Могучий маг-универсал в школе заклинателей (СИ)

Глава 15

Наш отряд засел в траве, и противник, будучи занятый перестрелкой со старателями, нас не видел. Но чтобы подобраться ближе, нам предстояло пройти по открытому пространству.

Но был и другой вариант: спуститься в низину и подобраться к противнику через тростниковую траву. Так и сделали. На разведку пошли я и Седов. Предполагалось, что наше мероприятие может окончиться боем, и я был к этому готов.

Мы спустились в тростниковую траву и побрели в сторону лагеря, стараясь двигаться как можно аккуратнее.

— Вы видите их? — Седов раздвигал перед собой стебли, держа наготове копьё.

— Пока нет. Шагов со ста, вероятно, смогу разглядеть, — я через подпространство всматривался в окружающий меня энергетический «кисель». Вокруг ползали длинные, жирные черви, а на границе видимости всё сливалось в сплошную серую массу.

Вдруг пулемёт застрочил где-то совсем близко, и над ухом засвистели пули, срезая толстые стебли травы.

— Пригнитесь! — скомандовал Седов и присел на корточки. — Нас засекли!

— Это хорошо. Значит, можно больше не прятаться, — я сгустил вокруг себя кокон из праэнергии, несколько пуль угодили в него и отскочили, как от брони.

Своё тело я тоже на всякий случай укрепил и двинулся вперёд.

— Ушаков, назад! — крикнул Седов.

— Господин Седов, при всём уважении, но мне лучше знать, что делать, — обернулся я к своему командиру.

Тот посмотрел на меня секунду и махнул рукой:

— А пёс с вами, поступайте, как знаете. Только осторожнее!

Я шагал вперёд во весь рост, вокруг свистели пули, срезая траву, некоторые попадали в меня, отрикошечивая от кокона. Враги стреляли наугад, ориентируясь по шевелящейся траве. Но даже если б они меня видели, это бы им не помогло.

И вот в «киселе» стали вырисовываться духовные тела. Они были размытыми и тусклыми, что говорило об отсутствии значительной силы. Среди них лишь двое отличались чёткими очертаниями. Именно они и представляли наибольшую опасность.

Пройдя ещё несколько шагов, я заметил нечто крупное. Сразу понял — это шагающая машина. Вот только она почему-то выглядела в подпространственном «киселе» как большой энергетический объект, хотя была всего лишь железякой с человеком внутри.

Я остановился, присел на корточки, стал ждать. Стрельба не сразу, но смолкла. Вероятно, враги подумали, что убили меня. И тогда я сосредоточился на ближайшем противнике.

Структура его тела изменилась быстро. Плоть затвердела, и человек моментально умер. То же самое я сделал ещё с двумя. Воздействовать одновременно на два объекта получалось без проблем, а вот на трёх — уже надо было напрячься, поэтому я не стал даже пытаться. Много времени займёт.

Противники запаниковали. В первые секунды они не поняли, что их убивает, и это дало мне возможность прикончить ещё двух.

— Уходим! Назад! — крикнул кто-то.

Опять заработали пулемёты длинными очередями. Меня ударило что-то невидимое, но не пуля. Нечто стало резать вокруг стебли десятками. Похоже, противник задействовал воздушную магию. А потом землю распахали тяжёлые, каменные булыжники, которые летели по несколько штук одновременно.

Люди драпали, уходя за пределы моей видимости. Надо было им помешать. Я соединил свой разум с огненной стихией, и там, где находился противник, стало вспыхивать пламя. Очень быстро, один за другим, враги превращались в обугленные головешки, а те, кому повезло меньше, горящие катались по земле с дикими воплями.

Но два сильных заклинателя и шагающая машина отступать не спешили. Наоборот, они двинулись в мою сторону, не прекращая поливать меня свинцом и засыпать воздушными лезвиями и каменными снарядами. Впрочем, били они наугад, поскольку я до сих пор прятался за высокой травой.

Когда противники приблизились, я сжал череп одного из них энергетическими тисками.

— Моя голова! — завопил тот. — На меня кто-то воздействует!

— Он где-то здесь! — крикнул второй.

Да, я был «где-то здесь», а они ничего не могли со мной сделать. Спустя полминуты мучений, первый заклинатель помер. Его голова не выдержала давления и раскололась. Затем я взялся за второго. Тот швырял вокруг множество острых камней величиной с кулак, пытаясь накрыть большую площадь, но всё, что попадало в меня, легко отскакивало от сгущённого кокона праэнергии.

Когда удавка стиснула голову второго заклинателя, он попытался убежать. Споткнулся, упал, поднялся, но не смог сделать и десяти шагов — шлёпнулся на землю и, издавая вопли, куда-то пополз и очень быстро помер.

Осталась шагающая машина, которая продолжала долбить по мне из пулемётов, и выглядела, как большой сгусток праэнергии. Я не находил этому объяснения.

Точечный энергетический удар обрушился на машину. Двуногий механизм лишь пошатнулся. Его защита оказалась слишком крепкой. Зато волна примяла траву, и я увидел вражеский аппарат.

Приземистый аппарат на толстых коротких ногах с округлым корпусом, где сидел оператор, имел две массивные «руки», в каждой из которых было вмонтировано по пулемёту с водяным охлаждением. На туловище, руках и ногах машины я заметил крупные медальоны, поблёскивающие красно-фиолетовыми камнями. Артефакты. Они-то и защищали стального монстра от энергетически ударов.

Оператор тоже увидел меня и открыл шквальный огонь из обоих пулемётом. Машина быстро зашагала вперёд, а я ринулся к ней навстречу, скинув с плеча копьё.

Следующий энергетический удар, нанесённый с расстояния менее пятидесяти шагов, опрокинул механизм, и консервная банка рухнула на землю. Правда, повредить корпус так и не удалось. Медальоны создавали поля праэнергии, сквозь которые я, даже находясь в подпространстве, заглянуть не мог, а воздействовать — тем более.

И тут из травы выскочил Седов и с размаху вонзил копьё в стальное туловище машины. Он несколькими ударами разломал главный медальон на корпусе, и силовое поле пропало. Копьё с чудо-камнем оказалось эффективнее, чем я предполагал.

Седов стал отковыривать крышку корпуса, та откинулась, грохнул выстрел. Седов свалился на землю. Из машины вылез человек в сером комбинезоне и мягком шлеме, как у танкистов. В руке он держал револьвер. Оператор машины, судя по духовному телу, был не слишком сильным заклинателем или кинетиком, я сразу применил удавку, и тот свалился на землю, схватившись за голову.

— Стойте! Оставьте его! Он ещё пригодится, — крикнул Седов, поднимаясь с земли.

Седов был жив и, кажется, даже не ранен, хоть и потирал ушибленную грудину. Он придавил противника ботинком к земле, приставив копьё к горлу.

— Ну всё, сволочь, не уйдёшь! Будешь сопротивляться, я тебе кишки выпущу.

Мужчина молчал, злобно таращась то на Седова, то на меня.

— Сколько вас ещё? Говори сколько⁈ — требовал Седов. — Кто такие? Кто вас послал?

Я осмотрел местность вокруг нас через подпространство. Тут никого не оказалось, но где-то неподалёку продолжали стрелять. Что там происходит, понять было невозможно. Наверное, не всех противников я уничтожил.

— Ушаков, осмотрите лагерь и близлежащую территорию, — приказал Седов. — Ублюдки до сих пор где-то прячутся. И проверьте лаз, на месте ли он.

Выполняя приказ, я зашагал в направлении лагеря. Повсюду горела трава и валялись трупы людей — одни обугленные, другие без видимых повреждений. Огонь пришлось тушить энергетическим воздействием, чтобы не распространился, хотя выжечь дебри, возможно, было бы не так уж и плохо. Но это пусть люди Воротынского сами решают. Моя забота другая.

Добравшись до лагеря, я обнаружил, что многие палатки повалены, растоптаны, а между ними лежат трупы, изрешечённые пулями или изуродованные магическими атаками. Рваные животы и проломленные черепа говорили о том, что старателей убивали каменными снарядами и воздушными лезвиями.

Через подпространство я заметил несколько объектов — духовные тела людей, идущие сквозь тростниковую траву в сторону лаза. Было непонятно, кто они — свои или чужие. Своих уж точно не хотелось валить.

— Кто такие? — крикнул я.

— А ты кто? — спросили меня. — От Воротынских?

— Да.

Ответом стали выстрелы винтовок и прерывистое тарахтение пулемёта. Это лучше любых слов дало понять, что там — враги. Я стал создавать огонь, сжигая людей, что находились в траве. Запахло гарью, а воздух наполнился предсмертными воплями.

Несколько человек бросились наутёк, я побежал за ними сквозь горящую тростниковую траву и… заблудился. Никого вокруг не было, кроме жирных червей, о которых то и дело спотыкались мои ноги. Враг ушёл.

Немного поплутав, я всё же выбрался на ту самую поляну, откуда мы начали путь, но никакого лаза здесь не было. Через подпространство осмотрел местность и тоже никого не обнаружил. Над полем стояла мёртвая тишина.

Я вернулся к Седову и доложил обо всём, что видел. И про разорённый лагерь рассказал, и про отступление противника, и про закрытый лаз. Во втором вражеском отряде я уничтожил около десяти человек. Противник понёс серьёзные потери, но и старатели Воротынских — тоже.

— Да чтоб их ракшасы драли во все дыры! — злился Седов. — Проклятые ублюдки! Кучу людей положили и свалили! Ну мрази! Так, Ушаков, надо отвести пленника на первую площадку. Лаз, говорите, закрыт?

— Да.

— Ублюдки открывали его из другой точки. Надо ждать, пока наши откроют.

— Или враг.

— Не, после такого отпора они вряд ли сюда сунутся. Но если всё-таки попытаются зайти, вы знаете, что делать. У вас хорошо получается бить ублюдков. Ступайте к лазу и прихватите этого шаврика. Глаз с него не спускайте и смотрите, чтобы жив остался, понятно? Он нам нужен. Всё, сволочь, расскажет, когда его начнут по-настоящему допрашивать. А я приведу остальных.

Я пообещал, что не убью пленника, и повёл его к первой площадке. Мы не таскали с собой блокирующие артефакты, но если учесть, что я был в разы сильнее схваченного нами оператора боевой машины, то его шансы удрать стремились к нулю.

— Садись на землю, — приказал я, когда мы добрались до первой площадки. — Попытаешься бежать, я тебе сделаю очень больно. Второй раз предупреждать не буду.

На меня исподлобья смотрел мужчина средних лет с белёсыми бровями и водянистыми, голубыми глазами. Его губы были сжаты, а ноздри раздувались. Но он держал гнев внутри, понимая, что со мной не сделает ничего.

— Заклинатель? — спросил я и, не получив ответа, добавил. — Говори, а то тебе все руки и ноги переломаю.

— Кинетик, — коротко ответил пленник.

— Кто такой? Фамилия!

— Не скажу ничего. Что хочешь, делай.

— Ты не представляешь, что с тобой будет, когда ты попадёшь к Воротынским? Лучше сразу всё говори.

— А сейчас я у кого? Ты не от Воротынских?

— Здесь я задаю вопросы. Отвечай! Кто такой?

— Зря на них работаешь, парень. Вижу, ты сильный. Но ты выбрал не ту сторону.

— Не тебе рассуждать об этом.

— Ты работаешь на тех, кто отвернулся от Государя нашего и предал истину Солнцеликого. Рано или поздно вас всех настигнет расплата. Но ты ещё можешь сделать правильный выбор.

Разговор показался мне в некоторой степени интересным, и я решил попробовать вывести пленника на чистую воду, уцепившись за его собственные слова.

— Правильный выбор, говоришь? И на кого я должен работать, чтобы сделать правильный выбор?

— Служить государю нашему — вот единственный правильный выбор. А не родам, поправшим престол.

— А ты служишь государю? — я присел на корточки и уставился в глаза пленника.

— Я служу Солнцеликому! — резко ответил пленник, и во взгляде его я увидел мрачную решимость.

Его будет сложно расколоть даже под пытками. Я не раз видел идейных, которые готовы были вынести любые испытания за свою веру. Впрочем, на деле он мог оказаться не таким стойким, если попадёт в правильные руки.

— Солнцеликому служишь… Очень интересно. Значит, Солнцеликий отдал приказ убить всех этих ни в чём не повинных людей?

— Каждому придётся выбрать сторону. Враги Его Императорского Величества будут повержены, им уготована тьма. Одумайся, пока не поздно.

Похоже, я разговаривал не просто с идейным человеком, а с настоящим фанатиком.

— Это ты одумайся и скажи, кто тебя отправил. Знаешь же, хуже будет.

— Тебе не избежать кары. Воротынские отринули власть Господа. Если ты на их стороне, тоже отправишься во тьму.

Лицо моего собеседника стало самодовольным, злорадным. Он словно видел в собственных мечтах, как нас, врагов императора, постигает ужасное наказание. А у меня вопросов становилось всё больше. Разве Воротынские — противники императора? Ни за что бы не подумал. Казалось, всё ровно наоборот. Иначе зачем им бороться с народниками в своей школе?

Да и какая мне разница? Моя цель — деньги заработать, чем я и занимаюсь. Никому ничего плохого не делаю, хожу в нижние слои, истребляю монстров, ковыряю камешки… А эти ублюдки лезут, куда их не просят, людей убивают.

Что-то мне подсказывало, это нападение связано с предыдущим. Возможно, здесь тоже орудовал «Стальной лев», а может, и нет, но приказ им отдали те же люди, что и наёмникам. Тут шла нешуточная конкурентная война, и я невольно втягивался в неё всё глубже.

Вдруг открылся лаз. Я схватился за копьё и приготовился убить любого, кто войдёт сюда, если, конечно, он не будет одним из наших

Тьма в портале вздрогнула, и оттуда вышел человек в противогазе и серо-зелёной форме, державший в руках копьё.

— Что здесь произошло? — спросил он. — Мы часа два не могли открыть лаз.

— Вторжение, — сказал я. — Кто-то другой открыл лаз и перебил кучу старателей в лагере.

— Где они?

— Их уже нет. Бежали. Зато мы взяли пленника.

— Это он? — человек в противогазе кивнул на сидящего на земле мужчину в комбинезоне.

— Он.

— Так… а вы кто?

— Вячеслав Ушаков. Я из отряда Седова.

— А, школьники… Хорошо. Ждите здесь.

Боец нырнул обратно в лаз, и вскоре сюда зашли человек тридцать с винтовками и копьями. У кого-то был даже ручной пулемёт с толстым кожухом воздушного охлаждения. А ещё минут через десять на тропе появился Седов, ведущий группу учащихся.

Уже в своём мире, когда мы передали пленника охране базы, а все наши пошли в раздевалки, я рассказал Седову наедине всё, что наболтал оператор машины. Было интересно услышать, как наш провожатый объяснит обвинения в адрес Воротынских.

— Это подлая ложь! Ублюдок просто клевещет. Не верьте ни единому его слову. Воротынские никогда не выступали против государя, по крайней мере, после Аристократической войны, — резко ответил Седов.

— Тогда зачем он говорит подобные вещи? Какой смысл? Конкуренция?

— Вероятнее всего. Кто-то хочет прибрать к рукам добычу чудо-камней. Эти подонки никакими подлостями не гнушаются. Ну и ладно. Главное, что к нам попался один из них. Он всё расскажет. Вот тогда и узнаем, какая сволочь козни строит.

— Настроен этот человек весьма фанатично. Расколоть его будет сложно.

— Когда люди Воротынских им займутся, заговорит как миленький. Они умеют языки развязывать.

— Вы сказали, что после Аристократической войны Воротынские никогда не восставали против императора. А до этого?

— А это вы должны были проходить в гимназии на уроках истории. Всё это в прошлом. В семьдесят шестом году был заключён договор, и Воротынские никогда его не нарушали.

— Не испытывал раньше большого интереса к исторической науке, но, похоже, придётся освежить память. Нам уже можно вернуться в общежитие, или нас опять собираются допрашивать?

— Сдавайте добычу и переодевайтесь. Сообщу вам, как станет что-то известно.

Какое-то время все парни и девушки из нашего отряда толпились в холле и обсуждали происшествие. Я никому не сказал, что услышал от пленника. Это им знать ни к чему. Все и так поняли, что на нашу точку вторглись конкуренты Воротынских, но кто конкретно отдал приказ, ребята даже не представляли.

Больше всего их волновало то, как повлияет происшествие на дальнейшую работу. Почти все были заинтересован в заработке, и никто не хотел лишиться возможности ходить на нижние слои.

— Ну да, нас могут просто сюда не пустить, — Виолетта, кажется, была одной из самых недовольных в отряде. — Мы и так три седмицы не ходили! То разведка не могла найти подходящее место, теперь какие-то конкуренты… А нам-то что делать?

— Отдыхать, — сказал Журавлёв. — Не будет работы, можно просто поехать в город. Так что, дамы, если время свободное будет, можем собраться и культурно провести время.

— Спасибо, но я бы предпочла поработать.

— А я бы отдохнула, — сказала другая девушка. — А то надело уже, всё ходишь и ходишь…

— Мне тоже сюда больше не хочется, — согласился Арцибушев. — Думаю, откажусь. Я на такое не подписывался.

— Чуть какие проблемы — и вы сразу отказываетесь? — удивилась Виолетта.

— Чуть какие проблемы? Да тут настоящая война идёт! Я в этом участвовать не намерен.

Его поддержали ещё два парня, тоже решившие отказаться от работы. Остальные предпочитали переждать плохие времена, надеясь, что в дальнейшем всё вернётся на круги своя.

Тут пришёл Седов, сказал, чтобы мы никому не говорили о случившемся, даже одногруппникам, и повёл нас к автобусу. Все обрадовались, что нам разрешили вернуться. Ребята с ног валились от усталости.

В понедельник я собирался сходить после уроков к директору и отдать ему деньги за лечение Высокова и его друзей — нужная сумма как раз накопилась. Но Вятский вызвал меня сам в обеденный перерыв. Быстро закинув в себя суп и макароны с котлетой, я отправился на третий этаж. Секретарь сообщил, что меня уже ждут.

В кабинете за массивным дубовым столом с одной стороны сидел директор Вятский, с другой — в кресле развалился толстяк. Его пузо обтягивал дорогой сюртук бордового цвета, а под тройным подбородком был завязан белоснежный шейный платок. На маленьком приплюснутом носу водрузилось изящное пенсне, сквозь которое этот человек окинул меня оценивающим взглядом. Я сразу его узнал — покровитель нашего заведения и мой работодатель Воротынский

— Здравствуйте, господа, — сказал я, входя в просторный кабинет.

— А, господин Ушаков! — проговорил директор, — Добрый день. Всеволод Павлович, это наш необычный ученик, Вячеслав Ушаков. Господин Ушаков, перед вами покровитель пятнадцатой школы, князь Всеволод Павлович Воротынский.

— Приятно познакомиться, ваше сиятельство, — ответил я.

— Мне тоже приятно, господин Ушаков. Не прошло и месяца с тех пор, как вы поступили к нам, а я уже много о вас слышал, — размеренно проговорил толстяк.

— Надеюсь, хорошее слышали.

— Без сомнения! Вы нам очень помогли, причём дважды, и я ценю это, — в тоне Воротынского чувствовалась довольная надменность.

— Благодарю. Я всего лишь защищал собственную жизнь, — я сразу постарался показать, что не намерен выслуживаться. — Нас не предупредили, что такое возможно. Я рассчитывал совсем на другой, скажем так, характер работы.

— О, мне, право, жаль, что так вышло. Это досадное недоразумение чуть не стоило жизни учащимся моей школы, и я сам негодую. Но, как я слышал, вам не составило труда расправиться с нападавшими, верно?

— Ваше сиятельство, гораздо больше меня беспокоит то, что я оказался невольно втянут в чужой конфликт, в котором не имею никаких интересов. Мне бы не хотелось впредь участвовать в подобном.

Воротынский сочувственно кивнул, а его прищуренные глаза продолжали пристально наблюдать за мной сквозь позолоченное пенсне.

— Вы абсолютно правы. Я тоже не собирался втягивать учеников и других работников в мои проблемы. Враг специально нанёс удар в уязвимое место, и это не останется безнаказанным. Конечно же, вылазки на нижние слои мы временно прекратим. Вы не будете никуда втянуты.

— Благодарю.

— Знаете, раз уж мы здесь, не расскажете, что у вас за способности такие? От других я много о вас слышал, хотелось бы теперь из первых уст послушать. Вы присаживайтесь. Стул берите.

Я взял стул, подсел к столу и коротко рассказал о том, о чём просил господин попечитель. Воротынский внимательно выслушал меня, задал какие-то вопросы, не слишком углубляясь в подробности, и отпустил. На урок я опаздывал, но директор заверил, что проблем у меня из-за этого не возникнет.

Всеволод Павлович посмотрел вслед молодому человеку, вышедшему из кабинета. Парень себе на уме и знает себе цену — это сразу стало ясно даже из непродолжительного общения. И всё же он обладал уникальной силой, и было бы неплохо эту силу применить по назначению. То, что Ушаков по недоразумению оказался в пятнадцатой школе, стало огромной удачей, ведь теперь есть отличный шанс в будущем нанять его к себе на службу или, на худой конец, сделать своим союзником.

За последнее время Всеволод Павлович узнал много интересного об Ушакове. Отец парня погиб на дуэли, и с тех пор он воспитывался отчимом, который почему-то считал его немощным и отправил в одну из самых дешёвых московских школ. Парень, судя по всему, скрывал свои способности от родителей. Зачем? Оставалось только догадываться. Он был не из тех, кто выложит первому встречному все секреты.

Вчера стало, наконец, известно, кто противостоит Воротынским. Восемь нападений в разных точках на первом и втором слоях — это то, к чему Всеволод Павлович оказался не готов. Погибли десятки старателей, был нанесён ущерб на десятки тысяч рублей, а дальнейшие перспективы выглядели весьма мрачно.

— В общем, так, с этого дня в школе должен царить идеальный порядок, — проговорил Всеволод Павлович. — Под меня копают. Они попытаются разорить моё предприятие по добыче чудо-камней и отнять школу. В ближайшее время начнутся проверки. Вам следует готовиться к ним очень тщательно, и имейте в виду, что на этот раз задобрить комиссию не получится. Больше никаких походов на нижние слои и никаких драк! По крайней мере, до тех пор, пока я не разберусь с проблемой.

— Значит, всё-таки Оболенские стоят за этими нападениями? — уточнил Вятский.

— Трубецкие. Это они грезят монополией на добычу чудо-камней. А за ними — да, Оболенские. Хочется надеяться, что хотя бы император в этом не участвует, и что он ещё способен приструнить свою обнаглевшую родню. В общем, теперь мы понимаем, с чем мы имеем дело. Поэтому я и решил предупредить вас с глазу на глаз. Ситуация серьёзная, Пётр Валерьевич.

Вечером я ещё раз забежал к директору, отдал ему злополучные двести рублей.

— Больше я вам ничего не должен, — сказал я.

— Да, лечение вы оплатили, — подтвердил Вятский. — И впредь никаких драк. Это ясно, господин Ушаков? Грядут перемены в нашем заведении, мне надоело терпеть беспорядки. Отныне всё будет строго. Имейте это в виду.

Что за перемены, я понятия не имел. Знал только то, что работы ближайшее время не будет. У меня же после выплаты долга осталось всего десять рублей. Сколько-то заплатят за последнюю вылазку. А дальше придётся что-то придумывать. От дяди, тем временем, не приходило никаких вестей.

Во вторник на перемене после первого часа экономики Марианна Васильевна велела всем выйти из класса, а потом через какое-то время вышла сама и заперла дверь. Вернулась она перед звонком, мы вошли в аудиторию, и я, открыв учебник, обнаружил там записку. «Буду ждать вас за воротами сегодня в 18:00», — говорилось в ней.

Я сразу понял, от кого это. Салтыкова втягивала меня в какую-то игру, и мне это, с одной стороны, не нравилось, с другой, вызывало определённый интерес. Что от меня понадобилось этой женщине? Сегодня, кажется, предстояло получить разгадку тайны.

После уроков я подошёл к Барашкину и отпросился из школы на несколько часов. Обычно учащиеся ходили гулять в преднедельник и неделю, но и в будний день нас отпускали, хотя за, вечер если куда и можно было съездить, так только до ближайшего посёлка. К счастью, возражать Барашкин не стал. Вытащил из кармана бланки и ручку, которые всегда носил с собой, и выписал мне пропуск. В назначенное время я отправился к воротам.

Перед въездом в школу, где в выходной день обычно стояли такси, меня ждал красно-белый кабриолет Марианны Васильевны. Брезентовый верх был поднят несмотря на тёплую погоду.