Назад в СССР: Классный руководитель

Глава 5

Дуэль

Когда прозвенел звонок, все вскочили с мест, подхватив портфели, выбежали из класса. Но Юрка остался. Он медленно, с кислым видом, аккуратно укладывал в портфель учебник, тетради. И я не выдержал, подошёл к нему, присел напротив на край стола.

— Юра, ты извини меня.

Он поднял на меня глаза, во взгляде горело такое удивление, что я даже растерялся на миг.

— За что, Олег Николаевич? Это я сам маху дал. Забыл элементарные вещи.

— Про Солнце — бывает. Смотришь слишком далеко. А про количество планет в Солнечной системе и про квазары ты знать не мог. Это современные исследования, о которых только-только начали писать в научных журналах.

Это была неправда, но не мог же я сказать парню, что я прибыл из будущего, где все эти вещи уже стали официально признанными?

— А вы расскажете о них на факультативе?

— Конечно, Юра. Обязательно буду рассказывать. И знаешь, что я хотел попросить тебя. Подготовь доклад. О чём хочешь. О том, что тебя больше всего интересует. Будто бы это диплом или диссертация. Мне хочется, чтобы ты сам творчески дал какую-то идею новую. Пусть даже фантастическую. Но интересную.

— А если я опять в лужу сяду? — в голосе звучала такая горечь, что стыд стал жечь душу уже невыносимо.

— Не сядешь. Это я виноват, что подставил тебя. Прости.

— Хорошо, Олег Николаевич. Подготовлю.

Юрка явно повеселел, в глазах зажегся неподдельный азарт. Сунув пенал в портфель, он быстрым шагом вышел из класса, словно торопился совершить новые открытия.

А я с облегчением отошёл к столу, начал складывать свои заметки, ежедневник в портфель. Но едва заметный скрип заставил меня поднять глаза. На среднем ряду сидела Синицына и смотрела на меня каким-то странным отрешённым взором.

— Синицына, тебе что?

Она медленно поднялась, подплыла ближе и ошарашила:

— Олег Николаевич, я… я замуж выхожу.

— Да? А я тут при чём?

— Я хочу экзамены экстерном сдать, получить аттестат.

— А, вон оно что. А что такая срочность? Уезжаешь куда?

— Нет.

Залилась краской, отвела глаза. И я понял, в чем дело.

— И сколько уже месяцев? — поинтересовался я. — Твой жених знает?

— Конечно, знает, — девушка подняла на меня удивлённый взгляд.

— Он у тебя кто? Сможете вы ребёнка воспитывать?

— Студент. На третьем курсе учится. В МАИ.

— Да-а-а, — протянул я. — И как же вы будете на стипендию втроём жить?

— Родители помогут, — вздохнула она. — А вы считаете, надо было аборт сделать? — уже совсем серьёзно спросила.

— Катя, я не разбираюсь в этом. Знаю лишь, что в таком возрасте это может для тебя кончиться тем, что ты вообще детей иметь не сможешь.

— Да, мне тоже так сказали.

Хотел бы я объяснить будущей маме, что надо думать головой, а не одним местом, когда решаешься на близкие отношения. Но мои слова слишком сильно запоздали.

— Ладно, Катя. Ты что от меня хочешь? Астрономию тебе сдавать не нужно. Поставлю тебе за год тройку. Достаточно?

— Конечно. И по физике — тоже.

— Хорошо, поставлю. А если ты мне какую-нибудь тему подготовишь, как доклад. То может и четвёрку поставлю.

Улыбнулась счастливо, но явно мысли её унеслись далеко прочь. Ни о физике, ни об астрономии она не думала.

— Спасибо, Олег Николаевич, — подскочила ко мне, чмокнув в щеку.

Выбежала радостно из класса. А я лишь покачал головой. Расслабляться я уже не мог — меня ждал адский ужас — урок в 9 «Б».

Третий этаж, дверь подозрительно полуоткрыта. Перед тем, как войти, внимательно огляделся. Не поставили ли эти бандиты на косяк ведро с водой или банку с клеем. И лишь потом быстро прошёл к своему столу. Выложил классный журнал, учебник, записную книжку.

— Вас не учили, когда входит учитель, что нужно встать?

Послушались нехотя, начали вставать. Девочки охотнее, чем парни. В среднем ряду на второй парте сидела Ксения Добровольская и выглядела ещё обворожительней, чем на фото. Первое, что привлекло внимание: глаза, огромные, глубокие, в которых можно утонуть, яркого голубого цвета, миндалевидные, с густыми ресницами. И взгляд умный, и одновременно притягательно загадочный, словно она скрывала что-то в глубине их. Роскошные густые волнистые волосы, схваченные сзади, выбивались непослушными прядями. Утончённые аристократичные черты лица, кожа с лёгким румянцем. И все настолько гармонично, правильно, что я залюбовался на миг.

Но тут же взгляд зацепил парня на «камчатке» — он развалился на задней парте у окна. Одет в отлично сшитый пиджак в ёлочку цвета электрик, с отливающими золотистым сплавом пуговицами, с вышитым над карманом золотой вязью гербом, будто форма какого-то элитного британского колледжа. Когда я приказал всем встать, ушлёпок лишь лениво забросил в рот горсть семечек, прощёлкал и выплюнул шелуху.

— Звонарёв, тебя это не касается?

— Не-а, — протянул он нагло, демонстративно бросил в рот горсть семечек.

Но настаивать я не стал. Обернувшись к доске, увидел, что она вся изрисована неприличными рисунками, исписана матерными словами. Под ней валялось несколько раздавленных кусков мела.

— Кто дежурный? Почему доску не вытерли? Где мел, тряпка?

— Сам протирай, — подал голос Звонарёв. — У нищих слуг нет, — коротко хохотнул.

Я достал записную книжку, пролистал, нашёл фамилию.

— Архипов! Принеси от технички мел и тряпку.

В третьем ряду поднялся парень, осторожно глянул назад, на Звонарёва, на роже которого возникла брезгливая ухмылка. Но потом всё-таки выскользнул из класса и вернулся минуты через две. Положил пару кусочков мела, и тряпкой размазал по доске мерзкие художества. И также осторожно ушёл на своё место. И я понял, что Звонарёв не только терроризирует учителей, он и весь класс держит в повиновении.

— Кто мне ответит, что мы проходили на прошлом уроке? — я уселся за стол, обвёл класс взглядом.

Никто не отвёл глаза, никто не спрятался под парту, в мнимых поисках упавшей ручки. Все просто смотрели, как стая волков — на зайца. Я бросил взгляд в журнал, и назвал фамилию:

— Бессонов, иди к доске и расскажи нам о теме прошлого урока.

Белобрысый длинный парень в синей водолазке и мятых брюках, отдалённо напоминающих джинсы, поднялся и медленно вышел к доске. Близко посаженные глаза с хитрым прищуром изучали меня.

— Я слушаю, Бессонов.

— А сам чего забыл? — опять подал голос Звонарёв. — Память отшибло? — он хохотнул ещё обиднее.

Но я опять не среагировал.

— Мы начали раздел про электро… — Бессонов запнулся, взглядом искал помощи класса.

— Электродинамику, — прошелестела чья-то подсказка.

— Да, Бессонов, раздел «Основы электродинамики», — подтвердил я. — И что это у нас такое? Чем определяется этот процесс? Взаимодействием каких частиц?

— Электрически заряженных, — услышав очередную подсказку, промямлил парень.

— Бессонов, я из тебя клещами буду каждое слово тянуть? Или ты все-таки что-нибудь расскажешь? Какое место занимает электромагнитное взаимодействие среди четырёх типов взаимодействий?

В ответ — тишина.

— Иди на место, если к следующему уроку не подготовишься, поставлю неуд.

Бессонов ухмыльнулся, схватив со стола дневник, плюхнулся обратно за парту.

— Эх, Бессонов, что ж тебе так физика-то не нравится? Самая важная наука в познании окружающего мира.

— Да на фиг она мне сдалась, — выпалил парень с презрительной гримасой. — Она мне в жизни не понадобится.

— Да? — я вышел из-за стола, подошёл ближе к парте, где сидел Бессонов, и сложил руки на груди. — А кем ты хочешь быть, Бессонов?

— Музыкантом, — парень откинулся на спинку стула и бросил на меня взгляд с вызовом.

— Понятно. И каким именно? Классической или рок-музыки?

Последнее слово произвело на пацана ошеломляющее впечатление. Он замер, глаза широко открылись. Не ожидал, что от такого «старика», как я, услышит запретное слово «рок-музыка».

— Рок-музыки, — как эхо повторил Бессонов.

— Прекрасно. И на чем ты играешь? На клавишных, ударных, гитаре?

Глаза парня стали, как два блюдца, вытянулся свечой, вперился в меня диким, непонимающим взглядом, словно боялся, что я провоцирую его.

— На гит… гитаре, — он уже начал заикаться.

— На электрогитаре? Это замечательно. И ты считаешь, что музыканту физика не нужна? Правильно? А вот, знаешь ли ты, что есть такой прекрасный гитарист, один из лучших в мире. Брайан Мэй, гитарист группы Queen. Он окончил факультет физики и математики престижного лондонского Имперского колледжа.

При этих словах Звонарёв вдруг замер, заморгал глазами и даже семечки перестал щёлкать.

— В юности Брайан сам сделал электрогитару, — продолжил я. — Сейчас её называют «Ред Спешил» или «Каминной», потому что он сделал её из куска старого камина. И так у него хорошо это получилось, что, даже став знаменитым музыкантом, который имеет огромные гонорары, он по-прежнему играет на ней.

Я подошёл к доске и начертил силуэт гитары Мэя, провёл линии струн, обрисовал колки.

— И вот всё это Мэй подключил к звукоснимателю «Бёрнс Три-Соник», и к усилителю, — я начертил прямоугольник, к которому провёл линию от гитары. — Ты, возможно, и не будешь делать тоже, что Брайан. Но ведь все инструменты, на которых вы играете в группе, нужно правильно подсоединить к усилителю, а его к электричеству. А тут надо знать напряжение, силу тока. А ты ничего не знаешь. Это может привести к очень печальным последствия. В декабре прошлого года погиб прекрасный бард, поэт Александр Галич. Он хотел подключить антенну к телевизору, и воткнул её в розетку вместо того, чтобы вставить в антенный вход. И его убило током. А если бы он знал хотя бы основы электротехники, то прожил бы долгую жизнь.

Бессонов совсем сник, нахмурился, положив руки на парту, сжимал и разжимал кулаки.

— Ладно, будем изучать следующую тему, — я отошёл к доске и написал крупно «Заряженные тела и электризация тел».

И тут же на мою спину обрушился град ударов. Я бросил взгляд вниз, и предсказуемо обнаружил на полу горсть «пулек» из согнутой под углом алюминиевой проволоки для стрельбы из рогатки.

— И кто стрелял? — поинтересовался я. — Кто этот трус, который стреляет в спину и прячется? Стреляй в лицо!

Все молчали, отводили глаза, лишь Звонарёв смотрел победоносно, и ухмылялся во весь рот. Хотя я сомневался, что стрелял он. Всё-таки достать с последней парты трудно. Скорее всего, он лишь руководил процессом.

— Вы ведь взрослые парни, — я отошёл к окну, сложил руки на груди. — Через пару лет пойдёте в армию, там вам дадут оружие. Винтовку, пистолет. И вы будете стрелять в спину вашему командиру? А если кто-то из вас станет командиром и получит пулю в спину от своих же? Как вам это? — я сделал паузу и приказал: — Оружие на стол. Обещаю, что никому замечание в дневник писать не буду. И родителей вызывать не буду. И жаловаться директору тоже. Вы должны сами за себя отвечать. Я жду.

— А ты сам-то служил в армии? — лениво бросил Звонарёв, выплёвывая шелуху на пол. — А то наболтал тут с три короба…

— Я служил, Звонарёв. Каждый мужчина должен отслужить в армии. Я служил в ВДВ. Тридцать прыжков с парашютом, — я подошёл к столу, вытащил портмоне, а из него взял завёрнутый в мягкую ткань значок — стилизованный парашют из сине-белой эмали «Парашютист-отличник», где солидно поблёскивал золотом самолёт и цифра «30» под ним. Продемонстрировал.

Глаза Звонарёва сузились, ноздри раздулись. Ему явно не нравилось, что я переигрываю его. Хотя я не считал так. Отморозок все равно втягивал меня в перепалку, а мне совсем не хотелось играть по его правилам. Мучительно обдумывал, как выкинуть его из класса. Как найти повод. Но пока сделать этого не мог.

Повисло молчание, я не торопил ребят. Пусть обдумают, не спеша, не торопясь. И всё-таки я одержал маленькую победу. Вначале встал один парень, положил свою рогатку на стол, потом другой. И я вздохнул облегчённо.

— Ксения? Что ты хочешь сказать? — девушка, смотря прямо мне в лицо, подняла руку.

Она с достоинством встала, вскинула голову, и голос её прозвучал ясно и чётко.

— Хочу ответить по теме прошлого урока.

Боковым зрением я увидел, что Звонарёв напрягся, наклонился вперёд, глаза злобно сузились. Что это с ним такое? Кто-то не подчинился его приказу?

— Хорошо, Ксения, давай.

Девушка вышла к доске, вздохнула и начала отвечать:

— Среди всех типов взаимодействий — гравитационных, электромагнитных, ядерных и слабых — именно электромагнитные занимают первое место. Электромагнитные силы позволяют нам видеть, потому что свет — одна из форм электромагнитного поля. Если бы прекратилось действие этих сил, то все наши тела распались бы. Все тела состоят из элементарных частиц. Большинство их них обладают массой и взаимодействуют друг с другом. Поэтому говорят, что частицы имеют электрический заряд. Это взаимодействие и называется электромагнитным.

Ксения поразила меня не только знаниями, но и какой-то особой артистичной манерой, с которой она произносила каждую фразу. И все остальные в классе слушали её с таким вниманием, которого я редко мог добиться. Даже Звонарёв выпрямился и не сводил взгляда с девушки.

Когда Ксения закончила, прикусив губу, ждала моей реакции, а я очарованный её выступлением, не мог сразу найти слова.

— Ксения, прекрасный ответ. А скажи, кроме протонов и электронов существуют ещё частицы, которые имеют дробный заряд? — и все-таки я не удержался от желания испытать девушку.

— Да, — спокойно ответила она. — Это кварк. Он имеет заряд в одну третью, или две трети. Из них состоят протоны и нейтроны. Все из чего состоит вещество — это кварки и электроны. Они имеют массу, цветовой заряд и спин.

— Ксения, к сожалению, я не могу поставить тебе больше пятёрки.

Отдал дневник с пятёркой и двумя плюсами и увидел, какой взгляд она послала мне, в нем было столько восхищения, что даже стало неловко. Эта чудесная, обворожительная улыбка, лучистый взгляд её огромных глаз предназначался мне, и я не ощущал, что достоин этого.

Когда девушка заняла своё место, я вдруг обратил внимание, как изменилась физиономия Звонарёва, он побагровел, глаза выкатились из орбит, я даже подумал, что ему плохо. Тяжело дыша, он сидел, напряженно выпрямившись. Сжав кулаки, пытаясь прожечь во мне дыру. И понять, что вызвало такую реакцию, я не мог.

— Хорошо. Тогда давайте перейдём к изучению новой темы, — я вернулся к доске, где успел написать лишь первую фразу: «Заряженные тела».

— Убью! — резкий крик Звонарёва и свист за спиной.

Рефлекторно я отклонился в сторону: в то место, где только что я стоял, ударился горшок с кактусом, разбился вдребезги, мелкие светло-коричневые черепки усыпали пол, выпавший комок земли с кактусом откатился в сторону. Я еле успел отдёрнуть ногу, чтобы иголки не воткнулись мне в ногу.

Я резко развернулся. Подонок стоял в проходе, прожигая меня злобным взглядом.

— Вон из класса, — скомандовал я. — Убирайся вон, Звонарёв!

— Да пошёл ты!

Это даже обрадовало. Теперь я мог сделать то, чего жаждал с самого начала. Почти в прыжке оказался рядом. Парень чуть наклонился вперёд, сжав кулаки, встал в боевую стойку. Но я быстро, чтобы подонок не опомнился, схватил его за руку, заломил, прижав рукой шею и выволок к двери. Открыв, выбросил парня наружу. Захлопнув дверь, повернул ручку.

Хлипкая дверь вздрогнула от жутких ударов. Звонарёв ломился, орал благим матом, бил ногами и руками, грозился меня убить. Но потом всё стихло. И я как ни в чем не бывало вернулся к доске. Обвёл взглядом притихших, напуганных учеников и спокойно сказал:

— Продолжим урок. Как нам известно, электромагнитные силы играют огромную роль, поскольку в состав всех тел входят электрически заряженные частицы…

Но не успел дойти до половины темы, показать самый известный опыт с электризацией тел от трения, как ручка двери дёрнулась. Потом кто-то постучал. Осторожно и негромко. Словно поскреблась собака, так что я понял, что это уже не Звонарёв.

На пороге стояла секретарь директора. Немолодая женщина, полноту, которую увеличивала расклешённая клетчатая юбка и блузка в горошек с воланами. Бледное круглое лицо с острым подбородком выражало плохо скрываемый ужас.

— Олег Николаевич, — зашептала она. — Арсений Валерьянович просил вас зайти.

— Я зайду после урока, — сказал я.

— Нет, пожалуйста, он просит зайти сейчас, — женщина уже почти умоляла. — Пожалуйста.

— Ладно. Сейчас приду.

Вернулся к столу и задумался.

— Ксения, пожалуйста, прочти следующую тему. Мне нужно отойти.

— Хорошо, Олег Николаевич, — её глаза вспыхнули такой радостью, что я вновь ощутил себя неловко.

Перед кабинетом директора находился предбанник со столом секретаря, на котором главным украшением служила массивная пишущая машинка «Ятрань», синяя эмаль уже кое-где облупилась. Напротив — почти всю стену занимала карта Советского Союза. У высокого окна — шкаф из тёмного полированного дерева с застеклёнными дверцами, отделанными золотистыми планками. На столике у окна — электрический самовар, но не такой простой как в учительской, а из золотистого сплава, на бордовой эмали прекрасно выполненная хохломская роспись из золотых и алых цветов, сверху фарфоровый заварной чайник, расписанный под гжель, рядом на деревянной подставке изящные фарфоровые чашечки, и несколько стаканов в потемневших от времени серебристых подстаканниках.

Рядом со столом у стены стеллаж с синими и бордовыми папками, аккуратные стопки журналов, брошюр, подшивки газет.

В сам кабинет вела высокая дверь из такого же резного тёмного дерева. Я рывком открыл её, стараясь унять разбушевавшееся сердце. Когда вошёл в нос ударил специфический запах старого дерева, бумаги, типографской краски, полиэтилена, и едва заметный аромат зелени и цветов.

Всю стену занимало огромное панорамное окно, которое выходило на двор, засаженный голыми деревьями, кустами. Непременный ковёр с коротким ворсом с геометрическом рисунком, нарушавший казённый вид.

Напротив входа — длинный массивный стол из тёмного резного дерева, покрытый зелёным сукном. Сбоку высилась архаичная настольная лампа с серым металлическим конусом. Обязательный символ — гипсовый бюст Ленина. Высокий хрустальный графин на подносе, обычный гранённый стакан рядом.

Над столом несколько портретов — два рядом — Брежнева и Ленина: генсек в парадном пиджаке с четырьмя звёздами и шестью орденами Ленина, будто снисходительно поглядывал на портрет рядом. Основатель советского государства без наград выглядел гораздо скромнее. Ниже портреты классиков литературы — Горького и Маяковского.

За спиной директора во всю стену торчал высоченный, до потолка, шкаф из того же тёмного полированного дерева, сквозь стеклянные дверцы проглядывали папки, фолианты с тиснёнными золотом корешками.

В углу — красиво оформленный красный уголок. Красный флаг, на стене — текст гимна, Устав школы, плакат с текстом нескольких статей из Конституции, принятой в прошлом году. И мозаика из многочисленных почётных грамот в рамках. Остальную часть стены занимала карта Советского Союза.

Сам директор, высокий, чуть сутулый мужчина, с благообразной сединой, резко очерченным профилем с крючковатым носом, из-за которого он смахивал на ястреба, стоял, повернувшись к окну, прижимая к щеке руку. Когда я вошёл, он обернулся и на его лице я заметил невероятно печальную мину. И решил, что меня уже ждёт увольнение. Но ощутил скорее облегчение, чем страх.

— Садитесь, Олег Николаевич, — без приветствия, но довольно мягко сказал директор.

Со скрипом отодвинув одно из кресел, я присел, положив руки на стол, вопросительно взглянул на хозяина.

Вздохнув, тот тоже расположился в кресле, помолчал и, наконец, и быстро-быстро проговорил:

— Олег Николаевич, вы не должны были выгонять Звонарёва с урока. Вы же знаете, что он сын… нашего… покровителя. Мы многим обязаны Арнольду Тихоновичу. Я понимаю, что Михаил ведёт себя вызывающе, но надо относиться к этому с пониманием.

— Арсений Валерьянович, я выгнал Звонарёва из класса, потому что он швырнул в меня горшком с кактусом. Я могу после этого написать заявление в милицию о покушении на убийство. Если бы этот горшок попал бы мне в голову…

Глаза директора расширились, он заморгал, брови взлетели.

— Ну что вы, Олег Николаевич, — забормотал он испуганно. — Мы уладим это дело… — директор ослабил узел галстука, налил себе из графина воды в стакан. Залпом выпил.

— И, кроме того, он хамил, оскорблял меня, ругался матом, мусорил в классе, семечки грыз, — продолжил я спокойно.

О том, что под руководством подонка мне стреляли в спину из рогаток, я рассказывать не стал. Обещал ребятам.

Директор бездумно взял одну из книг, лежащих на столе, полистал, отложил в сторону. Потом в каком-то раздражении вскочил с кресла и отошёл к окну. А я терпеливо ждал решения руководителя.

Вздохнув, директор вернулся в кресло и поджав губы, задумался.

— Я уволен? Мне вещи собирать? — не выдержал я.

— Нет-нет, Олег Николаевич, — директор махнул рукой. — Вы — хороший учитель-методист. Но, наверно, мы напрасно дали вам этот класс. У вас мало опыта.

— Я справлюсь. Ребята там хорошие, найду контакт. Звонарёва надо удалить из школы. Надо убедить его отца, что парень должен учиться в спецшколе. А не в нашей. Объяснить, что здесь нет нужной подготовки и так далее.

— Мы не можем этого сделать, — директор обречённо вздохнул, словно всхлипнул. — Это решение самого Михаила. Он хочет учиться здесь. И я ничего поделать не могу. Придётся терпеть.