Молоко и мёд

Печать пятая – Зефир – Глава памяти Доггерленда

Объединённая Арабская Республика, Каир, резиденция Гамаль Абдель Насера , 16 января 1968 года

Дипломатия – сложное искусство. Куда более сложное, чем вековечная война или банальные интриги. И тут дело даже не в том, что добиваться своего, используя исключительно слова – сложно. Нет, всё куда прозаичнее. Главная проблема такого подхода в том, что все твои нечеловеческие усилия могут сломаться из-за одной ошибки. Чаще всего даже не твоей.

Я уяснил это давно, ещё в те времена, когда Доггерленд был не просто подводной банкой, а огромным массивом суши. Куда более большим, чем Британия, с которой он соединял материк. В те времена, в его богатых живностью низменностях, полных рыбных озёр и высокой травы, жил мой народ. Вернее сказать, множество племён, которых я считал своим народом. Друг друга они в лучшем случае воспринимали как конкурентов, которых необходимо поскорее скинуть в море.

И причин для того было много, но в основном, конечно, проблема была в неправильном произношении имён одних и тех же богов, да в конкуренции за самые лучшие заросли. Мне никогда это не нравилось. В основном потому, что моё племя всегда было в неудачниках. Мы проигрывали местечковые военные стычки, были теснимы с родных земель и вообще в какой-то момент были вынуждены питаться мхом и корешками, хотя рыбы и мяса было достаточно, чтобы прокормить и нас, и ещё с сотню лишних племён. Да хоть всю Европу, едва оправившуюся от последнего ледникового периода.

В общем, когда мне выпала роль друида, то есть, по сути главы племени, я оказался в крайне незавидном положении. Мне досталась еле-еле живая община, полная стариков и женщин. Воины из них были так себе, охотники тоже. По большому счёту я оказался единственным мужчиной, кто ещё был в силах хотя бы поднять копьё. Собственно, только поэтому меня и избрали лидером.

Но я подошёл к делу ответственно и со всей серьёзностью, поставив банальное выживание во главу угла. Я забыл о гордости и пришёл к соседям с предложением: наше племя даст им всех женщин, которые у нас есть. Взамен я попросил, чтобы они делились с нами едой, а детей, рождённых от этих женщин, возвращали под мои знамёна. Старикам тоже нашлась работа: они шили, мастерили и готовили для других племён.

По сути, я сделал немыслимое для трайбалистского общества Доггерленда – самолично отдал всех членов племени другим вождям в управление. И это сыграло свою роль. Я остался один и стал стремительно богатеть, сгребая часть добычи у всех, кому я "позаимствовал" своих людей. Мои склады ломились от мяса, рыбы и ягод, которые я предусмотрительно засаливал. У меня было достаточно еды, чтобы обзавестись своей личной гвардией и поставить её охранять свои запасы, и, конечно, меня самого.

Вскоре, сжигая веточки омелы, я предсказал, что год будет не плодородным. Предсказание сбылось. Резкое похолодание лишило многие племена достатка. И тут я, со своими несметными запасами. Вожди потекли ко мне с протянутыми руками. И я давал им то, чего они хотели. Но больше они не были вождями, а их армии влились в мою дружину.

Так, не пролив ни капли крови, но сверкая оружием, я объединил весь Доггерленд. Всего-ничего оставалось до того, чтобы превратить союз племён в полноценное государство, организовать на плодородных землях своеобразную "божественную монархию" и остаться в веках легендарным, полумифическим королём. Я даже начинал подумывать о том, чтобы наконец пустить новообразованную армию в дело и пойти завоевательным походом на юг и на север.

Но вот тут судьба сыграла со мной злую шутку. Пока я был в разведывательном походе на землях Кимри, случилась "Стурегга". До сих пор не знаю, по чьей вине, но из-за военных испытаний кого-то из Общества, что решили повзрывать в норвежских фьордах бомбы, произошёл громадный оползень. Масса земли размером с остров Исландия, разом сорвалась с гор и полетела в океан.

Цунами было чудовищным, километровой высоты волны просто смыли всю мою Родину, вместе со всеми, кто на ней жил. Доггерленд утонул, а я остался абсолютно один и ни с чем. Всё стало даже хуже, чем было до того, как я начал свой путь в качестве друида. Тогда-то ко мне и пришёл этот ублюдок Мауи. Он протянул мне руку и предложил присоединиться к Обществу.

Тогда я согласился. В то же время согласился и Борей, пострадавший во время Стурегги ничуть не меньше моего. Сейчас я думаю, что это была одна из главных ошибок в моей жизни. Более того, я подозреваю, что с подачи кролика история моей родной Атлантиды и произошла. Просто чтобы я охотнее присоединился к тайному правительству.

Конечно, что сделано, того не воротить, да и не вступи я в Общество, я бы не встретил Мартина. Но всё же иногда я думаю, что было бы, если бы у меня тогда вышло?

Скорее всего я бы превратился бы в Венега. Ему получилось построить свою "Божественную империю" и даже, при этом Хор-Селкет, как его звали при человеческой жизни, в конце-концов сошёл с ума и отлично вписался в компанию "тайных правителей мира". Наверно даже больше, чем любой из нас.

Даже теперь, когда его народ вымер, как и мой, он продолжал поддерживать на своих землях только ему одному видимый порядок. Такой, что даже мне, с моим опытом тайных операций пришлось несладко, прежде чем я смог проникнуть в столичную цитадель очередного его эксцентричного ставленника – Насера. И это при том, что даже скрываться для этого не пришлось. Просто даже приехать в гости к нему целое испытание. Даже если вы скорее друзья, чем враги.

Но я всё же смог выторговать у этого высокого чёрного трубкозуба немного времени для того, чтобы найти приспешника Мауи. Искать долго не пришлось. Как ни странно, неизвестного американского конспиролога, кричащего про сионистские заговоры и призывающего сбросить Израиль в море, здесь приняли куда раньше и радушнее, чем старого друга. Наверное потому, что он нравился Насеру. А сам Венег едва простил меня после моего участия в Суэцком кризисе.

Да, тогда вышло довольно неловко... Но и сейчас ситуация была довольно... щекотливой.

У меня лапы горели, чтобы наконец вычислить, где находится Мауи и припомнить ему всё, что он у меня отобрал. С другой стороны, я не мог просто взять и выхватить проклятого лося из толпы каких-то немцев, с которыми он мило беседовал в обеденном зале резиденции. Не то чтобы у меня этого физически бы не получилось. Просто я понимал, что ссориться с Хор-Селкетом ещё больше не стоит.

Так что действовать я был обязан исключительно тонко и моё проклятие позволяло мне это сделать. Гармоны могут быть удивительно мощными побудителями к действиям, причём даже к тем, в которых они участвуют исключительно опосредованно. Моя власть над их синтезом позволяла заставлять людей делать то, что я хочу. Конечно, если ввести их внутрь в правильной дозе и дождаться эффекта.

Но, это только на словах просто.

Каждый наёмный убийца знает, что человек наиболее уязвим во время трёх состояний: сна, еды и испражнений. В эти моменты человек с трудом будет сопротивляться любому воздействию, а потому, по-хорошему, есть или ложиться спать лучше всего среди тех, кому можно доверять в исключительной степени. Конечно, моя цель об этом не задумывалась. Он спокойно стоял себе с бокалом чего-то неалкогольного и рассуждал на тему устройства пирамид:

– А я вам таки говорю, что пирамиды — это не масонский сионистский заговор! Масоны и сионисты не способны были в то время построить такой величины штуковины. Ну не могли! Их просто тогда ещё не было на земле. Как профессиональный историк, я могу точно заявить, что пирамиды построили жители Атлантиды...

На словах про свою утонувшую Родину, я подошёл к нему и хлопнул по плечу. Именно в этот момент я уколол его тончайшей иглой. Хлопок по плечу нужен был именно для маскировки укола. Я спросил, изображая интерес:

– Да что вы? А зачем же жителям Атлантиды такого рода строения в Египте?

– Чтобы защитить землю от пришествия евреев, конечно! Вы разве не знаете, что дети сиона пришли к нам с космоса, в рамках альянса цветных дегенеративных народов пришельцев, которые позарились на земли великой Американо-Тартарии?

– Нет, такой версии я ещё не слышал... – я понимал, что придётся прослушать достаточное количество бреда, но я обязан был дождаться момента, когда нужный химический сигнал достигнет пусковых хеморецепторов, – Просветите меня, вкратце?

– О, ну тут придётся читать целую лекцию! – он горделиво выставил грудь колесом, – Вы, явно необычный человек, а тоже эволюционировавший в высший атлантидоидный тип, как и я. Так что что-то должны знать о Великой космической гиперрасовой войне против беженцев с Нибиру. Мой наставник Реджинальд, – при упоминании Мауи я невольно скрипнул зубами, – когда я ему рассказал свою теорию, сказал, что я абсолютно прав насчёт всех этих семитов и их происхождения.

– Надо же, а он, стало быть, большой эксперт по происхождению рас?

– Конечно. Он смог даровать мне атлантидоидный тип, это же просто невероятно! Такого уровня расовая наука была мне раньше не ведома! Это же просто пик развития человеческой природы и смешения её с первобытным арийским духом!

– Да и даже у нас её до такого уровня не довели, – сказал один из немцев, заставив меня вспомнить, какую идею Трамонтаны я ненавижу больше всего.

– А что насчёт Атлантиды? – спросил я, – Раз "наша" "раса" — это пик и они могли строить громадные кошачьи уши посреди пустыни для защиты от пришельцев, то, где же она теперь?

– Вы звучите как дремучий скептик, далёкий от настоящей науки, – сказал он разочаровано, будто бы я должен был быть изначально в курсе хотя бы части его теорий.

– Может и так, но вы же меня просветите? – я внутренне молил, чтобы химический сигнал дошёл быстрее.

– Ну тут же всё совсем очевидно! Только дурак не знает, что семиты были агентами рептилоидов и инфильтрировались в среду атлантидян, защищавших арийскую империю Американо-Тартарии. Они как бы подло и изнутри разрушили Атлантиду, затопив её. Пирамиды оказались отключены и началась Гиперрасовая война, в результате которой арии оказались подчинены В награду рептилоиды дали своим верным семитам власть над этим миром. И те настойчиво переписали всю историю. Никто, например, не знает, что Штаты никогда не были колонией, это изначально был свободный белый народ деградировавших беженцев из Атлантиды.

– А вы-то откуда это знаете?

– Ну как? Я же учёный! Вот, например город Атланта, в Джорджии, очевидно, что он назван в честь утонувшего города. Да и Атлантический океан в честь него назван. Да и английский язык, из которого, очевидно, произошли все языки мира, произошёл от языка атлантидян. Там всё по семантике понятно! – лось ещё выше задрал нос.

– Жаль у нас в Аненнербе таких серьёзных специалистов не было, – сказал ещё один немецкий атташе, – С нашими ресурсами, мы бы, может, откопали бы и Атлантиду, и Гиперборею...

Пока он говорил, проклятый вдруг поменялся в лице и схватился за живот:

– Ох, что-то... Что-то мне вдруг поплохело, – лось чуть ли не позеленел. Мой план работал как надо.

– Давайте я вас провожу до уборной, – предложил я, – Надо аккуратнее пить местные напитки.

– Да, буду благодарен, – сказал он, а затем кратко обратился к немцам, – Ох... извините господа, я вернусь к вам.

Я провёл его до заранее разведанной туалетной комнаты. Открыл её, свиснутым у охраны Насера, ключом и пропустил перед собой страдальца, чей рвотный центр сейчас горел от поступающих сигналов. Пока он опустился над рвотной раковиной, исторгая всё содержимое желудка, я прикрыл дверь и снова закрыл её на замок. Теперь в помещении были только мы вдвоём.

Лось был теперь даже куда более уязвим, чем если бы он спал или ел. Тошнота эффективно ослабляет даже самых крепких и здоровых, а ещё абсолютно мешает думать о чём-то ещё, кроме того, что из тебя выходит. Даже если выходить уже нечему и ты просто отхаркиваешь воду.

Я подошёл к своей жертве и положил ему руку на голову. Допрос начался:

– И так, буду краток, времени у меня не так много. Но и у тебя не слишком. Ещё минут пять, и ты начнёшь харкать кровью. Через десять умрёшь от внутренней кровопотери. Если хочешь получить антидот или хотя бы не искупаться перед смертью в том, что ел сегодня на завтрак... Лучше сразу отвечать на мои вопросы. Ясно?

Он страдальчески поднял на меня глаза:

– Э-э-э...

Я счёл это утвердительным ответом. Он быстро достиг необходимой кондиции, когда уже никто в здравом уме не способен сопротивляться:

– И так, мне плевать, что у тебя и твоего босса Реджи за дела в Египте. Пусть ты приехал, чтобы убедить Насера взять реванш за шестидневную войну или ещё для какого мелкого пакостничества США и Израилю. Вообще плевать. Я хочу знать только то, где я могу найти твоего босса и что он планирует делать.

– Я... Буэээ... – его продолжало сурово рвать, – Я не могу...

– Неправильный ответ. – я надавил на его голову, прижимая её ко дну рвотной раковины, – Подумай ещё немного, – он так ослаб, что и дёргаться особо не мог, а когда я позволил ему вернуться в нормальное положение, на его лице помимо рвоты была ещё и кровь, – Время твоё истекает...

– Ладно... Бл... Ладно... Я скажу! Буэ... Скажу! Кхе-кхе... Он в Городе Мёртвых! Вкхе! В Варанаси!

Варанаси... Значит Мауи решил заглянуть в гости к Суховею. Надо бы и мне навестить панголина.

Я отпустил голову проклятого:

– Ну всё, это всё, что мне нужно было знать.

– А... Бле... Анти... Вуе... Антидот? – он уже еле дышал.

– Нет у меня никакого антидота, извини. Знаешь, выбирая между смертью и бесчестием, можешь получить и то, и другое, спасая свою жизнь.

Тут он совсем отключился и опал на пол. Я положил его так, чтобы он лежал на боку. У меня не было ни смысла, ни желания лить кровь. Тем более дома у Венега. Так что я мухлевал, говоря, что времени у парня осталось немного. Конечно, он не умрёт от рвоты. А вот его нейронная сеть прямо сейчас активно деградирует, вызывая форсированный синдром Корсакова.

Когда он проснётся, то едва ли сможет адекватно связывать мысли. А ещё не вспомнит, что произошло здесь и даже, скорее всего, в течении прошлого месяца. Ему просто отобьёт память, а сознание будет на уровне давно спившегося алкоголика. Не то чтобы он без этого соображал хорошо, но теперь скорее всего не выполнит поручение Мауи. А я, собственно, останусь будто бы и не при делах. Идеальная операция.

Единственное, что расстраивало, так это то, что Памперо могла бы уже узнать то же, что и я. Думается, до резиденции Суховея она может добраться очень быстро. А я никак не могу позволить, чтобы она расправилась с нашим врагом раньше меня. Убийство Мартина это уже личное.

И тут мне уже далеко до дипломатии.