Начни говорить правду

18. Встреча с дикарями

Теперь Мишка вытащил из заплечного мешка седой парик, накладную бороду и мохнатые брови. Всё это жрецы Святонаила наказали приклеить перед встречей с дикарями: дабы последние приняли просвещенника за пожилого мужа и преисполнились уважения к его речам.

Надев парик и приклеив бороду и брови, Мишка стал готовить то, что, как ручались жрецы Святонаила, должно было поразить воображение простодушных туземцев.

Для начала Мишка достал благословлённый картон и намоленные химреактивы: гнило-уроновую кислоту, суррогат натрия, перепись водорода, акустическую соду, карбонат углерода и йодовитое бензолото — всё в виде безводных гидратов. А затем, непрестанно читая боговорку для канонического соединения реактивов, смастерил пару десятков запугивающих шутих и большой патрон с долгим салютом.

На это изготовление ушёл целый день. В перерывах для перекуса привезёнными с собой сокофруктами Мишка поднимался на небольшую скалу, возвышающуюся поблизости, и разглядывал оттуда ландышафт котловины и селение дикарей.

О туземцах Ню-Йорска и об их жизни Мишке кое-что уже было известно — от жрецов, готовивших его к выполнению заслуги.

Например, Мишка знал, что туземцы относятся к полонезийской народности и говорят на соответствующем языке, что себя называют Голосексуалистами, а своё селение — единцем Хибаровск. Единец располагался у вод озера Шимпанзее. Озеро наполняли ручьи, стекающие в центр котловины со склонов окружающих её Каквасских гор. Берега озера были изрезаны выступами суши, и самые большие из оных туземцы именовали полуостровом Щукотка и мысом Лаборатор. Хибаровск раскинулся как раз по берегу залива между этими полуостровами.

Над своим светопредставлением Мишка трудился, мало опасаясь, что его обнаружат: жрецы Святонаила заверили Мишку, что дикари почти никогда не отдаляются от селения. Поскольку, одержимые демонами безделья, не занимаются ни сельским хозяйством, ни даже охотой.

Правда, охотой дикари не занимались, видимо, ещё и потому, что когда-то просто переловили и съели всю живность: вокруг не было заметно малейших её следов.

"Но тогда каким образом туземцы добывают пропитание?" — недоумевал Мишка.

Впрочем, всё это ещё предстояло выяснить.

Под вечер, перед тем как спускаться к единцу, Мишка надел придающий величие балахон, вознёс хвалу Святонаилу и издали почистил туземцам карму. После чего, нагруженный электрокомлектующими в заплечном мешке, а также снаряжением для успешного знакомства — шутихами и салютным патроном, — двинулся в путь.

Мишка уже спустился со склона котловины и почти дошёл до дикарей, как вдруг заметил двух огромных тёмных птиц, медленно кружащих в вечернем небе над селением.

"Что это за птицы? — подумал Мишка. — Не следует ли предупредить туземцев об опасности? Как по-полонезийски будет "Граждане, воздушная тревога"?"

Но тёмные птицы кружили в небе столь однообразно, что вскоре стало ясно: они вряд ли собираются нападать на людей. Судя по всему, птицы летали над селением и раньше, но Мишке их просто не было видно издалека и с большого возвышения, то есть на фоне тёмных склонов котловины.

Пока Мишка присматривался к птицам, на краю селения зажёгся ряд костров. Поблизости от них шевелилась толпа дикарей. Вдруг раздались звуки визгливой музыки, и дикари принялись неистово плясать у огня.

Дождавшись, когда танцоры выдохнутся и устало рассядутся вокруг костров, Мишка поджёг бикфордов шнур у оставленного за кустиком салютного патрона и, твердя обереговорку, пошёл к дикарям.

Едва только за спиной послышались хлопки салюта, Мишка начал одну за другой запускать шутихи. Взрослые туземцы отвернули головы от костров и равнодушно уставились на пришельца. Только несколько детишек вскочили и убежали с криками:

— Это Дед Маразм, он сейчас всем подарит плоходать…

— Эй, мужик, ты кто? — деловито спросил Мишку пошедший ему навстречу здоровенный туземец. — Пиромантик?

Мишка назубок помнил поучения Менделенина: "Чем бездельней будет твоя выдумка, тем охотней дикари в неё поверят. Они ведь потому и дикари, что не приспособлены к действительности, к жизни как она есть. И оттого почти всего в ней страшатся. Соответственно, им остаётся обращать всё внимание только на нелепицы, на самые пустые выдумки. И незыблемо верить в эти нелепицы, и видеть в них единственную отраду. Причём дикарей не смущает разлад нелепицы с действительностью. Напротив, этот разлад они воспринимают как признак того, что у нелепицы неземная, волшебная, восхитительная природа…"

Поэтому Мишка напряг всё своё знание полонезийского языка и возгласил, придавая голосу угрозные нотки:

— Нет, я архиблагой мимопланетянин и уходник Следителя — великого отрубленноголового убога…

— Понятно, — кивнул дикарь. — Но как ты тут оказался?

— Да вы же сами вызвали меня из другого измерения своей магической вспляской, — развёл руками Мишка. — Видите, как ещё искрит порванное пространство? Я, вообще-то, летел на планету Непылица, оседлав созвездие Ракеты, а вы сбили меня танцевальным заклятием… Впрочем, такова, наверное, убожественная воля отрубленноголового Следителя… Но что же мне теперь делать? Придётся, видно, стать первооткрывателем.

— Что это ты собрался тут первооткрывать? — с подозрением нахмурился дикарь.

— Вашу страну и вас, конечно, — ободряюще улыбнулся Мишка. — Жители Вселенной будут потрясены, когда услышат о столь великих танцорах.

Лесть в адрес плясового искусства принесла плоды — туземец довольно хмыкнул:

— Вот это правильно — мы даже сами не знаем, куда девать потанцевальную энергию. Говорят, ею нас заряжает музыка Чтожтаковича. Сейчас покажу его. Эй, ребята, где наш мелодец? Уже ушёл домой? Эх, досадно…

— Да, как жалко… — Мишка сочувственно покачал головой, изображая ценителя визгливой музыки.

— Слышь, мужик, давай знакомиться: я Всёонист, вождь и святовод этого племени, — указывая на отдыхающих танцоров, сообщил дикарь. — А как зовут тебя?

То, что туземец представился первым, явно свидетельствовало о его мирных намерениях: хозяева, настроенные не шибко дружелюбно, сначала выведывают имя гостя.

— Меня зовут Сукинберг, — церемонно поклонился Мишка, — Лихоил Сукинберг. У вашего народа есть сказания с пророчествами о моём пришествии?