Мне написал покойник

ЭПИЗОД 1. Послание первое

— …никогда за всю историю Нобелевской премии церемония её вручения не вызывала столь бурного ажиотажа! — орал телевизор. — С вами снова Тим Эллиот. Я веду репортаж с берегов озера Меларен. Меньше, чем через час здесь, в Голубом зале стокгольмской ратуши, начнётся знаменитый Нобелевский банкет. Лауреаты уже произнесли благодарственные речи, а король Швеции лично вручил им дипломы и медали с портретом великого мецената…

Поток децибелов, вырывающийся из дребезжащих динамиков, совсем не беспокоил мирно похрапывающего на диване мужчину лет шестидесяти. От духоты его лицо раскраснелось, а на лысине, обрамлённой подковой седеющих волос, крупные капли пота перемигивались отсветами лучей телевизора.

Тощий кот с торчащими клочками шерсти осторожно переступил через груду грязной посуды на столике у дивана, принюхался к полупустой бутылке дешёвого скотча, фыркнул и принялся слизывать остатки пищи с тарелки.

Из прихожей раздался стук — кто–то настойчиво забарабанил в дверь. От неожиданности кот подпрыгнул, лапа угодила прямо в переполненную пепельницу. Она звонко грохнулась на пол и подняла облачко пепла, наполнив воздух серой взвесью. Кот взвизгнул, шмыгнул под диван и безумно вытаращился сквозь нитки облезлой обивки.

Мужчина недовольно застонал и перевернулся на живот.

— …тем, кто только что к нам присоединился, напоминаю: премия сразу в трёх номинациях присуждена одному человеку. Это… это невероятно!

Стук усилился. Человек за дверью явно не собирался сдаваться — в ход пошли ноги. Грохот на мгновение заглушил даже голосящий во всю мощь телевизор. Мужчина состроил гримасу безысходности, сел и тряхнул головой. Обведя комнату мутным взглядом, почесал пористый нос и осипшим голосом рявкнул на дверь:

— Кого там ещё принесло?! Пошли вон, я никого не звал!

Дрожащей рукой он наполнил стакан скотчем и залпом опрокинул в пересохшую глотку. Передёрнулся. Ну и гадость. Но как же хорошо!

Надоедливый стук не прекращался.

— Что ж вам так неймётся? Заплачу я, заплачу, подождите недельку! Алан Трекер ещё никогда должником не оставался!

Трекер с мрачным видом снова отвинтил крышку с бутылки и принялся пить прямо из горлышка.

Ну вот, совсем другое дело!

Он поднялся с дивана, подтянул пузырящиеся в коленях штаны и устало вытер лоб.

— То не прогреешь, то врубят отопление так, что задохнуться можно — у собаки и той конура лучше. Дерут втридорога, ещё и донимают, — пробубнил он и неуверенной походкой поковылял к двери.

Треск в голове мешал сосредоточиться, дрожащие руки не слушались. С трудом справившись с негнущимися пальцами, Алан щёлкнул задвижкой и распахнул дверь. На него испуганно смотрела миловидная блондинка.

Девушка внимательно оглядела Трекера, испуг на лице сменился облегчением.

— Ну ты даёшь, пап! Минут двадцать тарабаню, думала скорую вызывать.

— Джесс, доченька, ты? — Он протёр опухшие глаза. — Спасибо, что не забываешь старого идиота.

— Я же звонила два часа назад.

— Да? Извини, дорогая, заснул. Ты проходи–проходи.

Войдя в комнату, Джессика наморщила аккуратный носик и принялась обмахиваться ладошкой.

— Фу-у, ну и запашок здесь! — попыталась она перекричать диктора.

Джессика недовольно посмотрела на голосящий ящик и невольно задержала взгляд. Здание из красно–коричневого кирпича на экране, увенчанное высокой квадратной башней с колокольней и опоясанное изящной колоннадой, чем–то неуловимо напомнило венецианский дворец Дожей, который Джессика видела, путешествуя по Италии ещё студенткой.

— …имя этого великого человека — Малколм Фриз! Именно доктору Фризу год назад вручили Нобелевскую премию по медицине, а сейчас он покорил комитет достижениями в физике, химии и литературе…

Молодой репортёрс порозовевшими от мороза щеками эмоционально жестикулировал и скороговоркой выплёскивал слова, приплясывая на ступеньках. Какая–то внутренняя пружина не давала ему стоять на месте.

— Па–ап, можно я вырублю твою шарманку, говорить совершенно невозможно?!

— Конечно–конечно.

Джессика распахнула окно и, подняв валяющийся под ногами пульт, нажала на кнопку выключения.

— Просто ужас, до чего ты себя довёл, — вздохнула она, перестёгивая пуговицы на перекошенной рубашке отца. — Сходи умойся и хоть немного приведи себя в порядок, а я тут приберу слегка.

Трекер кивнул и послушно направился в ванную. Вернувшись, он с удивлением отметил, что занавески задёрнуты, свет выключен, а на столе красуется праздничный торт с горящими свечами.

— С днём рожде–енья–а те–ебя–а, с днём рожде–енья–а те–ебя–а, с днём рожде–енья–а, ми–илый па–а–па, с днём рожде–енья–а те–ебя–а-а… — бойко запела дочь.

— У–у–у! Совсем забыл!

— Сегодня десятое декабря, тебе пятьдесят восемь стукнуло.

— Спасибо, милая. Вишнёвый?

— Как всегда, — улыбнулась Джессика.

— Какая же ты у меня красавица! — Алан покачал головой. — Надо же, будто только от Харви Николза[1] вышла.

— Нравится, да? — Джессика сверкнула жемчужной улыбкой и сделала оборот вокруг себя. — Я теперь всегда так должна выглядеть — мне в газете собственную колонку выделили. Буду со всякими знаменитостями встречаться и о светских новостях писать.

— Поздравляю! Жаль, мамы нет с нами.

Трекер отвёл взгляд и незаметно смахнул появившуюся слезу.

— Хватит, пап, совсем уже съел себя. Не виноват ты в этом.

Сознание Алана снова пронзил визг неисправных тормозов и грохот страшного удара. В тот проклятый вечер именно он сидел за рулём злополучного лимузина.

Почему, почему он тогда ничего не сделал, не предотвратил этот ужас?!

Трекер поморщился и потёр занывшее колено. После аварии прошло уже больше года. Он несколько месяцев провалялся в больнице. Сейчас здоровье почти восстановилось, но боль в левой ноге до сих пор давала о себе знать, особенно когда накатывали воспоминания.

А вот Венди не выжила. Из–за него не выжила! Можно же было как–то увернуться от того бетонного блока — ручником затормозить или переключением скорости. В конце концов, мог бы и собой её прикрыть! Увалень нерасторопный! Среагируй он шустрее, глядишь, ничего и не случилось бы.

Алан посмотрел на дочку и покачал головой.

— Прости. Но забывать это было бы неправильно.

Теперь его жизнь наполнялась смыслом только по мере того, как пустела очередная бутылка. И Алану приходилось пить. Пить без устали.

Он подошёл к барному шкафчику, достал скотч и привычным движением плеснул порцию успокоительного. Запах алкоголя, перемешавшись с прокуренным воздухом, дразняще пощекотал ноздри.

— Не надо, пап! Не пей хотя бы недельку, — с мольбой попросила Джессика. Она вытащила из сумочки визитку и положила на стол. — Тут адрес профессора Рэйда, у него самые лучшие рекомендации. Он поможет.

Трекер вздохнул и поставил пустой стакан на стол.

— Хорошо… Постараюсь…

Неделю без спиртного ему ещё не удавалось продержаться ни разу, но после каждого визита дочери день, а порой и целых два он, словно заговорённый, не притрагивался к бутылке.

— Кстати, насчёт профессоров, — радуясь согласию отца, произнесла Джессика. — Помнишь, ты просил меня узнать новый телефон твоего приятеля — профессора Ллойда?

Трекер почесал лысину.

— Ты о Ронни? Я спрашивал его телефон?

— Тогда ты ещё о каком–то письме рассказывал.

Рональд Ллойд преподавал кибернетику в университете. Знакомы они были с детства, и до аварии за кружкой–другой пива частенько делились новостями. Рон иногда позволял Алану пользоваться своей машиной. Вот и в тот проклятый вечер Трекер ехал именно в его лимузине. Понятно, что друг не был ни в чём виноват, но после аварии Алан старался его избегать.

А пару недель назад на электронную почту пришло это странное сообщение:

«Помоги! Ал, умоляю, вытащи меня отсюда! Р. Л.»

Письмо удивило. Трекер несколько раз набирал номер, но дозвониться до друга так и не смог. Не в силах вынырнуть из туманной дымки паров скотча, он благополучно переложил проблемы на хрупкие плечи дочери — попросил выяснить, что же произошло.

— А-а! Ты о том непонятном послании. Узнала, чего он хотел?

— Это как сказать… Скоро год, как профессор в могиле — попал в такую же аварию, как и вы с мамой. Где–то через полтора месяца после вас. Говорят, тело так обгорело, что еле опознали — хоронить в закрытом гробу пришлось.

— Н-не может быть… Ронни… Погоди, как почти год в могиле? — встрепенулся Трекер. — Хочешь сказать, мне написал покойник?

— Ничего удивительного, — вздохнула Джессика. — При такой жизни ты мог бы и с гоблинами общаться, и с инопланетянами…

— Да–да, наверное, — прошептал Алан, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Сначала Венди. Теперь ещё и Рон. Почему Господь забирает самых достойных? Лучше бы на их месте оказался он — никчемный пропойца. А Рон… Светлейшая голова. Ему бы жить да жить.

Трекер машинально обвил ладонями пустой стакан и со злостью сжал. Хрупкое стекло разлетелось по столу, но Алан не замечал ни испуганного крика дочери, ни струйки крови, стекающей по запястью.

Жизнь снова его обыграла. В который раз.

[1]Известный магазин модной одежды в Лондоне.