Дементэ шла по ночной Коруне, закутавшись в плащ. Это было излишне, но она всё равно не хотела, чтоб её лицо кто-нибудь увидел. После отречения от неё и сестёр той отвратной богиньки, она целый день и целую ночь проплакала, и ещё два дня лежала в первом попавшемся хлеву, замазав раны кашицей из лечебных трав.
Раны до сих пор болели, но уже не мешали идти, и потому дементэ отправилась в путь, прихватив только самое необходимое, и путь её лежал через столицу. Хорошо, что ключ Мирассы мог делать обладающего им человека незримым для магического взора, иначе бы пришлось искать другой путь, более сложный.
В кромешном мраке путь удавалось различить лишь по редким полоскам света, пробивающимся через щели в ставнях на окнах домов и очертаниям крыш домов на фоне звёздного неба, по которому пробегали редкие облака. Путеводной звездой горела Свеча в руке Небесной Стражницы. Рыжая звезда отражалась в лужицах прошедшего вечером дождика. Лужи хлюпали под ногами, но женщина не имела ни сил, ни желания их перепрыгивать или обходить.
В руках дементэ была тусклая масляная лампа на верёвке. Тяжёлая медная лампа свисала к самой земле, но дрожащего на ветру огонька хватало не больше, чем на пятно света в один локоть шириной.
Кроме гнили и дерьма, пахло хлебом и варёным мясом, в животе урчало, и дементэ шла вперёд, стараясь не отвлекаться. Нужно было добраться до схрона, где лежали деньги и зачаруньки на чёрный день. Последние медяки пришлось уплатить этим стражницким крохоборкам, чтоб пустили переночевать в город.
Она дойдёт, вот тогда будут и пища, и сон, и кров, хотя бы в виде дешёвой коморки под самой крышей притона для бедных.
Дементэ шла, вспоминая сестёр. Они все поровну делили хлеб, сыр и молоко, укрывались одним большим одеялом и вместе шептали перед сном заклинания, которые учили по старым книгам.
«Яси ниот, амо омнес — звучали в памяти дементэ голоса сестёр, — дорой ночи, всех люблю».
От этих воспоминаний снова начинали подкатывать слёзы. Их предали. Предали и боги, и люди. И всё из-за чужаков.
Дементэ шла, а потом остановилась. Она чуть не прошла мимо разрушенного дома. Тот лишь в последний миг привлёк её внимание, ибо вместо еле-еле различимой стены была большая дыра, словно сюда попал камень их мощного требушета или взорвалась бочка с порохом.
Женщина покачала головой, ибо негоже в самом городе вершить подобное, могли же и дети попасть под обломки. Дементэ отвернулась и пошла прочь, вдоль по улице, но путь её был недолог.
— Эй, стой, ты цеховская или торгашеская?! — раздался голос, когда она проходила мимо очередного проулка. Там стояла тройка подвыпивших молодых и дерзких девиц явно ремесленной наружности. Короткие ножи-шила и большие ножницы на поясах, а также резкий запах сыромятной кожи, подтверждали догадки.
Та что повыше, подняла фонарь над головой и прищурилась.
— Я тебя не знаю, — произнесла она. — Слышь, а монетка угостить нас вином не найдётся.
— Не найдётся, — прохрипела в ответ дементэ. Ей не хотелось убивать этих дур, они ни при чём. Они не виноваты в том, что сёстры погибли. Но если не отстанут, придётся проучить.
— А мне, кажется, найдётся, — заговорила ещё одна кожевница, отлипнув от стены и достав откуда-то короткую дубинку с перемотанной кожным шнуром рукоятью.
Дементэ опустила глаз на лужицы под ногами. Не отстанут. Значит, надо проучить молодь.
Дементэ сама была не намного старше этих дур, но пережитые тяготы выжали юность из её души, словно масло из оливок, оставив только жмых. Она уже не понимала сколько ей лет.
Но раз учить, значит учить.
Девушка дотронулась пальцами до одежды, где висел на шнуре ключ Мирассы. Он скроет поступки, не даст ни инквизиции, ни магессам, ни духам-хранителям городских районов почуять силу. Но начинать нужно не с силы.
Дементэ сделала шаг назад, а потом хлёстким движением ударила ближайшую цеховицу по лицу своей лампой на верёвке, словно кистенём.
— Сука! — закричала та, согнувшись и схватившись за скулу, из которой обильно пошла кровь. А потом цеховица отлетела к стене, так как получила удар коленом по лицу. Это значит пока можно отнять из общего счета одну неприятельницу. Осталось две. А вот теперь можно и силу применить.
Огонёк на лампе завизжал, как бешеная крыса. Сорвался с фитиля и вцепился в одежду следующей жертвы, приняв облик большого тарантула. Всего лишь школа паука, и пауку просто сказали прыгнуть. Но паук и огонь в одном лице способны напугать многих.
— Снимите это! Снимите!
Паука визжал и шевелил длинными светящимися, как раскалённые в кузнечном горне проволочки, лапками, а цеховица стола и орала, занеся руку, но боясь притронутся к созданию.
Дементэ снова замахнулась лампой на верёвке, а затем обмотала палицу третьей, словно кинутым боло. Неприятельница попыталась достать до обидчицы ногой, но получила ботинком в голень и захромала, хотя и не выпустила оружие.
— Тварь магистратская, — процедила она, наверное, приняв дементэ за подмастерье гильдии чародеек. Пускай, это лишь на руку.
Дементэ потянула верёвку на себя, а когда цеховица упёрлась, опустила хватку и сама подалась вперёд, ударив со всей силы ногой под дых. Ремесленницы не солдатки, драться любят, но не умеют, и потому жертва упала на четвереньки, пытаясь сделать хотя бы один вдох.
По мокрой грязной брусчатке покатился уроненный фонарь, тут же погаснув, и переулок теперь освещался только огненным пауком. Палица с кожаными ремешками на рукояти сменила владелицу, тут же взмыла в воздух, опустившись на голову цеховицы, орущей и пытающейся стряхнуть с себя безобидного духа.
Короткий бой кончен. Девица рухнула на землю, и дементэ оглядела поле боя, а затем поднесла лампу к пауку, ползущему по одежде жертвы. Безобидный дух прыгнул на фитилёк, снова превратившись в тусклый язычок.
Дементэ поглядела сперва на свой трофей-дубинку, а потом с кротким «Спасибо» пнула по лицу пытающуюся дышать цеховицу и быстрым шагом отправилась прочь — к схрону.
Сектантка шла, не заметив, как за её спиной возникли три фигуры. Они не стали следовать за дементэ, а остановились у поверженных цеховиц.
— Добить? — с надеждой спросил Бестафур. Хриплый бас казался чуждым миру, где правят женщины, но его владелец и сам осколок прежнего.
— Не надо, — покачал головой одетый в алый плащ с глубоким капюшоном слащавый юнец. Юнец, которому несколько тысяч лет. — Эта глупышка думает, что я не выслежу её. Но ключ Мирассы она получила из моих рук, и я добавил к плетению чар свои петельки, которые чую издалека.
— Не пойму, — поддев ногой стонущую в темноте цеховицу, спросил демон. — Что за игру ты затеял.
Темень не помеха духу, и он видел всё, что творится в переулке.
— Тебе платят за дела, а не вопросы, — ответил Инфант Кровавого Озера
Бестафур криво улыбнулся, но в разговор вмешалась Сагрента:
— Мы не глупые мыши, готовые лезть в мышеловку за наживкой на смерть. И мы не верим светлым, которые готовы на любую гадость в угоду своим мерзким интересам, а потом оправдывают всё это благими намереньями.
Инфант замолчал ненадолго, а потом ответил:
— Я всего лишь хочу убедиться, что всё идёт по плану.
— По какому плану? — хрипло прорычал Бестафур.
— Сейчас эта глупышка отправится к ближайшему месту силы. А ближайшее — это Афлигида. Скорбящая мать.
— Безумная старуха, — усмехнулся демон. — Она никого не будет слушать, а эта глупая сектантка сгинет в её владениях.
— Неважно, кто кого будет слушать, — улыбнулся Инфант. — Главное — запечатать все это мести, а потом придумать сказку, что я предотвратил бегство безумных тварей руками халумари. А чтобы сказка казалось ярче, надо взрастить силы зла и силы добра. От места к месту они станут сильнее, и их конечная битва будет заметна даже старшим богам. Кстати, нужно кое-что незаметно сделать.
Когда Инфант отвернулся, чтоб нагнать больше самозначимости перед наёмниками от мира тьмы, Сагрента поглядела на Бестафура, кивком указала на нанимателя и незаметно провела чуть ниже живота руку, сложенную в особом жесте: большой и указательный палец сложены в кольцо, а остальные плотно сведены и выпрямлены.
Демон отрицательно покачал головой и сложил свою ладонь щепотью, пошевелил ею, а затем сжал руку в кулак и резко распрямил, словно стряхивал брызги с пальцев. Сегрента улыбнулась и ехидно поглядела в спину слащавому духу «ржавого болота».
Они затеяли свою собственную игру.
***
Генерал встал рано. Есть, с одной стороны, положительный момент, когда живёшь прямо на работе — встал, умылся, сделал шаг из комнаты в кабинет, и вот ты уже на работе. А с другой стороны, всякий тебя может найти. Это и не напиться в выходной день, и не выйти погулять нельзя.
И только Пётр Алексеевич сел за стол попить чаю, как в дверь постучали.
— Какого чёрта? — негромко пробурчал он и нажал на кнопку питания бокового монитора. Тот вспыхнул и показал картинку с камеры наблюдения, которая была прицеплена в углу коридора. На картинке оказался паренёк из прогрессоров в местном костюме и большой корзиной. Содержимое корзины прикрыто белым полотенцем. А ещё в руках парня виднелся листок бумаги.
Парень подождал некоторое время, потом снова постучал и приложил ухо к двери, слушая, есть ли кто живой внутри. Генерал улыбнулся и нарочито громко начал перемешивать сахар в стакане. Ложка из нержавейки билась о края подарочного стакана в серебряном подстаканнике с гербом Советского Союза словно колокольчик.
Гость выпрямился, почесал в затылке, а когда из-за угла коридора появился адъютант с пачкой документов на подпись, взятой вчера вечером в несекретке, показал на дверь, мол, он точно здесь? Прапорщик кивнул. Тогда парень встал так, чтоб не пустить никого раньше себя и снова постучал в дверь.
— Как дети, — пробурчал Пётр Алексеевич, прокашлялся, словно старый дед-астматик, и громко прокричал: — Да!
Паренёк-прогрессор сразу же выпрямился, поправил местную одёжку и быстро вошёл.
— Разрешите, товарищ генерал?
— Чего тебе?
— Товарищ генерал, я тут… — парень положил на стол рядом с Петром Алексеевичем листок.
Начальник базы пробежался по строчкам взглядом и вздохнул.
— У вас что, флешмоб, что ли?
— Что? — не понял прогрессор.
— Ты уже третий, кто просит разрешения жить в Кренеборге. Кто она?
Парень виновато улыбнулся и ответил:
— Она портниха. Держит лавку в центре.
— Слушай, а вот если дадут приказ сворачивать программу прогрессорства и решат вернуть тебя на Землю, что будешь делать?
— Не знаю. Ну, оставлю денег побольше, на зарплату прогрессора здесь можно дом побольше купить и много чего по хозяйству. Она же здесь сильный пол, не умрёт без меня с голоду. А если честно, стараюсь пока не думать.
Генерал покачал головой и поставил резолюцию «Разрешаю» и подпись.
— Спасибо! — выкрикнул расплывшийся в широкой улыбке парень и убежал, оставив корзину.
Начальник базы встал и приподнял край полотенца, лежавшего в корзине. Под ней обнаружилось вино. То самое, магистратское, бутылка которого охлаждается и покрывается инеем, стоит только потянуть за язычок на пробке. Это уже третья бутылка. Наверняка молва о подарке той волшебницы разлетелась по базе, мол, генерал только такое и пьёт. А ещё в корзине нашлись прочёта горячего копчения, большой ломоть местного сыра, сахарный лук, свежий хлеб и деревянный знак Небесной Пары. Это явно не сам парень собирал, а его местная пассия.
Следом вошёл адъютант, которой положил на стол папку с документами, но стоило ему уйти, как в помещение ворвался начальник лаборатории.
— Пётр Алексеевич, есть новости, хорошая и не знаю какая!
— Давай с хорошей, — сухо ответил генерал, оторвав от краюхи хлеба кусок, а потом потянувшись за ножом, чтоб отрезать мяса.
— У нас получилось!
— Что получилось?
Начальник лаборатории часто дышал, блестел глазами и оживлённо жестикулировал.
— Помните ту историю, когда мы перенесли на Реверс лошадей, а ночью они все до единой прямо в стойле превратились в фарш? Так вот, мы в качестве приманки, чтоб зафиксировать это явление, привезли ещё животных. Но не лошадей, а мулов, парочку верблюдов и ослика. И знаете что? Местная система дала сбой. Мулы не определились как лошади, а верблюды и подавно. При этом удалось чётко зафиксировать и позиционировать источник сигнатур. Он полностью совпал с тем, что был в прошлый раз. Источник проявился на десять секунд и исчез, и больше активности не проявил.
— Это хорошо, — произнёс генерал. — Но это не могло подождать, пока я поем?
Начлаб шумно вздохнул и продолжил:
— Точно такая же сигнатура зафиксирована в уничтоженном офисе представительства в Коруне. Я поднял записи разговоров с сельскими ведьмами, которых нанимали мимо магистрата. Они говорят, что есть два вида проклятий. Первое — это порча: что-то типа вредоносной программы с привязкой к человеку, предмету или месту. Второе — это сделка с тёмными силами. Сейчас мы получили подтверждение теории.
— И что нам это даёт в перспективе? — нахмурился генерал. — Раз начал, продолжай, ты же учёный, а не просто боец-наблюдатель за пролетающими по небу журавлями.
— Не знаю насчёт перспективы, но сигнал зафиксировали ещё раз.
— Когда? Где? — замер генерал с бутербродом в одной руке и кружкой чая в другой.
— Здесь. Полчаса назад.
— Где здесь?
— В районе вашего кабинета с погрешностью в пять метров.
Генерал осторожно огляделся и процедил:
— Дебил. С этого и надо было начинать.
Он опустил на стол еду и сжал в руке нож, а потом плавно пошёл по кабинету, оглядывая каждую мелочь. И мелочь нашлась на подоконнике: записка, выполненная на клочке тонкой кожи. Ему почему-то подумалось, что кожа человеческая. Осторожно пододвинув клочок кончиком ножа, генерал потянулся за словарём, так как ещё плохо читал и говорил на местном. А когда прочитал, быстро подошёл к рабочему столу, взял телефон закрытой связи и набрал номер.
— Ало! Срочно на связь начальника штаба и старшую группы «Ночные охотницы».
Ждать пришлось недолго. Телефон противно пиликнул, и генерал, который держал трубку у уха, а палец на рычажке, сразу же ответил.
— Ало, ты за старшего. Скажите, что я с инспекцией и дипмиссией. Когда буду, не знаю. Подготовь приказ по части об исполнении тобой обязанностей начальника базы в моё отсутствие. Начальником штаба временно назначь начальника разведки. Нет. Один. Нет. На Реверсе. Да пошли они! — выругавшись, генерал тяжело вздохнул и добавил. — Я решу вопрос, побряцаю немного медалями и орденами. Да, так надо. Знаешь поговорку? Игра стоит свеч. От какого геморроя, шутник? А что замминистра? Пусть думает, что я от него прячусь. Ты же хотел проявить себя и получить повышение, так что дерзай. Всё, не трахай мне мозг, я уже принял решение.
Потом новый звонок.
— Леночка, — сменившись в голосе, произнёс Пётр Алексеевич. — За какое время мы сможем добраться до Коруны? Пять дней быстрыми бычками и лёгкой колесницей? А если нарушим правила? Да, Леночка, очень сильно нарушим. Я бы другую спрашивать не стал. Да, на мотоцикле. К вечеру? Замечательно. Нет, возьми электробайк, его можно потом будет от парового генератора зарядить, а то бензина на этой планете ещё не придумали. Заодно проверим, как твой призрак успеет за новинками технологий. На него у меня тоже планы есть.
***
Проснулся я от того, что по кровати ползало что-то неприятно и булькало. Состроив страдальческую физиономию, я открыл глаза. Что-то оказалось большим скользким червяком, оставляющим за собой кровавый след по всей постели. На редкость неприятная гадость, особенно тёмные сгустки в которых копошились личинки мух и ещё какая-то живность. И судя по забившейся в угол и поджавшей ноги Катарине, это был не мой страх. А мой кошмар нашёлся на тумбочке со свечой. Он полночи пищал и лез мне в лицо, пока я не долбанул ему тапком по морде. Вся тумба была обклеена липкой зелёной гадостью, и даже свеча была погрызена. Но самое страшное, что в тумбе лежал ноут, а капающая из пасти страха слюна шипела, как перекись водорода в уксусе, пенилась и норовила разъесть крышку тумбы. Бля, ноут-то у меня один единственный.
— Падла! — выругался я и рванул дверцу на себя и снова протянул: — Падла-а-а.
Ноутбук был целый, но весь обляпанный зеленоватой слизью.
— Катюша, прогони их, — взмолился я, а потом провёл ладонью перед лицом храмовницы. Девушка лишь судорожно дёрнула головой и выдавив из себя: «Нет». Она почти не моргала и таращилась на червяка, с выражением лица, от которого непонятно, расплачется сейчас или обблюётся.
— Что нет? — переспросил я.
— Тебе надо учиться магии, а я твои искру задую, — слабым голосом прошептала девушка.
— Да как я буду учиться, если эти твари мешают? Но это же всё нематериальное? Эктоплазма?
— Этка что? — переспросила Катарина.
Я уже хотел припомнить фильм про охотников на привидений, где вся эта гадость тоже была не настоящей, но вполне осязаемой. Но девушка не видела ни одного кино, а в такой ситуации, фильмец вообще лучше не показывать.
— Так, давай я буду бороться с твоими страхами, а ты с моими.
С такими словами, я взял в руки полотенце и накинул на червяк, а затем подхватил, как оброненный на пол кусок тушёнки салфеткой. Червяк задёргался и заверещал, как младенец, угодивший рукой в мясорубку. Катарина тоже завизжала, зажав уши ладонями. Я же чуть не пнул тумбу, когда попытался сунуть туда это уё… уродище, ибо оттуда высунулась треугольная змеиная морда, словно в там была нора здоровенной гадюки. Змея распахнула пасть на сто восемьдесят градусов и зашипела, показав зубы, длинные, как иголки от одноразового шприца.
— Бля! — выругался я и швырнул полотенце с кровавым червяком на пол. Тот зашебуршался в ткани и попытался выбраться. — Катюша, прогоняй этих тварей!
— Госпожа Агата сказала, ты сам должен научиться их гонять, — пролепетала храмовница и задёргала ногами, откидывая окровавленное одеяло, а потом уронила лицо в ладони.
— Мне плевать, что она там сказала. Говори свою дездемону, то есть идемони.
— Нет, я справлюсь со страхами, — ответила Катарина.
Девушка изначально была смуглая, но сейчас бледность сделала её темно-серой, как кусок свинца.
Наш спор закончился, когда в комнату влетела Урсула. Она верещала и снимала с себя гамбезон, чуть ли не рвала его пальцами, а когда осталась в порванной камизе, зажала руку чуть пониже локтя.
— Вытащите это!
Я глянул на трясущую в истерике рукой мечницу. На руке виднелась рана, а под кожей на запястье небольшой наконечник стрелы медленно, но уверенно двигался вверх — к плечу. Это что ж получается, эта гадость может и внутрь забираться?
Стоило так подумать, как я увидел валяющуюся возле подушки скукоженную личинку чужого.
— Да ну нафиг, — протянул я и приложил руку к горлу. Где-то в груди возникло ощущение шевелящегося инородного тела.
— Вы чего визжите? — раздался сонный голос Лукреции, стоящей на пороге в одной ночной рубахе.
— Ваше магичество! — рыдая, упала перед ней на колени Урсула и протянула руку. — Помогите-е-е.
— Это просто мелкие духи, — произнесла волшебница. — Юрий, их прогонять легче лёгкого. Сделай сам, раз ты теперь чуешь силу.
— Я не могу, — сдавленно ответил я, держа руку на кадыке.
— О, Небесная Пара, — всплеснула руками Лукреция, — духи боятся чистой силы. Она дли них, что кипяток для раков. Могут свариться.
Я судорожно кивнул и встал с кровати.
— Чистая сила. Электричество. Да, точно. Надо их шокером долбануть.
— Не шокером, а одной из школ магии! — повысила голос волшебница.
Но я уже не слышал ее, а подбежал к вещам, и начал осторожно в них рыться. В разные стороны побежали большие жирные тараканы.
— Да чтоб вас! — выругался я. Не босиком же давить их. А когда один пробежал по руке, уточнил у волшебницы: — Это тоже такие духи?
— Нет, эти настоящие, — пробурчала Лукреция, наклонив голову на бок и скривив физиономию. — Нечего сухари хранить в сумке.
— Я не храню.
— Я не про тебя. А про вот эту воющую старушку, — ответила Лукреция и поглядела вниз, на коленопреклонённую Урсулу, которая тихо рыдала, пережимая руку в локте. По лицу мечницы текли слезы и сопли в три ручья.
— Да бля, — скривился я, откинув насекомое от себя, и достал шокер. Только бы не подохший был, или с коротким замыканием на корпус.
И зачем я так подумал? Прибор дёрнулся и зажужжал, словно большой шмель, а в его корпусе забилась искра. И правда похоже на шмеля, такого светящегося, словно светодиод, и трясущего сияющими крылышками.
Я сперва выругался, а потом сел уставился на трясущееся, словно в эпилептическом припадке, насекомое. Так, система дала сбой. Призрак просто не знал, как выглядит электрическая иска, но считал из подсознания образ и то, что искра может больно ужалить. Он не знает, а я знаю? Да. Электричество, это поток электронов под действием электромагнитного поля. Он подчиняется законам физики. И не метафизики, а настоящей. Значит, он не может пробить исправный обрезиненный корпус.
Так, вспомню, чему меня учил профессор. Моя магическая… чуть не брякнул симбионта, но правильнее будет составляющая. Так вот, она способно генерировать внешнее поле. Потом разберёмся, какой оно природы, но оно может воздействовать на окружающий мир. Агата говорила, что это дар, который может проявиться у каждого в случайном порядке, но не знает его сути.
Я сел на пол перед шокером и приложил пальцы к вискам. А что, если представить нечто среднее? Что, если это не симбионт, а нечто вроде органа, который у большинства находится в состоянии рудимента? Эдакого виртуального органа. Нет, не годится. Орган не может оперировать энергиями. А моё биополе не цельный организм.
Думай, Юра, думай.
Я сделал вдох и выдох. К черту теории, нужна практика. Я не звездочёт, которому звезды недоступны, чтоб пощупать. Я — маг.
Вдох и выдох.
Я склонился над шокером и упёрся руками в пол, глядя на прибор. Думай, Юра, думай.
Электричество. Оно течёт по пути наименьшего сопротивления. И этот путь нужно создать. Я — маг, я могу. Но нужна небольшая помощь.
Поискав глазами, я остановился на корзине, которую вчера принесла Катарина из города. Я не стал спрашивать, зачем там, помимо вскусняшек, ещё и разная домашняя утварь, но сейчас я видел пару блестящих, как золото, спиц для вязания и потянулся за ними.
Когда взял, посильнее стиснул в руках. Одним концом спицы коснулся валяющегося рядом шлема Урсулы, а вторым осторожно дотронулся до сверкающего шмеля. Тот негодующе зажужжал, но остался на месте.
— Нихрена ты не электрический, — злорадно улыбнувшись, произнёс я, взял духа за крылышки и швырнул в сторону открытого окна. А он ещё и летать не умеет, слишком тяжёлый, потому с диким визгом улетел вниз на землю.
Так, сперва нужно разобраться с хренью, которая в руке Урсулы. Но такими форсированными методами, я вряд ли смогу поколдовать, значит, нужен костыль.
— Система, — произнёс я вслух, — выдай мне графики того, как колдовал я над свечой вчера вечером и в гостях у волшебницы Агаты, и график, присланный профессором Глушковым с занятий с той девочкой. Теги магия, пирокинез, телекинез, электрокинез.
Перед глазами встали цветные картинки. А ещё вспомнились слова Глушкова: «Сосредоточить внимание; биоритмы лобных долей мозга; ассоциативные ряды».
Перехватив поудобнее спицы, я вытянул одну, словно волшебную палочку, в направлении шокера и уставился на прибор.
Вдох-выдох. Ещё один. Надо насытить мозг кислородом. Представить поток электронов. Они текут, словно ручеёк к металлу, а воздух даёт сопротивление, нужное, чтоб не было мгновенного разряда. Ведь в газоразрядных лампах можно добиться потоков плазмы. Так почему магическое поле не может создать нечто подобное?
Я медленно приближал конец спицы к контактам шокера, ожидая, что сейчас будет больно, но в сантиметре от прибора, на ближайшем начал гореть тлеющий коронный разряд голубого цвета.
— Ну же, сучонок, — пробормотал я, и начал удалять спицу от шокера. Плазма задрожала, словно голубое пламя из газовой зажигалки, но потом встало и погасло.
— Что не так? — пробормотал я и поглядел на виртуальные экраны. Напряжение электромагнитного поля примерно такое же как у той девочки. Значит, надо искать другую подсказку. — Система, вывести карту головного мозга с визуализацией биотоков.
Я, тяжело дыша, вгляделся в сгенерированное видео, где волна условно отмеченных линиями биотоков потекла от лобно-теменных долей. Потом эта волна разбилась на отражённые волны и помчалась по разным участкам коры. В какой-то момент возникла стрелка, показывающая аномально активную зону около висков. Волна там усилилась и отразилась, побежав к затылочной части, вплоть до мозжечка, а часть ее вновь вернулась в лобные доли. Снизу возник тест подсказки. Активны центры, отвечающие за воображение. Потом волна прокатилась ещё раз, но уже за пределами мозга. Надпись гласила, что это явление характерно только для магов.
— Воображение, значит, — пробурчал я и отдал команду, — усилить контрастность картинки. Повторить.
Оторвавшаяся от мозга волна прокатилась в полуметре от головы, оставляя за собой тлеющие и хаотично пляшущие искры, вторичные волны разной интенсивности, и завихрения, похожие на турбулентность. В момент колдовства турбулентности усилились, количество точек увеличилось, а волны образовали многократное эхо. А потом в одном из завихрений вспыхнул быстро вращающийся клубок. Вернее, клубок был и раньше, но теперь он подпитался энергией и стал отчётливо видным. Думается, это и есть тот самый симбионт. Но он больше похож на органеллу в клетке. И не удивительно, что магами могут стать не все, тот же гемоглобин, питающий кислородом ткани, содержится не во всех клетках, притом, что геном у всех клеток идентичен. Да и хлорофилл у растений не везде имеет одинаковую концентрацию: в листьях его дохрена, а в корнях нету. Права была Агата, саламандры теряют жабры под внешним влиянием. Но и профессор прав — органеллы тоже когда-то были клеточными симбионтами, утратившими в процессе эволюции самостоятельность.
— Ясно. Воображение отражается от мозга и докатывается до этого клубка, и он начинает искривлять пространственно-временной континуум.
Я снова протянул спицу и дождался возникновения тлеющего разряда.
— Воображение.
Голубой разряд вытянулся вслед за спицей и превратился в тонкий дёргающийся шнур длиной двадцать сантиметров.
А теперь накапливаем заряд, создавая нечто вроде конденсатора.
Разряд прилип к кончику спицы. По идее металл должен был отвести электроны в мою руку, но вместо этого на кончике загорелся огонёк, становящийся со временем ярче и ярче. Словно нечто вытесняло электроны из металла на его поверхность, как при явлении сверхпроводимости, но и не давало им разлететься в пространстве, но это, скорее всего, сопротивление воздуха. Когда искра стала белоснежной, я встал и, старясь не дышать, подошёл к Урсуле.
— Давай руку.
Женщина вытянула её и уставилась на меня зарёванными глазами.
— Так, — пробормотал я на русском, — сейчас все станет на свои места. Сейчас станет ясно, маг я или не маг.
Вытянув вторую, пустующую, спицу я коснулся ею выше ползущего под кожей наконечника стрелы. Тот уже упёрся в стиснутые пальцы мечницы и искал обходной путь к плечу, раздвигая кожу. А я сделал вдох и коснулся заряженной спицей кожи ниже наконечника.
— Разряд! — прокричал я и мысленно отпустил электроны на свободную спицу, уравновешивая потенциалы.
Урсула дёрнулась, а наконечник потерял форму и начал вытекать прямо сквозь кожу прозрачной слизью. Эктоплазма, мать её.
Я почувствовал, как забилось моё сердце. А потом метнулся к шокеру, ткнув в него спицей, а когда поискал глазами кровавого червяка и отскочил, то выругался. Магия — это не про суетливых людей. Она про науку, терпение и выдержку. Разряд просто сорвался с кончика, а сама спицей осталась ни с чем.
— Блин, — процедил я и опустился на колени, а потом начал считать вслух. Только когда досчитал до сорока, только тогда яркость свечения вокруг спицы стала как в первый раз.
Сделал глубокий вздох, я встал и подошёл к выползшему из полотенца червяку, неся разряд, не знаю… как воду в полной кружке, чтоб не разлить, как свечку на ветру, чтоб не погасла. Наверное, все это сразу.
Ну а потом я просто и незатейливо ткнул ровно тлеющим белым огнём в эту тварь. Свернуло, как от перегоревшей лампочки, а червь разлетелся на белёсые ошмётки.
Я встал. Меня переполняли эмоции, которые я не смог сдержать.
— Авада Кедавра, мать вашу! Я маг! Маг!