Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

Глава 29

Послание Кантора включало не только устные подробности, но и свиток с тщательно выведенными деталями плана и небольшой картой на обороте.

— Сделать это тихо будет непросто. Боюсь привлечь слишком много внимания, но игра стоит свеч, — задумчиво тяну я, внимательно изучая место грядущей казни, указанное в послании.

Приговор должен быть приведён в исполнение через несколько дней, на центральной площади главного города северной провинции, на глазах у многочисленной толпы.

— Почему ты так в этом уверен? — в глазах Наоки плещется тревога. — Разве ты не можешь принять почти любую личину? Зачем показывать своё истинное лицо? И как ты вообще собираешься туда попасть? С помощью убежища Феррона? Это сразу вызовет подозрения, что замешан кто-то ещё.

— Пусть это сводит Императора с ума, — усмехаюсь, — а раскрыться придётся, чтобы члены других пострадавших кланов знали, что я на их стороне.

— Разумно, но опасно, — прижимаясь ко мне в поисках поддержки, шепчет Наоки.

— Мне нужна ещё одна услуга. Ты же понимаешь, я справлюсь и сам, а твоя помощь потребуется здесь, для связи с Кантором.

— Понимаю, — она сжимает губы, пряча печаль расставания за решимостью. — Только будь осторожен, Рен. Даже с новой силой не задирай нос, иначе не заметишь, как вражеский клинок поразит тебя.

— Я запомню твои слова, но сперва нужно навестить Феррона. Пешком или даже на духовном скакуне мне на север не успеть. Возможно, Мин-Ши смог бы доставить меня к нужному часу, но его что-то до сих пор не видно в небе.

Мы отправляемся к учителю. Призрак рад нас видеть, особенно Наоки. Кажется, у неё особый дар заводить дружбу с могущественными адептами. Не удивлюсь, если она и с Сакурой тоже поладит.

— Очередное путешествие, — наставник смотрит на меня с суровой миной на лице. — Ты выжимаешь из меня последние силы. Не забывай, я давно мёртв, и их осталось немного.

— Во-первых, осталось недолго, учитель, а, во-вторых, я верю в вас! — активно подбадриваю его, хотя знаю, что ворчание напускное.

— Займитесь пока чем-нибудь полезным или отдохните, пока я готовлю технику перемещения.

Наоки останется здесь. Придётся просить Феррона ещё об одном одолжении. Впрочем, вряд ли он будет против моей компании.

— Пойдём, у меня идея, как тебя обезопасить. Заодно проверю своё мастерство в родной стихии, — я беру спутницу за руку.

— Заинтриговал, — улыбается она. — Удиви меня.

Мы приходим в зал для медитаций. В убежище Феррона есть покои для каждой из стихий. Сейчас мне нужно обратиться к истокам моей силы, чтобы защитить любимую.

— Сядь, пожалуйста, — указываю я на центр зала, где сходятся потоки Ки.

— Что ты задумал? — недоумевает она.

— Скоро увидишь.

Я начинаю чертить на полу формацию, создавая узор на лету. По сути, это всё та же техника перевоплощения, но теперь ею сможет пользоваться Наоки. Я наслаждаюсь процессом, выводя затейливые линии, которые сплетаются в мощную связующую вязь.

— Теперь представь образ любого человека, который тебе…

Не дослушав, Наоки призывает потоки Ки. Они стекаются к ней, окутывая сначала растительными побегами, а затем обращаясь плотью. И вот передо мной уже предстаёт моё обнажённое отражение.

— Понятно, о чём ты думаешь, — смеюсь я.

— Прости, но ни о чём другом думать не могу, когда ты снова собрался рисковать шкурой, — фыркает она с наигранной обидой.

Образ Наоки меняется, являя миру неприметную девушку. Она будто нарочно остаётся нагой, испытывая мою выдержку.

— Техника может создавать и одежду… — намекаю я, впрочем, не спуская с неё глаз.

Обезопасив любимую от раскрытия её личности, отправляюсь вместе с ней в трапезную. Это время проходит за едой и беседой. Мы стараемся говорить о простых вещах, но мысли неизменно возвращаются к грядущей битве.

Вскоре к нам присоединяется Феррон, давая знать, что с его стороны всё готово. Перед перемещением я прошу его ещё об одном:

— Маяк я забираю с собой, но Наоки тоже нужно будет уходить отсюда. Вы поможете ей?

— Конечно. Неужто думал, я стану держать её в плену? — он являет материальный облик и хлопает меня по плечу. — Будь осторожен, Рен. В сам город северной провинции не могу переместить. Ютака когда-то поставил там такую защиту, что до сих пор держится… Ты окажешься рядом, но часть пути придётся пройти пешком.

Попрощавшись, я исчезаю.

Холодные северные земли укутаны снежным одеялом. Я оказываюсь в лесу, где ветви украшены неровными сосульками и снежными шапками. Вокруг вечнозелёные ели и сосны. Я меняю облик, становясь неприметным северянином. Благо, они все рослые, так что приходится поработать лишь над лицом и одеждой.

Чуть поплутав, вскоре я выхожу на широкую дорогу, мощёную камнем. Несмотря на непрестанный снегопад, она хорошо расчищена. Причина становится ясна почти сразу. Холод не мешает местным: повозки и телеги тянутся к центральному городу. То и дело попадаются конные отряды и патрули. Я примыкаю к одному из караванов, надеясь разузнать о причинах столь бурной активности.

— Да казнь предателей намечается, — отвечает пузатый торговец, у которого я прикупаю тёплый плащ для поддержания беседы. — Вот и съезжаются все туда.

— И они действительно это заслужили? — интересуюсь я, разглядывая обновку.

Незнакомец пристально смотрит на меня и спрашивает:

— Ты что, не местный?

— Так я из отдалённого горного клана. У нас новости приходят с таким запозданием, что о начале войны узнаём только на победном параде.

Собеседник ухмыляется и, посерьёзнев, отвечает:

— А, ну кто его знает… Поди разберись, то ли за дело, то ли под руку попали. В последнее время стало слишком много казней… Одну скажу, зрелища будет знатное. Это они умеют.

Собрав ещё немного информации, я попадаю в город. Стража без проблем пропускает меня с караваном внутрь, особо не разбираясь. Поблагодарив спутников, я несколько раз корректирую свой образ, чтобы меня не узнали, а плащ отдаю какому-то дрожащему бродяге. Ему он явно нужнее.

Место для казни подготовили впечатляющее. Построили большой эшафот, и по старой доброй северной традиции предателей должны обезглавить. Обычно это делает местный правитель, но в данном случае его самого ждёт плаха. Так что в нарушение традиций прислали имперских палачей.

Я внимательно изучаю окрестности. Центральную городскую площадь окружают самые богатые дома, и сюда выходит сразу три улицы. Всё пространство покрывают специальные печати, а вокруг эшафота создана целая защитная формация. Уж не по мою ли душу?.. Лестно.

Казнь должна состояться через сутки на рассвете, так что я занимаюсь подготовкой. В отличие от более южных городов, здешние канализационные системы не такие глубокие и продвинутые. Спустившись вниз, я подчиняю себе стихию земли и, сочетая её с древесными техниками, проделываю глубокий тоннель под городом, ведущий за его пределы.

На это уходит почти всё время. Во время отдыха пытаюсь найти, где держат пленников. Зачем тянуть до казни, если их можно освободить раньше? Однако их прячут столь тщательно, то с наскока это сделать не удаётся.

В день казни на центральной площади собирается огромная толпа. Жители города стоят в первых рядах, приезжим достаются не лучшие места. Сам эшафот скрывает чёрный занавес. Становится понятнее предназначение защитной формации — я попросту не могу почувствовать, что там скрыто.

Долго гадать не приходится. Ткань падает, и на помосте во всей красе предстаёт клан Горного Барса, закованный в колодки. Их всего дюжина, а палачей и охраны гораздо больше. Я чувствую немало сильных аур по всей площади. Замечаю и людей в тёмных одеждах. Наверняка это Тени Альдавиана. И как он только не перебил их всех после того фиаско во дворце, когда они его едва не прирезали по приказу Мен Талоса?..

— Смотрите все, кто пришёл поглазеть на казнь предателей! Этих ничтожеств, что мнили себя правителями Севера, а потом дерзнули восстать против нашего Императора! — выкрикивает худощавый мужчина в тёплой меховой накидке, но не находит бурной поддержки.

То ли бесконечные казни уже примелькались, то ли местные не очень-то разделяют его взгляды.

— Смутные времена наступили в нашей державе! Предатели восстали против воли Императора, против самих Небес! — его голос усиливается и разлетается над площадью. — Однако никакая смута, никакая угроза не сломит тех, кто верен идеалам Империи!

Я пробираюсь всё ближе к эшафоту, окруженному снизу кольцом стражи.

— Да начнётся казнь! Пусть первой падёт голова лидера Горных Барсов! — чуть ли не взвизгивает от радости оратор.

— Последнее слово! — кричит кто-то из толпы и быстро находит поддержку.

Слышатся недовольные выкрики о нарушении древних традиций. На Севере предателей должны казнить северяне. Мало того, лидеру даже не дают обратиться к народу.

— Молчать! — вскрикивает оратор. — Никаких…

Однако его слова тонут в рокоте собравшихся зрителей. Даже голос чиновника, усиленный техникой, не может перекричать людей. К нему подходит один из Теней и что-то шепчет на ухо. Худощавый поднимает руку, и толпа постепенно стихает, но не полностью.

— Будет вам последнее слово, — нехотя соглашается он.

По знаку мужчины изо рта главы Горных Барсов вынимают кляп. Он поднимает голову, насколько позволяют колодки, и смотрит на окружающих людей.

— Говори! Или тебе нечего сказать народу, который считал твой клан одним из правителей Севера?

— Император и есть самое большое зло в Империи! — глаза измученного пытками главы клана сверкают огнём. — Из-за него уже погибло столько людей! Столько кланов! И если его не остановить… — голос предводителя набирает мощь.

В толпе зарождается волнение, начинаются выкрики. Один из Теней бросается к узнику, обнажая меч. Я касаюсь земли, заставляя эшафот содрогнуться. Невесомым шагом прорываюсь сквозь оцепление. Краги Древесного Гнева покрывают мои руки и в последний момент со звоном сталкиваются с мечом Тени, блокируя его удар.

— Ещё один предатель? — рычит противник, его оружие окутывается пламенем.

Вместо ответа второй рукой я касаюсь колодок. Древесная стихия разрывает их, освобождая остатки клана Горного Барса. К эшафоту из толпы прорываются новые люди. На площади воцаряется хаос. Кто-то нападает на стражу, но большинство всё-таки бежит прочь.

Вокруг помоста поднимаются мощные древесные стволы, а сам он с оглушительным грохотом обрушивается под землю. Я окутываю всех членов клана побегами, оберега яих от удара. Страже и Теням везёт меньше. Их впечатывает в стены прорытого тоннеля, уходящего вглубь.

Мы спускаемся вниз, и отверстие над нами закрывается землёй и мощными корнями. Враги пытаются преследовать нас, но в подземном тоннеле у них нет шансов. Я обрушиваю его за нашими спинами, снова смешивая землю и напитанные моей Ки корни.

— Я — Гамил, — произносит израненный северянин, переводя дыхание. Несмотря на рваные одежды и явное истощение, он всё ещё выглядит внушительно. — А ты кто такой, чужак? Твоё лицо кажется мне знакомым…

— Идём, — я увлекаю их за собой. — По дороге поговорим.

— Вспомнил! Не так давно по Империи распространяли листовки с портретом человека, похожего на тебя, а потом они резко пропали, — он чешет подбородок. — Это же ты?

— Видно, ты долго находился в изоляции, — подмечаю я. — Они вновь вернулись, но на этот раз художник был куда искуснее.

— Предатель спасает предателя. Забавно… — вздыхает он, потирая шею. — Надеюсь, ты не на стороне проклятых трупоедов.

— Не переживай. Между нами нет любви. Демонов я отправил на тот свет превеликое множество.

Мы бежим по тоннелю, который уходит далеко за пределы города. По пути я рассказываю ему о себе и своей службе, как в Академии, так и в рядах имперской армии. При упоминании Торвальда он просит описать его внешность.

— Неужели ты служил вместе с ним⁈ — удивляется он, услышав моё подтверждение. — Это сынишка моего старого друга из Клана Спящего Вулкана. Как он сейчас?

Приходится сказать ему горькую правду. От этого Гамил становится ещё злее.

— Треклятый Император! Сколько ещё детей должно погибнуть от его руки! — рычит северянин.

— Именно поэтому я здесь. Вы сможете отплатить мне за своё спасение, и для этого даже не потребуется золото.

Проход остаётся позади. Растительная сеть, которую я развернул заранее, показывает, что поблизости никого. Увы, спокойствие длится недолго — через пару километров прямо на нас выходит крупный поисковый отряд. Члены клана слишком измотаны и ранены, чтобы уклониться от боя.

К моему неудовольствию битва проходит по принципу «отвлекай сильного, бей слабого». Цель преследователей — не я, а члены северного клана, и первым они нападают на Гамила.

Раскидав отвлекающих моё внимание мерзавецв, я прорываюсь к лидеру Горных Барсов, но он и сам неплохо справился.

— Шелуха, — рычит он, стряхивая снег и кровь с одежды.

Быстрый осмотр показывает — убитых нет, только раненые. Уже хорошо. Продолжаем путь, петляя между патрулями врага и вступая в бой, только когда не остаётся. А враги не меняют тактику — методично преследуют нас, стремясь уничтожить Гамила и его клан до последнего человека.

— Знаешь какое-нибудь безопасное место, где мы можем скрыться? — уточняю я у него.

— Да, в горах, в нескольких днях пути. Можно немного сократить, если пойти через ущелье Полуночной Стужи.

Сменив курс, наш отряд устраивает привал. Почти сутки мы идём без стычек и останавливаемся только на ночь. Я пытаюсь убедить лидера Барсов передать мне печать, рассказав всю известную правду об Альдавиане и единственной возможности его сместить, не устроив кровопролития по всей Империи. Гамил обещает подумать и отправляется спать. Слишком измучен долгим заточением, как и все его люди.

Не смыкаю глаз почти всю ночь. Окружаю лагерь плотным кольцом деревьев и остаюсь на страже, давая людям набраться сил перед опасным переходом через ущелье.

— Давай-ка, Рен, я тебя сменю, — негромко произносит подошедший Гамил. — Тебе тоже нужно отдохнуть.

— Я не устал, — отмахиваюсь, глядя на его измученное лицо.

После сна и еды к покрытым щетиной щекам немного вернулся цвет.

— Да будет тебе, и так наши шкуры спас…

— Скажи, — осторожно спрашиваю я, — почему ваш клан решился на мятеж против Императора?

Я замечаю, как Гамил хмурится, его лицо омрачают тяжёлые воспоминания. Он долго молчит, а потом отвечает глухим, полным боли голосом:

— Потому что Император предал нас. Бросил на растерзание демонам, когда те вторглись в наши земли, прорвав Рубеж Дорина. Мы отчаянно сражались, но враг был силён. У них имелся могучий Лорд, который перебросил орды исчадий прямо в сердце наших владений. Многие тогда погибли, защищая дома и семьи. Мой старший сын в том числе…

Лидер Барсов судорожно сглатывает и продолжает:

— Мы молили о помощи, но Гвардия и армия не торопились. Они пришли, когда от северных кланов остались жалкие ошмётки. Наши города лежали в руинах, а леса покрылись чудовищными гирляндами из тел погибших. Женщины и дети не избежали ужасной участи. Это была настоящая бойня. А всё потому, что Император медлил, собирая силы, вместо того чтобы немедленно ударить по врагу!

Глаза Гамила полыхают яростью и болью. Я вспоминаю рассказ Торвальда о нашествии демонов на север и содрогаюсь. Видимо, участь северян оказалась ещё страшнее, чем мне представлялось.

— Император показал своё истинное лицо, — с горечью произносит спутник. — Ему плевать на жизни своих подданных. Северяне всегда были ему костью в горле. Вот он и решил проредить наши ряды руками демонов. Поэтому мы и подняли мятеж. Лучше умереть стоя с оружием в руках, чем жить на коленях под властью такого правителя! Кто знал, что эти столичные выродки тоже втайне сотрудничали с трупоедами! Они опорочили весь смысл нашего восстания!

Я киваю, понимая его чувства. Удары судьбы закалили северян, но и озлобили их. Неудивительно, что они с такой горячностью ухватились за возможность свергнуть Императора. Жаль только, что их мятеж был обречён. Жители не примут тех, кто взошёл на трон по спине демонов.

— Спасибо, что рассказал, Гамил, — тихо говорю я. — Обещаю, я сделаю всё, чтобы в Империи больше напрасно не лилась кровь. Ни от рук трупоедов, ни от рук таких правителей, как Альдавиан.

Его лицо внезапно становится серьёзным. Мы оба ощущаем приближение множества аур. Совершенно разной силы, но их слишком много.

— Подъём! Враги! — кричит северянин.

Отряд едва успевает проснуться, как из теней появляются первые воины. В разгоревшейся схватке я превращаюсь в смертоносного хищника, сплетая воедино все пять стихий и выкашивая противников одного за другим. Они накатывают волнами, но даже одной древесной техники хватает, чтобы перемолоть большинство в кровавое месиво. На смену павшим приходят более опытные бойцы — те действуют хитрее, то атакуя, то отступая, явно пытаясь отвлечь моё внимание.

Горные Барсы тоже сражаются, но им гораздо тяжелее противостоять врагам после длительного заключения, а я не могу быть везде и сразу. Не окружай мне союзные цели, давно накрыл бы всё поле боя одним мощным всплеском Ки. После этого не выжил бы ни один противник. Вместо этого приходится действовать более аккуратно, точечно.

Использую Длани Асуры в комбинации с разными стихиями. Один адепт падает с прожжённой грудью. Другого крушу четырьмя каменными руками. Последнего проблемного противника замораживаю и разбиваю, словно детскую ледяную фигуру.

Покончив с ним, сразу бросаюсь на подмогу спасённым мной пленникам. Враги поспешно отступают, понимая, что силы слишком неравны.

— Все в порядке? — гаркаю я, начиная осматривать ещё сильнее потрёпанных соратников.

— Ничего. Пустяковая рана, до новой свадьбы заживёт, — хохочет Гамил, держась за бок.

Это неправда, потому что я чувствую там частую пульсацию вражеской Ки. Северянин пошатывается и падает на одно колено.

— Или всё-таки рана серьёзнее, чем я мог предположить, — невесело констатирует он, пытаясь подняться.

— Покажи! — я подхожу и сам задираю потрёпанную одежду.

Рана и вправду неглубокая, но от неё бежит паутина хорошо знакомых мне чёрных вен — яд. Именно так погиб капитан Эйрин… Тени не изменяют себе и там, где нельзя победить силой, используют подлость.

В собственном теле я наверняка смог бы нейтрализовать его действие, но в чужом… Драконья клоака! Я не целитель и не имею нужного опыта.

— Рен, — в глазах Гамила темнеет. — Никакого убежища за ущельем нет, ущелье и есть то самое безопасное место. Там… ты найдёшь древнюю твердыню. Мои люди… покажут тебе. Там хранится наша фамильная печать…. Я приношу тебе клятву…

Умирая, он говорит слова, признавая меня приемником.

— Обещай… восстановить справедливость в Империи. Хватит… напрасных смертей. И позаботься о моём клане… — его взгляд стекленеет, и жизнь покидает тело.

— Ещё кого-то зацепили? — в сердцах рявкаю я, оглядываясь по сторонам. — Ублюдки используют яд!

— Нет! — хрипло отвечает седовласый мужчина. Его лицо искажено болью, но он держится прямо, сжав кулаки до побелевших костяшек. — Я — Рэграт, младший брат Гамила, и я покажу тебе тот тайник.

Остатки клана бредут прочь, а тело Гамила остаётся лежать в снегу.

Так не пойдёт.

Усилием воли, корни оплетают северянина и утягивают его под землю, обеспечив достойное погребение. Не дело, чтобы он оставался здесь на корм хищникам.

Почти безмолвно мы продолжаем путь до ущелья Полуночной Стужи, и, когда подходим, становится понятно, почему оно так называется. Отвесные скалистые стены местами покрывает синий лёд, наполненный сразу двумя стихиями — воды и ветра, а ветер ревёт так, что не слышно собственных мыслей

— Это явление во всей Империи встречается только здесь, — устало цедит Рэграт и ведёт меня дальше по ущелью.

Долгое плутание по естественному лабиринту почти убеждает нас, что мы потерялись, но Рэграт уверенно подходит к одной из синих наледей. От его прикосновения странный лёд растекается, пропуская нас внутрь, и смыкается за спинами. Перед нами открывается длинный каменный проход, уходящий вглубь.

Древнее убежище горных кланов мало напоминает дворянское имение. Жилище, высеченное в скалах древними техниками, органично переплетается с естественными пещерами.

Провожатый показывает мне нечто вроде ящика, покрытого синим льдом.

— Это старый артефакт… Ещё со времён объединения наших кланов.

Я касаюсь кристаллической поверхности, и она становится прозрачнее. Внутри лежит клык размером с кухонный нож.

И больше ничего.

А где же печать?..