Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

Глава 7

Величественный загородный дворец окутан ночной тишиной. Однако не все его обитатели спят. Текору и Наоки уже осторожно вынесли на улицу Звёздных детей, предварительно убедившись, что поблизости нет бодрствующих врагов.

Во дворе, у главного входа, можно заметить неподвижных птиц. Их невредимость говорит о том, что усыпляющая сила действовала постепенно, но эффективно. Пернатые погрузились в глубокий покой, даже не успев встрепенуться.

Эта способность дурманить разум — действительно полезный навык. При умелом использовании она может помочь незаметно проникнуть куда угодно или обезвредить противника без лишнего шума. Однако, чтобы овладеть ею в совершенстве, нужна практика. Важно научиться контролировать силу воздействия, регулируя скорость и глубину погружения в сон.

Я вывожу Теней на улицу и приступаю к допросу, пока Наоки отправляется за нашими младшими соратниками, которые должны вот-вот вернуться с повозками для вывоза спасённых детей. Текору занимает позицию в стороне, бдительно охраняя ребят и внимательно вслушиваясь в каждое слово, слетающее с уст личных псов Императора.

Упорство Теней тает быстро, словно лёд под лучами весеннего солнца. Моё предупреждение сработало безотказно. Один из них, назвавшийся Ханзо, начинает говорить с поразительной скоростью, явно надеясь выторговать себе жизнь этой болтливостью. Его товарищи буравят предателя злобными взглядами, но и в их глазах уже мелькает готовность развязать языки.

— Всё и так предельно понятно, нет смысла ходить вокруг да около, — вздыхает Ханзо, поглядывая то на товарищей, то на мрачного, как грозовое небо, Текору.

Рядом с тем постепенно начинают приходить в себя звёздные дети.

— Господин, что тут происходит? — смуглый парнишка с длинными волосами, собранными в хвост, обращается к адъютанту Кариссы.

Все они разного возраста. Есть совсем юные, наверняка, поразительные гении, раз смогли ступить на Путь так рано, есть подростки, которые всё равно добились многого к своим годам.

— Это мы сейчас как раз и узнаем, — Текору прикладывает палец к губам. — Тише. Слушайте.

Вопросы продолжают звучать, но под пристальным взглядом моего названного брата затихают.

Пока я веду допрос, Ханзо пытается увильнуть, начиная заговаривать мне зубы. Всё-таки он Тень, однако вновь высвобождённая в полную силу аура приводит его в чувство. При этом я направляю потоки Ки, обтекая детей, чтобы те не испугались.

— Ты напрасно испытываешь моё терпение. Или пускай скажет кто-то другой. Есть ещё желающие? — я смотрю на остальных Теней, сидящих за его спиной. — Или вы думаете, что мои слова — пустая угроза? Вспомните тогда Джихвэя. Как там он любил говорить? «У человека без одежды мало секретов. У человека без кожи — их нет». Верно?

Эту мерзкую поговорку он со смехом однажды ввернул в разговоре со мной, когда мы обсуждали состав заговорщиков.

Ханзо судорожно сглатывает.

— Ладно-ладно, наш владыка планировал использовать их, — он указывает на звёздных детей, — в качестве жертв для своего ритуала. Он частенько такое проворачивает.

— Вздор! Император Альдавиан не мог так поступить! — звонко кричит курносая девочка.

Тот смуглый парнишка, первым пришедший в себя, вскакивает с места.

— Император — само воплощение небесной воли над нами! Как у тебя язык поворачивается говорить такое⁈ — восклицает он, его рука взметается вверх, вызывая к жизни огненную технику.

Текору моментально пресекает попытку вмешательства.

— Остыньте, юнцы, — голос моего названого брата звучит спокойно, но в нём слышится сталь. — Сядьте и слушайте дальше. Вдумайтесь в каждое слово, что он произносит. — Текору на мгновение замолкает, его взгляд становится задумчивым. — Поверьте, мне самому претит даже мысль, что это может быть правдой, но вся эта ситуация, в которой мы оказались… она лишь подтверждает его слова.

— Дети… такие глупые и доверчивые, — Ханзо растягивает губы в холодной усмешке, его взгляд, острый и презрительный, скользит по лицу дерзкого парня, а затем обводит остальных. — Вам с детства внушали возвышенную чушь. Красивую и такую героическую чепуху для наивных олухов. Так вот всё это — просто сказки, придуманные для простаков. Кто-то из вас, быть может, грезил о славе генерала или легендарного героя… — он делает паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе, — но подобные пустые мечты никогда не сбудутся. Не в этой жизни. Не в этом мире. Родившийся на свет простолюдином, обречён сгинуть, как и положено безродному отребью.

Ханзо начинает перегибать, а я одёргиваю его, оплетая ожившими, словно змеи, лозами. Растения сдавливают его глотку, заставляя захрипеть.

— Хватит, ублюдок. Не увлекайся и говори по делу. Они-то как раз теперь смогут осуществить свои мечты. Я прослежу.

В голове всплывает образ смеющейся сестрёнки. Она бы тоже смогла, не встреться на её Пути один бессердечный выродок.

— Ближе к сути!

Ослабляю хватку и даю ему передохнуть от объятий, которые чуть не стали смертельными.

— Рен из Лесных Холмов… — кривится Ханзо, — думаешь, твоя выходка сойдёт тебе с рук? Император собирался поглотить их уже завтра. Прямо в этом дворце. Всё уже было готово к церемонии и если бы ты не вмешался, государь исцелился бы.

Все в шоке слушают признания агента Императора. Даже меня пробирает. Осознаю, что, если мы не остановим Альдавиана, кто-нибудь всё равно пострадает в самое ближайшее время.

— Есть другие дети? На замену этим, — уточняю я. — Может, где-то ещё сейчас находятся звёздные дети?

— Даже если есть, то мы об этом не знаем, — пожимает плечами пленник.

Я ощущаю, как за спиной вздрагивает Текору из-за эмоционального напряжения. Он зол и весь пылает изнутри, вот-вот готовый взорваться, но с трудом сдерживается. Не хочет давать волю своей тёмной стороне.

Беседа с Ханзо и остальными Тенями продолжается недолго. Больше никакой ценной информации мы не получаем. Детей, обессиленных от действия моей техники, рассаживают по повозкам. Наличие в нашей компании Лиу и Юна делает их спокойнее. Младшая сестрёнка успокаивает их своим присутствием и добротой, а обормот Юн развлекает своими шутками и забавными выходками, почти моментально получая нагоняй от Лиу.

Тени сидят смирно, ожидая приговора. Понимают, что не смогут сбежать от Рубинового Феникса. Остальная территория дворца по-прежнему погружена в сон. Распущенная сеть цветов продолжает выделять пыльцу небольшими порциями, не давая остальной страже проснуться.

Попутно я осматриваю узников и понимаю, что их лица окружены защитной техникой, фильтрующей воздух и не дающей пыльце усыпить их. Понятно, почему мои сонные цветы тогда не сработали.

Занятно. Стихии воздуха в чистом виде не существует и, чтобы добиться подобного эффекта, нужно скомбинировать стихию дерева, которая ассоциируется с ветром и движением, и металла, который связан с небом и пространством. Это довольно продвинутая техника.

Короткий допрос позволяет узнать, что подобному трюку эту группу обучил мастер Теней по имени Лианг. Обычно его используют, если нужно устранить какую-то строптивую цель. Последние несколько месяцев он находится на юге Империи, где ведёт охоту за одной мятежной сектой.

— Что с ними теперь делать? — задаёт вопрос Наоки, кивнув на пленников.

— Они заслужили смерть, — говорю я нехотя, но…

— Если не хочешь пачкать руки… — нахмурившись, Наоки смотрит на меня, но я не даю ей закончить.

— Нет. Я сам с этим разберусь.

Действуй я в одиночку, вопрос моей узнаваемости потерял бы всякое значение. Меня и так ищут Тени, но нельзя подвергать опасности мастера и младших практиков Водного Дракона, а также адъютанта одного из генералов Императора. Если каким-то образом их узнали… Даже думать не хочу, что может с ними сделать Альдавиан.

Значит, пленников нужно убить, но…

Я в раздумьях смотрю на коленопреклонённых Теней, и внутри меня всё протестует против казни сдавшихся врагов. Одно дела сразить противника в честно бою, когда всё решает только твоё мастерство. И совсем другое бездушно расправиться над сложившим оружие. В этом нет чести.

Подобный вердикт слишком напоминает безжалостную логику Императора, для которого человеческие жизни — лишь разменная монета в его грандиозных планах. Разве не с подобным пренебрежением к людям я и хочу покончить? Стану ли я лучше Альдавиана, если начну действовать его методами? Нет, я должен найти иной путь, остаться верным своим принципам даже перед лицом жестокой необходимости.

Какой бы сложной ни была ситуация, мне нужно помнить — именно человечность делает нас людьми, а не просто орудиями на службе высшей цели. Если я предам эти ценности, значит, Император уже победил, исказив мою душу. Я должен найти решение, которое не запятнает мою честь.

В этот момент в моей памяти всплывает одно из тех воспоминаний детства, что одновременно тревожат и веселят. Однажды Лин, движимая детским любопытством, пробралась в святая святых нашей матушки — её землянку, полную загадочных трав и зелий. В этом царстве ароматов и тайн сестрёнка умудрилась опрокинуть одну из бесчисленных склянок искусной травницы, и воздух наполнился невидимой, но коварной пыльцой.

Последствия не заставили себя ждать: память сестры словно заволокло туманом, стерев всё, что случилось с момента пробуждения. Поначалу это казалось забавным — видеть, как Лин в растерянности оглядывается, не понимая, как очутилась в этом месте. Но наш смех быстро стих, когда на пороге возникла мать. Её взгляд мог быть суровее отцовской оплеухи, особенно когда дело касалось её заповедной обители.

Лишь позже я осознал, насколько близко мы тогда подошли к беде. Землянка матушки таила в себе не только чудеса, но и смертельные опасности. Нам повезло, что Лин не наткнулась на плоды того же растения — они могли не просто затуманить разум, но и ввергнуть в пучину безумия.

Датура — так звалось это растение, чужеродное для нашего языка. Его пыльца, казавшаяся нам тогда лишь источником веселья, на деле была коварным вором воспоминаний, способным украсть часы, а то и дни из жизни человека. Урок, преподанный нам в тот день, я запомнил навсегда: даже самые невинные шалости могут привести к необратимым последствиям.

Сконцентрировавшись, я чётко представил себе форму растения: широкие листья, длинные вытянутые лепестки. Оплетающий Побег, подчиняясь моим мыслям, формирует цветы датуры на лозах, которые спеленали Теней. У стеблей стремительно созревают круглые плоды, покрытые шипами, а длинные цветы, закрученные в спирали, медленно раскрываются.

Вспоминаю детство, когда после нагоняя матушка повела нас в лес, показывая цветы в живой природе и описывая их свойства. Поток Ки усиливается, я направляю его в созданные мной растения, усиливая их эффект. Они наливаются духовной силой.

— Наоки, помоги мне, — обращаюсь к возлюбленной, не отвлекаясь от дела.

Она кивает, понимая меня без слов, и окутывает головы Теней водной сферой. Со стороны наши действия всё больше напоминают казнь.

Тени начинают задыхаться, но я жестом прошу спутницу оборвать действие своей техники. Когда Наоки срывает их воздушную защиту, я усиливаю течение Ки. Цветки датуры разрастаются, вытягиваются и окутывают их головы. Пленники начинают падать один за другим.

— Ты их усыпил? — удивлённо смотрит на меня Наоки.

— Не только. Они забудут всё, что здесь видели, — уверенно отвечаю я.

— Точно? Это стоит проверить.

Подумав, соглашаюсь. Утаскиваю одного из Теней в здание и, приняв облик одного из его товарищей, оставшегося снаружи, привожу его в чувство. В ходе коротко расспроса выясняется, что он ничего не помнит, ни про Джихвэя, ни про события последних двух сток.

Моя задумка сработала.

Вырубив противника, возвращаюсь к друзьям. Вместе мы удаляемся от столицы в один из особняков, принадлежащих другу Кантора, который обещал временно укрыть звёздных детей, пока их не переправят ещё дальше.

В пути, когда Наоки отлучается угомонить расшумевшихся Юна и Лиу, ко мне на повозку подсаживается Текору.

— Рен, хочу с тобой поговорить, — произносит названый брат.

— В любое время, — тепло смотрю на него.

С соседней повозки слышатся крики Юна:

— Мастер, прошу! Я больше не буду, честно, это всё Дзен!

— Ты адепт Водного Дракона! — гремит строгий голос Наоки. — Вздумал детьми прикрываться⁈ Кто из вас виноват?

— Прости меня, брат, — голос Текору дрожит от едва сдерживаемых эмоций. — Я должен был поверить тебе сразу. Где-то в глубине души я чувствовал, что что-то не так, но… боялся увидеть правду. Просто не хотел… Цеплялся за привычную картину мира, словно утопающий за соломинку.

Я смотрю на Текору, видя в его глазах отражение собственных терзаний, и тяжело вздыхаю.

— Поверь, я прекрасно тебя понимаю. Когда истина впервые открылась мне, я тоже не мог принять её, — моя рука невольно сжимается в кулак при воспоминании о тех днях. — Для меня, выросшего на далёкой окраине Империи, Альдавиан был не просто правителем. Он был воплощением самого неба — вездесущим, всемогущим, непогрешимым.

Я делаю паузу, собираясь с мыслями.

— А теперь… теперь я знаю его как пожирателя невинных душ. Как убийцу моей сестры. Как чудовище, скрывающееся за маской благодетеля. Принять эту правду было… мучительно. Но ещё мучительнее было бы продолжать жить во лжи.

— Сейчас, когда я услышал всё собственными ушами, весь мой мир рассыпался, словно высохший тростник, — Текору тяжело вздыхает, его взгляд устремляется к облакам, будто ища там ответы. — Каким же наивным глупцом я был.

Он на мгновение замолкает, погружаясь в воспоминания. Его голос, когда он продолжает, звучит тише, словно эхо из прошлого:

— В детстве, когда мой отец ещё был жив, он рассказывал мне истории о незыблемом Императоре. В его словах Альдавиан представал воплощением всех добродетелей, к которым должен стремиться каждый адепт. Хранитель Империи. Справедливый правитель. Несокрушимый страж нашей родины, оберегающий каждого от внутренних угроз и демонов, штурмующих наши границы.

Текору вновь умолкает, его грудь тяжело вздымается, словно каждый вдох даётся с трудом. Я молча кладу руку ему на плечо. В этот момент нам не нужны слова — мы оба прошли через горнило этого болезненного прозрения. Наше молчание красноречивее любых речей.

Лишь монотонный стук колёс наших повозок по неровной дороге нарушает тишину. Даже извечное баловство Юна давно утихло под строгим надзором Наоки. Мир вокруг нас кажется застывшим в момент, когда рушатся старые истины и рождаются новые.

Я нарушаю затянувшееся молчание, мой голос звучит тихо, но уверенно:

— Знаешь, брат, пусть Альдавиан и оказался недостойным своей легенды, но наш мир не лишился света. В нём всё ещё достаточно по-настоящему достойных людей. — Я делаю паузу, позволяя словам впитаться. — Некоторых из них, увы, уже нет с нами. Капитан Эйрин, например… Но мы сохраним память о нём в наших сердцах.

Мой взгляд теплеет, когда я продолжаю:

— А некоторых, вроде Кариссы, ты знаешь лично. Ты служишь с ними прямо сейчас. И таких людей, Текору, гораздо больше, чем мы можем представить. Они есть в каждом уголке нашей Империи. Вспомни патриархов секты Водного Дракона, поддержавших нас в последней битве. — Я слегка улыбаюсь. — Да что далеко ходить — один из таких людей едет сейчас прямо со мной.

Собеседник горько усмехается, качая головой:

— Не говори чепухи. Я был слеп…

— Хватит, Текору, — мои пальцы на мгновение впиваются в его плечо, глаза пронзительно смотрят в его. — Даже если сейчас ты считаешь себя недостойным, ты можешь им стать. Ты должен им стать. Это ведь и есть главная задача адепта. Не просто набраться силы, но научиться её достойно применять. Скажу больше, ты уже на этом Пути.

Мой голос смягчается, но в нём звучит непоколебимая уверенность:

— Я ведь служил с тобой в Гвардии и видел, как другие бойцы равнялись на тебя. Истинное величие не в безупречности, а в способности признать свои ошибки и стать лучше. По крайней мере, я так считаю.

Наша беседа прерывается Лиу. Юная девушка приближается к нашей телеге и бросает:

— Братец Рен, мы подъезжаем к назначенному месту. Может, нам с Юном отправиться на разведку?

— Он ещё жив? Наоки там не убила его? — хмыкаю я.

— Что-то его давно не слышно. Жалко будет, конечно, закапывать этого олуха. Мастер меня выгнала и проводила беседу среди звёздных детей вместе с Юном о важности дисциплины, — смеётся Лиу. — Ну ты же знаешь её.

Я улавливаю странное ощущение. До меня доносится поток Ки, словно принесённый ветром, а с ним в сознание врывается голос. Спокойный и размеренный, как листья опадающей сакуры в безветренную погоду.

— Рен, нам нужно встретиться. Это дело крайне важное и не терпит отлагательств.