Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

Глава 17

Перед нами раскинулся не просто лабиринт ущелий, а живое, дышащее существо, пронизанное древними, таинственными силами. Каждый наш шаг отзывается гулким эхом в этом царстве камня и ветра.

Мощные воздушные потоки обрушиваются на нас, словно разъярённые стражи, не желающие пропускать чужаков. Они закручиваются в неистовые вихри, поднимая тучи пыли и швыряя в лицо острый щебень. Я призываю Оплетающий Побег, и послушные моей воле ветви сплетаются в живой щит, укрывая нас с Наоки со всех сторон. Приходится выпустить из ног крепкие древесные корни, чтобы, вонзив их в каменное ложе ущелья, не дать урагану повалить нас. И всё же, даже мощь моей техники едва выдерживает напор стихии — ветер то и дело меняет направление, обманывая и заставая врасплох.

Наоки приходит мне на помощь, укрепляя растительный барьер потоками воды. Под её контролем влага насыщает древесину, не давая ей рассохнуться под безжалостными атаками урагана. Однако битва за каждый шаг вперёд отнимает всё больше сил — земля под ногами словно наливается свинцом, и сама природа, кажется, восстаёт против нашего вторжения.

Ущелье петляет и разветвляется, то и дело распадаясь на множество троп. В редкие мгновения затишья мы оказываемся на небольших каменных площадках, со всех сторон, окружённых стенами лабиринта. Здесь безраздельно царит хаос — проходы беспорядочно переплетаются на разных уровнях, а валуны и целые участки горных склонов двигаются сами собой, смыкаясь за спиной и распахивая новые проходы впереди. В дыхании ветра и треске скал, в каждом элементе этого необычного места чувствуется неумолимая воля первостихий.

В одной из таких пещер нас и настигает туман, густой и вязкий, как взбитые сливки. В его клубящихся недрах я ощущаю что-то зловещее — всплеск первородной энергии, чуждой и враждебной. И в тот же миг из молочной пелены выныривают крылатые яогуаи — древние твари, больше похожие на порождения кошмара, чем на диких зверей. Их компактные тела, помесь летучей мыши и хищной птицы, пульсируют аурами невероятной силы.

Противники кружат вокруг нас смертоносным хороводом, пытаясь разделить и лишить укрытия. Один за другим они бросаются на живой щит, прорывая его своими когтистыми лапами. Бесконечный поток диких тварей обрушивается на нас, грозя вот-вот смять и растерзать.

Я быстро убеждаюсь, что эти создания, как и подобает яогуаям, отнюдь не простые животные. В их действиях сквозит незаурядный интеллект, присущий разумным существам, достигшим высокого этапа культивации.

Враги не просто инстинктивно атакуют, полагаясь на численное превосходство — они явно следуют продуманной тактике. Часть зверей остаётся в воздухе, непрерывно нападая сверху и отвлекая наше внимание. Другие тем временем заходят с флангов, стремясь отсечь пути к отступлению. Самые крупные и мощные особи группируются в центре, готовясь нанести сокрушительный удар. Их слаженность и безупречное взаимодействие свидетельствуют о высоком уровне организации, немыслимом для обычных животных.

Прежде я однажды уже встречал яогуая — медведя Урсара, но до сих пор мне не доводилось сталкиваться со столь многочисленной и хорошо координированной стаей подобных существ.

Бой предстоит вдвойне непростой, ведь противник обладает не только звериной мощью и свирепостью, но и незаурядными тактическими способностями, обретёнными за долгие годы совершенствования.

— Наоки, назад! — кричу я. — Мне нужно пространство для манёвра.

Она кивает и формирует хлёсткие водные потоки, привлекая внимание мелких яогуаев. Те набрасываются на волшебницу роем разъярённых ос, но меня ждёт куда более опасная добыча.

Краем глаза я вижу, как вспыхивает серебряным светом клинок Лунной Волны в руках Наоки, придавая её техникам новую мощь. И всё же, раскрыть в полной мере потенциал небесного оружия ей ещё только предстоит.

В этот миг из глубин тумана выныривает истинный хозяин этого ущелья. Его могучее звериное тело покрыто мехом и переливается золотом и пурпуром, словно древний властелин ущелья соткан из солнечного света и сумеречных теней. Крылья врага, огромные и многослойные, походят на крылья дракона из легенд. К телу прижаты четыре лапы, увенчанные бритвенно-острыми когтями, не уступающими размером коротким мечам.

Два пылающих огонька его глаз пронзают меня насквозь. Молнии пляшут вокруг, будто призванные его присутствием, а небеса отвечают раскатами грома и обрушивают на нас стену дождя

Взмахи исполинских крыльев рождают неистовый гул и ураганные вихри. Движения яогуая преисполнены грации и мощи — он не просто летит, а танцует в потоках ветра, повелевая самой стихией. Камни и валуны взмывают в воздух и кружатся вокруг него безумным хороводом, а небо прорезают ослепительные росчерки молний.

Монстр танцует вокруг меня смертоносный танец, разя когтями, лапами и бритвенными краями крыльев. В ответ я призываю Краги, и древний зачарованный металл покрывает мои руки живой бронёй, накапливая силу каждого удара.

Увернувшись от очередной атаки, я с силой погружаю кулаки в каменное ложе ущелья, я высвобождаю всю мощь Оплетающего Побега. Земля буквально взрывается вокруг, выстреливая бамбуковыми копьями, что не уступают в крепости первоклассной духовной стали. Они стремятся пронзить врага, но тот молниеносно набирает высоту.

Через мгновение нас с Наоки уже окружает небольшая рощица, укрывая от неистовства стихий.

Оппонент взмывает всё выше под облака и внезапно, сложив крылья, пикирует вниз. Воздух свистит, пронзённый его стремительным рывком. Но и я не остаюсь в долгу — Длани Асуры вспыхивают поверх моих кулаков, сливаясь воедино с Крагами и приобретая изумрудный окрас. Сама суть древесной стихии наполняет моё тело, и я готовлюсь встретить врага одним решающим ударом. Огромный поток Ки концентрируется в перчатках на кончиках моих костяшек.

Небо и земля содрогаются, когда мы сталкиваемся — человек и зверь, две изначальные силы. Моя духовная энергия вспыхивает ослепительным потоком, выбрасываясь вовне. Время застывает, и в этом застывшем мгновении крылатый змей осознаёт, что противостоит отнюдь не простому смертному. А потом гремит взрыв, и исполинская туша яогуая отлетает прочь, скрываясь в клубах тумана.

Оставив воющего от боли врага позади, я возвращаюсь к Наоки и помогаю ей расправиться с прислужниками чудовища. Увы, передышка оказывается недолгой — грозная аура великого яогуая уже приближается вновь. Я готовлюсь к следующему раунду, призывая силы земли и дерева, но внезапная вспышка меняет картину боя. Туман распадается лоскутами, и полчища мелких тварей с визгом разлетаются прочь. Для нас же эта короткая передышка становится долгожданным даром Небес.

Вот только куда двигаться дальше? Ущелье расползается десятком троп, и каждая может оказаться ловушкой.

— Что думаешь, Рен? — Наоки с тревогой вглядывается в туманную даль.

— Доверюсь сердцу, — пожимаю я плечами, вспоминая слова учителя и Сакуры.

Порой разум — плохой советчик. Чтобы постичь тайны мироздания, адепт должен прислушаться к голосу стихий и довериться интуиции. Только так можно найти путь через лабиринт иллюзий и испытаний. И я собираюсь последовать этой древней мудрости — здесь и сейчас, в самом сердце Ущелья Поющих Ветров.

— И что же нашёптывает тебе сердце? — усмехается Наоки, лукаво поблёскивая глазами.

Ответить не успеваю — стихии вновь приходят в неистовство, и вокруг закручиваются вихри, безжалостно высушивая мою рощицу. Земля вытягивает последние крохи сил из деревьев, и прямо из воздуха возникают песчаные смерчи. Молнии сплетаются в ослепительный венец, и там, где они касаются камня, тот плавится и стекает вязкой лавой.

Ярость стихий достигает апогея — порывистый ливень хлещет нас с такой силой, что приходится пригибаться. Наоки вскидывает Лунную Волну, и клинок послушно рассекает потоки, подчиняя их воле хозяйки. Однако на смену дождю приходит гроза, и рокот грома сливается с раскатами молний. Они бьют без разбора — и в тумане, и в небесах над головой, непредсказуемые и неумолимые.

Стены ущелья охватывает какое-то безумие. Они то смыкаются, то расходятся, и это зрелище способно свести с ума слабого духом адепта. Буйство стихий замирает лишь на миг, чтобы вспыхнуть с новой силой. Яогуаи атакуют волна за волной, возникая в самых неожиданных местах. То из расщелины в камне, то из тёмного зева пещеры. А порой сами стены оживают и принимают чудовищные формы — помесь медведя и обезьяны, да только из камня.

Есть в происходящем и враг пострашнее — духи ветра, сотканные из чистой стихийной энергии. С ними не сразишься в открытую — у них нет плоти, лишь концентрированные потоки воздуха, что остриём меча прорезают даже скалы. Я пытаюсь отогнать их всплесками ауры, но это всё равно что сдувать мошкару — бесполезно. Да и как поймаешь ветер?

Чем глубже мы забираемся в недра лабиринта, тем чаще упираемся в тупики. Время застывает, словно навеки замерев на границе дня и ночи, и сумеречный час всё длится и длится.

Мы не сдаёмся, упрямо пробиваясь вперёд. Слов почти не остаётся — мы научились понимать друг друга без них. Да и говорить тут опасно — стоит приоткрыть рот, как ветер набивает его песком и мерзкой пылью. Даже моя растительная защита не всегда спасает — этот пронырливая гадость умудряется просочиться в любую щель.

Долгий петляющий коридор в очередной раз упирается в глухую стену. Ни намёка на проход.

— Аранг это всё задери! — не выдерживает Наоки и со злостью пинает камень. — Мы словно вечность тут плутаем! Проклятый тупик!

— … ик,…ик, — передразнивает ущелье людские голоса эхом.

— Давай передохнём, — предлагаю я. — Пока этот летающий вредитель и сюда не пробрался.

— Ещё какой вредитель! — усмехается Наоки и приваливается к моему плечу. — Никогда бы не подумала, что этот лабиринт станет таким испытанием.

В её голосе нет жалобы — лишь усталая констатация факта. Сухая, холодная и чуточку раздражённая.

Стоит нам слегка расслабиться, как сквозняк уже здесь, щекочет лицо и забирается за шиворот. Гора содрогается, готовая расступиться и впустить стихию в наше ненадёжное убежище.

Камень трескается с громовым раскатом, и ветер врывается в расщелину, торжествующе завывая.

— Бежим! — я хватаю Наоки за руку и увлекаю за собой.

Моя безупречная память здесь бесполезна. Облик ущелья меняется непрерывно, и то, что мы видели минуту назад, уже не узнать. Может, мы и ходим кругами, но как определишь, если ориентиры пляшут сумасшедший танец, а ветер так и норовит вывернуть веки наизнанку?

Ущелье не даёт нам продыху. То под ногами разверзается бездна, и лишь вовремя возведённый Наоки ледяной мост спасает от падения в недра земли. То горный обвал грозит погрести нас заживо, и только выпущенные побеги формируют пружинящую клеть над головами, уберегает от гибели.

Духи ветра то исчезают, то вновь кидаются в атаку, и не поймёшь, откуда ждать удара. Чем дальше, тем яснее: ущелье само решает, кому дозволено пройти, а кому — сгинуть в безвестности. Или не само?

Всеми силами я пытаюсь постичь суть этого места. Да, здесь безраздельно властвуют первозданные стихии, но кто истинный хозяин? Ответ очевиден — он сам сейчас свистит у меня над ухом. Ветер. Он и есть подлинный властелин здешних троп.

Притянув Наоки ближе, я шепчу ей на ухо:

— Не нужно сражаться с этим гадёнышом. Он вовсе не враг, а всего лишь хранитель этих мест. Страж, так сказать. Я должен обратиться к нему напрямую, — я смотрю ей в глаза, надеясь на понимание. — Давай найдём открытое место.

— Что ты задумал? — брови Наоки взлетают в изумлении.

— Хочу погрузиться в медитацию прямо в сердце бури, — объясняю я. — Мне потребуется твоя помощь, если яогуаи нападут снова, но со стихией я должен говорить с глазу на глаз в их обители.

Вижу тревогу в её глазах, но тут же успокаиваю:

— Всё будет хорошо, просто верь в меня.

Кивнув, она коротко целует меня и забрасывает клинок на плечо.

Мы выбираемся в просторный каньон. Вокруг отвесные стены. Камень здесь гладкий, отполированный до блеска. Какое-то время я ещё удерживаю ветер древесным щитом, но потом отпускаю защиту. Наоки окутывает себя водяной бронёй и отступает на шаг, давая мне пространство.

Усаживаюсь в центре прохода, скрестив ноги. Даже мои немалые габариты едва противостоят неистовству ветра. Словно могучее дерево, я пускаю корни в каменное ложе, смыкаю кулаки перед собой и закрываю глаза.

Мне ведомо, что стихии воздуха в чистом виде не существует, но это не значит, что её нельзя обуздать — или хотя бы прикоснуться к ней. Именно это я и намерен сделать.

Мелкие камешки секут лицо, будто колкие насмешки стихии. Увесистый булыжник прилетает в грудь — дерзкий вызов ветра маленькому человеку, посмевшему тягаться с ним.

Воздух — это сплав двух великих стихий, дерева и металла. В первой я силён, пусть и не владею множеством техник. Однако, как говорили мудрецы, и этого довольно — Оплетающий Побег не раз выручал меня, хоть я ещё и не раскрыл его истинный потенциал. А вот со стихией металла всё куда сложнее. В отличие от воды или огня, с металлом мне доводилось лишь сражаться. И что я вынес из этих битв?

В памяти всплывают образы: поединок с Саярном, схватка с Севером из Братства Охотников, тренировки в Академии, где адепты оттачивали простые движения до совершенства. Металл всегда представал предо мной воплощением жёсткости, несгибаемости и прямолинейности — как могучие клинки воинов из секты Нефритовой Черепахи.

Сейчас же, посреди буйства ветров, сплетающихся в единый грозный поток, я прозреваю иную ипостась стихии.

Металл — это ведь не только твёрдость, но и гибкость, как клинки Лазурного Потока. Он способен принимать любые формы под воздействием внешних сил. Подобно тому, как разум должен быть открыт переменам, готов впустить новое. Металл, словно небесная твердь, есть пустота, которой адепт призван дать своё наполнение. Так и разум должен обрести истинную цель — и неустанно стремиться к ней.

Я чувствую, как древесные техники откликаются на эту мысль, улавливаю глубинную связь. Представляю, как корни и ветви истончаются, превращаясь в металлические нити, гибкие и подвижные. Позволяю ветру проникнуть в каждую клеточку моего существа, раствориться в его потоках. Я больше не противлюсь стихии, не ругаю её, как мальчишка. Я принимаю её, как подобает адепту, постигшему истинную суть мироздания.

И в этот миг хаотичный рёв ветров сливается для меня в единую гармонию. Я слышу песнь ветра, ведущую сквозь лабиринт. Нет, это даже не песнь — это зов. Зов, открывающий Путь к сокровенным тайнам бытия для того, кто сумеет его расслышать и понять. Путь ввысь, к самому Пику Пяти Бессмертных.

Каждый воздушный поток обретает собственный неповторимый голос. И в какофонии звуков я безошибочно выделяю единственно верный. Впитываю эту насыщенную, всеобъемлющую вибрацию. Распахиваю глаза — и вижу, как ветер на миг застывает вокруг, а потоки воздуха становятся зримыми, наделёнными индивидуальным звучанием.

Я беру Наоки за руку и устремляюсь вперёд, ведомый незримой нитью. Мы скользим меж скал и расщелин, облетаем ямы и обвалы. Лабиринт более не властен запутать нас. Ни вечное движение гор, ни бесконечные хаотичные трансформации не в силах помешать. Нам не встречается ни единого тупика, хоть пути и становятся всё извилистей, временами ныряя в недра гор.

Даже неистовые атаки яогуаев не могут сбить меня с пути теперь. Лёгкая разминка перед чем-то воистину грандиозным — я всем естеством ощущаю нарастающий восторг.

— Он изменился, — голос Наоки звенит восхищением. — Ветер. Ты смог усмирить его!

— Нет. Всего лишь услышать.

— Прости нас, хозяин ущелья, за былую грубость, — мастер Водного Потока склоняется перед здешним владыкой стихий.

Тёплая упорядоченная струя ласково толкает в спину, будто принимая извинения. Ветер крепчает, подхватывает нас — и вот мы уже мчимся на его крыльях, словно корабль, поймавший попутный бриз всеми парусами.

Несколько часов стремительной гонки — и мы вырываемся из тесных объятий лабиринта. Перед нами — сердце ущелья, исполинский природный амфитеатр в кольце отвесных скал. Его стены потрясают взор причудливой мозаикой — хаотичным сплетением горных пород, отражающим неукротимый нрав этого места.

В самом центре амфитеатра высится циклопическая каменная арка, отполированная до зеркального блеска. За ней клубится молочно-белый туман.

Мы с Наоки переплетаем пальцы и делаем шаг вперёд. Стоит нам приблизиться к арке, как туман стелется нам навстречу, окутывая ноги прохладными щупальцами.