Начни говорить правду

14. Сокрытое от глаз

— Не боись, ездок, это ещё не крушение дракона, — ободрила Мишку паутина.

— Просто у нас старая видьма, — сообщил фонарик. — Она постоянно отторгается глазопроводом. И уже не всё быстро различает. А вокруг ведь опасные для полёта предметы. Вот дракон от некоторых и шарахается лишь в последнее мгновение.

— Опасные для полёта предметы? Правда, что ли? — оторопел Мишка, вскакивая и приникая глазами к прозрачной полоске между чешуями драконьей шеи. Однако везде виднелось только утреннее небо с далёгкой дымкой над горизонтом. — Нет, ребята, впереди всё чисто.

— Ездок, вокруг полно очень крупных вещей, — уверил Мишку фонарик. — И есть опасность в них врезаться. Потому что многие из них включили, увы, слишком сильную невидимость.

— Говорите, вокруг полно крупных вещей? А можете назвать хотя бы одну? — взмолился Мишка.

— Пожалуйста, — согласилась паутина. — Мы можем врезаться, например, в других драконов. Они тут везде летают. В разных направлениях.

— Неужели драконов так много? — поразился Мишка. — А почему тогда мы их не замечаем?

— Ездок, ты хорошо слышишь? — Голос фонарика был полон ехидства. — Я же говорю: опасные для полётов вещи невидимы.

— Ага, теперь дошло: вещи невидимы… — кивнул Мишка. — Но почему они невидимы? Это их изъян?

— Нет, не изъян. Это просто мы для вас, для идейцев стараемся, — объяснило облако паутины. — Создаём чистое небо. Чтобы сохранялись привычные, нужные вам картины мира.

— Ребята, вы что, лучше нас знаете, какие картины мира нам нужны? — недоверчиво фыркнул Мишка.

— Ну да, знаем, — уверенно согласился фонарик. — Для вас крайне важно привычное обличье. Привлекательная оболочка. В общем, чисто внешние черты.

— Например, если ты увидишь красавицу, то почувствуешь восхищение, — подхватило облако паутины. — Но если вместо внешности красавицы увидишь её внутреннее устройство — переваривание пищи, накопление слизи или ток крови, — то ощутишь уже не восхищение. А нечто противоположное.

— Хм, с этим не поспоришь… — признал Мишка. — Но единственный пример мало что доказывает.

— Ладно, вот ещё пример, — сказал фонарик. — Почему добрые, мягкосердечные люди с аппетитом едят мясо, которое очень полезно для их организмов? Лишь потому, что не представляют себе, как страдало животное, убитое ради мяса.

— Поэтому о некоторых вещах, — подытожило облако паутины, — вам полезно не знать. И видеть вместо них приятные или привычные картинки.

— Хорошо, ребята, — согласился Мишка. — Однако я ведь уже увидел вашего дракона, да? А это, надо полагать, тоже нечто вроде тока крови в красавице, правильно? Расскажите до кучи: что ещё от меня скрывают? Например, вот здесь, в небе…

— Ох, ездок, совсем не похож ты на идейца… — с уважением хмыкнуло облако паутины. — Но закавыка, повторяю, в том, что мы не всё быстро различаем: некоторые объекты удаётся распознавать только по усилениям их локационных лучей. А кроме того, у нас не получится сразу всё объяснять. Так что тебе придётся слышать много пустых названий. Согласен на это?

— Ребята, вы уж рассказывайте, пока есть время, — заторопил вездедентов Мишка.

— Ладно, — произнёс фонарик, вплетаясь обратно в облако паутины. — Присоединяюсь к центру связи. И начинаю. Так, сейчас мы пролетаем над Оазией. Точнее, над Югиптом. И минуем космический лифт. Он подтягивает грузы на орбитальную железную дорогу.

— А как этот лифт выглядит? — жадно спросил Мишка.

— Как вертикальные тросы длиной пятьдесят тысяч километров, — сообщил фонарик. — Тросы изготовлены из крепконита — это предельно прочный материал. А их верхние и нижние концы соединяются кружинами с приёмо-передающими устройствами. Ну как, что-нибудь понял, ездок?

— Ничего не понял, но звучит всё просто здо́рово, — поощрил Мишка вездедента.

— Сейчас мы летим над Лесопотамией, над её Опьянинскими горами и огибаем индустриаду, — произнесло облако паутины. — Это воздушный шар с привыкаторами, прикреплённый к земле кабельницей. Лёгкий газ для баллона вырабатывается за счёт станционарной технологики.

— Нет, мы огибаем не саму индустриаду, — уточнил фонарик, — а поезд из дирижаблей. Который к ней причаливает. Так, теперь дракон движется над Позорскими островами, точнее, над Снегопуром. А ещё точнее, над тамошним адаптическим целескопом. Да, сейчас он выглядит как взорвалина, но это потому, что его демонтируют. Взамен на его местах выращивается аппарат для просветления сверхтёмной материи.

— Простите, как это понять: "сверхтёмная материя"? — спросил Мишка.

— Это целые довещественных уровней, — сообщило облако паутины. — Сейчас мы летим над Высокоморьем между старым раздвигателем пространства и установкой для утепления Солнца. Так, про шнуряющие вокруг высоковаторы и низколаторы рассказывать некогда…

— Теперь мы летим над Бакланскими горами — это в Междугречье. Дракон только что разминулся с тросом воздушного мегазмея, — доложил фонарик. — На тросе закреплена цепь метеороботов.

— А что такое "метеороботы"? — В голосе Мишки было уже больше усталости, чем любопытства.

— Это инструменты для предсказания погоды путём её создания, — сообщил фонарик.

— Слушайте, ребята, а там видны боги? — задал Мишка давно волновавший его вопрос. — Вы их в небесах часто встречаете?

— Нет, никакие боги здесь не видны, — удивлённо хмыкнуло облако паутины. — Богов, братец, во…

— Тише, тише, не болтай лишнего, — вмешался фонарик. — Ездок, тебе уже скоро выходить на остановке. А нам пора приводить в порядок Медресеса.

— Увы, он у нас многосломный… — посетовало облако паутины.

— Мы очень старые, и нам постоянно недодают ресурсы, — объяснил фонарик. — А тут ещё Обормотень, гад, распоясался.

— Бедненькие… — Мишке стало жалко старых и добрых вездедентов. — Хотите, я наложу на Обормотня благопроклятье? Или, может, лучше освятить сразу всего дракона?

— Да ты что, ездок? — захохотали вездеденты. — Спасибо, но мы вовсе не "бедненькие". Всё наоборот: мы жутко счастливые. У нас каждый день полон приключений, полон борьбы за победу. За непременную победу, ездок…