Могучий маг-универсал в школе заклинателей (СИ)

Глава 6

Вятский редко обращал внимания на драки. Формально они были запрещены, как и в любом другом учебном заведении, но разве можно вырастить настоящего воина без боёв, причём не тренировочных, где каждый шаг контролирует мастер, а реальных, когда для участников это дело жизни и смерти.

Обычно драки не являлись проблемой, если кому-то не приходило в голову мутузить друг друга на виду у всех прямо на перемене. Даже в случае увечий или гибели одного из учащихся (такое случалось, пусть и редко), родители жертвы мало что могли сделать. Хватало отписки, что инцидент произошёл в ходе тренировки. Добиваться справедливости мало какой простолюдин станет, да и в суде у них нет шансов против юристов рода Воротынских. Покровитель разберётся, как уладить все проблемы с недовольными. По этой же причине Вятский не боялся и проверок.

Да, учащиеся гибли, но большинство смертельных исходов случилось не в безобидных школьных потасовках, а на нижних слоях, куда Воротынские посылали самых сильных ребят за чудо-камнями. И хоть такое использование воспитанников властями не приветствовалось, но формально придраться было не к чему. Ребята делали вылазки в свободное от учёбы время и получали за это деньги. Да и кому захочется враждовать со столь влиятельным родом?

В том, что учащиеся подрались в «трущобах» (так называлась часть полигона с макетами зданий), не было ничего ужасного. Каждый год третьекурсники собирались и решали, какая группировка получит контроль над тем местом и будет там тренироваться, и делалось это кулаками и магией. Настоящая традиция, мать её.

Заставило насторожиться другое. Все пострадавшие уверяли, что избил их один-единственный первокурсник, дравшийся против девятерых человек. Причём избил их так сильно, что почти половина ребят получили серьёзные травмы. Подобное случилось впервые за историю школы.

Вятский сразу догадался, что за первокурсник это сделал. Он потребовал наставника первой группы «В» привести к пострадавшим Ушакова, и те, конечно же, его опознали.

Но интереснее всего была магия Ушакова. Вятский лично поговорил с пострадавшими. Они утверждали, что парень каким-то образом не давал им применять чарами и постоянно бил сильной воздушной волной или какой-то похожей невидимой магией.

Какой техникой пользовался парень, директор тоже понял. Ушаков был одним из уникумов, умевших видеть базовое энергетическое поле архэ и управлять им. Способность эта считалась крайне редкой и очень-очень опасной, ведь она позволяла не только овладеть всеми стихийными чарами, но и нейтрализовать магию, а также менять физическую структуру объектов, в том числе живых. Такой специалист мог делать беспомощными любых заклинателей и убивать людей силой мысли. Ужасающая способность, если задуматься.

А вот каким образом обычный семнадцатилетний паренёк, который к тому же считался немощным, ни с того, ни с сего овладел самой могущественной магией, Вятский понять не мог. Родители скрыли способности Ушакова? На зачем? Смысла в этом нет.

По-хорошему, парня желательно было бы отправить в школу получше, однако директор знал, что Воротынский обязательно захочет заполучить к себе на службу такого уникума. Когда Вятский сообщил о необычных результатах обследования, покровитель сразу же заинтересовался Ушаковым.

Но прежде надо было пообщаться с парнем самому.

— Присаживайтесь, господин Ушаков, и объясните, что произошло на полигоне, — потребовал директор, едва я ступил на порог кабинета.

На отложном воротнике начальственного кителя красовались золотые петлицы с одной большой звездой на каждой. Это значило, что передо мной статский советник.

Я сел на стул, окинув взглядом просторный кабинет и предметы на столе, среди которых были беспроводной телефон с диском на трубке и деревянный ящик, напоминающий старый телевизор с выпуклым экраном и встроенной клавиатурой. Рядом с ним стояла бронзовая статуэтка медведя на задних лапах.

Технологии в этом мире лишь на первый взгляд казались отсталыми. На самом деле тут были и мобильные телефоны, и компьютеры (их называли вычислителями), и много чего ещё. Например, я сразу заметил шар, закреплённый на длинной мачте над постом охраны у ворот. Это, как я узнал, была камера наружного наблюдения. Только вот работали все высокие технологии на магических артефактах и стоили очень дорого, из-за чего пользоваться передовыми изобретениями могли лишь богачи.

— Я тренировался, — сказал я. — Несколько учащихся потребовали, чтобы я ушёл. Я отказался. Они полезли в драку.

— Месяца не прошло, господин Ушаков, а вы уже дерётесь. Нарушаете правила. Ещё и учащиеся пострадали. Переломы, ушибы, сотрясения. Я не позволю в своём учебном заведении никого калечить!

Лично я на месте директора удивился бы, как такое возможно, что один учащийся отправил в больницу четырёх. Вряд ли это было рядовым событием для школы.

— А что делать, ваше превосходительство? — ответил я. — Иначе мне самому пришлось бы отправиться на больничную койку, а я не горю желанием.

— Вижу, вы неплохо владеете как магией, так и словесами. Тем не менее нарушение имело место, — вид у Вятского был весьма строгий, чему способствовало его угловатое, сухое лицо с высоким лбом, кажущимся ещё выше из-за разраставшейся лысины.

— Разумеется. Учащиеся нарушили правила и полезли в драку, — я стоял напротив директора, заложив руки за спину и сохраняя полную невозмутимость.

— Не стройте из себя невинную овечку, господин Ушаков. Вы тоже участвовали. А ещё меня интересует, почему вы скрыли свои способности.

— Какие именно, ваше превосходительство?

— Не держите меня за дурака. Сами прекрасно знаете. Вы умеете управлять основополагающей энергетикой. Откуда у вас это?

— Не могу знать. В гимназии такого не было.

— А сейчас появилось? Ни с того, ни с сего?

Кажется, Вятский начал что-то подозревать. В том мире тоже знали, что такое праэнергия, и меня раскусили быстро. Собственно, я и не скрывал свои способности. Зачем? Не убьют же меня из-за них.

— Я всё рассказал вашему заместителю, — напомнил я. — Можете отправить запрос в мою гимназию…

— Да-да, направляли уже. Только вот складывается впечатление, что вы нас, господин Ушаков, за нос водите. Ваши родители знают про способности?

— Нет.

— То есть, вы и от них скрывали?

Я промолчал.

— Значит, будем молчать? Ладно, я не жандарм, и допрос с пристрастием устраивать не собираюсь, — проговорил директор уже не так строго. — Сейчас важнее то, что четверо учащихся оказались на больничной койке, и виноваты в этом вы. Во-первых, имеет место грубое нарушение дисциплины, во-вторых, лечение обойдётся школе в серьёзную сумму.

— И вы собираетесь меня наказать, — догадался я. — Думаю, это несправедливо. Наказаны должны быть те, кто…

— Господин Ушаков, здесь я — директор, и вашего мнения я не спрашиваю, — Вятский свёл брови к переносице, недовольный столь дерзкими словами.

— Допустим. Но я тоже могу так сказать: месяца не прошло, а меня всякие ублюдки избить пытаются. Я должен это терпеть? Видите ли, с моими способностями в любую школу примут.

— Да неужели? Но оказались-то вы здесь, и ваш перевод в другое учебное заведение зависит, в том числе и от моих рекомендаций. А ещё должен вам напомнить, что особо злостные нарушители могут и в солдаты отправиться.

В прошлой жизни со мной мало кто рискнул бы разговаривать таким тоном, но здесь оказалось всё иначе. Теперь я был семнадцатилетним школяром на почти самой низкой ступени иерархии, несмотря на всю мою силу. Похоже, придётся как-то изворачиваться. Наверное, лучше всего было молча выслушать нотации, получить наказание и продолжить заниматься своим делом. Однако я не собирался позволят давить на себя.

— Ваше превосходительство, меня это не пугает, — заявил я прежним невозмутимым тоном.

— Ну так поедете. Доведёте меня однажды своей дерзостью. Но а пока… раз уж вы ко мне попали, будем сами с вами заниматься. Вас бы следовало наказать весьма строго только за пререкания со старшими, но так и быть, на первый раз прощу. А вот оплатить лечение пострадавших вам придётся. Вам или вашим родителям. Но вы уже дееспособный, взрослый человек, господин Ушаков, и, полагаю, вовсе не хотите, чтобы ваши матушка и батюшка отвечали за ваши поступки, так?

Вопрос перешёл в финансовую плоскость. Неужели директор с моих родителей деньги решил стрясти? Отчиму не понравится. И хрен бы с ним, но мне его вмешательство терпеть вовсе не хотелось бы. Пусть у себя в Твери сидит, а я уж сам как-нибудь разберусь, без него.

— Сколько я должен?

Директор пару секунду подумал:

— Двести рублей за лечение четырёх пострадавших.

— Ваше превосходительство, я, увы, не столь богат, как мой отчим, и не имею доступа к его состоянию.

— Знаю. Поэтому и хочу предложить вам подработку в свободное время. Наш покровитель, Всеволод Павлович, набирает толковых учащихся для одного дельца. Обычно это касается второго-третьего курсов, но я сообщил ему о ваших способностях, и Всеволод Павлович согласился принять вас в команду. Сразу скажу, дело опасное, но прибыльное. Он отправляет отряды на нижние слои добывать чудо-камни. Предлагаю вам тоже поучаствовать. Сходите три-четыре раза — оплатите лечение пострадавших.

Вот мне и заработок предложили, а всё благодаря моим способностям. То ли ещё будет. Досадно, конечно, что придётся две сотни на лечение тех идиотов малолетних отстегнуть (а может, и директору в карман), но если получится быстро расплатиться, тоже не так страшно.

Про добычу чудо-камней на нижних слоях кое-какие воспоминания у меня сохранились, хотя Вячеслав мало что знал. Люди в этом мире с помощью специальных артефактов научились проникать в суррогатные миры и доставать оттуда особые кристаллы, на которых здесь работало огромное количество всего, начиная от бытовой электроники, заканчивая отоплением и освещения домов.

Стоили эти чудо-камни дорого, добывать их было опасно, тем не менее некоторым везунчикам удавалось на этом деле разбогатеть, как, например, деду Вячеслава. Тот по молодости служил в армии, потом вышел в отставку, переехал зачем-то в Тверь, разорвав связи с московской ветвью Ушаковых, и заработал большие деньги на добыче кристаллов, благодаря чем открыл текстильную фабрику.

В этой истории было много белых пятен. Например, почему дед разорвал отношения с собственным родом, или почему отец Вячеслава не продолжил добывать чудо-камни, а залез в долги. Воспоминания не содержали ответов на такие вопросы.

— Сколько мне будут платить? — задал я главный вопрос.

— За выход десять рублей плюс десять процентов от выручки. В удачные дни можно по сорок-пятьдесят рублей заработать, а бывает и больше.

Пятьдесят рублей здесь не считались огромными деньгами. Месяц, пожалуй, на них можно прожить, но не более того. Да и десять процентов — не слишком выгодные условия. Хотя кто знает, как у других? Вначале надо поработать, набраться опыта, а там посмотрим.

— Согласен, — ответил я. — Когда приступаем?

Директор усмехнулся:

— Уже рвётесь в бой, господин Ушаков? Ничего, успеете. В эту седмицу мы не отправляли отряд, но на следующей работы обещают много. Вот в преднедельник и поедете. Но, главное, учтите, господин Ушаков, — тут Вятский опять сделал строгий вид. — За пределами школы болтайте об этом поменьше. Не сказать, что тайна великая, но дело, знаете ли, такое, что всегда конкурентов, и они вечно что-то пытаются вынюхать. В общем, осторожнее.

— Буду иметь в виду.

В раздумьях я вернулся в общежитие, и соседи по комнате тут же пристали с расспросами. Их интересовало, зачем меня вызывали.

— Да всё никак не разберутся с моими данными, — соврал я. — Большая разница между показателями в личном деле и теми, которые здесь намерили. Понять ничего не могут, вот и мурыжат меня.

Про намечающуюся работу я решил пока ничего не говорить.

Жребцов времени даром не терял. В моё отсутствие он успел договориться со знакомыми девчонками с первого курса насчёт завтрашней поездки в Москву. Он находился весь в предвкушении, и я тоже был рад возможности развеяться и отдохнуть от всего. Тем более с новой работой неизвестно, когда теперь у меня получится выбраться в город.

Поэтому, едва закончилось недельное богослужение, мы с Жеребцовым отправились к женскому общежитию. Ждать пришлось недолго. Вскоре вышли две девушки в зелёных ученических платьях. Первую звали Прасковья, она была полноватой, светленькой, вторую — Таня, она имела миниатюрную фигуру и на лицо мне показалась покрасивее: узкий подбородок, маленький ротик, аккуратный нос, задорный взгляд карих глаз-бусинок.

Поначалу наши спутницы смущались, но скоро они немного раскрепостились, и разговор пошёл более непринуждённого. Я почти сразу стал общаться с Таней, а Жеребцов — с Прасковьей. Так мы, собственно, по парам и разбились.

Таксисты в выходной день часто стояли у самых ворот школы, но поскольку желающих поехать в город было много, к тому времени, как мы вышли, все машины уже разобрали, и нам не досталось ничего. Пришлось минут двадцать топать по дороге, ведущей через лес.

Пока шли, я узнал у своей спутницы, кто она и откуда. Таня родилась и жила в Москве, её, как и многих простолюдинов, у кого обнаруживались склонности к магии, в детстве забрали из дома, и с двенадцати лет она обучалась в специальном закрытом пансионе. Родители же её были простыми рабочими.

Наконец, мы добрались до посёлка. Рядом со станцией пристроились несколько панельных двухэтажек. Между ними белела церковь, а неподалёку возвышались трубы завода, небо над которым было черно от дыма.

Возле крошечного рынка поджидали клиентов три старые жёлтые машины, напоминающие кареты. Нас было четверо, поэтому пришлось взять два такси. Устроившись на задних сиденьях, мы помчались в центр города развлекаться.

К концу дня я был с пустыми карманами. Все деньги мы с Петром оставили в кинотеатре и ресторане, куда сводили наших новых подруг. Возвращались по отдельности. Первым поймали такси Жеребцов с Прасквьей, а мы с Таней поехали следующими. Нас подвезли к воротам школы, и я проводил девушку до самого общежития.

— Тебе понравилось? — спросил я.

— Да, было здорово, — ответила Таня. — Мы сходим ещё куда-нибудь?

— Постараюсь выкроить время. Не так уж часто выдаются свободные дни, к великому моему сожалению, — обещать я ничего не стал, отказываться наотрез — тоже. Мало ли как сложится?

— Это точно. Но хорошо, что хоть в неделю погулять можно. В пансионе нас вообще никуда не отпускали.

Мы попрощались, и я отправился в общагу.

Нам с Жеребцовым сегодня ничего не перепало кроме поцелуев на задних рядах в кинотеатре. Да и цели затащить наших подруг в постель, в общем-то, мы перед собой не ставили. Просто погуляли и хорошо провели время. Первое свидание, в конце концов. Жеребцов считал, что всё прошло весьма успешно. А я даже не представлял, когда мне удастся поехать в город следующий раз. С моей новой работой это будет затруднительно.

Понедельник начался с тренировок. Первую половину дня нас гонял Соколов по полигону, потом был обед, а после него — ещё два предмета: латынь и теория магии и энергетики.

Вечером к нам в комнату сторож принёс два конверта. Оба предназначались мне. В первом оказались пятьдесят рублей и письмо от матери. Она писала, что беспокоится обо мне, увещевала хорошо учиться и достойно себя проявить во всём, однако отвечать не велела, поскольку хотела сохранить нашу переписку втайне от отчима.

Меня поразило то, как сильно мать боится собственного супруга. По воспоминаниям Вячеслава, Сергей Миловидов действительно был человеком властным и жестоким, но я даже не подозревал, насколько.

Второе письмо оказалось от дяди. Тот зачем-то хотел со мной встретиться и спрашивал, когда мне будет удобно. В ответе я написал, что он может подъехать в любой будний день к проходной, желательно во время большой перемены. Конверт и марку получилось достать у коменданта за несколько копеек. Я запечатал письмо и кинул его в почтовый ящик, который находился возле поста охраны.

Во вторник во время обеда мы с Жеребцовым, Аркадием и Васей разговорились о тренировках. Мои соседи хоть поначалу и отнеслись скептически к идее дополнительных занятий, но, видя мой пример, захотели присоединиться, особенно Жеребцов, который не дотягивал даже до среднего уровня.

— Надо бы позаниматься дополнительно, — рассуждал он. — Не каждый день, конечно… Хотя бы раза два в седмицу. Можно вместе с тобой?

— У меня собственная программа, — ответил я. — Боюсь, вместе не получится.

— Что за программа? — сразу насторожился Аркадий. — Чем ты там занимаешься?

— Ничего особенного. Просто пытаюсь развить в себе стихийную магию.

— И как? Получается?

— Пока плохо.

— А это вообще возможно?

— Я слышал, что да, но трудно.

— Никогда не слышал такого. Наоборот, говорят, если стихийная магия не появилась лет в пятнадцать, то всё бесполезно.

— Я тоже хочу! — воскликнул Жеребцов. — Научишь?

— Чему? У меня самого ещё результатов нет.

— Ну а если будут, научишь?

— Вот тогда и посмотрим. К тому же для каждого индивидуальный подход нужен. Свои особенности я знаю. У меня духовное тело сильнее, чем у большинства. А тренировать других — нет уж, спасибо.

— Ладно, пока сам, значит, буду тренироваться, — вздохнул Павел.

Обсуждение продолжилось в классе. Преподавателя не было долго. Он не пришёл, даже когда прозвенел звонок, и моим соседям никто не мешал договориться насчёт совместных тренировок. Они решили ходить втроём на полигон дважды в неделю, но про конкретные дни не условились.

Передо мной маячила спина дворянина Кошкина — того самого, которого в первый день избил старшекурсник на «воспитательном» поединке. Он о чём-то болтал с впередисидящим учеником, а потом, повернувшись ко мне, сказал:

— Господин Ушаков, слышали новость?

— Какую именно?

— Представляете, в преднедельник какой-то первокурсник побил девятерых третьекурсников.

— Да не может быть! — сделал я удивлённый вид. — Где?

— В «трущобах» на полигоне.

— А, по-моему, брехня.

— Мне тоже что-то не верится, — поморщился Кошкин. — Выдумывают всякое… Ну одного ещё ладно, но чтоб девятерых…

Дверь кабинета открылась, и в аудиторию вошла фигуристая дама лет двадцати пяти с чёрными, вьющимися волосами, уложенными на затылке в пышный пучок. Она была одета в свободную зелёную юбку до середины щиколотки и блузку с брошью на шейном платке. Пиджак держала в руках, поскольку в классе стояла жара. Взгляды всех учеников тут же оказались прикованы к этой красотке. Её круглое лицо с пухлыми губами было весьма миленьким, а широкие бёдра и аппетитные дыньки под блузкой не могли оставить равнодушным ни одного парня, как и большие карие глаза, глядящие из-под длинных ресниц.

Дама представилась — Салтыкова Марианна Васильевна. Сказала, что будет преподавать у нас экономику. В прошлый вторник её замещал какой-то пожилой господин, но дальше вести предмет собиралась она.

Теперь у нас были два преподавателя женского пола. Историю вела женщина лет шестидесяти, строгая и набожная, которая, казалось, ненавидела всех нас, а экономику — эта симпатичная барышня.

Представившись, преподавательница спросила, есть ли вопросы, и Жеребцов тут же поднял руку.

— Да, я вас слушаю, — негромко проговорила Салтыкова.

— У меня вопрос. Вы замужем?

Раздались смешки в классе, но Марианна Васильевна лишь улыбнулась:

— Как ваша фамилия?

— Жеребцов, сударыня.

— Да, господин Жеребцов, я замужем. Ещё есть вопросы… не касающиеся моей личной жизни?

Класс промолчал.

— Прекрасно. Тогда давайте приступим к лекции. Предмет наш в какой-то степени непростой, но для тех, кому предстоит пойти на государеву службу, весьма полезный и, я бы даже сказала, необходимый…

Все парни — и аристократы, и простолюдины — приготовились следующие два часа наблюдать за нашей преподавательницей и внимать каждое слово, произнесённое её мелодичным голоском. Но что-то мне подсказывало, внешность Салтыковой вряд ли поспособствует хорошему усвоению материала, поскольку у многих учеников наверняка кровь прилила не к мозгу, а совсем к другому месту. Я, разумеется, тоже не смог на неё не залюбоваться.

После урока экономики, когда мы с учебниками в руках шагали в следующую аудиторию, где предстояло отсидеть два часа математики, парни только и обсуждали, что новую преподавательницу. Аркадий и Вася со свойственными им простотой отпустили пару скабрезных шуток, на что Жеребцов тут же отреагировал.

— Вообще-то, господа, вы сейчас оскорбляете честь дамы, — заметил он. — В благородном обществе за такое вас вызвали бы на дуэль.

— А ты что, втюрился, поди? Чего это ты за «честь дамы» впрягся, благородный? — с усмешкой ответил Аркадий.

— Подобные речи можно воспринять, как оскорбление, — Жеребцов аж покраснел.

— И что?

— Так, а ну, прекращаем балаган, — скомандовал я. — В любом случае дуэли вы не устроите — они запрещены здесь. Максимум дружеский тренировочный поединок.

— Ну это тоже можно, — хмыкнул Аркадий.

— Только без кровопролития, — добавил я.

— Разумеется! Какое кровопролитие? Так, бока только намну легонько.

К счастью, парни быстро остыли, и никакого поединка проводить не пришлось.

После уроков я, не мешкая, отправился на полигон. Возле «трущоб» обнаружил группу учеников в тёмно-зелёных спортивных костюмах. Вначале подумал, придётся драться с очередной компанией третьекурсников, но когда подошёл поближе, понял, что здесь собрались девушки.

Их было шесть, и среди них я заметил ту самую, которую в прошлую неделю спас от посягательств белобрысого парня.

— Добрый день, дамы, — поздоровался я подходя.

— Здравствуйте, — ответила спасённая и отвела взгляд.

— Тут обычно третьекурсники тренируются, — заметила полная девушка.

— Думаю, я вам не помешаю, — улыбнулся я. — Здесь много места.

— Тренируйтесь, что уж там… Я так, предупреждаю. Это их место.

— Я слышал такое, — сказал я. — Интересно, почему только третьекурсники?

— Тут им больше нравится. Есть стены и прочее. Можно отрабатывать атаки. А вы с какого курса?

— С первого.

Девушка фыркнула:

— Вас отсюда быстро выгонят.

— Но пока не выгнали, я, пожалуй, позанимаюсь.

— Дело ваше.

Девчонки были настроены не столь радикально, как парни, поэтому я спокойно прошёл мимо и отправился на облюбованный мной пятачок, где, усевшись в позе лотоса на бетонном блоке, принялся очищать свой разум.

Миновала седмица с тех пор, как я начал регулярно тренироваться, а прогресс уже был заметен. Драки и постоянные упражнения не прошли бесследно: развитие моих навыков шло довольно быстро, хотя до прежнего уровня было далеко.

Сегодня я отрабатывал в основном изменение структуры материи. Создавал огонь, камень, жидкость и движение воздуха. А потом стал воздействовать на окружающие предметы.

Я стоял на улице напротив стены недостроенного сооружения и пытался изменить её структуру. Не сразу, но это получилось, половина плиты развалилась на куски.

— Очень интересно… — вдруг раздался женский голос за спиной. — Никогда не видела подобные заклинания.

Я обернулся. Неподалёку стояла та самая ученица, которой недавно пришлось помочь отбиться от белобрысого. Последние минуты я концентрировался на праэнергии, не обращая внимания на то, что творится вокруг, и совсем не заметил появление девушки.