Наследие Мортены

Глава 9

Противный методичный писк аппаратуры бил молотом по оголённым нервам. Болела каждая клеточка тела, но горло болело особенно. Было ощущение, что мне воткнули раскалённый прут в глотку. Дышалось с трудом, словно заново приходилось вспоминать, как это делать.

— Рогнеда, ты здесь? Отзовись, — мысленно обратилась к княжне.

Ответом мне была тишина. Похоже, моя соседка снова исчезла по какой-то неведомой причине. В памяти мелькали обрывки воспоминаний: прогулка по Живому мосту, нападение, вода. Похоже, я теперь обзавелась персональным кошмаром. Страх и обречённость снова захлестнули волной, дыхание сбилось, воздуха не хватало. Из горла вырывались отчаянные сипы, аппаратура запищала ещё громче. Темнота снова подкралась, ожидая, когда я сдамся.

— Тише! Тише, девочка! Всё хорошо! — послышался тихий женский голос. — Всё уже позади!

Я ощутила тепло ладони на лбу и ласковые поглаживания по волосам.

Простая человеческая забота будто незримой стеной отодвинула тьму и холод. Воздух, наконец, живительной струйкой просочился в лёгкие. Я открыла глаза. Абсолютно безликая больничная палата. Стерильная белизна, рассеянный искусственный свет. Окон нет. Ультрасовременный ремонт намекал, что это явно не Старорусская ЦРБ.

Рядом с кушеткой на кресле сидела уже не молодая, но всё ещё красивая женщина. Несколько мгновений мы рассматривали друг друга. Мой настороженный взгляд встретился с её участливым.

Утончённые черты лица, голубые глаза и пепельное каре. Одежда домашняя, но явно дорогая. Минимум украшений, однако, могу поклясться, что в ушах и на безымянном пальце сверкают отнюдь не фианиты. И при всей внешней ухоженности и элегантности, не было в ней ни капли стервозности, лишь участие, усталость и какая-то затаённая грусть.

Я попыталась поблагодарить за помощь, но из горла вырвался лишь едва слышный сип. Женщина заметила мои потуги и передала с колен заранее приготовленные альбом и маркер.

— Здравствуйте, Евгения. Меня зовут Фактел, но для вас можно просто Елена. Я — мать Баара.

Мои брови непроизвольно взметнулись вверх, а рука сама потянулась к маркеру. Тишину больничной палаты нарушил скрип стержня по бумаге.

Очень приятно. Где я? И кто такой Баар? — писала сразу несколько вопросов, не забыв про элементарную вежливость, хоть это и несколько удлинило процесс общения.

— Вы в Республике Саха (Якутия), ближайший к нам населённый пункт — Олёкминск. Мы находимся в резиденции семьи Хааннаахов. Баар — это домашнее прозвище Баабыра.

Тихий и размеренный голос Елены напоминал разговоры с душевнобольным человеком. Что было недалеко от истины после всех моих травм и подселения Рогнеды.

«Это сколько времени прошло, что меня успели доставить в Сибирь? Эх, Рогнеда, твои желания исполняются как по мановению волшебной палочки. Вот бы ещё мне за это не пришлось расплачиваться здоровьем, было бы совсем отлично», — грустно усмехнулась своим мыслям.

Время…

А какое сегодня число?

— Двадцать третье декабря.

«Чёрт! Родители. Я же обещала приехать. И телефон утонул. Всё утонуло. А как же работа?»

Шквал мыслей захлестнул меня. Видимо, растерянность и беспомощность отразились у меня на лице.

— Давайте, я поведаю всё, что смогу. А после вы сможете задать интересующие вопросы.

Её «всё, что смогу» резануло слух, но я послушно кивнула. Не хотелось терять доброе расположение женщины, проявившей ко мне участие и заботу.

— Сын сообщил, что на вас напали и сбросили с моста в реку. Он чудом почувствовал вас подо льдом и спас. Одновременно с нападением на вас произошло похищение младшей сестры Баара, Бэдэр. — При упоминании дочери в глазах Елены отразилась полная безнадёга. Но она постаралась её скрыть, отведя взгляд в сторону, и продолжила. — Есть предположение, что это взаимосвязано. Кто-то методично пытается устранить главное богатство семьи — женщин.

Я вскинулась, быстро выводя вопрос на бумаге.

Но я не отношусь к вашей семье.

Ответом мне была грустная улыбка.

— Это пока. Сам факт вашего нахождения здесь в силу местных традиций уже подтверждает намерения моего сына вас оберегать и защищать как члена семьи. Вас уже воспринимают невестой Баара и будут защищать соответственно.

Я скептически хмыкнула. Стоит мне не выйти на связь недельку, и уже Хааннаахов нужно будет защищать от моего отца.

А разве моё согласие уже не требуется? — я повернула лист Елене, чтобы пояснить свой скептицизм и недоверие.

Мать Баара лишь неопределённо пожала плечами.

— Пока речи о браке не идёт. Я просто пояснила вам некоторые особенности местного менталитета, чтобы вы не удивлялись. Вечером Баар заглянет с вами пообщаться и прояснит ситуацию.

Пообщаться — это хорошо. Но стоило сразу прояснить главный вопрос.

Я — пленница?

Елена чуть скривилась от постановки вопроса. Да, с моей стороны, это было бестактно, но хотелось ясности.

— Насколько я знаю, в пределах резиденции вы вольны в перемещениях. Но покидать резиденцию самостоятельно вам запрещено.

«Ну, это мы ещё посмотрим».

Елена прочитала что-то в моём взгляде, так что поспешила добавить.

— Евгения, поймите меня правильно. Здесь всё очень непросто. Если позволите, то попробую объяснить. Есть несколько сложностей. Главная из них — погодная. Одна за пределами резиденции вы не выживете. Там −35–45 °C, и снег глубиной в несколько метров. Без сопровождения и подходящей экипировки любого человека там ждёт как минимум обморожение, а как максимум смерть, — взгляд Елены был абсолютно серьёзен, пытаясь донести до меня эту вполне реальную опасность. — Ещё один немаловажный фактор — традиционность местного общества. Здесь все живут по древним законам. Вам также придётся их придерживаться, чтобы не навлечь на себя беду.

«Вот с этого места хотелось бы поподробней. Это мне сейчас намекнули на законы и порядки оборотней?»

А Фактел-Елена продолжила:

— Ну и последнее. Хочу, чтоб вы знали, если что-то пойдёт не так, не бойтесь обращаться ко мне. Я была на вашем месте, поэтому посоветую только одно: если чувств нет, не сто́ит соглашаться, чтобы вам не предложили. Отменить сделку уже не удастся. — Елена замолчала, словно не решаясь высказать мысль до конца, но всё же добавила, — у вас очень удачно пропал голос. Когда он восстановится, постарайтесь держать это втайне.

Последние фразы заставили крепко задуматься. Меня явно предостерегали от необдуманных поступков, вот только от каких? Я рассматривала эту хрупкую, но такую сильную духом женщину, которая прекрасно держалась, несмотря на то, что совсем недавно пропала её дочь.

— Отдыхайте, Евгения. Сегодня врачи ещё рекомендуют вам не покидать госпиталь, но уже завтра можно будет переехать в апартаменты для гостей. А пока я распоряжусь, чтобы вам принесли лёгкий ужин.

Елена тепло улыбнулась мне на прощание и покинула палату. Но обдумать этот странный диалог мне не дали. Не успела я откинуться на подушки, как в помещение тенью проскользнула высокая, статная девушка в медицинском халате поверх чёрного брючного костюма.

Её светло-русые волосы были небрежно собраны в толстую косу, а взгляд холодных серых глаз придирчиво оценивал мою внешность. Увиденное незнакомку не обрадовало.

Девушка бесцеремонно заперла за собой дверь на магнитную ключ-карту и вольготно уселась в то же кресло, которое ранее занимала Елена.

— Так вот ты какая… — мне достался полный задумчивости взгляд, — жертва традиций.

Я только вопросительно вздёрнула бровь, никак не комментируя услышанного, а незнакомка продолжала вещать.

— Повелась на сказки о красивой жизни? Тебя в детстве не учили, что всё самое страшное начинается после фразы: «Жили они долго и сча́стливо»? Признавайся, что тебя подкупило: деньги или внешность? Я ни за что в жизни не поверю во внезапно вспыхнувшую любовь между наследником многомиллионного состояния и репортёршей из глубинки.

Девушка сидела, закинув ногу на ногу, демонстрируя идеальное, натренированное тело и снисходительно взирая на меня.

«О! Да у нас здесь сцена ревности никак нарисовалась⁈ Интересно, это вообще кто: любовница, подруга детства, невеста? Откуда такие собственнические замашки?»

А вы собственно кто? — показала ей надпись на листе бумаги, чем вызвала неожиданную реакцию.

Незнакомка буквально взорвалась возмущением.

— Да они там все с ума посходили? Притащили сюда немую? Инвалида⁈ Это слишком даже для кинээса Киитэрэя. А куда Баар смотрел, выбирая себе жертву? — она вскочила с кресла и стала расхаживать из угла в угол, словно тигрица в клетке. Мне оставалось только наблюдать за представлением.

— Я всё понимаю, традиция, благословение рода и всё такое, но это уже слишком! — пять шагов в одну сторону. — Это же издевательство! У тебя же фактически не будет права голоса! — пять шагов в другую сторону. — Значит, так! Есть кому тебя защитить? Родственники по мужской линии, которые будут безоговорочно отстаивать твои интересы? — незнакомка пытливо уставилась на меня в ожидании ответа.

Я кивнула. Сумасшедшим ревнивым женщинам лучше не перечить.

Папа, но мне с ним никак не связаться. но мне с ним никак не связаться, но мне с ним никак не связаться.

Девушка кивнула каким-то своим мыслям.

— Это мы попробуем исправить. Да, если тебя «случайно» поведут к духу рода, отказывайся под любым предлогом, хоть в обморок падай, пока отца не будет рядом.

Как оно выглядит?

— Как здоровенный отполированный чёрный обелиск посреди заснеженного леса. Поверь мне, ты его ни с чем не спутаешь. От него за версту веет такой жутью, что вполне возможно обморок имитировать не придётся, — пояснила девушка, чуть поёжившись от воспоминаний.

Немного успокоившись, она снова уселась в кресло и уже более спокойно на меня посмотрела.

— Я Баламат, подруга детства Баара. Прости, что так набросились на тебя. Просто этот засранец клялся и божился, что на нём эта самоубийственная традиция прервётся. И вот я узнаю́, что он привёз с собой невесту.

Если моей девственной кровью хотят окропить алтарь во славу ваших духов, то, боюсь, их посетит птица обломинго.

Баламат звонко и задорно рассмеялась, прочитав моё замечание.

— Нет, хвала духам отцов-прародителей, девственницы здесь не в почёте. Убивать тебя никто не будет, сама справишься.

Я показала рукой жест с поднятым пальцем вверх, типа супер, обнадёжила.

Я ничего не понимаю. Мне хоть кто-то объяснит, что происходит?

— Это буду точно не я. Пусть Баар сам расхлёбывает кашу, которую заварил. — Баламат моментально открестилась от такой чести. — Советую никому не доверять, кроме Баара и Фактел.

А ты?

— Я не имею права голоса в семье кинээса, а потому вынуждена буду подчиниться приказу. Любому, — скривилась Баламат, признавая очевидное.

А Бэриллибит? — уточнила из любопытства…

Девушка задумалась.

— Даже не знаю, что ответить. Спроси у Баара. Это семейные дела, — Баламат рассматривала меня пару мгновений, а затем вынесла вердикт, — ты вроде бы адекватная, вот только не повезло тебе оказаться не в то время и не в том месте.

Я лишь пожала плечами на это. Моё мнение в корне отличалось от мнения Баламат. Пережить две гарантированные смерти — это джекпот везения. Однако боюсь, что мой ангел-хранитель не бессмертный.

Девушка прислушалась к чему-то, резко встала и метнулась к двери, отпирая замок ключ-картой.

— Если что, меня здесь не было, — подмигнула мне на прощание и исчезла. Поток посетителей иссяк. Чуть позже привезли лёгкий ужин из наваристого бульона с яйцом и отварного картофеля. После пережитого стресса есть хотелось неимоверно, но на все мои письменные просьбы принести добавку отвечали односложно: «Не положено». Даже голодное урчание желудка оставило равнодушным медперсонал.

Уснуть в таком состоянии не получалось, потому решила, что ближе к ночи постараюсь выбраться на вылазку в поисках съестного. Ну, или Баабыра попрошу, он же спасал меня не для того, чтобы уморить голодом. Оставалось только определить, когда эта самая ночь наступит.

Бэдэр лежала в полубреде. Всё тело разрывала боль. Казалось, что её прокручивали в мясорубке, снова и снова. В глазах стояла мутная пелена, в которой девушка не сразу опознала слёзы. Время остановилось. Помещение то и дело заполнял сизый дым, который проникал в лёгкие, туманил разум и вызывал галлюцинации. Было очень страшно.

Когда разум не отказывал ей, Бэдэр пыталась анализировать происходящее, и все мысли сводились к одному варианту. Наркотик. Мозг отказывался его принимать. Наркотики на оборотней не действовали, организм выводил химию благодаря быстрому метаболизму, сопротивляясь любому воздействию на организм. Однако другого объяснения не было.

Сквозь дым слух местами вырывал обрывки чьих-то диалогов, иногда голос даже казался знакомым. Но разобрать бред это или явь не представлялось возможным.

Один-единственный раз она слышала драку в соседней комнате. Кажется, решалась её судьба. Задержав дыхание, она вся обратилась в слух.

— Ты обещал!

Рёв и звуки потасовки в ограниченном пространстве, с крушением мебели и прочей утвари.

— Я обещал тебе доступ к духу, но не её. Только посмей к ней прикоснуться, и клянусь духами отцов-прародителей, я вам мозги прочищу так, что под себя всю оставшуюся жизнь ходить будете в клетке зоопарка!

Снова обиженный рёв и звуки борьбы.

— Да какая тебе разница, попользует её кто-то или нет, она всё равно не вспомнит ничего. А мои ребята уже с ума сходят от этой дряни, им нужна разрядка. Я не смогу их удерживать долго.

— Она — семья! Остальное вас не касается! — уже более спокойный, и почему-то смутно знакомый голос. — Приводи своих, если сам не можешь их контролировать, то это сделаю я. Пусть спустят пар в другом месте.

Воздух закончился, пришлось сделать судорожный вздох, и дым снова проник в лёгкие, отрезая от реальности.

Баар был чертовски зол. Он бежал километр за километром по заснеженному лесу в направлении, где последний раз видели Бэдэр. Судя по всему, это была территория общины Беаров. До недавнего времени Баабыр считал их лояльными по отношению к ирбисам. Похоже, всё сильно изменилось за время путешествий.

Отца словно подменили. Раньше это был хитрый, продуманный дальновидный политик-интриган, а сейчас он превратился во вспыльчивого, спесивого, самовлюблённого тирана. Баара поразили и перемены, произошедшие с матерью за время его отсутствия. Из неё будто по каплям выцеживали жизнь. Отец, словно не замечая этого, всё чаще отправлял её к духам, подпитывать связь с родом. Сам обелиск сошёл с ума, весь последний год от него веет таким ужасом, что оборотни обходят его стороной.

Заключение браков стало напоминать ритуалы жертвоприношений. Пары теряют сознание, бьются в конвульсиях. Единственные, кто хоть как-то мог с ним взаимодействовать, были мать и Катерина, жена Хахая. Но сейчас Катя беременна, и вот уже полгода мать не пускает её к обелиску, самостоятельно выполняя все необходимые ритуалы.

Кроме того, выяснилось, что год назад умер старый Уордаах Беар, и отец разорвал соглашение полувековой давности о допуске Беаров к обелиску для проведения брачных ритуалов и ритуалов единения со зверем. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить факты. Духи гневались на род Хааннаахов за нарушение клятв, ранее данных дедом своему боевому побратиму Уордааху. Отец же упорно отрицал связь, напирая на то, что в семье и так всё меньше подростков проходит обряд единения, рождаемость оборотней упала. По его мнению, союз с Беарами — непозволительная роскошь для Хааннаахов. А гнев духов он вообще считал выдумкой из дедушкиных сказок.

Хааннаахи ругались как никогда до этого. Киитэрэй шипел хуже дикой кошки, загнанной в угол, и даже пригрозил лишить наследства младшего сына, если тот не перестанет ставить под сомнение авторитет отца. На замечание о состоянии матери Киитэрэй огрызнулся, что такова судьба всех традиционных жён в семье. Если Баар хочет помочь, то должен поскорее ввести в семью привезённую невесту, чтобы та могла подменить Фактел на посту.

Сейчас Баар вспомнил ещё одну странность. С момента возвращения из Старой Руссы они с отцом не обменялись даже рукопожатиями, не то что объятиями. Кинээс будто избегал любых тактильных контактов с сыном. Если вначале Баабыр объяснял холодность отца злостью, то сейчас уже не был уверен в этом варианте. Мог ли Киитэрэй что-то скрывать, опасаясь способностей сына?

Позже дядя Бэрил проговорился, что у отца появилась любовница, которую он даже не посчитал нужным скрывать ото всех. Когда Бэдэр попробовала возмутиться, ей пригрозили, что выдадут замуж за сына этой любовницы. Странности в поведении отца накапливались весь последний год, но никто не выносил сор из избы, предполагая, что Киитэрэй перебесится по принципу «Седина в бороду, бес в ребро», но не тут-то было.

После всего услышанного и увиденного Баар был неимоверно зол. Бесило, что отец за год пустил прахом все достижения деда. Возмущало до глубины души отношение к матери и сестре. Ярило само поведение в отношении доверившихся ему людей. Нужно было выпустить пар. Именно поэтому они неслись по заснеженному лесу к землям Беаров. Бег на дальние расстояния всегда прекрасно успокаивал и прочищал мозги. Но пока обуздать эмоции не удавалось.

Сопровождение держалось в радиусе трёхсот метров, не рискуя приближаться. От Баара волнами расходилась чистая, незамутнённая ярость. Попадать под такой ментальный прессинг не хотел никто. Дядя Бэрил бежал ближе остальных, но на контакт не выходил. Кровь Хааннаахов давала ему преимущество, он мог закрыться от эмоций племянника. Но собственная гиперчувствительность здесь играла против него.

Баабыр был благодарен дяде за его молчаливую поддержку. Даже во время свары с отцом, Бэрил встал на сторону племянника, принимая здравость рассуждений. Если бы не необходимость в его чутье, дядя остался бы присматривать за кинээсом ирбисов, чтобы тот не натворил ещё больших дел.

Достигнув условной границы Беаров, Баабыр взобрался на пятиметровый скальный выступ и воззвал по ментальной связи к внуку Уордааха Беара, Эйэ. С ним они когда-то были дружны, даже гостили друг у друга дома. Баар надеялся, что Эйэ ответит на призыв, несмотря на разрыв отцом дружеских отношений между общинами.

Эйэ отозвался, вот только это был не ответ, а далёкий, на грани слышимости зов о помощи в память о старой дружбе. Прикинув максимальное расстояние зова и направление отклика, Баар отдал приказ следовать за ним, сократив расстояние до минимального. Группа перешла в боевой режим.

Спустя пятнадцать минут бега на пределе возможностей ирбисы оказались на берегу реки у старенького двускатного сруба, в котором когда-то жил старый Уордаах. Здесь Баабыра учили плавать, а Эйэ в ипостаси медведя показушно ловил рыбу ударами лапы по воде. Здесь они вместе построили домик на дереве для маленькой Бэдэр.

Все эти картины промелькнули перед глазами за доли секунды, когда ирбисы увидели финал боя. Посреди ритуального круга из камней стоял изрядно потрёпанный схваткой Эйэ в облике бурого медведя. Вся шкура его алела пятнами своей и чужой крови. Утоптанный снег площадки превратился в кровавую кашу. Трёхметровый массивный зверь почти чёрного окраса ревел, призывая остановить братоубийственную схватку. У его лап лежало уже трое растерзанных медведей. Вот только призывы были тщетны.

За пределами круга столпились десять мужчин, которые подбадривали следующего входящего в ритуальный круг.

— Ты отсюда не выйдешь, дорого́й Эйэ, пока останется в живых хотя бы один из нас. Скольких своих братьев ты ещё убьёшь, о самый мирный наследник Яростного Беара? — с издёвкой вещал один из них, поигрывая огромным тесаком. — А как только ты упадёшь весь израненный наземь, мы займёмся твоей семьёй, убивая их одного за другим на твоих глазах. Жёнушку твою мы с особым удовольствием пустим под всех желающих, пока она сама не запросит о смерти и даже тогда её не получит. Нужно было лучше выбирать себе супруга.

Мужчины улюлюкали и смеялись, посматривая на сруб, но не делая попыток к нему приблизиться. Пока.

— Нет места мирному отродью среди Беаров. Нет! Нет! Нет! — скандировали обезумевшие от безнаказанности безумцы, а Эйэ обречённо смотрел в лес, мысленно обращаясь к Баабыру:

— Прошу, защити мою семью, когда я погибну!

Пора было прекращать этот фарс. Ирбисы слаженной группой вышли из леса, окружив нападавших. Барсы скалили разинутые пасти в оглушительной тишине.

— А вот и более крупная рыбка пожаловала, — отозвался всё тот же подстрекатель. Это был мощный мужчина возрастом за сорок. Лицо его по диагонали слева направо пересекал грубый шрам. Сколько Баабыр не всматривался, но не мог узнать в незнакомце кого-то из общины Беаров.

«Эйэ, кто это?» — мысленно обратился к другу.

«Иэстэбил, один из ранее изгнанных сыновей деда Уордааха. После разрыва соглашения с Хааннаахами в общине произошёл переворот, и к власти пришла группировка мстящих, — устало отозвался Эйэ. — Мы думали, нас оставят в покое, если покинем общину, но мы ошиблись. Я пытался связаться с твоим отцом, но…»

Эйэ тактично не завершил предложение. Баар догадывался, что друг мог услышать от Киитэрэя. С этим вопросом они разберутся позже, пока необходимо убрать налётчиков от семьи друга.

— Господа Хааннаахи, а что вы забыли в чужих землях? — с издёвкой вопрошал Иэстэбил.

— Прибыли с официальным визитом к представителю Беаров по вопросу содействия в расследовании похищения кинээс хотун Бэдэр Хаааннаах. — Для того, чтобы произнести это, Баару пришлось пойти на частичную трансформацию, дабы голосовой аппарат барса, неспособного даже к рычанию, смог воспроизвести человеческую речь.

— Так кинээс Киитэрэй год назад разорвал союзный договор между нашими родами, потому помощи ждать здесь не стоит. Это официальная позиция семьи Беар, — слово «официальная» засранец выделил особо, указывая, кто теперь есть власть в роду медведей. — Посему настоятельно советую вам не вмешиваться во внутренние дела чужого рода и идти отсюда подобру-поздорову. Следите лучше за своими женщинами, а то неровен час ещё одна пропадёт. Я слышал, что вы недавно обзавелись невестой. Вот за ней и следите, а то ведь чудо как хороша, ещё и плавает прекрасно.

Иэстэбил нагло улыбался, открыто провоцируя Баара на конфликт. Если до этого момента ирбисы ещё рассчитывали решить дело миром, то после фактического признания в покушении на Евгению оставался только один вариант — бой. Девушка действительно случайно попала в жернова внутриклановых разборок оборотней, которые так неосторожно спровоцировал Киитэрэй Хааннаах. Баар взял на себя ответственность за её безопасность, чем фактически заявил права на Евгению. Отступить в такой ситуации — потерять честь и достоинство.

— Бой! — прорычал Баабыр, глядя в глаза провокатору. — Проигравший отказывается от любых претензий в адрес семьи победившего.

Иэстэбил только самодовольно кивнул, соглашаясь с условиями. Такое спокойствие Баару сильно не нравилось. Из круга вышли Эйэ с несостоявшимся соперником, остальные медведи споро оттянули тела своих растерзанных сородичей из круга. Баар внимательно следил за провокатором, но тот лишь расслабленно скинул одежду, чтобы не испортить ту при обороте, и обтёр руки платком.

Мгновение, и пред Бааром возвышался бурый гигант высотой под четыре метра. Тёмная, густая шерсть покрывала всё тело, лишь на морде несколько истончаясь. Медведь развёл верхние лапы в стороны, будто красуясь перед своими прихвостнями, и заревел.

Бурые медведи — очень неудобные соперники для ирбисов. Мощные, с густой шерстью, которую практически невозможно пробить когтями. Их кажущаяся неповоротливость с лихвой компенсировалась силой. Одним ударом лапы медведь способен переломать хребет взрослому быку, не говоря уже про снежного барса.

Соперники одновременно шагнули в круг и двинулись вдоль его границы в разные стороны. Их разделяло чуть более пяти метров. Баар внимательно рассматривал Иэстэбила. При примерно одинаковых размерах вес барса уступал медвежьему килограмм на триста, что порождало критическую разницу в силе удара лапами. Отсюда напрашивался простой вывод, подставляться под удары противника смертельно опасно.

Соперник ревел, делая обманные выпады в сторону ирбиса. Барс лишь текуче уворачивался, каждый раз пропуская когти медведя в считаных сантиметрах от своего тела.

Наиболее незащищённое место беаров — морда, что и так демонстрировал кривой шрам Иэстэбила. Бесконечно кружить по площадке не имело смысла. Баар ожидал очередного выпада, чтобы поднырнуть под удар, оттолкнуться от земли и в прыжке использовать движущуюся по инерции лапу соперника как трамплин к голове. Секунды ближнего боя были наиболее опасными для ирбиса. Два молниеносных удара когтями по глазам ослепили Иэстэбила. Морда его была залита кровью. Яростный рёв огласил окрестные земли. Но, несмотря на раны, медведь не отступил, успев левой лапой прижать к себе ирбиса, а правой — ударить наотмашь.

Для Баара время остановило свой бег. Он явственно понимал, что разорвать дистанцию уже не получится, но всё же попытался вырваться из стальных медвежьих объятий. Когда левый бок взорвался болью, ирбис вцепился пастью в самую чувствительную точку медведя — нос. Иэстэбил обезумел от боли и расцепил хватку в попытках отбросить от себя барса. Соперники, наконец, разорвали дистанцию. Бурый ошалело водил головой, пытаясь услышать соперника, а барс замер, дабы не выдать себя звуком. Левый бок стремительно немел, во рту пересохло, а в глазах начало двоиться. Баабыр осторожно осмотрел рану, но не увидел даже крови.

В пылу схватки никто не заметил, как из леса вышла сухонькая сгорбленная старушка с белоснежной медвежьей шкурой на плечах. Лицо её было испещрено морщинами, выдавая весьма почтенный возраст. Длинные седые волосы, собранные в косы, едва лишь за малым не касались снега. Опираясь на изогнутый деревянный посох, она степенно подошла к границе круга, просочившись сквозь ряды зрителей.

— Довольно! — могучий голос древней старухи заставил всех присутствующих невольно опуститься на колени. Медведи и ирбисы покорно склонились, готовые внимать гласу мудрости веков.

Их называли муударас, хранители традиций и посредники духов-прародителей. Они жили вне общин, слушая мать-Землю и сыновей её духов. Они не подчинялись никому, но им подчинялись все. Про них рассказывали сказки, но никто не верил, что в живых остался хоть кто-то из муударас.

— Довольно лить кровь! Разве затем ваши пращуры сражались плечом к плечу, чтобы вы резали друг друга как скот? Разве затем ты вернулся в семью, чтобы уничтожить её под корень? — деревянный посох приподнял окровавленную морду медведя, а затем щёлкнул по самому кончику носа, заставляя склонить голову ещё ниже. — Разве затем вы привозите себе жён, чтобы отправлять их на заклание, как овец? — навершие посоха безошибочно прищемило хвост Баабыру. — Довольно! Вы ведёте себя хуже людей! Ирбис, забирай побратима с семьёй и возвращайся домой. Подумай над услышанным. А ты… — муударас повернулась к окровавленному Иэстэбилу — ты прогневил духов-прародителей, решив искоренить свой род в слепой жажде мести. Ты останешься слепым в назидание другим. Природа оборотня — это не привилегия силы, это обязанность по защите матери-Земли, это мудрость видеть сквозь поколения и выстоять в борьбе с людьми, не уподобляясь им. Если вы отринули законы своих отцов, это не означает, что они на вас не действуют!

Старушка ударила посохом оземь и растаяла в воздухе.