Глава 12, лирическая

Выехали сразу, как более или менее рассвело. Было ещё прохладно, и я кутался в шерстяной плащ. Фургон мелко трясло на дороге, и это мешало мне тренироваться. Я сидел на лавке, подстелив под пятую точку свёрнутое в несколько раз одеяло, и держал в руках те самые спицы, ставшие моими волшебными палочками. Пробовал без них, но просто руками колдовать получалось хуже.

По рекомендации профессора Глушкова я взял медицинскую люминесцентную лампу без покрытия, прицепив к контакту от генератора только один провод, а затем водил спицей вдоль стекла. В разрежённом инертном газе проще получалось контролировать поток плазмы, чем просто на воздухе. Но и здесь требовалось терпение. Стоило поторопиться, и нить плазмы срывалась, снова прячась в контакте лампы.

— Что делаешь? — глядя на мои потуги, спросил Андрюха.

Лейтенант сидел напротив меня и жевал галеты, макая их в мёд.

— Уровень прокачиваю, — ответил я.

— С нулевого до минус первого? — ехидно спросил товарищ. — Раньше же лучше получалось.

Я промолчал, поджав губы: не хватало ещё сейчас отвлекаться на этого тролля!

Спица в очередной раз вытягивала голубоватую нить плазмы, которая извивалась по стеклу, словно щупальце глубоководного осьминога или диковинный светящийся червяк. Потом нить оторвалась от основы и осталась на внутренней стенке лампы, сжавшись в мерцающий клочок почти круглой формы.

Я повёл спицу вдоль лампы, и сгусток начал скользить следом. Получалось нечто вроде миниатюрной самодельной шаровой молнии, которая медленно теряла яркость, так как энергия всё же имеет свойство рассеиваться.

Когда полог фургона распахнулся, а внутрь залезла Катарина, я потерял концентрацию, и плазменный сгусток исчез, напоследок вспыхнув и заняв весь объём сосуда.

Храмовница сразу же потянулась к корзине с покупками, которую принесла накануне из города.

— Юрий, — самодовольно протянула она. — Я купила тебе подарки. Вот, погляди.

Передо мной появился целый набор для рукоделия: пяльцы, тонкая, но плотная льняная простыня, несколько разноцветных катушек с нитками, подушечка с иголками и два клубка с белой и чёрной толстыми шерстяными нитями. Я состроил жалобную физиономию, а лейтенант сжал губы в попытке не рассмеяться. Если он начнёт сейчас меня подкалывать, точно в рожу дам, так как похоже на то, что Катарина решила сделать из меня приличного местного мужчинку, а не вольную птаху. По местным меркам, порядочный мужчина должен уметь вышивать, вязать, готовить и вести хозяйство. Для неё это норма. Но я ведь не местный. Я человек с Земли конца двадцать первого века. Для меня это всё дикость. У мамы в качестве хобби была вышивальная машинка, и я иногда помогал составлять в специальной программе файл с вышивкой. Но шить самому? Нет! Упаси меня Небесная Пара, как сказали бы местные! Максимум, что я сам могу сделать с иголкой и нитками, это зашить дырку на рабочем комбинезоне.

Тем временем храмовница всё вытаскивала и вытаскивала из корзины разные мелочи, которые хоть и являлись подарками, но были для меня как собаке пятая нога: набор кухонных ножей, два небольших расписных горшочка, фартук и медная ступка с пестиком для толчения специй.

— Отвернись, — попросила девушка Андрея, а когда тот, давя ехидную улыбку, прикрыл глаза, достала из корзинки шёлковые панталоны, похожие на семейные трусы, и небольшой белый передничек с ажурными краями, которым разве что…

— Блин, — тихо выругался я, поняв, что это за предмет, и покраснел, как варёный рак.

Это же Реверс. И если на Земле парни дарят девушкам эротическое бельё в виде пеньюаров, стрингов и лифчиков, то на этой планете подобным, напротив, занимаются девушки. И то, что мне только что подарили, было тем самым эротическим бельём.

Рядом раздался звук, словно кто-то мычал с зажатым ртом. Это снова оказался Андрюха, который сперва подглядел за подарками через щёлочку между пальцами, а потом согнулся пополам, стараясь не рассмеяться в голос.

— Бли-и-и-н, — жалобно протянул я, глядя то на Андрюху, то на Катарину, которая держала в руках сомнительные подарки.

— Юрий, — произнесла храмовница, сменив на лице улыбку на растерянность. — Я недорого сторговалась, ты не переживай, я не дура, я не все деньги потратила. Просто хотела яси сделать.

Она так и не поняла, почему я чувствую себя дураком и краснею: разница в менталитете. И ведь придётся, чтобы не обидеть её, учиться вышиванию и надевать этот напиписочник. Готовить я и так умею, если блюдо не сложное, а вот с иголкой — да, придётся повозиться. Из всего, что я помнил, так это названия «гладь» и «крестик». И всё. И, похоже, что маленькая коровка тоже была частью этого набора, и мне придётся за скотинкой ухаживать — ведь это тоже часть имиджа приличного мужчины с Реверса.

— Бли-и-и-ин, — в третий раз протянул я и опустил голову.

Не знаю, как выкручиваться из подобного положения. Не хочу заниматься рукоделием и готовкой. Не хочу кормить, доить и чистить корову.

Словно желая напомнить о своём существовании, рядом раздалось жалобное мычание. Это была Манча, привязанная к фургону. К слову, после зарплаты солдатки обзавелись целым обозом из скота: у кого-то появились коровы, у кого-то — молодые телята, которым суждено расстаться с мужским хозяйством и стать вместо быков волами по аналогии с лошадьми, у коих мерин это кастрированный жеребец. А ещё отряды в складчину купили живую птицу, столовых крыс, порчетт-подсвинков и целое стадо овец. Мелочь везли в открытых телегах в клетках, похожих на корзины, а копытные тянулись, привязанные к возам. Вся эта живность, выполнявшая в основном функцию живых консервов, непрерывно блеяла, мычала, пищала, кудахтала, крякала и гоготала. Смуту вносил и боевой пёс Малыш, бегавший среди скота с громким и озорным лаем.

— А что значит слово «блин»? — тихо спросила Катарина, достав из корзины резную разделочную доску.

У меня чуть снова не вырвалось: «Блин, да сколько же она там напихала этих сомнительных подарков?», но я сдержался и виновато пожал плечами, мол, не бери в голову, это так, бессмыслица.

— Юра, — спросил Андрюха, по-прежнему глядя на меня сквозь пальцы и давя улыбку. — Когда будешь примерять приколюхи из секс-шопа, дай сфоткать. Я дома выложу в интернет, стану звездой ютуба.

— Иди к чёрту! — прошипел я, положив руку на эфес шпаги, которая была рядом: до этого снял перевязь вместе с ножнами и положил на скамью — так, на всякий случай, если вдруг разбойники нападут, а то не уверен в нашей удачливости.

Катарина по-прежнему глядела в мою сторону, ожидая объяснения слова «блин». Но меня спасла тётя Урсула. Мечница вломилась в тесноту фургона, окинула всё хитрым взглядом.

— Ух ты, юн спадин, ты совсем как Золушонок. А ты знаешь сказку о Золушонке?

Чтобы не отвечать Катарине и потянуть время, я покачал головой и брякнул: «Расскажи».

— Ну, значит, слушай. Жила давным-давно купчиха, и был у неё сынок. Купчиха овдовела вскоре после рождения мальчика, но через год траура опять мужнилась. И стоило ей забеременеть, как умерла. Имение досталось мужу, который хотел зажониться снова, а имение оставить себе, а не законному наследнику, а Золушонок, которого отчим не любил до всей бездны души, стал рабом в родном доме, делая самую чёрную и неблагодарную работу. И вот однажды…

Я натужно улыбался, догадываясь, чем продолжится сказка-перевёртыш, где Золушка — мальчик, вместо мачехи — злой отчим, а дальше наверняка будет не принц и хрустальная туфелька, а принцесса и не знаю… что-то тоже хрустальное. Но Урсула меня удивила, ибо после завязки сказка пошла совсем по другому пути.

— И вот однажды, — продолжила мечница, — Золушонок, значит, устал от рабства и заключил сделку с тёмным духом, ну, пообещал тому жертву в обмен на свободу и богатство. Дух согласился и начал обустраивать будущее мальчика. Сперва он помог мальчику сбежать, заставив новенький замок рассыпаться ржавчиной, а мышей — перегрызть верёвки. А потом он привёл мальчика к кладу. Малец оказался отнюдь не глупым лягушонком, и, выкопав кувшин с серебром и самоцветами, смог купить себе новую одежду и нанять слугу. А потом Золушонок явился на бал к королеве, в надежде покорить сердце принцессы и заполучить место при дворе… Катарина, как называются содержанты, только у трона королевы? — остановила рассказ Урсула и вопросительно уставилась на храмовницу.

— Не знаю, — пожала плечами девушка и добавила: — По-моему, куртизаны.

— Да, точно, куртизаны, — выставив вперёд палец, поддакнула Урсула и продолжила сказку: — Дух дал мальцу хрустальный гульфик, ну, такой, что сквозь него всё видно. И, вроде, одет и, вроде и, голый. А ещё дух дал мальчику приворотную зачаруньку, из-за которой принцесса будет думать, что он принц, и сказал, что с рассветом чары растают и принцесса поймёт, что юноша на самом деле не принц. И вот зачарованная принцесса попала под любовные чары. До утра был этот… бал. Утром, боясь, что не сможет справиться с гневом принцессы, Золушонок второпях сбежал.

— И забывает гульфик, — с улыбкой подвёл я итог, а потом застопорился, ибо как дальше пойдёт сказка с такими данными, предсказать уже не мог, но всё же рискнул предположить: — И она приказала привезти во дворец всех юнцов, и начали мерить этот аккуратный и миниатюрный гульфик, и кому впору будет, тот и избранный?

Урсула поглядела на меня, как на идиота, а потом цокнула языком и покачала головой.

— Юн спадин, это, будет ли принцесса бегать за каким-то юношей, если у него маленький гульфик? Там, думаю, содержимое гульфика было ого-го!

Мечница приложила одну руку к низу живота, а вторую аж к солнечному сплетению, изображая содержимое хрустального гульфика, словно рыбак, показывающий сказочный улов.

— Нашла? — чувствуя подвох в конце этой сказки, переспросил я.

— Три дня и три ночи она мерила пиписьки, — громко продолжила Урсула. — И да, она его нашла. Так мальчик Золушонок стал принцем. Но он не забыл о сделке с тёмным духом и нашептал принцессе, чтоб та приказала схватить ненавистного отчима и заковать в кандалы, а ночью спустился к нему в подземелье и принёс в жертву, заколов мужчину, и расплатился с демоном.

Я почесал в затылке.

— Тётя Урсула, а у тебя много таких сказок?

— Ой, да полно! — отмахнулась мечница.

— А ты можешь записать?

— Ой, юн спадин, я ж неграмотная! — всплеснула руками Урсула, — мож быть, я почитаю, а ты сам запишешь?

Я оглянулся на Катарину, а потом поджал губы и обвёл взглядом фургон.

— Сейчас.

Порывшись под лавкой, вытянул небольшой ящик и достал из него неубиваемую экшн-камеру в титановом корпусе и со свинцовым напылением изнутри, снижающим вероятность выхода оборудования из строя из-за помех в местной атмосфере. Удивляюсь, как ещё моя родная системушка в голове не спеклась! Ведь в теории, по условно шуточному периоду полураспада компьютера, она должна была сдохнуть месяц назад. А свинца в мою голову не закладывали, это точно.

— Тётя Урсула, эта волшебная вещица запоминает всё, что видит своим стеклянным глазом. Ты ей расскажи все сказки и байки из жизни. А когда вот этот красный огонёк погаснет, приноси мне, я вещицу снова волшебной силой халумари накормлю. Будешь у нас блог вести.

Мечница скривилась и неуверенно почесала в затылке.

— Это, юн спадин, я ж колдовства боюсь, да и чё за блог и куда его отвести надо, я не знаю.

— Ничего сложного, просто рассказывай хрустальному глазу байки и сказки, а я за это десяток серебряных дам на выпивку в трактире.

Урсула молча поглядела на камеру, а через полминуты просияла.

— Так это, юн спадин, я же с детства этих блогов люблю! Бывало, отвожу, как цыплят на птичий рынок, а самой жалко продавать на убой.

Слушавший этот бред Андрюха зажал рот рукой, стараясь не заржать, как конь, на всю округу. Ясное дело, что Урсула понятия не имела о вещах, присущих человеку конца двадцать первого века, но желание подзаработать победило боязнь.

К этому времени фургон встал, снаружи послышались голоса. Я глянул на внутренние часы, мелькающие в дополненной реальности системы. Местное время — одиннадцать утра, а это значит, сейчас будет долгий привал. Надо же, за тренировкой не заметил, как половину сегодняшнего пути одолели!

— О, время жрать! — произнесла Урсула и ехидно поглядела на меня: — Кошка хвасталась, ты готовишь так, что можно глиняную тарелку после обеда от этого… Катарина, как называется, кады жрать сильно хочется, потому что вкусно?

— Аппетит, — ответила храмовница.

— Да, вот с ним и тарелку можно, как тортильи, сгрызть. А то жрать варёное зерно с твёрдым, как подмётки, сыром после графинских разносолов не по нутру, — усмехнулась Урсула и выскочила из повозки.

А я стиснул кулаки от такой подставы. Ну, не умею я готовить на костре: либо спалю всё к чертям, либо, наоборот, будет сырое, потому что побоюсь спалить.

Вслед за мечницей и Андрюха потянулся и со словами «разомну ноги и отолью», вылез наружу. Мы с Катариной остались вдвоём.

Я вздохнул, а девушка села передо мной на пол, обхватила мои ноги руками и положила на мои колени подбородок, глядя так на меня снизу вверх.

— Не обижайся, — произнесла она. — Я просто хочу, чтобы всё было яси, чтоб как у обычных людей.

— Катарина, — с улыбкой проговорил я. — Ты — львиная стража. Я — халумари, то есть полупризрак. У нас не может быть всё как у обычных людей.

— А ты никогда не рассказывал о том, как жил дома. Всё отмалчивался и отмахивался.

В голосе девушки были слышны лёгкие нотки обиды и укоризны. От этого мне стало очень стыдно, но устав прогрессоров требует, чтоб мы как можно меньше рассказывали о Земле, чтоб ненароком не ляпнуть что-нибудь, что навредит этому миру. Это вошло в привычку.

— Давай вечером, — улыбнулся я и запустил пальцы в густые волосы Катарины. Они были немного жестковатые, тёмно-каштановые, но при этом объёмные и приятные на ощупь. А ещё от них едва заметно пахло украденным из моих запасов ванилином. Натуральная ваниль на Реверсе — страшенная ценность, используемая не только как приправа, но и как благовоние. Катарина экономила пакетик с ванилином и разводила буквально по нескольку крупиц на кружку перед утренним умыванием. И висевший на груди шарик серебряного помандера тоже был пропитан этим запахом, но не сильно, а словно прицепленная в машине на зеркале заднего вида вонючка, которая уже изрядно подвыветрилась.

Катарина молча кивнула, а я прислушался, не переставая гладить её волосы. Мне показалось, что она мурчит. Впрочем, ничего удивительного: она ведь наполовину кошка.

Пальцы скользнули с волос на шею, и храмовница поёжилась, тихонько хихикнув.

— Щекотно, — пояснила она.

Мы так и сидели: девушка — на полу, положив голову мне на колени, а я гладил её по волосам и шее. На душе было легко и тепло, куда-то делись сомнения о моем будущем, и я твёрдо решил продолжить путь, коря себя за слабость: ну как можно обидеть эту немного наивную и добрую девушку? Как я смогу потом жить, лишившись этого сокровища? Но выход всё же был: буду биться за права мужиков на равенство и против предрассудков, как феминистки на Земле, но палку перегибать не буду. Иначе борьба превратится в клоунаду и политические скандалы.

Я со вздохом провёл тыльной стороной ладони по щеке Катарины, а потом снова запустил пальцы в её густые волосы.

Сидели мы до тех пор, пока в полутьму фургона не влез лейтенант, щурясь и пытаясь что-нибудь разглядеть после яркого, почти полуденного света. Он залез наполовину, уставился на нас, но сослепу увидел что-то своё, отчего пробурчал «О, блин, совсем охренели!» и выскочил из фургона.

Я не стал его останавливать, хотя понял, что привиделось товарищу. Это добавило ещё позитива.

— Хорошо, — произнёс я, улыбнувшись и наклонившись к Катарине. — Я приготовлю что-нибудь необычное. Что-нибудь из рецептов народов Земли, но у нас так много стран, что даже не знаю, из чего выбрать. Ты когда-нибудь ела мясо, завёрнутое в тесто и сваренное с пряностями? У нас это называется пельменями.

— Венорские варёные пирожки с мелко нарезанным мясом? — переспросила Катарина, приподняв голову и снова положив её мне на колени, но уже боком — на щеку, и добавила: — Обожаю! Мама иногда готовит. Это и похлёбка, и пирожки.

Я поджал губы. Хотел удивить, но не получилось. Но пельмени я тоже любил и отступать не собирался.

— Не-е, нарезанное мясо — прошлый век.

Немного пододвинувшись, я сунул руку под лавку, в поисках нужного ящика, а потом громко выругался и отдёрнул руку.

— Напугал, падла! А ну, спрячься, пока не развеял!

Из-под лавки, недовольно визжа и скаля острые зубы, высунул чёрную глянцевую морду мой персональный страх. Я ударил пяткой по ящику рядом с ним и потянулся за спицей, чтоб создать первое в своей карьере мага заклинание, названное в шутку «Авокадо кадавра». Дух отрывисто прошипел на меня и спрятался — наверняка чтобы выждать другой удобный момент.

Я вздохнул, качнул головой и снова сунулся под лавку, а потом извлёк на свет блестящий волшебный артефакт.

— Мясорубка! — громко произнёс я, показав вещицу.

Катарина с лёгким любопытством поглядела на предмет и расплылась в улыбке, но, думается мне, не от самой вещи, а что её мужчина всё же хозяйственный и запасливый. В общем, домовитый, как тот домовёнок Кузя из старого мультика. Надо будет потом показать ей тот мультфильм. Но, думается, если достану из оружейки многозарядную винтовку с посеребрённым штыком, которые шли по описи из расчёта на телохранителей, меня с Андрюхой и Клэр с Ребеккой, радости и восторга будет в разы больше.

— Сейчас закончу занятия с магией и пойду готовить.

Катарина ещё раз улыбнулась.

Да, спешить было некуда, и я успею и приготовить, и магией позаниматься.

Сейчас мы не стремились добраться до конкретного района как можно быстрее, и режим движения изменился: скорость движения гужевых повозок, в которые запряжены волы, в среднем равна скорости пешехода с небольшим рюкзаком, то есть не больше пяти километров в час. Как и туристу, волу нужно отдыхать, есть и пить, и если путь известен и в конце маршрута ожидается длительная стоянка, то скотину можно подгонять и давать больше нагрузки, чем обычно, но во время экспедиции в неизвестные земли лучше животный транспорт поберечь. В общем, теперь мы будем начинать покатушки с рассвета и двигаться четыре часа, потом делать долгий обеденный перерыв, желательно в тени и около воды, чтобы дать животинкам отдохнуть, и как начнёт спадать жара, будем возобновлять путь, чтоб остановиться на ночёвку за два часа до заката. В среднем, если не будет форс-мажоров, мы будем одолевать по тридцать-сорок километров за сутки.

Ужасно медленно и крайне убого для человека конца двадцать первого века, но иначе никак. Железнодорожного транспорта нет, дороги не асфальтированы, и нет никакой механизации вроде простейших автомобилей. Маршрут пролегает поперёк водных артерий, отчего нам придётся время от времени делать паузы и пересекать крупные реки паромами и плотами. И получается, в ином мире главный враг, что прогрессора, что агрессора — логистика, а мы сейчас как раз сравнялись по возможностям с тем же Пржевальским, который на верблюдах пересекал пустыню Гоби, изучая окраины империи и обходные торговые пути в Китай и Индию. Всё, это потолок наших возможностей! Нет топлива, нет необходимых запасов продовольствия, нет необходимой инфраструктуры. А пользоваться порталом — то же самое, что гонять туда-сюда один КамАЗ для целой дивизии. Он не справляется с потоком задач. А если мы начнём маленькую, но победоносную войну, как хотят некоторые диванные идиоты, не понимающие всего механизма этой самой войны, мы захлебнёмся, как немцы в сорок первом, как Наполеон со своими войсками, оторванными от тыла. Как советские, американские и британские войска в Афганистане, независимо от периода истории.

И даже если привлечь к разведке территорий вертолёт, то нужное ему для одного перелёта топливо выбьет портал из общего графика перебросок материальных ценностей на несколько суток, за которые необходимо подвезти пайки, медикаменты, оборудование, боеприпасы и прочее имущество и осуществить ротацию людей. К тому же вертолёт без аэродрома подскока или даже одного долбаного топливозаправщика на границе сферы влияния землян — полный ноль. Для пользования авиацией нужны аэродромы, а это очень сложно и дорого, и как в стратегических играх требует создания сперва низкоуровневых и дешёвых юнитов и строений. А для создания инфраструктуры, разведки территорий и взаимодействия с местным населением и существуют прогрессоры. Но всё это занимает не один день, не два, а годы и даже десятилетия. Даже на Земле это сложный процесс. Для освоения Арктики создают полностью автономные атомные ледоколы и заполярные порты, а первопроходцы рассекают по бескрайним полям на простых снегоходах и даже собаках. В горных районах до сих пор используют лошадей, и это в собственной стране. А что говорить о другой планете? Поэтому прогрессоры — совсем как те пингвины из старинного мультика, которые говорили: «Парни, улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем». Именно поэтому прогрессоры строят школы и дают технологии дикарям, хоть в Африке, хоть в Горном Тибете, хоть на Папуа — Новой Гвинее, хоть на Реверсе. Они создают базис для инфраструктуры.


***


Профессор Глушков сидел за столом, подперев подбородок ладонью, и гонял в «Героев», старых, как сама эпоха цифровых технологий. Не все же время работать, вкалывая с утра до вечера и отводя на сон по три-четыре часа. Иногда можно и отдохнуть.

Играла тихая музыка. Для молодого поколения Землян, выросшего на глупых видеоклипах, она была чересчур старомодной, а для местных, застрявших в средневековье, напротив, слишком прогрессивной. Так считал Артём Владимирович.

Он погрузился в меланхолию. Все его работы и достижения оказались никому не нужными, а последний доклад о магии куда-то затерялся, не дойдя до адресата при передаче с Реверса на Землю.

Профессор вздохнул и со стуком уронил голову на столешницу. Роза бегала где-то по усадьбе, а её мать, волшебница Констанция, в очередной раз покинула имение, чтоб утрясти какие-то тёмные делишки Магистрата. Чувствовалась обида, а также ощущение пустоты и одиночества.

— К чертям собачьим! — озвучил он свои мысли. — Для кого я ишачу? Эти военные придурки всё равно всё делают по-своему. Как об стенку горох. Говоришь, как лучше, а они все через задницу. И Нобелевка мне, похоже, не грозит. Надо было остаться дома.

Глушков протянул руку и сжал в пальцах бумажку, на которой делал быстрые пометки, когда в голову приходили мысли. Бумаги было не жаль, система всё равно запоминала каракули. Профессор разжал кулак, щелчком отправил в полет слишком белый для этого мира комок целлюлозы и переключил внимание на игру. В это время на его героя напал сильный персонаж противника, и, судя по всему, шансов победить не было. Герою оставалось либо сбежать, либо сдохнуть. Глушков вздохнул и начал бой. Фигурка лучника едва успела сделать выстрел, как в дверь громко и настойчиво постучали.

— Да! — ответил профессор и свернул игру, не желая, чтоб кто-нибудь думал, что он бездельничает.

Дверь сразу же распахнулась, и в неё влетел хозяин имения, архивариус Винсент да Лаура. Как всегда он был одет в белые одежды, богато украшенные золотым шитьём. Впрочем, до ста десяти процентов белизны стандартного листка писчей бумаги волшебнику было далеко. Он даже не поймёт, как это может быть. Так подумал Глушков, глядя на пухленького невысокого волшебника с горькой улыбкой. А тот влетел не один, а с целой толпой слуг и служанок с вёдрами, тряпками и щётками и сразу же начал тыкать пальцем во все, что увидит.

— Отмыть! Побелить! Поменять портьеры! Отмыть стёкла! Я за что вам плачу?! Уволю без рекомендательных писем! Сгною в должниках!

— Винсент? — позвал Артём Владимирович архивариуса.

Профессор даже обрадовался столь резким переменам в обстановке.

— А-а-а, дорогой мой друг! — всплеснул руками маг. — У нас радостная новость! Нас посетят важные государственные лица. Думается, королеве стало совсем худо, раз герцогиня да Айрис начала объезжать земли с визитами. Но высокая честь требует высокой ответственности. А наш дом не готов. Всё в грязи и пыли.

Профессор обвёл взглядом безукоризненно чистое помещение, даже паркет из трёх пород дерева позавчера был выскоблен и натёрт мастикой.

— А с чего бы такая высокая особа вдруг решила заглянуть именно к нам?

— Вот именно, мой дорогой друг, — протянул архивариус, — вдруг нагрянет.

Маг вздохнул, подошёл ближе и заговорил шёпотом, хотя все его слова наверняка были слышны прислуге.

— Герцогиня настроена весьма решительно. Она стянула к столице три отборные терции. Чует моё сердце, будут делить дворец силой.

— Ну, будут и будут, — пожал плечами профессор, — столица далеко.

Архивариус Круга застыл на мгновение, а потом снова всплеснул руками.

— Друг мой, я не знаю как у вас там, за гранью мироздания, но сейчас герцогиня успокаивает чернь, даёт ей обещания в непоколебимости и честности, а ещё ведёт беседы с купеческими, ремесленными и волшебными гильдиями и встречается с богатым дворянством. Оно ведь как: стоит затеять войну, как будущую королеву могут проклясть. Ненависть черни может породить такое сильное проклятие, что ноги бы унести, лишь бы жизни не лишиться. Помнится, предыдущая династия сгинула целиком только потому, что решилась на переворот, уронив в беззаконие и пламя войны всю страну. А потом — раз! — и нашли всех, кто королевской крови, без этой самой крови. Кровь расплескалась озером по потолку, а тела на полу валяются. Все жилы и вены порваны, и никакие колдовские стражи не помогли, никакие обереги не спасли, не оберегла длань Небесной Пары. Орден так и сказал: «Проклятие народа».

Профессор улыбнулся и пробормотал:

— Предвыборный тур, значит. Эх, нам бы такие проклятия, может, было бы поменьше ворья среди народных избранников разного звена.

Винсент снова начал давать указания, крича на экономку, а потом в комнату влетел мальчик-паж.

— Преподобная мать Сильвия! — прокричал он.

Архивариус замер и побледнел. На его лице сейчас было даже не сто десять процентов белизны, а все двести. Маг резко обернулся к Глушкову.

— Ради Небесной Пары, молчите, о чём бы вас ни спросили! Это инквизиция.

— Я ни в чём не виновен. Мне нечего бояться, — тихо произнёс профессор, хотя уверенности в своих словах не ощутил.

— Все вон! Ковровую дорожку! Вина! Нет, ключевой воды! Подушечку! — закричал Винсент на прислугу, а когда та спешно покинула комнату, заговорил: — Друг мой, вы думаете, королева правит королевством? Нет. Всем правит орден. Королева — лишь удобная помощница для мирских дел, чтоб самим не лезть в сборы налогов, казни бандиток и мошенниц, усмирения мелких бунтов и защиты границ королевства. Королева — это лишь самая родовитая и богатая из дворянок. Орден — вот истинная власть под дланью Небесной Пары, и два её меча — инквизиция и орденская стража. Как вы думаете, для чего создана львиная стража? Чтобы не только усмирять неугодных магов, но и смещать неугодных королев. А инквизиция все роет и роет носом, как свинья лесную подстилку в поисках трюфелей. И вы думали, орден оставит вас без внимания?

Винсент тяжело вздохнул и повернулся к двери, а потом вздрогнул. В проёме стояла укутанная в красный плащ седая старуха.

Загрузка...