Глава 23. Шаг во свет и шаг во мрак

Генерал через отборный мат всё же нахлобучил на себя парадный костюм с гербом, кружевами, золотыми пряжками и пуговицами, шёлковыми завязками на куртке и белоснежной сорочки. При этом к краповому берету с помощью броши было прикреплено перо фазана, ставшее компромиссом между простотой и требующееся от барона пышности.

На груди теперь красовался подвешенный на золотой же цепочке жетон прогрессора: на аверсе перо и книга, а на реверсе Солнце с Месяцем в профиль, сделанные в виде человеческих лиц и совмещённые в одном и том же круге. Но синий жилет более подобал магу, нежели барону. Ему уместнее было бы иметь красный, но, увы, не было.

— Нахрен нам нужны эти демонюки? — грубо спросил Пётр Алексеевич, держа в руке вилку с куском мяса.

Малый совет мы организовали на первом этаже постоялого двора, занятого со слов хозяйки ещё двумя группами постояльцев. Трёхэтажное заведение котировалось по местным меркам как четырёхзвёздочный отель у нас, в том плане, что при необходимости можно было арендовать на срок пребывания временного слугу для бытовых нужд и походов по лавочкам. Цена на двор была выше средней, но других свободных мест в этом городишке не осталось. Праздник, однако, и со всех прилегающих деревень прибывали желающие побывать на ярмарке и праздничном фестивале. А это были не только крестьянские семьи разной степени зажиточности, но и купцы, мелкие помещицы с семьями, священнослужительницы и чиновницы разных сортов и чинов.

Поздний ужин мы совмещали с совещанием на первом этаже, где кухня совмещалась с обеденным залом вполне приличного вида. Всё вычищено и вымыто до блеска. Пол по обыкновению этих мест не дощатый, а земляной, покрытый отборной брусчатой, по которой ходить было достаточно приятно. Пол был прохладен, что пришлось кстати после дневной жары, и даже открытый очаг не добавлял духоты.

В военный совет входили: генерал, я, Андрей, Клэр, Ребекка, Лукреция, Катарина и Лена. При первом нашем появлении на пороге таверны хозяйка увидела гербы знатных особ и в панике забегала, давая затрещины прислуге. Из закромов сразу же нашлись и вино, и свежие овощи, и мясо. На огонь сразу же возник новенький медный, а не чугунный, котёл, в котором начали готовить похлёбку с мясом, где оное составляло чуть ли не половину объёма. А целый золотой чаевых расшевелил прислугу настолько, что на белую скатерть на столе меняли уже третий раз, а хозяйка ловила каждый наш взгляд с видом вышколенного метрдотеля. При этом она тактично держала дистанцию, ведь невежливо подслушивать разговоры господ, можно и головы лишиться.

Одна наша соседка, приличного вида матрона, сидела в дальнем углу и наслаждалась яичницей, вином и живой музыкой, которую самозабвенно наигрывала парочка юнцов: один с мандолиной, другой — совсем ещё малец лет восьми, вооружённый бубном.

Между ней и нами, точно посередине зала разместились Урсула с дочкой и Герда. К ним подсели две здоровенные бабищи-вышибалы. На столе рядом с большим подносом мяса и хлеба и литровыми глиняными кружками с очень слабеньким пивом, которое употребляют так же, как на Земле квас, легли кинжалы, пистолеты и мушкетон. Завязался шумный диалог, первую скрипку в котором вела, конечно же, Урсула.

— …вишенку, значит, за сто шагов сбивает. Во чё значит халумарская работа…, — донеслось до меня. Недоверчивые вышибалы придирчиво крутили один из образцов оружия в руках. Одна из них удивлённо качала головой, мол, токая работа. А мечница совсем уж разошлась, начав рассказывать, как они бились против полчищ на Золотом Ручье.

— Они не отстанут, — пробурчал я, глянув на сидящего возле моих ног Чужика. Монстр уже даже не шкодил, так как ему кинул аж два самодельных кольца, наполненных силой.

— А я говорила, — покачала в воздухе пальцем Лукреция, — духа несложно призвать, сложно от него потом избавиться.

— Знаю, маэстра, — снова пробурчал я и уставился на армейский котелок с водой, который стоял передо мной. Я держал по бокам от него ладони и пытался сосредоточиться.

— Юра! Зачем тебе котелок? Сейчас и так воды дадут, — огрызнулся Пётр Алексеевич и отправил в рот кусок мяса.

— Хога́р инвизи́бра, — проговорил я на старом диалекте и пояснил: — Незримый очаг. Воду грею.

— Магией?

— Угу.

— Ну, хоть какая-то от тебя польза, будешь кипятить воду для чая и для бритья, а то холодной бриться уже устал.

Я бросил взгляд на начальника. Что-то он какой-то нервный последнее время. Первое время вообще навеселе был, а сейчас словно старый ворчливый дед.

— Значит, по демонам предлагаю послать их подальше, — продолжил своё ворчание генерал. — Это, само собой, мощные боевые единицы, но слишком уже непредсказуемые, прям как обезьяны с гранатой.

— Обезьяна с гранатой, это мой Чужик, а демоны — ребята посерьёзнее, — снова покачал я головой. Вода всё никак не закипала, и я потрогал её пальцем. Тёпленькая. Градусов сорок.

— Всё равно.

Пётр Алексеевич нанизал другой кусок мяса на вилку и выдал следующую реплику:

— Катарина, подскажи, неужели признание этих двух… потусторонних существ не является ересью. У вас же есть великая Небесная Пара, — генерал явно хотел назвать демонов более грубо, но поостерёгся, так как за обзывательство твари могут запросто сделать тёмную.

Вместо храмовницы, слово взял я.

— Вы смотрите с точки зрения аврамистических религий, где есть Господь Бог, Аллах или Яхве, и точка. Все остальные от лукавого, и даже святые не более чем доска почёта для мучеников и праведников. Но Реверс в этом плане посередине между античной мифологией и Китаем. В последнем до сих пор имеет место такое явление, когда старейшина деревни может объявить выговор местному божку за неудовлетворительное исполнение обязанностей, и до сих пор множеству богов делают подношения в виде сжигания на алтарях бумажных денег. В случае Реверса небесная пара совмещает в себе роли высших божеств и носителя идеологии, коим, например, в буддизме является собственно Будда. Он у них очень уважаемый, но не единственный небожитель. В целом религия Реверса отражает феодальные устои: есть Небесная Пара; есть её свита из лояльных божеств, как у королевы есть знать; есть независимые, но признающие ее высшую власть богини и боги, как вальные герцоги, графы и бароны; есть воинство из рыцарш и простых духов-кнехтов.

— Что-то я не видел местечковых положительных персонажей, — снова пробурчал недовольный генерал. — Может, их и нет вовсе.

— Есть, — вклинилась в разговор Катарина, тут же поправившись: — Есть, Ваша Милость. Я всегда посещаю храмы и места поклонение разных покровителей. А Коруне благоволит сама Небесная Пара.

— Совсем беспредельщики, — пробурчал Андрюха и добавил: — Полстолицы разнесли под самым носом у высших сил.

— Небесная Пара в мелочные неурядицы не вмешивается. Люди должны вдохновляться Шаной и Солом, а не уповать на их помощь в уборке травы под окнами, — насупилась Катарина.

— Ничего себе мелочные, — снова пробурчал лейтенант.

— Да не, — усмехнулся генерал, — здравые боги. Тоже понимают вред от принципа «Культ Карго».

Я слегка улыбнулся и угукнул, а Ребекка и Клэр молчали. Одна из соображения, что не её это дело вмешиваться в обсуждение потусторонних сил, а вторая просто трескала кровяные колбаски, проголодавшись с дороги, но при этом поглядывала на генерала с живым интересом, как на мудрого старца. А у ног графини лежал и грыз косточку Малыш. Хозяйка даже не подумала намекнуть, что пёс в заведении нежелателен.

— Ну, Юра, — снова заговорил начальник, — что думаешь?

— Не знаю, тащ генерал. Но полагаю, что основать культ не так-то легко. Катюша, расскажи.

Девушка коротко кивнула и заговорила, играя роль консультанта по религиозным вопросам:

— Для того чтоб объявить духа покровителем рода, селения или рода нужно выпросить разрешение у высшей власти. Только мать-настоятельница храма Небесной Пары в Коруне может дать такое разрешение, посему только знать может иметь покровителя способно только лишь самые богатые рода или города. Остальные выбирают покровителей из давно признанных божеств.

Пётр Алексеевич нахмурился и некоторое время сидел молча. Катарина долго спрашивала, почему я обращаюсь к нему именно «товарищ генерал» или в разговорном сокращении «тащ генерал», на что я смог только пожать плечами и выдать придуманную на ходу отговорку, что это в его положении и чине равнозначно обращению «ваша милость» или «ваше сиятельство».

Вскоре начальник выдал идею:

— Юра, сделаем хитрый ход конём.

— Кем? — тут же задала вопрос Клэр.

— Конём, это такой быстрый зверь в наших краях. Как зебра, только без полосок.

— А-а-а, ясно, — протянула графиня, — а зачем ей полоски стёрли?

Генерал тяжело вздохнул и натужно улыбнулся:

— Он родился таким.

Клэр продолжила есть, а генерал вернулся в русло изложения идеи:

— Надо, чтоб кто-то из нас на всякий случай заручился покровительством местных божеств. А поскольку мне это нахрен не надо, а Андрей не маг, то этим кем-то будешь ты. Вдобавок думаю, будет полезным зажёнить тебя за местную деву. Какую-нибудь со способностями. Например, Лукрецию.

— Как Лукрецию? — выпучила глаза Катарина, — почему Лукрецию?

Храмовница побледнела, потом покраснела, и снова побледнела, а затем встала с места и упала на колени перед Петром Алексеевичем.

— Ваша Милость Юрия, не губите! Он же её не любит! Не давайте благословения на их брак!

Все в таверне замолчали, и даже менестрели прекратили играть и уставились на девушку. Я же посмотрел на хитрый прищур генерала. Мда, такой жирный троллинг с его стороны получился, что сейчас до харакири со стороны Катарины дойдёт. Или инфаркт у Лукреции, она хоть и могла дать отказ, но если будет наставить целый барон, а его непременно поддержит и графиня, отпереться не получится. Средневековье, оно такое. Браки вершились не на небесах, а на подобных сходках, и зачастую мнения молодых не спрашивали от слова «совсем». Опять шутка вышла из-под контроля.

Чтоб не отстать от этого балагана, я тоже встал на колени перед начальником и зачитал переделанную на реверсивный манер реплику Джульетты из бессмертной пьесы Шекспира:

О, генерал, скорей, чем стать мне ведьмы мужем,

Вели мне спрыгнуть со стены той башни,

Пошли меня к разбойницам в вертеп,

В змеиный лог, свяжи одною цепью

С ревущими медведями меня

Иль на всю ночь запри меня в мертвецкой,

Наполненной гремящими костями

И грудами безглазых черепов,

Зарой меня ты в свежую могилу

И с мертвецом в один закутай саван —

Всё, всё, о чём, лишь слушая, трепещешь,

Всё сделаю без страха, чтоб остаться

Возлюбленной я верным мужем.

— Придурки, — процедил генерал, — шуты гороховые. Встаньте. Встаньте, я сказал!

Катарина, до сих пор бледная, как моль, вскочила и тут же грохнулась обратно.

— Ваша Милость, я хоть и небогата и незнатна, прошу руки вашего эсквайра! Честным клинком готова я заслужить ваше согласие. Он всецело ваш.

Я почесал в затылке. Кажется, шутка действительно зашла слишком далеко. Особенно если учитывать полное отсутствие чувство юмора у девушки-львицы.

— Да итить твою мать, — тихо выругался Пётр Алексеевич, когда храмовница схватила его за руку и припала губами к перстню.

— Я вас заклинаю, Ваша Милость!

— Бля, — продолжил начальник, — как я буду перед Москвой отчитываться?

Он выпученными глазами таращился на Катарину, прижавшуюся лбом к тыльной стороне его ладони и шепчущую мольбы Небесной Паре, и проронил вердикт:

— Юра, это, ты пиши рапорт на разрешение брака с местной жительницей. Три таких рапорта недавно подписал, думаю, и четвёртый пройдёт.

Я же стоял и молча глядел перед собой. Катарина хорошая девушка, но я как-то представлял это событие иначе. Не знаю, чего хотел, может, просто боялся признаться себе в трусости перед серьёзными отношениями, но раз так получилось, то придётся принимать решение.

— Да, Ваша Милость, — произнёс я на местный манер.

— Ты сам-то чего хочешь?

— Я боюсь, что никогда больше не увижу Землю, и в то же время боюсь, что проект прикроют, и меня отзовут. Ей же нельзя со мной. Она там потеряет свою силу. А вдруг она без силы совсем умрёт? Я боюсь выбора между этими двумя крайностями.

Генерал вздохнул.

— Ближайшее время проект точно не прикроют, а если свернут прогрессоров, переведу тебя к себе на другую должность. У меня уже трое купили дома в Керенборге и зажёнились за местных дам. Так же и ты сделаешь. К тому же ты первый маг-землянин, тебя точно от реверса не отлучат без очень весомых причин. Готов?

Я молча глядел перед собой. В голове была каша. Перед глазами рождались картинки. Двухэтажный домик на окраине средневекового городишки, из окон которого виднелась земная база. Маленький мальчонка, играющий в куклы. Высокая девчурка с деревянным мечом. Беременная третьим Катарина. Сам я у плиты, а рядом тазик с замоченными пелёнками.

— Я… наверное… только я срочно буду прогрессировать этот мир… ну… хотя бы Керенборг… И мальчик у меня будет обращаться с пистолетом не хуже местных девочек, — делая долгие паузы между предложениями, ответил я. — Рай, может быть и в шалаше, но он станет ещё больше раем, если в нём будет висеть хотя бы одна лампочка, а стирать вещи — машинка.

— Хорошо, Юра, — произнёс генерал по-русски, — что я должен ответить? А то она мне сейчас руку либо зацелует до дыр, либо сломает.

— Скажите, что даёте разрешение на наш брак.

Пётр Алексеевич кивнул и положил свободную руку на плечо храмовницы.

— Дитя, я благословляю вас.

— Благодарю, Ваша Милость! — зарычала Катарина и начала целовать руку генерала.

— Всё, хватит. Отпусти. Не позорь мою седую голову. Тем более, коллеги смотрят.

Я поднял глаза на генерала, а тот кивнул куда-то в сторону. Повернувшись, увидел стоящего на лесенке на второй этаж Василия Лучкина. Молодой этнограф стоял с кувшином, обутый в домашние тапки и одетый в бриджи оранжевого цвета и сорочку. Со своим немного вечно растерянным внешним видом и круглыми очками, Василий был больше похож на местного мужичка, чем я или Андрей. При этом он всего на год старше меня.

— Здра жлаю, тащ генерал, — робко потянул коллега-прогрессор.

— Вася! Иди к нам! — закричал Пётр Алексеевич и выкрутил руку из хватки Катарины. Та же так и осталась стоять на коленях, на этот раз радостно, и даже блаженно улыбаясь. — Трактирщица, ещё одну порцию закуски и вина! Вася, ты каким судьбами?!

Этнограф огляделся и неспешно подошёл к нашему столику.

— Да я хожу по селениям, собираю поверья и суеверия. Это в рамках программы по борьбе с проклятыми местами. А помимо этого разношу каталоги с земными товарами, все крупные бренды на этом рекламы делают. У всех похожий слоган: «Нам доступны даже другие миры». А ещё, представьте себе, я даже нечисть видел, представляете, хорошо, что мне провожатых дали толковых, иначе бы не выжил.

«Ага, нечисть он видел, — подумалось мне. — А что тогда видел я?»

Вася поставил на стол кувшин и с немым вопрос в глазах поглядел на меня и храмовницу, коленопреклонённых перед генералом.

— Юра, — прошептал он, — это что за шоу?

— Это не шоу. Это всё взаправду.

Василий сел и тут же с опаской отодвинулся от Чужика, который с противным шипением протянул в его сторону своё драгоценное пустое осиное гнездо.

— Во какой видный жених! — раздался за спиной голос Урсулы. — А как он демонов вокруг пальца обвёл! А ещё он на короткой ноге с Инфантом Кровавого Озера! А ещё он дерётся наравне с храмовницей!

— Брешешь! — воскликнула бабенция-вышибала.

— Да пусть от меня Двуликая отвернётся! — прокричала в ответ Урсула и осенила себя знаком богини. — Про рыжую Джинджер слыхала? Так он её отмутузил! Шпагу видишь у него? Это еёйная! Прямо из рук вырвал!

— Да не верю!

Женщина только и успела договорить, как раздался быстрый топот бегущего по лестнице человека, и Урсул, а вслед за ней и Глория с Гердой похватали оружие и направили его на лесенку на второй этаж. А на нижней ступеньке стояла в чём мать родила, уперев руки в боки, Джинджер собственной персоной. Психованная разбойница злобно зыркнула на меня и выставила перед собой ладонь.

— Просто отдай, — процедила она. — И ты должен передо мной извиненья и бочку вина должен.

Я быстро положил руку на рукоять пистолета и резко встал. Увидев мой поступок, и лена сняла с предохранителя свой пистолет-пулемёт.

— Не буду я извиняться, — тихо, но твёрдо ответил я. — И ничего я тебе не должен.

Джинджер медленно подошла ко мне. Разбойницу не остановил даже вид десятка стволов, направленных в её сторону. Даже фальшион в руках Катарины не заставил смутиться.

Рыжая остановилась в шаге от меня и ткнула мне в грудь пальцем. И выглядело это немного абсурдно: голая девка и я, ткнувший ей в ответ стволом пистолета между сисек.

— Ты должен отдать мне клинок и извиниться, — прорычала Джинджер.

— А может, я просто отрежу и набью соломой твою поганую голову?! — прорычала Катарина, отведя руку с фальшионом для удара.

— Цыц, кошка, мы сейчас в одной терции. Во-первых, у меня есть индульгенция. Во-вторых, я теперь работаю на друга твоего жениха, и даже рекомендации от ордена имею. Так что брысь. А ты отдай мне мой клинок! — повысила голос безбашенная рыжая. — Он мой!

— Тихо, — улыбнулся я, — отдам после праздника. Оставлю в своей комнате у стеночки стоять. Сама заберёшь, когда уедем.

— Ты… ты издеваешься?!

— Да! — прокричал я в ответ и поглядел на выпучившего глаза этнографа. — Хороша парочка, лиса Алиса и кот Базилио. Дуримара не хватает и Карабаса-Барабаса с Буратино.

Василий криво улыбнулся и показал пальцем через плечо.

— Там здоровая такая с худым пареньком, я женщину антибиотиками пичкаю.

— Барбара, между прочим, тебе жизнь спасла, когда всадила стрелу в ту дуру, которая кась`те ароха ал`абисма (чуть не швырнула тебя в бездну), — ехидно произнесла Джинджер, — там, на Золотом Ручье. Потом расскажу, когда клинок отдашь, извинишься и вина нальёшь.

Рыжая изящно развернулась, отчего ворох её огненных волос взметнулся и попал мне в лицо, и подошла к столику.

— Знаешь, кошка, я не хуже тебя. У меня теперь тоже халумари есть.

Джинджер схватила ошарашенного этнографа за руку, подтянула к себе и поближе и поцеловала в губы, а потом потянула за собой наверх.

— Пойдём, Базилио, я покажу тебе то, что кошки не умеют!

— Дурдом, — нервно сглотнув, выдавил из себя генерал, когда рыжая с Васькой исчезли, — но хороша чертовка. И на чём мы остановились?

— Что надо сваливать отсюда, — пробурчал я.

— Нет, бежать мы не будем, — качнул головой генерал. — Никого не убили, никого не вызвали на дуэль, и хата вроде не горит, значит, всё нормально.

— Всё равно против, — огрызнулся я.

— Юра, ты же прогрессор, должен помнить сказку о Робине Гуде, который из разбойника стал шерифом Ноттингема.

— Робин Гуд — это не имя и фамилия. Это неправильное произношение словосочетания «роб ин худ» — вор в капюшоне.

— Мне всё равно. Миф популярный, так что забей и готовься к свадьбе.

Мы снова замолчали.

И только когда к нам подошла хозяйка постоялого двора и заискивающе проворковала: «Ужин готов, Ваше Сиятельство. Подавать прикажете?», сели на места.

Прав был генерал. Одной проблемой стало меньше, но всё равно на душе остался осадок. Сев, я ощутил на своей руке руку Катарины, а подняв взор, увидел улыбку на лице девушки и такой взгляд, словно она до конца не верила в реальность происходящего.

— Я ж как есть говорила! А вы брехня да брехня, — закричала на весь трактир Урсула и стукнула кулаком по столу.

Ужин прошёл под постоянное оглядывание в сторону лестницы, а троица телохранительниц во главе с Урсулой и вовсе сидела и ела, не выпуская из рук пистолетов и мушкетона.

Но и после ужина мне не суждено было отдохнуть. Катарина, глаза которой блестели как у сумасшедшей, ошалевшей от своих же поступков, сразу же начала рыться в своих вещах, и вскоре на свет тусклой лампы явился писчий набор. Храмовница тут же разложила его на столе начала трясущимися руками писать письмо.

«Дражайшая мама, — писала она, — прошу твоего благословения на брак. Я попросила у халумарского барона руки того юноши, о котором я писала ранее. Он дал согласие».

Девушка быстро посыпала листок мелко просеянным песком и с силой дунула, убирая лишнее, а затем судорожно скрутила свиток и обмотала его шнуром.

— Побежали на ближайшую соколятню, — протараторила храмовница, подхватывая со стола масляную лампу.

— Скоро ночь, — тихо произнёс я.

— Ты… ты не рад? — застыв на месте, спросила девушка. На её лице промелькнула тень беспокойства.

— Рад, но там демоны и эта рыжая. Ночью лучше не соваться в город.

— Я не боюсь, — отмахнулась храмовница, вытащила из сундука серебряный ободок-забрало, сунула в волосы, а затем повестила на шею целую охапку амулетов и святых знаков, наверное, чтоб не сглазили, особенно когда до такого знаменательного события, фактически мечты всей жизни, осталось рукой подать.

— Ну, пойдём, — улыбнулся я в ответ. Всё равно не получится отговорить. Катарина сама накинула на меня плащ с капюшоном, а потом схватила за руку и побежала.

Коридор, лестница и опустевший обеденный зал, в котором лишь один-единственный слуга усердно очищал столы, промелькнули в одно мгновение. Дверь захлопнулась, и мы помчались прочь, навстречу судьбе…


***


Дементэ сидела на краю леса на старом пне и устало жевала сухарь, на который положила столь же сухой кусочек сыра. В душе поселилось отчаяние: она потратила столько сил, но так и не отомстила за сестёр. Весь смысл ее нынешнего бытия оказался пуст, словно брошенное пчёлами дупло. В кошельке и желудке так же пусто, как высохшем колодце. Только паутина и тлен.

Обитель Вечноскорбящей матери тоже оказалась не тем, что виделось в начале пути: лишь клетка для безумной старухи, пытающейся взрастить гомункула-великана, словно богиня, когда-то покровительствовавшая золотым хлебам, не знает запрет на это Небесной Пары. Шана и Сол весьма ревнивы ко всем, кто не рода людского. Псоглавых объявили дикими зверями, и разрешили на них охоту, и только вмешательство пылкой Агнии оберегло сей древний народ от полного истребления. Титанов низвергли в бездну и предали забвению. Изгнаны навеки во тьму пещер гномы. Выселены в безлюдные северные болота некогда могущественные фейри. Все они ныне марь — призрачные народы. И даже от потреяйцев осталась лишь нежить, бродящая по обитаемым и необитаемым землям и собирающая дары для своего мёртвого бога. Они потому и потеряйцы, рассказывала светлейшая, что потеряли всё: свои земли, свои жизни, своих богов, и тщетны попытки воззвать мёртвых созданий к мёртвому богу. Мёртвые не отвечают мёртвым. И потому под страхом смерти запрещена некромантия, ибо кто оживит хоть одного из них, поставит под угрозу власть Небесной Пары, мудро хранящей покой мирозданья.

Дементэ дожевала свой скудный ужин, а потом ткнулась лицом в ладони. Плечи её сотряслись от горького плача. Что ей теперь делать? Жить обычной жизнью? Она не сможет. Она несёт в душе клеймо светлейшей и не сможет стать обычной булочницей или каменщицей. Мир в любом случае отторгнет ее, словно тело людское — занозу, а храмы истинных богов не примут в свои объятья.

— Дай, — раздалось жалобное и писклявое рядом.

Дементэ подняла глаза и вытерла слёзы.

— Дай, — протягивая сухую руку, повторил тощий потеряец.

— На, — бесцветным надломленным голосом ответила женщина и протянула пустой кошель.

Коротышка прижал дар к груди и поикал глазами, что ещё можно утащить с собой. А дементэ со вздохом улыбнулась: не одна она в бесконечной тоске и печали. И тут в ее голове, словно затравочный порох на полке пистолета, вспыхнула мысль.

— Отведи меня к вашему королю.

— У нас нет королей, — удивлённо ответил потеряец.

— Ну, у вас же есть кто-то главный.

— У нас нет главных.

Дементэ поджала губы, не зная, что ещё просить, но в этот миг коротышка махнул рукой куда-то в лес.

— У нас есть самый удачливый и самый умный. Тот кто собрал больше всего даров великому Хо.

— Отведи меня к нему, — решительно произнесла женщина.

— Зачем?

— Я знаю, кто может воскресить вашего Хо. Изохелла. Она единственная кто знает тайны возрождения их мёртвых.

— Но ведь проклятая королева сама мертва, — обиженно произнёс потеряец. — Ты меня обманываешь.

— Но дух ее жив и я знаю, где ее обитель.

Потеряец сорвался с места и убежал во тьму, но вскоре вернулся и встал перед дементэ.

— Зачем тебе наш Хо?

— Я помогу вашему богу вернуться, а он поможет мне справиться с моими врагами…

Загрузка...