Могучий маг-универсал в школе заклинателей (СИ)

Глава 14

Мои соседи с неохотой побрели открывать тумбочки, но я не сдвинулся с места. Я не собирался показывать личные вещи и перебирал в голове разные идеи, ища выход из сложившейся ситуации. Силой этот вопрос не решить.

— По какому праву вы собираетесь досматривать мои вещи? — спросил я.

— Учащийся, откройте тумбочку, не задерживайте всех, — раздражённо приказал толстяк с усиками. — Сказано же, досмотр.

— А я спрашиваю, по какому праву? — повысил я голос.

— А по такому! Дерзить вздумали? Неуважение к старшим? Хотите, чтобы вам розг всыпали?

— Я вам не разрешаю досматривать свои личные вещи.

— Ах, вы ещё и не разрешаете? Ну надо же! Фамилия!

— Вячеслав Ушаков, первая группа «В».

— Я вас запомнил. Будете наказаны, господин Ушаков. А теперь тумбочку открыть!

— Этого я делать не буду.

Тут заговорил второй наставник — тоже плотного телосложения, но не такой толстый, как первый, и без усиков:

— Послушайте, Ушаков, чем дольше вы упорствуете, тем хуже будет последствия для вас самих. Пока не откроете тумбочку, все будут стоять здесь и ждать. Весь этаж. Никто не пойдёт на завтрак, пока господин Ушаков не откроет свою хренову тумбочку, — громко, на весь коридор, произнёс наставник. — А если он продолжит упорствовать, то и на урок не пойдёте. А вы знаете, что вам будет, если опоздаете на уроки? Будете наказаны за прогул!

По строю прошёлся недовольный ропот.

— Да откройте же тумбочку, — попросил меня стоявший рядом парень из соседней комнаты. — Иначе нас всех так и будут мурыжить.

— Рот закрыли! — гаркнул наставник. — Молчать всем. Ну что, Ушаков, мы так и будем здесь стоять? Нам-то всё равно. Нам на уроки идти не надо.

Хотелось этим двум «командирам» по башке треснуть, но я сдержался. За избиения наставников точно из школы вылечу. Мне уже рассказали историю, как когда-то учащийся двинул наставнику в морду, после чего его отправили в солдаты.

Но что я мог предпринять? Упираться до конца? Потребовать Вятского? Вряд ли тот встанет на мою сторону. Чтоб директор перед учеником прогнулся? Здесь такого точно не будет. Да и вообще, местные порядки я знал плохо. А вдруг в каком-нибудь императорском указе так и говорится, что учащиеся не имеют никаких прав? Или устав школы считается выше всех законов?

И тут я подумал, что сама по себе тетрадь не должна вызвать подозрения, если в неё никто станет читать её содержимое. Выглядела она самым обычным образом — не очень толстая, в кожаном переплёте, без всяких надписей снаружи. Но даже если наставники заглянут в неё, могут и не догадаться, что за числа там написаны. А вот если придёт директор или кто-то из старших и начнёт сам всё проверять, вот тогда точно отвертеться не получится.

— Господа, ещё раз спрашиваю, по какому праву вы проводите обыск? — сказал я. — Объясните причину, и я сам покажу свои вещи. Иначе мне тоже всё равно. Нужно будет, и седмицу простою.

— Старшим будете указывать? — злился наставник без усиков. — Может быть, вам ещё и в ножки поклониться?

— Не надо демагогии, господа, — ответил я спокойно. — Мои личные вещи неприкосновенны, и вы не будете их ни трогать, ни смотреть без моего разрешения, — я не знал, насколько был прав с юридической точки зрения, но решил попробовать.

— Хватит дерзить, Ушаков. Трое суток карцера вам обеспечены. Ещё слово, и будете сидеть до следующей недели!

— Назовите причину столь беспардонного вторжения. Я — дворянин, а не абы кто. И не буду исполнять ваши требования.

Наставник хотел ещё что-то сказать, но второй, с усиками, остановил его и произнёс более спокойным тоном:

— Господин Ушаков, хотите знать причину? Хорошо. В школе обнаружены запрещённые предметы, и господин директор приказал установить лицо, кому они могут принадлежать. В связи с этим мы обязаны осмотреть личные вещи учащихся. Поэтому прошу подчиниться требованиям. Мы в любом случае узнаем, что вы храните в тумбочке. Это сделать несложно и без вашего участия.

— Что ж, хорошо, — ответил я, удовлетворённый хоть каким-то объяснением. — Ничего запрещённого у меня нет. Пройдёмте, и я сам вам всё покажу. Смотреть будете в моём присутствии.

— Прошу, — толстяк с усиками указал рукой на дверь комнаты.

Я достал из кармана ключ, открыл тумбочку, выложил на кровати всё содержимое: учебники, тетради, неполная пачка печенья, конверт с письмом от матери и деньгами.

— Я могу посмотреть книги? — спросил наставник с усиками.

— Пожалуйста, — разрешил я.

Он перебрал все учебники в стопке и вернул на кровать.

— Что в конверте?

— Письмо от матери. Это личное, читать не разрешаю.

— Можете убирать, — сказал толстяк. Содержание тетрадей его, похоже, не интересовало. — Нам также необходимо осмотреть вашу кровать.

— Кровать? — удивился я. — Пожалуйста, осматривайте.

Наставники подняли матрас, ощупали подушку, заглянули в пододеяльник и под кровать. Затем настала очередь шкафчика. Тут мне пришлось открыть чемодан с одеждой, привезённой из дома, но там и подавно ничего интересного не обнаружилось. Досмотр закончился, я вернулся в коридор. А наставники приступили к обыску тумбочек моих соседей, которые покорно отперли замки, не задавая вопросов.

Затем наставники отправились в следующую комнату. Они бескомпромиссно вламывались в личное пространство учащихся, лезли своими потными руками в самое сокровенное, перетряхивали всё имущество в поисках чего-то загадочного, о чём никому знать не полагалось.

В итоге у кого-то изъяли журналы эротического содержания, у кого-то обнаружился табак. Но это ли искали наши надзиратели или что-то другое, так и осталось загадкой.

Обыск закончился лишь после завтрака, поесть мы уже не успевали. Похватали учебники, тетради и побежать на урок. Но и туда я не попал. Навстречу по коридору шагал Барашкин. Он остановил меня и потребовал следовать за собой. Трое суток карцера — такое мне определили наказание за неподчинение должностным лицам. Наставник отвёл меня в отдельно стоящее здание, в подвале которого находились комнаты для «исправительного содержания», в одной из них мне предстояло коротать ближайшие три дня.

Помещение, куда меня запихнули, напоминало тюремную камеру. Тут были две двухъярусные кровати, стол и два стула. Окно отсутствовало, под потолком болтался тусклый электрический светильник с пыльным железным плафоном.

На моей шее застегнули цепь с большим, тяжёлым медальоном, украшенным красно-фиолетовым камнем. Это был блокирующий артефакт. С ним даже в подпространство нырнуть получалось с трудом, и задержаться я там мог всего на несколько секунд. Об управлении энергией и речи не шло. Моё духовное тело утратило связь с внешним энергетическим полем.

Придётся провести в этой каморке три дня. Работа отменялась, тренировки — тоже. Сделать что-то под блокировкой трудно, но, возможно, и так упражняться за неимением другого варианта.

А вообще, меня вся эта ситуация ужасно злила. Мыслимо ли, что под старость лет с одним из величайших магов обращаются вот так? И кто? Какие-то недоноски из вшивой школы? Просто слов не находил от возмущения.

К новому-то телу я уже привык, а вот со своим положением в этом мире мне с трудом удавалось смириться. А ведь я здесь — всего лишь семнадцатилетний ученик, пусть и не совсем обычный. У меня нет ни высокопоставленных родственников, ни денег, и только сила позволяет получить хоть какое-то уважение, да и то лишь среди сверстников.

Походив из стороны в сторону и успокоившись, я стал думать, как провести с пользой дни своего заточения. Не оставалось ничего другого, кроме как читать учебники и заучивать конспекты, чтобы потом не тратить много времени на подготовку к экзаменам. Я позвал охранника и попросил принести мне книги и тетради. Он обещал передать мою просьбу наставнику.

А скоро пришёл и сам Барашкин. Он велел снять с моей шеи цепь и выпустить.

— Что случилось? Меня передумали наказывать? — я не верил своей удаче.

— Господин директор приказал вас отпустить, — сказал Барашкин. — Сегодня вы должны идти на нижний слой. Но второй раз подобное поведение вам с рук не сойдёт. Надеюсь, вы понимаете это, господин Ушаков? Будете наказаны по всей строгости.

Он пошёл вверх по лестнице, и я следом за ним.

— Про какое поведение идёт речь? Про отстаивание неприкосновенности имущества? Не знаю, что вы здесь из себя возомнили, но я говорил и повторю снова: никто не имеет права совать нос в мои личные вещи. Я — дворянин и не позволю обращаться с собой, как с каким-то арестантом или рабом.

— Правила едины для всех, — сухо ответил Барашкин. — В школе есть внутренний распорядок, и вы обязаны ему следовать. Иначе будете наказаны.

— Если в вашей школе принято попирать честь и достоинство учащихся, я предпочту наказания.

Мы вышли на улицу, и Барашкин остановился:

— Господин Ушаков, я вас понимаю, но и вы должны отнестись с пониманием к тому, что здесь происходит. Без необходимости никто не стал бы тормошить воспитанников, но иногда приходится идти на крайние меры. Вчера в одном из классов были найдены листовки с призывами выходить на митинг. Скорее всего, их раскидал кто-то из учеников. Мы не потерпим у нас в школе подпольных народнических кружков. Эту заразу необходимо пресекать на корню.

— И как? Пресекли?

— К сожалению, пока виновник не найден. Нам всем нужно быть начеку. Это очень опасная зараза. Негодяи могут подбить учащихся на такие поступки, которые им же самим испортят жизнь и поставят крест на дальнейшей карьере.

— Печально.

— Именно, господин Ушаков. Кстати, вы не слышали ни от кого из учащихся непотребных слов в адрес императора или власти? Богохульств или прочих крамольных вещей?

— Не припомню такого, — разумеется, я не собирался пересказывать все те «гадости», которые слышал от Аркадия. Мне было всё равно, есть ли тут подпольные общества или нет. Хочет директор искать крамолу или каких-то там народников в стенах школы — пусть ищет. Только без меня.

— Если услышите, сразу скажите об этом мне, — попросил Барашкин. — Эти люди представляют серьёзную угрозу, как учеников, которых они могут смутить своими речами, так и для государственному порядка.

— Услышу — передам. Но я — дворянин, и при мне вряд ли кто-то будет вести эти… крамольные речи.

— Так они и дворян пытаются заманить в свои подпольные кружки. Поэтому будьте осторожны. И не забудьте: после обеда вас ждут в спортзале.

Моё появление на обеде, естественно, вызвало кучу вопросов. И Жеребцов, и Аркадий, и Вася очень удивились тому, что меня отпустили.

— Директор не захотел отправлять на нижние слои отряд без моего сопровождения и отменил наказание, — объяснил я.

— Повезло… — завистливо протянул Жеребцов. — Хорошо, когда сила есть.

— Никто не говорил, что случилось? — поинтересовался Аркадий. — Почему нас обыскивали?

— Вчера нашли какие-то листовки и решили, что в школе действует подпольная организация народников, — сказал я. — Вот и пытались найти того, кто

— Здесь? — усмехнулся Аркадий. — Надо же! Какая трагедия, — добавил он сарказмом.

Не знаю, чем был вызван столь насмешливый тон. Возможно, Аркадий сочувствовал этим народникам или даже был одним из них. В любом случае ничего запрещённого он в комнате не хранил, и только неосторожные слова могли выдать его взгляды.

А вот мне стоило подумать над тем, чтобы перепрятать тетрадь с координатами. Только куда?

После обеда отряд старателей по обыкновению собрался в спортзале. Тут присутствовали все ребята, которые ходили прошлый раз за исключением раненых. Марка Высокова пока не было — наверное, до сих пор валялся в больнице. Появилась и Виолетта со своей группой, к которой прибавилась ещё одна девушка.

Прибежал Седов, и мы все поехали на автобусе на ту же самую базу. Сегодня здесь было гораздо больше охраны: люди в серо-зелёной форме стояли в холле, в коридоре, прохаживались вдоль ограды. Кроме того, в здании я обнаружил сильного бойца, сравнимого с железным магом, которого я убил седмицу назад.

Парни и девушки отправились в раздевалки, а Седов куда-то ушёл. Вернулся он с конвертами, в которых были деньги за прошлую вылазку. Всем заплатили по шестьдесят рублей, я же в своём конверте сверх этого обнаружил десять десятирублёвых банкнот.

— Его сиятельство князь Воротынский объявил вам личную благодарность за уничтожение врагов, — сказал Седов. — И распорядился наградить вас.

— Благодарю, — ответил я.

Сто рублей — маловато, конечно. Куда солиднее награду я получил, когда забрал тетрадь с координатами. Если всё сложится наилучшим образом и я достану куб перехода, то заработаю на чудо-камнях во много раз больше, чем Воротынские готовы мне заплатить. Только вот когда это будет…

Как и прошлый раз, мы в полном снаряжении с заплечными мешками, противогазами и копьями вышли на зелёную поляну позади здания. Солдат, заведовавший кубом, открыл лаз, и Седов, натянув на голову круглоглазую резиновую маску с фильтром, шагнул в черноту. Вернулся, сказал, что тумана нет. После чего ученики вереницей полезли в портал.

На тот раз мы отправились в первый слой. Он считался самым безопасным. Обитавшие там монстры были не настолько сильны, как на других слоях. Но здесь тоже хватало смертельных угроз, а потому следовало держать ухо востро и внимательно смотреть по сторонам и себе под ноги.

Лаз открылся на расчищенной круглой поляне посреди высокой травы, похожей на тростник, только более тонкой. Ярко-зелёные стебли поднимались к небу. Они были столь высоки, что в них даже рослый антроп мог спрятаться, не говоря уж о человеке. Воздух же был столь густым, что, казалось, протяни руку, и прикоснёшься к нему. А над нашими головами серебрилось прежнее серо-голубое небо с чёрными дырами.

Стояла невероятная духота, и все парни тут же посбрасывали кители и рубахи, оставшись в майках. Девушки не торопились избавляться от лишних элементов одежды, а только закатали рукава и расстегнули воротники.

Мы двинулись по широкой тропе, прорубленной в зарослях. Ракшасов здесь не было, но войдя в подпространство, я обнаружил среди травы энергетические объекты, похожие на змей, которых вокруг копошилось огромное количество.

— Здесь много змеевидных существ, — сказал я. — Они опасны?

Идущий впереди Седов обернулся и удивлённо посмотрел на меня:

— Как вы их видите?

— Через подпространство смотрю.

— Понятно. Нет, это просто большие черви, они совершенно неопасны. А вот если наткнётесь на заросли красной травы, либо обходите их стороной, либо выжигайте их под корень. Крайне ядовитое растение. Умереть не умрёте, но в больницу загремите на пару седмиц.

— Буду иметь в виду. А что ещё здесь есть опасного?

— Многие живые существа на этом слое имеют древесную форму. С ними эффективнее всего бороться огнём. Но по силе большинство их уступают и триадактелям, и антропам-толстякам, поэтому среднему заклинателю их не стоит опасаться. Ну и под ноги не забывайте смотреть. Травы много, можно трещину из-за невнимательности пропустить.

Я посмотрел себе под ноги. Мы ступали по травянистому ковру, под которым действительно не так-то просто было заметить что-либо.

— Скоро будем изучать фауну нижних слоёв, — сказал Седов, — вот тогда расскажу про все обитающие тут виды, которые на сегодняшний день известны учёным. Откровенно говоря, информация эта вам вряд ли пригодится, если не собираетесь заняться исследованиями, но экзамены сдавать всё равно будете.

На лекциях по стратологии мы пока изучали общую теорию, а про существ, обитающих на нижних слоях, нам ещё только предстояло узнать.

— Почему мы не пошли в прежнее место? — спросил я.

— Там началось терраформирование. Горы обрушились, к озеру путь закрылся. А жаль, место было хорошее. Но вот такая беда произошла. Не знаю теперь, когда туда пойдут старатели и пойдут ли вообще.

— Жаль.

— И не говорите. Такие иногда подлости готовят нам нижние слои. А бывает, что всё хорошо складывается, и старатели месяцами в одно и то же место ходят и целые рюкзаки породы каждый день таскают.

Вскоре мы добрались до ещё одной расчищенной поляны. На краю её раскинулся лагерь, состоящий из пары десятков походных палаток. Среди них возились два обросших бородами мужика в такой же форме, как у нас. Седов объяснил, что на первом слое энергетика не особо вредная, поэтому смены бывают и по одной седмице, и по две. Старатели жили прямо здесь.

На второй слой обычные люди, не заклинатели, ходили максимум на три дня, а на более глубоких слоях даже заклинателям опасно долго находиться.

— Энергетика там дурная, — объяснял Седов. — Хочешь не хочешь, а на организм влияет, и потом всякие болезни развиваются нехорошие. А на шестой-седьмой слои только сильные заклинатели ходить могут ранга не ниже повелителя стихии.

Раньше я этого не знал, а сейчас подумал, не планирует ли меня Воротынский отправить в самые глубины. Говорят, там и добыча неплохая, чудо-камни кристаллами растут, а не в породе, как здесь. Но бригаду обычных старателей туда не зашлёшь: и час не проживут.

Не, я-то не против, вот только оплата должна быть побольше раз эдак в несколько. Например, рублей сто за выход вместо десяти. А ещё лучше, достать бы поскорее куб и самому открывать лазы, когда захочу и куда захочу.

Лагерь раскинулся у подножья приземистых холмов. Трава там росла не настолько густая и высокая, как в низине. Кое-где торчали толстые деревья, стволы которых обивали жирные зелёные черви, словно новогодние гирлянды. Именно там нам предстояло искать чудо-камни.

Мы стали подниматься на возвышенность. На пологом склоне соседнего холма виднелось множество точек — там работала большая группа старателей, а наш путь лежал совсем в другом направлении, и вскоре мы потеряли их из виду.

Когда стрелка камнеискателя задрожала и повернулась в сторону добычи, Седов оставил здесь группу простолюдинов, а все остальные двинулись дальше вдоль пологого склона. Потом мы и девушек оставили, а я, Седов, Арцибушев, Журавлёв и ещё два дворянина продолжил путь.

Я, Седов и Журавлёв (те, у кого были камнеискатели) разошлись шагов на сто друг от друга и таким порядком двинулись дальше, приминая траву, что доставала нам до пояса. Мы долго брели и брели по склону, обходя деревья и серые валуны, и нам не попадалось ничего. Но вот стрелка моего камнеискателя задрожала. Рядом находилась жила.

Заметили мы её тоже быстро. Она выступала красноватым камнем среди травы. Пошли туда, как вдруг послышался звук, словно что-то большое разрывало землю.

Все замерли и скинули с плеч копья. Седов жестом велел не двигаться. Впереди, в сотне шагов от нас, из земли полезло нечто непонятное. Это существо напоминало огромный корень, но было живым и, откопавшись, бодро поползло к нам, шевеля десятками отростком. Следом выбрались на поверхность другие такие же. Их становилось всё больше и больше, и вскоре весь склон оказался заполнен странными монстрами.

— Ну вот, корнеход полезли, — сказал Седов. — Поджигайте эти дрова, парни! Нечего им тут ползать.

У нас в отряде были два огневика: Арцибушев и ещё один парень. Они стали кидать сгустки пламени в противника. Не каждый раз им удавалось попадать точно в цель, поэтому загорелись только один живой корень и трава вокруг. Впрочем, вскоре пламя охватило и второго.

Помог и я. Соединился с одной из стихийных энергий, и ближайшего корнехода охватил огонь. Монстр прополз ещё какое-то расстояние и развалился среди травы огромным костром. Точно так же сгорел второй, а затем третий и четвёртый.

И тут земля под ногами задрожала, и совсем близко от нас полезла особо крупная древесная тварь величиной с трёхпалого монстра.

— Большого убивайте! Большого! — крикнул Седов, а сам, как и остальные ребята, приготовился драться с более мелкими корнями.

Наши огневики переключились на большого корнехода и стали забрасывать его сгустками пламени. На этот раз они не промахивались, но здоровенная тварь никак не желала умирать и даже охваченная огнём продолжала ползти к нам. И тогда я направил на монстра свою энергию. Огонь вырвался из-под земли, поднявшись до небес, ветки затрещали, обугливаясь, корнеход остановился и, видимо, сдох.

Последние пять существ добили быстро. Двоих проткнули копьями, двоих подожгли, одно изрубил каменной алебардой маг земли.

Ароматный запах горелого дерева защекотал ноздри, вокруг висело сизое марево. Пылала трава.

— Ну и что вы тут наделали? — возмутился Седов. — А ну-ка, тушите всё, господа огневики! Хотите пожар устроить?

Арцибушев и его приятель-огневик кое-как уняли огонь силой мысли. Я тоже помог. Потушить пламя с помощью праэнергии легче, чем зажечь.

— И это называется, «неопасные» твари? — удивился я. — Да с этим здоровенным вы еле справились.

— Да несильный он, — возразил Седов. — Просто здоровый. Триадактели гораздо сильнее, а этот так… Кстати, кто его поджог?

— Конечно же, я, кто ещё может быть?

— Вы ещё и огнём владеете?

— Да, знаю пару фокусов.

— Неплохие у вас фокусы. Ладно, пойдёмте за камнями. Поработали магией, теперь поработаем кайлом.

В этом месте обнаружилось много выступов породы. За одним следовал другой, за другим — третий, за третьим — четвёртый. Работы хватило всем. Однако были тут и свои особенности. Так, красно-фиолетовых кристаллов в породе росло совсем мало, и потому колоть руду приходилось в таком же количестве, что и на втором слое, работать — столько же по времени или даже больше, а результат оказывался совсем скромным.

Хорошо хоть ракшасы не мешали и не отвлекали нас от дела.

Под конец смены где-то в стороне лагеря загромыхали выстрелы, причём так часто, словно там шёл настоящий бой. К винтовочному треску добавлялся пулемётный стрекот, и Седова это сразу насторожило. Он приказал собираться, хотя до окончания смены оставалось больше часа.

— Не нравится мне это, — сказал он. — Откуда пулемёты взялись, не могу понять.

— У старателей нет пулемётов? — спросил я.

— А зачем здесь пулемёты? Какому остолопу придёт в голову тащить сюда пулемёт? Расход пуль огромный. Зачарованными стрелять никто не будет, а от обычных толку нет. В общем, странно это. Так что давайте, парни, собирайте всё, что накопали, и возвращаемся.

Вскоре мы брели обратно вдоль склона холма. Забрали девчонок и отряд ребят-простолюдинов. Стрельба не смолкала, хоть и стала менее активной. Седов всю дорогу выглядел очень напряжённым, часто останавливался, прислушивался. Говорил мало.

Впереди, в низине показалась расчищенная поляна с палаточным лагерем. Там было много людей и какой-то крупный железный аппарат, передвигающийся на двух ногах.

Седов жестом приказал нам остановиться и сесть на корточки, а сам достал бинокль и стал разглядывать лагерь и тех, кто там находился.

Опять раздался треску пулемётов. Хоть мы и были далеко, но я прекрасно видел, что стреляет шагающая машина. Причём бьёт она по соседнему холму, где работал отряд старателей. Ей отвечали робкие винтовочные хлопки.

— Чужаки, — Седов тоже присел на корточки. — Это точно не наши. Кто-то проник в нашу точку.

— Кто? — спросил я.

— Не знаю, но они ведут огонь по нашим старателям. А в лагере, похоже, всех перебили. Мерзкие ублюдки!

— Наёмники? «Стальной лев»?

— Отставить вопросы, — тон Седова стал жёстким, а в глазах появился злой огонёк. — Надо провести разведку.