Месть человеческая – Том I.

Глава 1. Падение защиты

Глава 1.

Падение защиты.

Планета Троон. Филиал Академии наук.

— Таким образом, уважаемые коллеги, можно считать доказанным, возможность обеспечения нейронных контактов, имплантатов, обеспечивающих связь с отделами мозга, отвечающие за высшую нервную деятельность.

Я обвёл взглядом зал защиты диссертации, и просто, без рисовки завершил своё выступление:

— Доклад закончен.

На экране проектор продублировал эту фразу.

Я закончил свой:

«Magnum opus.»

Великое дело.

Я не стал озвучивать, насколько мой метод полезен для человечества, всем и так понятно. Да и впрямь я молодец. Может, даже и гений. Но я ещё и скромный, согласен чтобы памятник поставили потомки, я не тороплюсь.

Люблю язык древней Теры. Ничего так кратко и ёмко не выражает мысли, чем латинский язык.

Интерлингва, официальный язык человечества, слишком примитивен и вульгарен.

Теперь можно с чувством выполненного долга сесть на своё законное место и насладиться триумфом.

Моё дело всей жизни вынесет меня снова в научную элиту. Эти тупые снобы-академики не смогут спорить с фактами, я смог сделать невозможное, и значит, заслужил право стать равным им.

«aequales inter pares»

Равный среди равных! Душа у меня поёт, хочется объятий и улыбок, смеха!!!

Я с солидным, достойным учёного, видом, прошёл на своё место. Хотелось бежать вприпрыжку! Только запредельным усилием воли, я сдержал мальчишество в душе, где ей и место.

Я не шёл в полутьме зала, а контролируя каждое движение, шествовал!

Сегодня после защиты, будет большой фуршет среди коллектива, уже всё оплачено. Супруга в курсе, что я приду утром хоть и навеселе, но АКАДЕМИКОМ!

Нет во всех системах, на всех планетах женщин, которые бы упрекнули мужчину после столь оглушительного успеха.

Тяжёлые парчовые шторы на окнах отделяли мир науки от улицы, наполненной житейской суетой. Сумрак зала, и голографические проекции на информационном стенде, ярко-светлый глаз проектора, выводящего на белый экран текстовые пояснения моего открытия.

Обычная тёмно-зелёная доска и мел в коробочке рядом. Даже в самой бедной школе этого не слишком зажиточного мира, нет меловых досок. Это дань традиции, символ непрерывности науки, от неандертальца, написавшего первые чёрточки мелом, на закопчённой стене пещеры, до Академии наук человеческой части галактики.

Это символ, и традиции, как и всё в этой комнате.

Дерево и ткань.

Лакированный паркет на полу. Морёный дуб на панелях стен.

Мебель ручной работы.

Полированное дерево, тёплое на ощупь, и зелёное сукно, шершавое и нежное.

Всё сработано в старинном стиле, как в древних университетах, ещё Земли, а не Теры.

Никакой неоновой подсветки, хромированных ножек, пластиковых сидений.

Вся современность осталась за тяжёлыми резными дверями, разумеется, деревянными. И только бронза ручек, была допустима в этом мире традиций.

Я не удержался и провёл рукой по столу. Ощутил нежность ткани.

Как первое свидание наивной девушки, со зрелым и опытным мужчиной.

Сукно — шёлк простыней, голограммы моделей светятся в темноте подобно свечам, осознание прикосновения к высшей науке пьянит сильнее любовного вина…

На трибуну поднялся мой Академик-Наставник, и хорошо поставленным голосом стал подтверждать результаты моих экспериментов, проверенных им лично.

Заработал проектор, выводя на экран графики и отчёты.

Не очень высокий полноватый мужчина, на пороге старости с пышными седыми бакенбардами и облаком кучерявых волос, обрамляющих розовую лысину, вальяжные, медлительные движения, прямо-таки шептали на ухо каждому встречному, что он и есть столп науки и венец порядочности.

Его научный рейтинг, и социальная респектабельность были вне подозрений.

Для него я уже оплатил услуги двух нежных кошечек, минимально допустимого возраста, на месяц вперёд. Абонемент стоит недёшево, но близняшки скрасят досуг высоконравственному человеку. Они попадут в хорошие руки, и я думаю, что патриарх науки, убелённый сединами, будет достойным дебютом их профессиональной карьеры.

Наставник мне очень помог. Он единственный, кто поддержал моё возвращение в науку, а это было непросто.

После Войны Кланов и последующей бойни, нас Греев все ненавидели.

Я человек науки, вне политики, и вне клановых разборок, на своей шкуре испытал превратности судьбы.

Концлагерь с семьёй на долгих три года, тоскливые воспоминания, не подходящие для столь радостного дня. В заключение страшен не убогий быт, дерьмовая еда, изоляция от информации, а беспросветная тоска.

Да и после того, как Клан Грей признали уничтоженным, окружающие меня не полюбили.

Мне несказанно повезло, мои коллеги протолкнули меня на руководство лаборатории в здешнем Исследовательском филиале Академии и дали грант на исследование высшей нервной деятельности.

От гранта удалось немного отщипнуть, совсем чуточку, но этого достаточно, чтобы вознаградить всех моих благодетелей и друзей.

Исследования завершились блестящей победой,

А раз так никто не станет пересчитывать доли кредитов.

«Victorae non arbitrare»

Победителей не судят!

Победной добычи хватает даже на небольшой фуршет для коллектива лаборатории. Подготовка заняла столько нервов. Вы даже не представляете, как сложно заказать лимурские креветки и фабианский виноград в нашем секторе.

А вина и коньяк?!

Разрыв торговых связей даже через три года после войны не восстановился до конца. Трудно получить лучшее.

А на меньшее я не согласен.

Я должен оставить хорошую память среди персонала по себе.

В конце концов, лаборантки ничего в своей жизни не видели, пусть хоть краешком прикоснутся к роскоши, вполне обычной в Великом Клане.

После непродолжительного перечисления экспериментов, проведённых в лабораториях других секторов, наставник кратко обрисовал блестящие перспективы моего исследования и тоже прошёл к своему месту.

По регламенту следующий выступает оппонент.

Возразить ему нечего. Фактически он в своём секторе просто перепроверил мои результаты.

Солидный южанин, когда-то в те времена, когда я учился складывать два и два, был вылитым красавцем.

Я видел у него на рабочем столе фотографию с дипломом. Стройный юноша, с охапкой кучерявых волос, оливковой кожи, нежным, слегка задумчивым лицом, и карими миндалевидными глазами.

Говоря простым языком — из тех, перед которым дамочки падали в ряд, а старые пердуны жаждали обладать, не ради содомского греха, а чтобы сопричаститься юности и красоте.

Визит к оппоненту в другую систему, сама по себе была победа единства науки перед лицом кланофобии простолюдинов.

Это был мой единственный полёт, и он согласовывался не только местным куратором, но даже кураторами Совета. Я разрешения прождал два месяца, постоянно гадая, дадут или нет, если кураторы не поверили бы в мою благонадёжность, я не смог бы защитить диссертацию. По регламенту Академии, рецензенты и оппонент должны быть из разных систем.

И вне одного Домена Клана. Это, конечно, нигде не прописано, более того, будет яростно отрицаться всем научным сообществом, но при этом так же фундаментально, как притяжения планет к звезде.

Меня под конвоем полиции доставили до Военного транспорта, идущего в том направлении, и я вместе с другими пассажирами путешествовал по космосу почти неделю, про себя, молясь чтобы, десантники не узнали в немногословном учёном по новому имени Жан Петра, старого Тита Грейстоуна из клана Грей.

Космос непредсказуем, ходят слухи, что с кораблей иногда пропадают пассажиры…

На меня оппонент произвёл прекрасное впечатление, его система всегда была вне-клановым субъектом, там царило Магдебургское право, и последняя война их не затронула, он равнодушно относился ко всем Великим и Малым кланам, и меня это вполне устраивало.

После трёх дней, наполненных обсуждениями моих исследований, перед отбытием домой, посидели в баре и пришли к полному и окончательному согласию. Мой довоенный рейтинг в научной среде, не давал повода сомневаться в достоверности исследований, а коллега полностью не понимал предмета.

Увы, и, ах, после страшной бойни, учёных уцелело совсем мало. Приходится больше доверять друг другу.

Для моего оппонента я тоже приготовил подарок. Вчерашнего школьника, жаждущего получить высшее образование и выбиться в учёные, ради этого пошедшего на некоторые махинации, и пойманного на этом. Скажем так, он согласен все годы обучения жить вместе с уважаемым профессором в его опустевшей после смерти супруги квартире. Ну а чем он будет оплачивать жильё, право слово, никого не волнует.

Оппонент тоже закончил речь на благостной ноте и сел на своё место.

Уютная полутьма вызывала неосознанное доверие к произнесённым словам и наполняла науку мистикой.

Ну вроде всё!

Я получаю высшую научную степень и навсегда покидаю эту планету, мне открыты двери лучших институтов, университетов и корпораций.

Никто больше меня не попрекнёт, что я был когда-то Греем, ну был и был. Теперь я уважаемый член общества.

Теперь время прений. Задавать вопросы будут пятеро членов комиссии.

Я их никого не знаю. Результаты исследований отправлялись в закрытом режиме.

На трибуну поднялся урус.

Мужчина, больше похожий на грузчика, чем на академика. Большие кулаки, густая борода, каштановые волосы, взгляд из-подлобия.

Как и все люди его племени, упрямые и жёсткие люди. Клановую войну в основном они и тянули. Их Рода давно и бескомпромиссно ненавидят Кланы, причём все, не разделяя на Великие и Малые.

Это как-то связано с их Православной церковью, которая учит, что все люди — братья. Я с этим, допустим, готов согласиться, но они делают странный вывод, что Одарённые не должны создавать Кланы, отдельные от простецов, а жить с ними рядом и защищать их.

По-моему, это глупость. Я считаю, что принадлежность к клану, даже если Бездарен, возвышает меня над простолюдинами.

Нет-нет, я толерантен, и я человек науки, я вполне люблю и уважаю обычных людей, я не считаю, что мы элита, я сформирую мысль немного по-другому:

«Обязанности по защите человечества Одарёнными, распространяет, заслуженные привилегии на весь клан, именно потому, что мы все одной крови, что Одарённый, что Бездарный.»;

«Consumor aliis inserviendo»;

Светя другим, сгораю сам — это сказано про нас, про служение Кланов во благо человечества.

— Девушка, будьте добры, включите свет и поднимите шторы. — обратился выступающий к секретарю комиссии.

Едва слышимая на краю слуха работа сервомоторов и шторы отъехали в сторону, тонированные стёкла за десяток секунд стали полностью прозрачными, заливая потоками света комнату.

Мало того, не желая спорить с уважаемым учёным, девчонка включила ещё и центральную люстру.

Проектор и модели автоматически отключились, даже не попытавшись сопротивляться солнечному утру.

Атмосфера научной романтики и мистики, рассеялась, исчезло, уступив место прагматизму.

Я неосознанно почувствовал неприятный холодок между лопаток и сел прямо, пытаясь понять, почему у меня плохое предчувствие.

— Коллеги, я имею несколько замечаний к докладу.

Рецензент на доске несколькими уверенными движениями начертил график распределения синопсисных импульсов.

— Нижняя треть допустима к срастанию в примитивных отделах мозга, я согласен, мы это пару сотен лет, как используем в искусственных конечностях. — он выделил низ графика широким овалом.

Но, к чему он клонит? Это технический аспект…

— Проблема срастания средней трети импульсов была решена ещё профессором Бухгольц, лет за пять до Гражданской войны, тут ничего нового нет, и тогда же ей была доказана невозможность обратного восстановления синопсиса. — урус широким движением выделил синим мелом ещё одну область.

И я это знаю. Но… Это, но...

— Нами проводились эксперименты на высших приматах, доказавшие, что срост верхнего спектра возможен только с применением искусственной ткани, совмещающей мозг и наноконтакты.

Мокрая рубашка прилипла к телу.

— Уважаемый коллега. Где. Вы. Её. Взяли!

Глаза уруса смотрят в душу.

Пот струится по спине.

Все внимательно смотрят на меня.

— Клан имел контакты с Соседями, и я воспользовался старыми запасами. — мой голос твёрд — Но…

— Но Вы утаили это от Академии. — вмешался другой рецензент, — Связь с Ксеносами только с отдельного разрешения Совета.

Так, прекратить панику.

Ещё ничего не потеряно.

— В данном случае разрешение не требуется, Клан получил его по своим каналам, до создания Совета. — жалкая попытка оправдаться.

— Клана Грей больше нет! Вы где были последние три года? — ещё один вмешался.

У него галстук цвета клана Блек, и их эмблема на лацкане.

Вы все ненавидите меня!

Вся ваша показушная терпимость — враньё!

— Прошу воздержаться от перехода на личности. — урус, тоже мне миротворец нашёлся — в сопроводительном реферате сказано, что для исследований принимались люди после клинической смерти, но часть карт мозговой деятельности соответствуют только инсультам, и это самая успешная Ваша часть.

Я оглянулся за Оппонента и Наставника.

Они отвели глаза.

Кто же думал, что будут лезть в карты.

Он специально ищет, как бы меня завалить!

Уродский северянин.

— Министерство здравоохранения планеты предоставляло больных с тяжелейшими инсультами, чьё лечение невозможно, у меня было официальное разрешение на эвтаназию, она разрешена местными законами. — я признался.

Припёрли меня к стенке. Больных добивают везде, но нигде в этом не признаются.

— Молодой человек! Вы нарушили клятву Гиппократа! Вы же врач! И учёный! Как Вы могли! — прошамкал самый старый рецензент.

Молчал бы, совсем из ума выжил старикан! Оглянись, дурень! В каком мире живёшь!

— Но вы поймите, моё открытие позволит контролировать наиболее опасных преступников всех планет, их содержание станет безопасным и малозатратным. А больные всё равно были обречены. — мой последний довод.

Если он не сработает, я не знаю, что делать буду.

Никаких мыслей.

Только паника поднимается волной.

— Скажите, коллега, какая длительность эксперимента была максимальной. — спросил урус.

Не понимаю, к чему он клонит.

Какая может быть длительность?

Они умирали.

— Не дольше пару дней. — я удивлён и даже не скрываю.

Никто ничего не понимает.

Я тоже.

Что ты замыслил урус?

— Есть ещё две проблемы. — рецензент раздал нам микротомографию

— После срастания невозможно будет удалить имплантат, мы проводили эксперименты, на приматах, синопсы верхних импульсов после примерно семи суток, полностью деградируют. И всё – убрать имплантат невозможно — его глаза уставились на меня.

Тяжко под его взглядом.

Снимки ещё тяжелее. Синопсы как метлой вымели.

Это конец.

— И последнее, цель диссертации — контроль и коррекция преступников, но вы не решили главного. Мы, изучая на приматах, не на людях выяснили, что без тренировки использование имплантат приводит только к незначительному воздействию на мозг.

Немного помолчав, рецензент подвёл неутешительный итог.

— Выводы: Вы, используя помощь не людских рас. На негуманной основе экспериментов создали имплантат, который не помогает людям контролировать вспышки гнева, а делает из них рабов, причём им придётся тренироваться самим, чтобы стать рабами.

Это был окончательный мой приговор.

Я сжал зубы до скрежета, чувствую, как закладывает уши от злобы.

Стараюсь взять себя в руки.

— Единственный крупный научный успех, это успешное сращение, но это не соответствует заявленной теме диссертации.

Это всё конец.

Мой конец.

Я выпадаю из времени.

Меня сковывает ступор.

Я не слышу о чём академики совещаются.

Дуайен рецензентов медленно встаёт огласить решение. Морда постная.

Поправляет клановский галстук.

Лацкан сверкнул золотом Блек.

— С сожалением мы должны признать, что исследование проводилось с грубейшими нарушениями этики и законодательства. Заявленная тема не соответствует проведённым исследованиям. Диссертационный совет принял решение отклонить диссертацию по формальным причинам.

У меня в голове зазвучал колокол, басовито стучало сердце.

… по формальным причинам!

… по формальным причинам!

… по формальным причинам!

Терять нечего.

Три года во мне копилось всё, и я должен высказать!

— Какой я дурак был. Я верил всем вам, что я такой же, как и все. Что меня также примут как других.

— Я идиот! Какой же я идиот!

— Меня выгоняют, за то, что я из Клана Грей.

— Я три года с семьёй в концлагере вашем чалился, за то, что я Грей!

— Я отрекался от Греев!

— Что вам ещё надо, чтобы на коленях поползал!

— Да давайте не проблема, тут на ковре поползаю.

— Не Грей я!

— Уже не Грей!

Надо убирать использованные плакаты, и забрать карты памяти моделей, всё это уже никому не нужно, да и я никому не нужен.

Я проиграл, и что самое паскудное устроил истерику на защите диссертации. И теперь нажил врагов. Мне этого не простят. И будет проверка, по-видимому, накопают чего ни будь. Если меня на рудники отправляют, не знаю, что будет жена с дочками делать. Брат не помощник, он в военном училище. Последний курс. Он самый младший в семье, я самый старший.

Я слаб.

Я не оправдал ожиданий семьи.

Я не смог защитить семью.

А наверное, и хорошо, что меня на каторгу загонят. Это самое простое решение, не смог стать главой семьи — убирайся, пусть другой попробует.

Как жена выживет, я даже не могу представить. Если её выгонят с работы, останется один путь на орбиталку.

На орбитальную станцию — собой торговать.

Как всё мерзко…

Рядом встал этот проклятый урус. Я так хочу с ним драки — зубы сводит. Но я Грей, я не могу вести себя как быдло. Клан погиб, но я всё равно должен быть достоин не его, так хоть себя.

— Разве гордые урусы, добивают падших и доламывают сломанных? — я постарался, чтобы в голосе слышались не слёзы, а сарказм.

— Да брось ты это. Мне радости не доставляет, но согласись исследования ты запорол. — в его голосе, как не странно не чувствовалось радости.

— Да, Вы правы, исследования было сырое. Что поделать пришлось укладываться в грант, а он не безразмерный. — о чём я говорю с человеком, сломавшем мне жизнь…

— Я не знал, что ты в концлагере сидел, за Клан. — не знаю, зачем сказал он

Пустая болтовня.

— Жизнь дерьмо, что здесь, что в зоне. Мне до смерти ходить с клеймом, что я бывший Грей. Но там проще было. Отработал двенадцать часов, на сборке броне-комплектов, и спать, или можно свидеться с детьми и женой, когда уже перелом начался, разрешили жить в одной комнате с семьёй, а до этого женский барак отдельно, мужской отдельно. Боялись, что вместе убежим, а потом бежать стало некуда.

Я посмотрел на него, вроде не скалит зубы.

Как тоска меня давит камнем…

Хочет урус слушать ну так и пусть слушает, мне то что.

— Жить и в лагере можно, там мы все Греи были, нас по окружающим системам пособирали, Великих ни одного не было, никто ничего не мог, да и даже не пытались сопротивляться. — я вспомнил, как нашу семью арестовывали.

— Большинство вообще Раскланеные. Как у Вас в Новоурусии говорят – «седьмая вода на киселе», третье, а то и вообще четвёртое поколение Бездарных. Обычные обыватели, ни сил, ни собственной ветви, о них в Кланах вспоминали, когда надо было Великим Греям семя оставить, да через семнадцать лет проверить, есть ли Дар у ребёнка, или обычный простолюдин родился. Но всех собрали в кучу, там мы были Греями, никто не принуждал отказываться от себя. — я даже не пытаюсь скрыть тоску в голосе.

— А здесь мы тоже Греи, хоть и отрёкшиеся, моя семья пальцем никого не тронула, мы сразу не стали в войне участвовать, а нас за колючку загнали, это как по-людски? Вот и выходит, что жизнь — дерьмо, но там я хоть себя человеком чувствовал.

Как ни странно, рецензент молчал и не перебивал.

Если он начнёт нести чушь про милосердие Совета, я просто развернусь и уйду.

— Да нет, с тобой поступили плохо. Да и защита повалилась. Но жизнь не заканчивается. Я в отзыве отмечу срастание как успех, нуждающийся в дополнительном изучении. Напишу в Академию, прошение поддержать твоё исследование.

Хоть шерсти клок, только исследовать уже будут другие.

— Спасибо за доброту, но только в лаборатории, мне теперь доверят только швабру и тряпку.

— Всяко в жизни бывает, я на астероидах в шахте работал, чтобы на образование скопить. Защитился с третьей попытки. Род в меня не верил, что чего-то добьюсь.

Мы помолчали, унизительно, когда родичь утешает кланыча. Вернее, бывшего кланыча.

— Не сдавайся. Ты же Грей, держись!

Человек не может жить, когда теряет почву по ногам, а для нас Клан и была та самая почва. Мы не ценили, что имели. И потеряли.

— Vae victis! — вспомнил я подходящую цитату.

— Что? — не поняв переспросил урус.

Горе побеждённым!