Молоко и мёд

Печать шестая – Хамсин – Горе победителям или дети пирамид

Испанская провинция Западной Сахары, городок Дахла, 5 февраля 1968

Конечно, Трамонтана знала о нашем приближении. Всеми тремя аватарами. У них было общее сознание, но разные тела и способности. Все были смертельно опасны и всех надо убить как можно быстрее. Потому что в отличии от меня, Трами не готова сдаться на милость победителя и признать свою слабость. В ней нет воинской чести, а вот хитрости и изворотливости – хоть отбавляй. Договориться с ней едва ли выйдет.

По крайней мере, если не схватить её за горло, убив как минимум два из трёх воплощений. Так, чтобы ей уже некуда было бежать. Чтобы "Острова блаженных" стали её могилой. А для этого надо было разделиться и атаковать практически в один момент. Жёстко и беспощадно. Так, как всегда, делал мой народ с непокорными кланами или отбившимися от стаи воительницами.

Лояльность может быть обеспечена только силой. Особенно, когда речь идёт о землянах. Земные выползни не способны уважать настоящую власть, доказанную кровью. Они ценят только ту власть, которая их правильно дурит, нежно делая те вещи, которые настоящий воин счёл бы аморальными. Впрочем, не все земляне такие и, как оказалось, даже не все из них стремятся стать всеобщей доминантой.

Памперо вот, оказывается из исключений. И вот, когда перед финальным рывком к Тенерифе и окружающим островам, мы остановились на дозаправку в аэропорту маленького городка Дахла, я решилась поговорить с ней об этом. Расставить все точки над "i". Ситуация располагала к этому, ибо Санта-Анна пошла ополоснуться в Заливе Дахлы, а Феликс ушёл перекусить.

Памперо же стояла одна, уперевшись спиной в подаренный мной Ми-2 "Марабу" и слушая музыку.

– Как дела, козочка? Ничего не надо? Воды может? Или помахать опохалом?

Я старалась действовать так, как вели себя послушные подчинённые, хоть и за долгие годы слегка отвыкла от этого чувства, встроенного в мою культуру. Но девушка не обращала на это никакого внимания и обыденно жестоко сказала:

– Нет, ничего не надо, я всё сделаю сама.

– Это не справедливо! – возмутилась я, – Ты не можешь постоянно отказываться от моей помощи. Ты победила меня. Почему ты не хочешь ни сидеть на моей спине, как на стуле, ни чтобы я тебя мыла, ни чтобы я приносила тебе еду, ни чтобы я благоговейно обращалась к тебе "Госпожа"? Если ты не хочешь пользоваться услугами побеждённых, зачем побеждать?

Она удивлённо приспустила солнцезащитные очки:

– Ты обещала сделать из моего черепа чашу.

– По мне так лучше умереть и пустить свой череп в полезное дело, чем обладать бессмысленной победой. Какой смысл жить, если ты не слушаешь хруст костей врагов и не порабощаешь выживших?

– "Раб не хочет свободы, раб хочет себе своего раба".

– А кто не раб? Хотя бы раб судьбы, своей культуры или личной миссии? Раб собственных убеждений, может?

– Я. – козочка не раздумывала ни секунды, – Если что-то может сделать меня несвободной, я от этого отказываюсь или это разрушаю. К власти это тоже относится. Не терплю собственной власти над кем-то. Она наркотик хуже заккума.

– Кажется, ты не сопротивлялась, когда Мауи даровал тебе силу и бессмертие...

– И где всё это время был Мауи? – она ухмыльнулась, – Конечно, сейчас он вернулся, чтобы попробовать ещё раз навязать всем свою волю... за это он умрёт. После или во время этого умрёт Либеччо. И так будет с каждым, кто решит, будто бы он может навязать мне цепи на руки.

– Ха! Да ты прямо Сехмет или Кали! Красивая и смертоносная!

– В этом то и проблема.

– В смертоносности?

– В красоте. Не знаю, как у вас на планете было, а у нас всегда ценилась тройственность. Три мира: верхний, наш и посмертие. Соответственно и три составных человека: воля, тело и разум. Воля влияет на изнанку мира – Альчеру. Разум даётся Богом Неба. А тело рождается здесь. И вот с телом у меня всегда были проблемы.

– Но оно идеально.

– В этом вся суть и вся соль. Ещё до моего перерождения мне не повезло быть идеальной в глазах окружающих. Все от знати до последних бедняков, истекали слюной при виде меня. Все с восхищением смотрели на мои танцы во славу Бога Неба и видели меня в самых отвратительных снах. Я рано начала это замечать, хотя одержимость к тому времени уже стала разрастаться до статуй, картин и гимнов в мою честь. И там, где на моём месте другая бы стала купаться во внимании, я испытывала непередаваемое отвращение.

– Разве тебя не хотели убить, там сбросить со скалы?

– Обязаны были. Многие не хотели. Перед ритуалом шрамирования и поединком за звание сына неба, вспыхнуло восстание за то, чтобы нарушить традицию и оставить меня в живых. Я не жалею, что не поддержала восставших. Лучше умереть, чем жить под сотнями тысяч сладострастных глаз. И лучше умереть, чем перед ними унизится.

– А кто-то бы убивал, чтобы оказаться на твоём месте.

– Таянна, например. Ей было бы в радость быть идеальной и почитаемой, потому что она никогда такой не была. Для меня же это всё ещё проклятие. Глубинное. Каждый в моём окружении начинает относиться ко мне лишь как к телу. Потому что это человеческая природа. Все любят только тело. Все восхищаются только телом. Все строят культ телесного. Это всечеловеческая примитивная мания. И когда она распаляется, ни совесть, ни мораль, ни культура, ничего больше не имеет значения. Будь ты женщиной, мужчиной. Будь ты любой религии и народности. Ты в тисках этой мании. А значит, я ни с кем не могу чувствовать себя свободной и своей по-настоящему.

– О, это на самом деле многое объясняет. Почему ты никому в Обществе об этом не рассказала? Я думаю, они бы поняли...

– Они не будут меня слушать. Я это знаю. Твоё мнение ничего никогда не значит. Только то, как ты выглядишь и то, что воплощаешь. Люди неспособны смотреть дальше примитивных символов. Даже в Обществе. Может, только Австер мог. Он был свободен. И я свободна. Потому что мне плевать и на своё, и на чужие тела. Плевать и на символы. Я над полем битвы всечеловеческого потребительства.

– И очень рискуешь, ввязываясь в эту заварушку с Мауи...

– Игра стоит свеч, Хамсин. Эта игра стоит.

– Ладно, ты презираешь человеческую культуру, строишь свою. Но мою тоже не обижай. Сделай для меня одолжение, прикажи что-нибудь, не оскорбляй мою честь.

– Ох, так и быть. Принесёшь доктор Пеппер?

Через несколько часов мы собрались, заправились и были готовы вылетать к Макаронезии. Вертолёт с громом поднялся в воздух и рванул к Канарским островам. Через три часа на горизонте показался песчаный остров Фуэртевентура. Я сидела на кресле второго пилота, рядом с Памперо. Козочка, по авиагарнитуре, сказала:

– Это будет твоя остановка, Хамсин. Я высажу тебя на холмах у Пуэрто-дель-Росарио, рядом с местным аэропортом. К слову, с десяток лет назад этот город, столица острова, называлась Пуэрто-де-Кабрас...

– "Козий порт"?

– Именно. Знаешь почему?

– В честь аватары Трамонтаны, очевидно. Той, которая "мать".

– Верно. Ищи пирамиды мохареров на юге, у песчаного перешейка полуострова. А мы полетим к Селваженшу. У тебя будет часов семь, пока я высажу ребят, долечу до Мадейры, там сменю вертолёт на подготовленный боевой копии катера К7 и на нём рвану к Азорам. Хорошо было бы, если бы вы справились за это время с аватарами Трамонтаны, и она бы показалась мне у острова Пику.

– Я тебя не разочарую, Пампи! Такого солдата в подчинении у тебя ещё не было.

Вместо ответа она лишь мягко улыбнулась.

Уже вскоре я осталась стоять на пологом склоне каменистого холма, с которого открывался неплохой вид на унылый прибрежный городок. Фуэртевентура представлял собой огромный обожжённый солнцем камень, холмистую, но невысокую поверхность которого усыпали мелкие камешки и надуваемый из Сахары песок. В общем, обстановка исключительно привычная: в путешествиях по пустыне я была не хуже верблюда.

Кроме того, мой доспех обладал встроенной терморегуляцией, так что и прогулка в кучи стали под палящим солнцем обещала быть лёгкой и приятной. Ну как прогулка, скорее лёгкий полёт. Расправив свои огромные крылья, я размялась и подлетела в воздух. Броня частично брала на себя мышечное напряжение, позволяя при желании поднимать большой вес, но чтобы разобраться с Трамонтаной мне хватило бы и кулаков. Тем не менее, я всё же взяла с собой тяжёлую, реактивную глефу. В последнюю нашу встречу я практически разрубила горделивую сучку напополам. Пришла пора исправить упущение.

Через час полёта над пустошами я наконец достигла начала полуострова, о котором говорила Памперо. Это был вытянутый, полностью песчаный участок пять на десять километров, зажатый океаном с двух сторон. На одном его береге был маленький курортный посёлок, а на другом крутые скалы. Я же направилась в самое сердце этой маленькой пустыне, к небольшой трёхсторонней пирамиде, выложенной из камня. Я была здесь как раз ко времени, когда Санта-Анна и Феликс должны были высаживаться на Селваженше.

Моё нападение прямо сейчас облегчит их сражение, ибо Трамонтане надо будет разделить внимание сразу на два своих аватара. Так что я без раздумий приземлилась прямиком у древней постройки, бывшей здесь ещё со времён финикийского плавания вокруг Африки. Тут же, под пирамидой, я заметила небольшую пещеру. Было очевидно, что она вела в огромный комплекс тоннелей, скрытых в пучинах вулканического острова. В царство Трамонтаны.

Парой мощных ударов я разломала здание в каменную крошку, чтобы открыть проход подстать своей комплекции. А затем спрыгнула в образовавшуюся дыру. В темноте я видела прекрасно, но не в кромешной, а потому включила прожектор на костюме. Моим глазам предстал огромный туннель "Подземного города Гуанчей", одного из многих на Канарах. Здесь древнее население острова скрывалось от иноземных грабежей и завоевательных походов. Трамонтана тоже пользовалась этой тактикой. К её сожалению, в отличии от смертных, все в Обществе прекрасно знали где её искать.

Я пошла прямо по коридору подземного города, стены которого напоминали каменные рёбра из-за чего волей-неволей пещера становилась похожа на мрачную и тёмную утробу какого-нибудь хтонического монстра с Фаэтона. Единственное, что отличало внутренности пещеры от утробы какого-нибудь заврида, было то, что на стенах то и дело попадались выдолбленные жилые ниши с каменными кроватями и более большие залы, выступавшие как обедни или склады. Ныне, правда, совсем пустовавшие. Было как-то даже обидно, что никто меня не "встречает", потому что мои руки уже чесались в ожидании битвы.

Вскоре я наконец-то вышла в огромный зал, освещённый множеством чаш с огнём. В центре зала на троне сидела чёрная коза, живая аватара "Акеларре", места шабаша, и материнская ипостась Трамонтаны. Вокруг неё сидели сотни детей с чёрными глазами. Маленькие лысые бледные уродцы, созданные Зефиром в качестве слуг и защитников самой слабой, специализированной на сделках, ипостаси "богини" Юга Европы.

При виде меня генетически мутанты разом зашипели, обнажили длинные чёрные языки, раскрыли строенные пасти. Видимо битва начнётся без лишних разговоров. Что ж, жаль, но давно пора пустить немного крови.

Гремлины-альбиносы рванули ко мне всей стайкой, бросаясь на меня всей гурьбой. Взмах глефой – десяток маленьких голов подлетело в воздух. Ещё пятерых тварей откинуло и размазало по стене от одного взмаха рукой. Я держала расстояние от наползавшей толпы, поливая выползней ударами пневмокулаков и рубя их длинным лезвием, ускоренным маленькими реактивными двигателями.

Некоторые твари были достаточно вёрткими, чтобы подобраться близко, но тут же были раздавлены моей тяжёлой поступью. Так, я медленно с боем прорывалась к трону. Поток уродцев ослабевал. Вскоре я могла уже не особо стараясь хватать лезших под ноги тварей одной рукой и бросать о рёберные стены, к тому моменту покрывшиеся красным. С десяток выживших тварей испуганно забились в норы, когда я до трона мне оставалось с десяток метров:

– Ты действительно думала, что это меня остановить?! – крикнула я, стукая себя по броне, – Слезай со своего насеста и хотя бы попытайся сопротивляться тому, как выбиваю из тебя всю дурь.

– Значит, Мауи не врал, – сказала чёрная козочка, вставая со своего места, – Вы действительно пришли меня убить.

– Ха, Памперо и остальные хотят обеспечить твою лояльность. Это лично я пришла сломать тебя пополам и принудить к диалогу смертоубийством.

Я нависла над девушкой в ритуальных одеждах стальной громадой. Бежать ей было некуда и мне достаточно было лишь хлопнуть в ладоши, чтобы от её черепушки ничего не осталось. Она сказала:

– Почему бы нам не договориться? Мауи обещал мне много всего после своей победы. Мы заберём земли всех союзников покойного Мартина. Мы вернём мир к тому изначальному состоянию, в котором он и должен был быть. Хочешь вечной войны? Будет. Хочешь море рабов и жить в открытую? Тоже будет. Строй свой матриархальный строй сколько влезет, Мауи не будет возражать...

– Ха! Предложение хорошее, но мне стоило услышать его до того, как Памперо меня победила.

– Памперо смогла...

– Да, то чего не смогла ты. И ты прекрасно знаешь, что это значит. Сделками меня не пронять. Нет той платы, которая бы стоила того, чтобы я продала честь. Предлагай хоть все свои богатства, хоть земли, хоть кучи рабов и возврат Земли к временам до Гиперрасовой... Моя обещанная верность не продаётся, даже не пытайся.

– Так вот почему они послали тебя...

– Да, на мне твои сделки и уловки не сработают. – я положила стальные лапы на её плечи, – А теперь скажи, мне убить тебя быстро или заставить пострадать, пока ты сражаешься с моими напарниками? Облегчить им жизнь.

– Я с ними не сражаюсь... – она отвела взгляд.

– Врать нехорошо, сучка. – я сдавила ей ключицу, та хрустнула и раскрошилась.

Трамонтана взвизгнула, я подняла её той же рукой, которой сжала. Она повисла как пакет, судорожно пытаясь ухватиться за моё стальное запястье своей целой лапой:

– Пожалуйста, сделай это быстро, раз решила убить... Пожалуйста, я обещаю...

– Твоим обещаниям верить нельзя. Помнишь, когда Австер уничтожил Фаэтон и ты пришла предложить мне почётную сдачу? Слабые духом воительницы поверили тебе, сложили оружие, а потом ты их убила... Думаешь я забыла об этом? – Я резко вонзила вторую лапу ей в живот, нащупала печень и вырвала её, – О, как жаль, что я не смогу так сделать сразу с тремя твоими "аватарами", надеюсь пума и козочка тоже выступят безжалостно... А пока... Не хочешь ли перекусить? – я подкинула на ладони печёнку, – Без этой штуки ещё несколько часов ты точно протянешь, можно организовать последний ужин, да?

Я отпустила её, она рухнула на землю, тут же, едва шевеля руками она кое-как попыталась отползти от меня. Но я тут же пресекла эту наивную попытку побега, надавив ей на ногу. Она не переставала выть и корчиться. Я опустилась на корточки перед ней, отщипнула кусочек печёнки и сунула ей в пасть:

– На, займи свой рот чем-нибудь полезным.

Она тут же попыталась выплюнуть предложенную еду, но я жёстко зажала ей рот:

– Что не нравится? А мне казалось, ты с восхищением смотрела, как пленённые гиены с голодухи вынуждены жрать друг друга. Ну вот теперь попробуешь такую трапезу. У тебя будет даже лучше: мы сейчас эту козью ножку как следует зажарим, – я шлёпнула её по бедру, – Ох, даже у самой слюни потекли...

Трамонтана заплакала.

– Чего слёзки пустила? Некому тебя защитить? Мауи тебе не поможет, ты ему не нужна. А Зефир теперь в другой команде. Стоило сразу выбирать правильную сторону... А теперь остаётся только наслаждаться прекрасным ужином...