. — За что трибунал мог осудить курсанта-первокурсника?

— За пособничество в побеге государственного преступника, — выдавила Дарья. — А приговор… полгода службы в батальоне «Чёрный Лебедь».

Несколько секунд в аудитории стояла мёртвая тишина. И…

— Что⁈

— «Чёрный Лебедь»⁈

— Не может быть!

— Волкова⁈ Туда⁈

— За что⁈

— Какой ещё государственный преступник⁈

Лиза накрыла рот ладонью. Катерина побледнела. Софья застыла с книгой в руках. Витька Соколов вскочил с места.

— Это неправда! Это ошибка! — выкрикнул он.

— Сядьте, Соколов! — рявкнул профессор Каменский, стукнув по столу кулаком. Он и сам был потрясён новостью, но нужно не забывать и о манерах. — Тихо! Всем тихо! Тишина!

Гул не утихал. Неудивительно. Слишком шокирующей оказалась новость. Ещё вчера победитель турнира, якобы гениальный «Ненормальный Практик», а сегодня вдруг штрафбат и гиблое место на краю света. От вершины до падения оказывается всего лишь одно неверное решение, и это пугало. Так вот что значит взрослая жизнь?

Профессор откашлялся, громко так, специально, чтобы привлечь внимание аудитории.

— Понимаю, всё это очень серьёзные новости, — произнёс он растерянно. — Очень… неожиданно. Но… — и обвёл взглядом взбудораженных курсантов, — занятия никто не отменял. Тема сегодняшней лекции: «Тактика ведения боя малыми группами в экстремальных условиях». Как нельзя кстати, не находите? Жаль Волков пропустил. Открываем тетради…

Родовой особняк Наумовых славился своей роскошью, садами, винными погребами и конюшнями, но более всем — собственной ареной. И сейчас в ней, без единого зрителя тренировался наследник. Михаил Наумов. Один участников межакадемического турнира, проигравший в первом круге состязаний. И кому? Какому-то неизвестному, из такого же неизвестного ущербного рода! Подобный проигрыш можно было назвать неудачным стечением обстоятельств. Обвинить кого угодно, только не себя… Вот только Михаил в полной мере осознавал, что проиграл неслучайно. Волков — серьёзный противник. Пусть и с захудалой академии, но умудрился же стать финалистом! На равных стоял с самой принцессой Евдокией! А значит — достойный того, чтобы взять над ним реванш.

Облачённый в шёлковую рубашку и тёмные брюки, что совсем не походило на тренировочный костюм, Михаил сосредоточенно сплетал сложнейшие контуры своего ранга. Да, он даже не переоделся после прогулки с дядей. Едва узнал о новом способе плетений и сразу бросился к практике. Изящные тонкие пальцы метались по пространству невероятно быстро и точно, оставляя в воздухе синие линии. Вокруг формировалась сложнейшая трёхмерная конструкция — не просто клетка, о, нет, настоящий многоуровневый куб эфирных барьеров! В разы изощрённее и опаснее, чем всё то, что так легко разрушил Волков в их дуэли!

Наумов обошёл своё творение, хмуря брови. Конструкция была идеальной. За такое исполнение его могли бы уже причислить к офицеру контура. Но…

Но.

Что-то его не устраивало.

Слабое место…

Оно должно быть где-то, он чувствовал это. Наверняка «ненормальный практик» нашёл бы его. А значит нужно найти лично и устранить, прежде чем он столкнется с ним вновь. Больше никаких ошибок!

На арену прошёл пожилой слуга в ливрее, держа серебряный поднос с освежающим напитком. То ли чаем, то ли настойкой из сбора тонизирующих трав.

— Ваше сиятельство, — произнёс он почтительным тоном, — есть новости касательно вашего недавнего противника, курсанта Волкова.

Наумов раздражённо шикнул, не оборачиваясь.

— И ты беспокоишь меня из-за такой ерунды, Жак? Я занят.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — слуга склонил голову. — Но вы сами приказали докладывать о любых значимых событиях в его жизни.

Михаил обошёл эфирную клетку ещё раз, ткнул пальцем в один из узлов, отчего тот недовольно заискрился. Не то. Всё ещё не то. И неудовлетворённый результатом развернулся к слуге.

— Говори, что там? Этот выскочка снова что-то учудил? Надрался в кабаке? Или оскорбил очередного аристократа?

— Хуже, господин. Курсант Волков вчера был осуждён военным трибуналом. И приговорён к службе в штрафном батальоне «Чёрный Лебедь». На северной границе.

Наумов замер. Брови же подпрыгнули. Штрафбат? «Чёрный Лебедь»? Неожиданно.

— А теперь, Жак, — произнёс он требовательно, — подробнее. И по порядку. С самого начала.

На заснеженном заднем дворе особняка Молотовых было шумно. Кто-то рычал, пыхтел и всё никак не хотел останавливаться. Плевать, что мороз сегодня такой густой, да крепкий, что ножом режь. Абсолютно. Каждодневные тренировки при любой погоде! Вот он лозунг Николая Молотова, физика-переростка, недавно проигравшего в бою с каким-то мелким отпрыском какого-то мелкого рода. Да и вообще, что это за род такой из двух человек? Бабки и внука? Если только неполноценный. Именно так шутили дворяне, коих избил Николай. Не принято у Молотовых поливать грязью противников, особенно достойных. И Волкова он, определенно считал именно таким. Да и вообще, что за мужчина лясы точит после драки? Не правильно это. Не так его дед воспитывал. А вот что будет по-мужски так это встретиться с Волковым вновь в бою. Вот что такое честь. Но это позже. Сейчас нужно стать сильнее! Намного! Даже больше чем намного! Упёршись плечами в заднюю ось тяжёлой кареты, он в очередной раз закряхтел. От полуобнажённого могучего торса валил густой пар, мышцы бугрились, вены вздулись. С нечеловеческим усилием Николай в очередной раз оторвал от земли заднюю часть экипажа.

Рядом порхала младшая сестра. Полина — весёлая шестнадцатилетка, с двумя светлыми косичками. Старательно вытирала пот со спины братца махровым полотенцем, хихикая.

— Коль, ну ты даёшь! Может хватит карету мучать?

Тот пыхтел, но не отвечал, сосредоточившись на упражнении. Доделав подход, медленно опустил карету. Выпрямился, выдохнул, как бычара. Да что там бычара, минотавр!

— Опять ты за своё, Полька, — пробасил он и, забрав у неё полотенце, вытерся. — Не отвлекай меня. Сказал же, сильнее хочу стать. Сильнее!

— Да не отвлекаю я! Я правду говорю! — подбоченилась та. — Зря так надрываешься. Тренировался бы как обычно, я б и слова не сказала!

Он усмехнулся, но промолчал.

— А всё ради чего? — не унималась Полина. — Тебе не победить его! «Ненормального Практика»! Он же… он же ненормальный!

Николай резко зыркнул на неё. Добродушное лицо нахмурилось. Давно не смотрел он на сестрицу таким твёрдым взглядом.

— В следующий раз, Полька, — и произнёс глухо с угрозой, — я разберусь с Волковым. Я найду способ противостоять его странным техникам. Я стану сильнее настолько, что ему ничего не поможет.

— Ой, да в тебе-то я не сомневаюсь, братец! — она шутливо ткнула пальцем в его могучий бицепс. — Ты у нас самый сильный! Только вот, не об этом я. Не победить тебе совсем по другой причине. Боюсь, твой Волков не доживёт до вашего следующего раза.

Молотов нахмурился:

— В смысле?

— А в том и смысле! — Полина прищурила глазки и взмахнула ладонью, закинув косичку за плечо. — Если бы ты не прогулял сегодня занятия, а послушал бы новости, то знал бы! Твоего «Ненормального Практика» вчера судили! И отправили на фронт! Да не просто так, а в батальон смертников! «Чёрный Лебедь»! Юлька с Ирой говорят, оттуда никто не возвращается!

Николай схватил сестру за плечи.

— Что⁈ Почему ты раньше не сказала⁈

— Ой! Больно же! — взвизгнула она. — Ну… я не хотела рушить твои мечты о реванше! Ты так усердно тренировался…

Он отпустил её, вздохнул, глядя на свои огромные ручищи. И поднял голову к серому небу. Снежинки таяли на его разгорячённом лбу и щёках.

Повисло странное молчание.

А затем.

Здоровяк Молотов вдруг ухмыльнулся:

— Он вернётся, Полька.

— Что? — удивилась та. — Ты что, правда на это надеешься? Ау, братец, оттуда никто не возвращается! Тем более первокурсники!

— Такой, как он обязательно вернётся. И станет ещё сильнее. — Николай отвёл взгляд от неба и взглянул на сестру. В его глазах горел огонь. — А это значит… к его возвращению я не имею права отставать! Я должен стать ещё сильнее!

И подошёл к карете, упираясь плечами.

— Давай ещё подход! Нет! Два!

Сестра вздохнула, но улыбнулась. Странный, упрямый брат нашёл себе цель. И эта цель, похоже, не так проста, раз наследник Молотовых рвёт жилы…

Императорский дворец. Спортивный павильон, построенный специально для личных нужд третьей принцессы, сверкал чистотой. Огромные зеркала отражали грациозную фигуру Евдокии Дубовой, что отрабатывала сложнейшие связки ударов и блоков. Быстро, мощно, сверхопасно. Аура адепта вспыхивала, то лазурно-голубым, то пепельно-серым, меняясь в зависимости от используемых техник. Третья принцесса с головой погрузилась в тренировку, оттачивая навыки, которые так и не сумела в полной мере продемонстрировать на турнире.

Ещё одна комбинация выполнена. Само совершенство. Но Евдокия не продолжила новую связку, а замерла. В зале стояла фигура. Человек, что не заглядывал сюда уже несколько месяцев. Высокий, широкоплечий. Аккуратная эспаньолка. На лысой голове алый берет. Облачен в серый тренировочный костюм, без регалий и знаков отличия. Однако и не нужны они были, вибрирующая вокруг аура говорила всё итак.

— Учитель! — глаза Евдокии вспыхнули радостью. Она выпрямилась и тут же сделала глубокий, почтительный поклон, принятый у учеников боевых искусств. — Григорий Михайлович! Вас так долго не было! Я уж думала, вы совсем забыли свою нерадивую ученицу!

Архимагистр Воронцов улыбнулся. Тепло, по-отечески. Подошёл ближе.

— Здравствуй, Дуняша, — произнёс он её детское имя. — Как я мог забыть свою самую талантливую воспитанницу? Рассказывай, как проходит культивация?

Пусть они и виделись на турнире, но не перекинулись и парой слов. Регламент. Да и негоже людям знать, что он её учитель.

Лицо принцессы тут же озарилось.

— Учитель! После турнира я почувствовала такой прилив сил! Я… я совершила прорыв! Теперь я адепт второй ступени!

Воронцов одобрительно кивнул, глаза внимательно просканировали её ауру.

— Вижу, вижу. Повезло, что технику пепельного копья прервали.

Принцесса отвела взгляд. Значит учитель заметил, что она не выполнила ту, как следует. Да и вообще! Это всё Волков виноват.

Воронцов же продолжил:

— Похвально. Очень похвально. Второй ранг адепта в твоём возрасте — серьёзное достижение. — Он помолчал, и улыбка чуть померкла. — Но. Этого всё же недостаточно, если ты действительно хочешь достичь настоящих вершин боевых искусств. Путь практика долог и тернист. Помни это.

Евдокия покраснела, потупив взгляд. Подоспевшая служанка подала полотенце, которым она промокнула лоб. И произнесла уже серьёзней:

— Вы правы, учитель, как всегда. Вершины — пока слишком далеко от меня. Или же я от них. А потому… для начала выбрала себе цель попроще. Более достижимую.

— Более достижимую? Интересно, — Воронцов с любопытством приподнял бровь. — И какую же, если не секрет?

— Победить его! — глаза принцессы вспыхнули азартом. — «Ненормального Практика»! Волкова! Я докажу, что та ничья была случайностью! И одолею его в честном поединке!

Архимагистр молчал. Взгляд голубых старческих глаз стал серьёзным, даже печальным, что случалось крайне редко.

— Боюсь, Дуняша, в ближайшее время это будет невозможно.

Принцесса возмущённо вскинула голову, щеки вспыхнули уже не от смущения, а обиды.

— Невозможно⁈ Учитель! Неужели вы считаете, что я не способна дать ему конкурентный бой⁈

— Дело не в этом, — тот покачал головой. — Курсанта Волкова вчера судили. Военный трибунал признал его виновным в пособничестве беглому шпиону и отправил в батальон смертников «Чёрный Лебедь». На полгода.

Из рук Евдокии выпало полотенце. Она застыла, красивое девичье лицо побледнело. Взгляд, минуту назад полный надежд, потух.

— Как… как же так? — слетел шёпот с её уст. — За что? Но… — Она резко повернулась к Воронцову, в глазах показалось детское упрямство. — Я… я поговорю с папой! Император должен вмешаться! Это несправедливо! Он не должен умереть там! Не должен! Пока… пока я не выиграю его…

Воронцов мягко положил ладонь ей на плечо.

— Успокойся, дитя моё. Это невозможно. Дело касается государственной измены. Император не станет вмешиваться в такие дела без веских оснований. Даже мне… — он вздохнул, — не удалось существенно повлиять на ход процесса. Полгода в «Чёрном Лебеде» — уже смягчённый приговор, поверь.

Принцесса опустила голову, плечи поникли. Понимала, учитель прав. Против государственной машины не пойдёшь. Но смириться? Смириться было трудно. Однако в её глазах затлела новая искра, и прозвучал уверенный голос:

— Он вернётся. Он не такой, как все. Он выживет и вернётся.

Воронцов смотрел на неё долгим, странным взглядом. И, поняв нечто, загадочно улыбнулся.

— Кто знает, Дуняша, кто знает… — произнёс он тихо. — Боюсь, если он вернётся, всё обернётся совсем не так, как ты себе представляешь, принцесса. Совсем не так…

Особняк, окутанный плотным туманом, походил на склеп, забытый временем. Облупившаяся лепнина на фасаде. Тёмные окна со следами сырости. И всё же. Он всё ещё не растерял былого величия.

С тех пор, как его хозяйка едва не отправилась на тот свет, дом затаил дыхание, погрузившись в болезненную кому, что и его владелица. Так тихо. Так гнетуще. Лишь ветер завывал в старых трубах.

Но сегодня…

Входная дверь протяжно заскрипела, и вместе с порывом ледяного ветра внутрь прошли две фигуры.

Сергей, верный слуга, почтительно поддерживал под локоть Корнелию. Та шла медленно, скованно. Голова замотана бинтами, скрывая ужасные раны. Но даже сквозь повязку проступали желтые пятна сукровицы. Та половина лица, что осталась видимой, бледна, испещрёна тонкими порезами, что искажали её некогда привлекательные черты до неузнаваемости. Она почти не разговаривала с момента ранения. Регенерация работала слишком медленно. А, может, она и сама не спешила выздоравливать? Кто знает, что у неё на уме.

— Госпожа, пришли. Вы дома, — тихо произнёс Сергей. — Мы… мы приготовили для вас сюрприз. Небольшое утешение после всех неприятностей.

Корнелия остановилась. Целый глаз сфокусировался на лице слуги. На губах, тонких, обескровленных, проявилась слабая улыбка. Что страшнее оскала. Точь трещина на старой фарфоровой маске, за которой таилось нечто злое.

— Сюрприз? — прохрипела та. — Если ты вытащил меня из постели ради какой-нибудь очередной безделушки… я вспорю тебе брюхо. Тупым ножом. Очень медленно.

Сергей не вздрогнул. Давно привык к её угрозам, которые Корнелия, впрочем, иногда и исполняла.

— Нет, госпожа. Уверен, этот сюрприз вам точно понравится. Он ждёт вас в бальном зале.

И взглядом указал в темноту коридора, ведущего в восточное крыло.

— Я останусь здесь. Посторожу у дверей. Чтобы никто и ничто не помешало вашей долгожданной встрече.

Корнелия замерла. Тонкие пальцы судорожно вцепились в локоть Сергея:

— Встрече? Ты хочешь сказать… что… Он здесь?

Сергей кивнул.

— Было непросто, госпожа. Незаметно выкрасть наследника такого рода. Но ради вас — всё возможно. Ваш Игнатушка ждёт.

В этот миг что-то сломалось в Корнелии. Маска апатии треснула, и вырвалось чистое безумие, смешанное с восторгом. Её глаз расширился, засиял тем ещё нездоровым блеском. Улыбка стала широкой, жуткой.

— Игнатушка… — в её вздохе было столько страсти, столько долго сдерживаемого желания, что Сергею стало не по себе.

Она отпустила его локоть и, вдруг обретя невероятную, пугающую силу, бросилась по коридору, а затем прыжками вверх по главной лестнице.

— Платье! — донёсся её возбуждённый крик. — Моё платье! Он должен увидеть меня красивой!

Сергей остался внизу, в полумраке холла. И сглотнул. Вот же, жуть. Пусть и видел эту метаморфозу госпожи много раз, но всё также ссыкотно!

В спальне Корнелии полумрак. И запах застарелой крови, что не могли перебить ни дорогие духи, ни благовония. Она сорвала с себя больничную сорочку, не обращая внимания на боль от столь резких движений. Зеркало на стене отразило изувеченное тело. Правая сторона подобно изящной скульптуре. Произведению искусства. Гладкая, бледная кожа, изящные линии. Само совершенство. Левая — багрово-синюшный кошмар из рубцов, шрамов, ожогов, похожее на поле боя после артобстрела.

Но Корнелия…

Конечно, не видела уродства. Лишь сосуд, что носит её страсть, её любовь, её безумие. Она распахнула резные створки огромного гардероба. Пальцы заскользили по шёлку и бархату вечерних нарядов, пока не наткнулись на искомое.

Чёрные, тонкие, как паутина, чулки. Достала их. Губы, при этом, шептали что-то неразборчивое. Медленно, ритуально, она начала натягивать их на роскошные ноги. Плавно, завораживающе, точь танец жрицы перед жертвоприношением.

— Мой милый… мой нежный… Ты пришёл… Я знала… ты не мог не прийти… Мой Игнатушка…

Из самой глубины шкафа она извлекла самое главное. Платье. Белоснежное, свадебное. Кружева, жемчуг, длинный шлейф. Как насмешка, как пародия на мечту о счастье, ведь слишком вычурное. Слишком неправильное. Точь сшитое безумным кутюрье в припадке вдохновения.

Корнелия натянула его прямо на голое, изувеченное тело. Корсет впился в рёбра, кружева зацепились за рубцы. Плевать. Подошла к зеркалу. Отражение было чудовищным. Белое платье контрастировало с ожогами. Но и на это было плевать. Однако… Бинты на голове никак не вписывались в образ невесты. С рычанием сорвала повязки. Под ними открылась страшная рана — сочащаяся, с запёкшейся кровью, без волос. Но Корнелию это не смутило. Она улыбнулась отражению безумной, счастливой улыбкой.

— Красавица, — прошептала она. — Он будет в восторге…

Последний штрих — нож. Изящный, с рукоятью из слоновой кости и рубинами, как капли крови. Готово. Невеста готова ко встрече с женихом!

И вылетела из спальни, точь фурия. Босые ноги шлёпали по мраморным плитам коридоров, оставляя за собой кровавые отпечатки — раны на ступнях открылись. И что? Всё неважно. Он ждёт. Её Игнатушка ждёт.

Бальный зал.

Пустой, холодный, залитый лунным светом.

Тишина.

И только в центре, на высоком стуле, связанная светящимися контурными путами, дёргалась фигура с мешком на голове.

Корнелия замерла на галерее второго этажа, глядя вниз. Дыхание стало прерывистым. Грудь вздымалась под тугим корсетом. И на лице расползлась жуткая улыбка:

— ИГНАТУШКА!

Её визг, усиленный акустикой зала, был как крик банши.

— ЛЮБИМЫЙ! ТВОЯ НЕВЕСТА ПРИШЛА К ТЕБЕ!

Спускаться по лестнице? Пф. Удел невест-слабачек. Одним прыжком она перемахнула через резные перила и приземлилась на пол зала. Легко, бесшумно, как снежинка.

Нож сверкнул в лунном свете. И эфирные путы, сковывавшие пленника, распались искрами. Фигура на стуле судорожно дёрнулась, руки взметнулись, срывая мешок.

— КАКОГО ХЕРА⁈ ВЫ КТО ТАКИЕ, УБЛЮДКИ⁈ — проревел голос полный ярости и, при этом, страха. — МОЙ ОТЕЦ ВАС ВСЕХ В ПОРОШОК СОТРЁТ! ВЫ ЗНАЕТЕ, КТО Я⁈

Перед Корнелией предстал Игнат Ковалёв. Наследник. Аристократ. Высокомерный юнец.

Но…

Не тот.

Совершенно не тот.

Где знакомая родинка под левым глазом?

Где тот взгляд, полный силы?

Где её Игнатушка?

Улыбка медленно, очень медленно сползла с лица Корнелии. Она склонила голову набок, рассматривая Игната с выражением крайнего разочарования. Будто птица на насекомое.

— Ты не он… — прошептала она пугающе. — Ты не мой Игнатушка…

Игнат непонимающе уставился на сумасшедшую в свадебном платье.

— Что?.. О чём ты, БОЛЬНАЯ⁈ Ты хоть понимаешь, что…

Он не договорил.

Лезвие ножа рассекло его шею от уха до уха. Алая дуга брызнула на белоснежное платье, на мраморный пол.

Игнат захрипел, схватившись за горло. Кровь хлестала сквозь пальцы. Полные ужаса и недоумения глаза смотрели на Корнелию. Попытался что-то сказать, но вырывалось лишь бульканье. Ноги подогнулись. И он рухнул к её ногам, задёргавшись в предсмертной агонии.

Корнелия опустилась рядом на корточки. Лицо было спокойным, безмятежным. Подложила ладони под подбородок и наблюдала, как из её «сюрприза» уходит жизнь.

— Обманул, значит… — вздохнула она со странной нежностью. — Назвался другим именем. Где же ты, мой настоящий? Мой лже-Игнатушка… с милой родинкой под глазом…

Её пальцы невесомо коснулись собственной щеки под левым глазом.

Тело наследника Ковалёвых дёрнулось в последний раз и затихло. Кровь растекалась по полу, смешиваясь с лунным светом. Корнелия же сидела рядом, в запачканном платье. На лице снова появилась мечтательная улыбка. Это не конец. Всё только начинается.

— Так ведь и должно быть, да? — прошептала она. — Чтобы заполучить нечто ценное, нужно постараться. Неважно где ты. Рано или поздно мы встретимся вновь…

…

Колёса повозки продолжали отсчитывать версту за верстой по бесконечной, заснеженной дороге. Трясло так, что зубы стучали. Юный Волков сидел на соломе, прислонившись к дощатому борту. Руки за спиной затекли от наручников, блокирующих ещё и эфир. Рядом — молчаливые, угрюмые другие «счастливчики», отправленные искупать грехи кровью на северной границе. Морды серые, как небо, в глазах — безнадёга.

Конвоиры на лошадях ехали рядом, кутаясь от пронизывающего ветра. Силуэты других повозок расплывались в метели, что только усиливалась, превращая мир в белое ничто.

Север. Гиблое место. «Чёрный Лебедь». Батальон смертников. Таков пункт назначения.

Александр смотрел на унылый пейзаж за бортом. Но на душе было спокойствие. Ироничная улыбка тронула губы. Да, судьба снова сделала крутой поворот. Вырвала из одной игры, чтобы бросить в другую, более опасную. Что ж, он сыграет.

И пусть для всех был лишь одним из многих — сломленным, осуждённым, отправленным на убой. Пусть думают так. Всё равно. Главное — огонь внутри. В сердце.

«Это не конец. Не он. Только начало, — думал он, закрыв глаза. — Ещё одно испытание. И я пройду его. Использую его себе на пользу.»

Дорога уходила на север, в неизвестность. Туда, где лёд сковывает не только землю, но и души. Но даже там, на краю света, юноша можно найти свой путь. И, возможно, ответы на вопросы о том, кто именно такой Александр Волков в этом мире. И кем ему предстоит стать…