Начни говорить правду

50. Предложение

Проходили недели. Мишка время от времени встречался с Йелей и показывал, как косит и сушит траву, как ухаживает за быконём, как запрягает его в плуг, как пашет и сеет и какие боговорки при этом применяет.

Йеля постепенно проникалась важностью Мишкиных действий, но когда узнала, что он своровал уже восемь мешков зерна из запасов племени, то долго сердилась и плакала: бедная дикарка ещё не верила, что зерно вернётся сторицей.

Идя на встречи с Мишкой, Йеля сообщала домашним, что договорилась с подружками печь хлеб; подружкам же потом врала, что её не отпустили домашние.

А однажды ночью Йеля помогла Мишке вызволить из могилы электроудочку.

Когда после победы над гробушей он обнаружил, что аккумулятор полностью растратил заговорённость, то начал рачительно разбирать удочку на комплектующие. Однако Утильда, Мутильда и Молотильда сочли Мишкины действия надругательством над доблестно погибшим устройством. И, отобрав удочку, с почестями похоронили её на кладбище для любимых вещей. А также поклялись ежегодно праздновать день её рождения.

Разумеется, Мишка совершенно не хотел, чтобы хорошо намоленные электрокомплектующие сгнили в земле. И потому подговорил Йелю встретиться ночью и затем постоять настороже, пока он, Мишка, извлекает удочку из могилы и заметает следы воровских действий.

Йеля во всём его слушалась, и Мишка не мог понять: то ли она уже готова идти за ним в огонь и воду, то ли просто восприняла объяснения, что, мол, вызволенные из земли электрокомплектующие станут теперь не пропадуктами, а подарят жизнь ещё каким-нибудь полезным устройствам.

Выполняя обещание, данное при первой встрече с вождём, — рассказать жителям Вселенной о якобы величайших в мире танцорах — Мишка был вынужден смотреть все пляски дикарей и собирать танцевалограммы: рисунки поочерёдных поз исполнителей. Эти рисунки Мишка затем помещал в придуманную им и очень понравившуюся дикарям стенгазету "Ню-Йорск танец".

Как-то вечером Мишка и Йеля сидели в поле после сельхозработ. Мишка, с трудом подавляя скуку, перерисовывал самую свежую, полученную утром от вождя танцевалограмму. Йеля же, сплетая венок из кольчатых кокакольчиков, объясняла, что означает каждая поза. И как Мишка ни старался, заметила его небрежение. А потому с беспокойством спросила:

— Слушай, наши танцы тебе всё-таки нравятся или нет?

— Если честно, то они у вас просто ужасные, дикарские. — Мишка наконец решился сказать правду хоть одному человеку. — Но ты, Йеля, исполняешь их так, что глаз не оторвать.

— Глаз не оторвать? Шутишь, Мишка?

— Нет, не шучу. Тебе, Йеля, всё к лицу. Даже ваши танцы.

— Мишка, а ты со мной столько времени проводишь только потому, что я знаю твою тайну? Или ещё по какой-нибудь причине?

— Йеля, ну зачем спрашиваешь? Посмотрись в зеркало.

— Да я уже миллион раз смотрелась…

— Ну и что там видела?

— Себя.

— И какая же ты, как думаешь?

— Ты о том, красивая я или нет?

— Угу.

— Лучше сам скажи.

— Да разве же это красиво: тонюсенькая талия, попа как конфетка, огромные глаза, точёный нос, идеальная кожа? Ты очень страшная, Йеля.

— Вот дурак… Может, наконец возьмёшь меня за руку?

— Может, я лучше возьму тебя в жёны? Если, конечно, ты не против. И если подождёшь, пока меня посвятят в мужчины…