Мечников. Том 5. Избранник бога

Глава 16

Пройдя вместе с Сеченовым до амбулатории, я услышал звон колоколов в церкви Грифона. Хоть я и не был досконально знаком с местными верованиями, но до меня сразу дошло, что означает эта мелодия. Ранее жрец Никодим ещё ни разу не звонил столь громко. Меня даже оглушило от того, как ревел священный колокол. Похоже, этот звук было слышно даже далеко за пределами Хопёрска.

День Грифона.

А ведь Гигея меня предупреждала. Говорила, что некротические очаги, посаженные покойным Сухоруковым, взойдут сразу же, как только наступит весна. И что же в итоге? Весна пришла раньше времени. Не припомню, чтобы снег начинал таять уже первого марта. Нам — лекарям — это совсем не на руку. В Хопёрске больных сейчас — хоть отбавляй. А уж если ещё и некротика добавится… Ух. Нам явно придётся несладко.

На прошлом собрании я не передал Синицыну свёрток, который отдал мне его друг Влад Опрелов. Мы тогда обсуждали куда более важные дела и разошлись уже уставшими, не до того было. Понятия не имею, что в свёртке, но почему-то меня тревожит нехорошее предчувствие.

Будто я несу что-то недоброе в нашу амбулаторию. Но открывать чужую посылку — не в моих принципах. По-хорошему надо бы…

«Ты несёшь смерть, Мечников».

Мои мысли прервал голос Гигеи. Сказав это, она вновь исчезла из моего сознания.

— Ты почувствовал, Алексей? — обратился ко мне Сеченов. — Странно, будто рядом с нами только что прошёл кто-то из богов.

— Просто ветер тёплый подул. Весна приближается, — ответил я.

Ага… Значит, он чувствует, когда Гигея выходит со мной на связь! Надо стараться не разговаривать с ней, когда рядом находится Иван. Хоть мы и союзники, но всё же связь с богиней должна быть сокрыта от чужих глаз.

Но куда важнее — что Гигея имела в виду? Сказала, что я несу смерть. Какую, чёрт подери, смерть? Я ведь лекарь, как-никак. Стоп…

Я взглянул на свою сумку.

А может быть, я несу смерть в буквальном смысле этого слова?

Я ведь действительно понятия не имею, что лежит у меня в сумке. Нужно подойти к Синицыну с этой посылкой. Сразу же, ещё до начала приёма. Это нельзя откладывать на потом.

Илью я поймал уже на ступенях амбулатории. Жестом попросил Сеченова идти дальше без меня, а затем потянул Синицына за собой к тёмному углу между зданиями, где мы всегда обговаривали все наши тайны.

— Алексей, ты чего? — удивился он. — Что уже с утра успело случиться? Я даже глаза до сих пор не продрал!

— Вот, — сказал я, а затем достал из сумки свёрток. — Это тебе просил передать Опрелов. Не стал вчера при Сеченове передавать тебе эту посылку. Мало ли что в ней находится?

Я заметил, как заблестели глаза Синицына.

— И то верно! — улыбнулся он. — Ты всё правильно сделал, Алексей! Теперь я могу её забрать?

Он попытался выхватить посылку из моих рук, но я резко отступил назад.

— Ты чего? — удивился Синицын.

— Не подумай, что я лезу в твои дела, но меня очень беспокоит содержимое этой посылки, — сказал я.

— Ты… — Илья напрягся. — Ты что, внутрь заглядывал?

— Нет, — помотал головой я. — Но моя магия сообщила мне, что её содержимое опасно. Ты уверен, что можешь доверять Владиславу Опрелову?

Ох и не понравился же мне взгляд Ильи, который он бросил на меня после этой фразы. Он будто пожалел о том, что эту посылку передали именно мне. Я почувствовал гнев. Который был предусмотрительно потушен. Синицын не хотел ссориться со мной, поэтому сразу же взял себя в руки.

— Я доверяю Владу как своему брату. А точнее — больше, чем брату. Дмитрий пытался меня заколоть, а Влад такого никогда бы не сделал. Просто отдай мне посылку, Алексей. Пожалуйста, — взмолился он.

Но я решил идти до конца.

— Только если ты скажешь, что находится внутри неё, — ответил я.

Синицын скрипнул зубами. Я почувствовал напряжение, порождённое тем фактом, что Илья борется сам с собой. Если бы на моём месте был кто-то другой, он бы напал. Отобрал бы посылку силой. Сомнений в этом быть не может.

— Там кое-что, что мне очень нужно, Алексей. Я без этого жить не смогу. Я попросил Опрелова передать эту посылку через тебя, но, видимо, ошибся. Не стоило делать этого. Тебе ведь обязательно нужно влезть не в своё дело, да? — неожиданно разозлился Синицын.

— А вот это уже интересно, — обратив внимание на глаза Ильи, нахмурился я.

Зрачки сузились до крохотных точек. Потеет. Всего трясёт.

Только не это…

— Что ж, ты уже дал мне ответ на мой вопрос, Илья. Теперь мне всё ясно. Открою сам, — сказал я и потянулся к свёртку.

— Нет, не смей! — проорал Синицын, но я вовремя ударил обратным витком по его голосовым связкам, чтобы не дать крику Ильи вырваться за пределы этого переулка. А затем сразу же вызвал резкое расслабление его конечностей. Илья рухнул передо мной на колени в жидкий снег, перемешанный с грязью. У меня не были иного выбора.

Ведь я не собирался передавать ему то, что находилось в свёртке. Поскольку там действительно находится смерть. Только смерть не быстрая, а долгая и мучительная. Та, которая скрывается под маской безграничного удовольствия.

— Не думал я, друг мой, что ты скатишься до такого, — вздохнул я и развернул его свёрток.

А в нём были листья. Я прекрасно понимал, что они из себя представляют.

— Ну зачем же ты так, Алексей… — простонал Синицын. — Я ведь помогал тебе, с верностью выполнял любые твои поручения. А ты решил так меня предать.

— Предать⁈ — воскликнул я. — Я хочу спасти тебя, болван! Ты с каких пор сидишь на наркотических растениях?

Я видел эти листья в трактате Асклепия. И точно такие же были изображены в алхимическом справочнике Парацельса. Местный наркотик. Я как-то думал вырастить его, чтобы использовать сок листьев в микродозах для погружения больных в наркоз, но потом выяснил, что даже в такой концентрации это вещество может вызвать зависимость.

— Я повторю свой вопрос, Илья, — продолжил давить на друга я. — Как давно Опрелов присылает тебе эту дрянь?

— Только не трогай Влада, пожалуйста. Он тут ни при чём. Он просто посредник, клянусь… — бубнил Илья.

— Значит так, — решил подытожить я. — Поступим следующим образом. Сейчас ты возьмёшь себя в руки. Я тебе помогу. Стимулирую мозг лекарской магией.

Сам-то он понятия не имеет, как это правильно сделать. Точно так же, как мой дядя, который не знал, как излечить себя от укачивания и джет-синдрома.

Главное — не магия. Главное — знания. Только они дают силу.

Знающий лекарь с одним витком гораздо сильнее идиота с десятью витками. Витки — лишь инструмент.

— А что потом? — спросил Синицын. — Алексей, раз уж ты всё узнал… Ты должен кое-что понять. Я пользуюсь этими травами уже… Лет пять. С тех самых пор, как окончательно рассорился с отцом. Да и в юношестве баловался.

— Ты понимаешь, что тебе жить года два-три, если ты продолжишь в том же духе? — прорычал я. — Ради каких денег, ты, зараза, трудишься? Ради чего пашешь вместе со мной? Ты же подохнешь! Причём далеко не самой лёгкой смертью. Это — наркотик, Синицын. И он тебя будет убивать долго и мучительно.

— Так куда же я от него денусь-то⁈ — воскликнул Илья. — Всё уже! Поздно. Я подсел.

А вот и новый проект появился благодаря моего старому другу. Придётся теперь и им заняться.

— Месяц назад мир не знал о бактериях. Меньше недели назад никто не мог даже заподозрить, что существуют вирусы. За это время мы создали антибиотики и скоро произведём противовирусные препараты, — произнёс я. — А ты сомневаешься, что я не смогу тебя вылечить? Встань, Грифон тебя разорви! — я протянул Синицыну руку. — Я вытащу тебя, Илья. Не дам погрязнуть в этой дряни. Мы слишком много прошли вместе, чтобы я позволил тебе умереть от этой травы.

Я ждал, что Илья сделает главный шаг. Надеялся, что он встанет на ноги. Ведь я уже отключил воздействие обратного витка. Никто не заставит человека отказаться от зависимости. Только он сам может поменять своё мировоззрение и начать новую жизнь.

И Синицын сделал первый шаг.

Схватил меня за руку, подтянулся на ней и встал на ноги. Тяжело вдохнул, громко всхлипнул, стараясь скрыть слёзы, которые уже попали в носослёзный канал.

Кстати, именно поэтому во время плача текут сопли. Это — не сопли. Просто в лицевом черепе есть костный канал, который связывает глаза с ноздрями.

— Ладно, Алексей, — кивнул он. — Ты только не тяни с этим. Помоги мне, пожалуйста. Я ведь и сам не рад…

И мой мозг пронзил один из заветов клятвы.

Пациент сам попросил о помощи. Вот теперь я точно не имею права ему отказывать. Но я и не собирался. Если уж я даже врагам своим помогаю, то лучшего друга из этой тьмы обязательно вытащу.

— Иди на приём, Илья, — сказал я. — Твою посылку я утилизирую. Что такое? Деньги за неё заплатил? Ничего, компенсируем тебе премией. Если будешь хорошо стараться. Только ради всего святого, друг, не сдавайся. Ты мне очень дорог. Не только как работник. Как человек. Мы ведь с тобой столько всего прошли, помнишь? Тёмного лешего вместе завалили!

Синицын горько рассмеялся. Сложно описать эту эмоцию, когда смех полон боли.

— Да, помню, — кивнул он. — Тогда нам с тобой Родников жизнь спас броском камня. Чуть не подохли оба…

— А теперь вспомни, как мы за эту зиму перевернули мир. Создали столько препаратов, открыли столько новых способов лечения инфекционных болезней… Ты просто не имеешь права меня покинуть.

Я пытался показать Илье, что он не один. Возможно, когда-то он подсел на эти листья из-за того, что разочаровался в своей семье. Понял, что не нужен своему отцу и брату.

И употреблял он довольно осторожно — так, чтобы никто заметил его состояния. А эффект от этих листьев довольно сложно заметить, они очень медленно разрушают организм. Синицын восстанавливал его лекарской магией, но это не панацея… Такими темпами настанет момент, когда он помочь себе не сможет.

Я пытался сообщить Синицыну, что он нужен мне и нашей общей компании. Он уже давным-давно не один. И это — не слова утешения, а чистая правда.

— Хорошо! — проорал он. — Никогда больше не возьму в рот эту дрянь! Дай её сюда, Алексей!

Он вновь потянулся к свёртку.

— Зачем тебе он?

— Прошу тебя. Дай его мне. Сейчас всё сам поймёшь. Ты ведь можешь ударить меня обратным витком в любой момент. Чего тебе бояться? — произнёс Синицын.

Я понял, что он хочет сделать. И это — очень важный шаг.

А потому я отдал ему свёрток с листьями. Илья вырвал его из моих рук, высыпал всё на землю, которая сегодня превратилась в смесь грязи с тающим снегом. И начал топтать эту дрянь.

Я понимал, что меня ждут пациенты. Знал, что мы оба опаздываем на приём. Но всё же дал Илье время выплеснуть весь свой гнев. За минуту он превратил наркотические растения в нечто, которое уже никто и никогда принять не сможет. Смешал с грязью.

И это стало моментом его слома. Теперь передо мной другой человек. Новый Илья Синицын.

— Но за одно ты мне всё же заплатишь, Алексей, — пропыхтел запыхавшийся Илья. — Я весь костюм из-за твоего обратного витка в грязи испачкал.

— Если неделю продержишься без этого вещества, я тебе сам новые штаны куплю, — рассмеялся я. — А если серьёзно, сегодня вечером я составлю план, как подготовить особый препарат. Я вылечу тебя.

На этом мы с Синицыным разошлись по своим кабинетам. А я уже мысленно начал продумывать план, как создать препарат, который поможет Илье справиться с зависимостью. И не только ему. Раз в этом мире уже существует наркоторговля, значит, таких, как Синицын, существует целое множество.

И многие из них наверняка хотели бы обратиться за помощью. Я в этом уверен. Ведь наркоман получает удовольствие очень недолго. Первая доза даёт эйфорию, которую уже не сравнишь со следующими дозами. И в итоге постепенно удовольствие от наркотика полностью исчезает. Он лишь приводит организм в норму, в которой человек находился ещё до того, как стал наркоманом.

Налтрексон. Вот — препарат, который нужно разработать параллельно с противовирусными и иммуномодуляторами. В моём мире он давал неплохие результаты в лечении наркомании.

Но как его произвести… Вопрос.

Я не знаю формулы. Примерно помню, как он производится, но это будет куда сложнее, чем создавать антибиотики.

Но я уже знаю, что в этом деле мне точно поможет клятва лекаря. Ведь Синицын попросил о помощи. Значит, теперь я должен его излечить.

Я надел белый халат, приготовил протоколы осмотра и позвал первого пациента. Сегодня люди шли большим потоком. Но удивляться тут нечему. Понедельник же!

Однако уже под конец приёма в мой кабинет вошла женщина с округлым животом. Я сразу понял, что она беременна. Это уже намекало на то, что случай предстоит непростой. Всё-таки акушером-гинекологом я никогда не работал. Примерно представляю, как лечить болезни беременных и женские болезни в целом, но это далеко от той специальности, которая в прошлом была моей основной.

Я сразу же отметил, что женщина хорошо одета. Передо мной явно не крестьянка. Возможно, даже дворянка. Да нет… Точно дворянка! Простолюдины таких одежд не носят.

— Здравствуйте, Алексей Александрович, — скромно кивнула она, а затем присела напротив меня. — Моё имя — Наталья Леонидовна Сазонова.

— Очень приятно, Наталья Леонидовна, — кивнул я. — С каким вопросом ко мне пришли?

— Я не пришла. Я приехала, — сказала Наталья. — Я не из Хопёрска. Мой отец — барон города Вольск. Я проделала долгий путь.

— Разрешите узнать, а зачем вы приехали из такой дали? Не подумайте, что я хочу отказаться от консультирования, просто мне любопытно. Ведь куда проще было добраться до Саратова. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, господин Мечников, — помотала головой она. — Но мой отец близко знаком с вашим бароном. С Иннокентием Сергеевичем Елиным. А господин Елин сказал, что не знает лекаря лучше, чем вы. Именно поэтому я приехала к вам и… Рассчитываю, что вы сможете хоть чем-то мне помочь.

— Сделаю всё, что в моих силах, — честно сказал я. — Расскажите, что…

Меня перебил вошедший в кабинет Игорь Лебедев. Пиромант тут же замялся, осознав, что отвлёк меня от приёма, а затем произнёс:

— Простите, Алексей Александрович, могу я сегодня послушать, как вы принимаете пациентов? Думаю, перед предстоящим выходом на новую работу этот опыт мне точно пригодится.

— Наталья Леонидовна, — я обратился к дворянке, — этот человек — моя правая рука. Я бы хотел, чтобы он поприсутствовал на приёме. Но если вы будете против, он уйдёт.

— Если вы доверяете этому человеку, и он не станет кому-то рассказывать о моём недуге — я не против, — сказала Сазонова.

— Доверяю, — глядя в глаза Лебедеву, сказал я.

Пиромант сразу же понял, что я имею в виду. Я доверил ему очень серьёзную пациентку. Не только трудную, но ещё и важную по происхождению. Лебедев поклонился женщине и прошёл к стулу, что стоял рядом со мной. Он взял мой протокол, перо и приготовился заполнять осмотр.

Но его глаза смотрели совсем не туда. Почему-то Игорь не отрывал взгляда от её живота. Его прямо-таки примагнитило к нему.

Странно… Если бы я не знал Игоря, решил бы, что это он — отец этих детей. Чего это он вдруг так напрягся из-за присутствия беременной женщины?

— Алексей Александрович, как только я забеременела, меня беспокоит жуткий жар, — сказала женщина. — Наши повитухи из Вольска говорят, что у меня родильная лихорадка, но… Какая может быть лихорадка, если мне рожать только через три месяца?

— Верно мыслите, — кивнул я. — Это — полный бред. Обычно лихорадка говорит об инфекции. Больше у вас никаких симптомов нет?

Я обратил внимание на её руки.

— О… — произнёс я. — А могу я внимательнее осмотреть ваши ладони? Дайте-ка мне свои руки.

— Да, конечно, — кивнула Наталья Сазонова и положила руки на стол.

Вся кожа шелушится. Пальцы шершавые из-за омертвевшей кожи. Похоже на дерматит.

— Это у меня уже очень давно, — сказала она. — У моего отца точно такие же симптомы. Кожа шелушится всё время. Мы с папой любим шутить, что наши предки были змеями. Постоянно сбрасываем свою «шкуру!»

А раз это длится давно, значит, это вряд ли можно назвать дерматитом. Может, авитаминоз? Нет… Сомневаюсь, что Наталья уже столько лет живёт с недостатком витаминов.

Стоп…

Я поднялся и положил руку на её живот. Аккуратно выпустил лекарскую магию, воспользовался ей как аппаратом УЗИ. И тут же почувствовал лёгкую отдачу.

Двойную.

Внутри Натальи растут два живых существа.

— Вы в курсе, что у вас двойня? — поинтересовался я.

— Ах! — она прикрыла рот рукой. — Двойня? Вы не шутите?

— Какие тут могут быть шутки? — улыбнулся я. — Я уверен. У вас два малыша.

И это многое объясняет. В каком-то смысле шелушение кожи напрямую связано с наличием двойни. Обычно люди не совсем понимают, чем отличаются однояйцовые и разнояйцовые близнецы.

На деле же всё просто. Если так совпало, что два сперматозоида оплодотворили сразу две яйцеклетки, то начинает формироваться два совершенно разных плода. Разумеется, чем-то они будут похожи. Родственники же, всё-таки! Но в целом их гены будут сильно отличаться.

А вот с однояйцевыми вопрос совсем другой. Один сперматозоид оплодотворяет одну яйцеклетку… Но! Если у матери слабые контакты в соединительной ткани, образовавшаяся клетка может распасться на две и более части. И тогда формируются близнецы с одинаковым генотипом.

Фактически, они являются клонами, которые образовались совершенно случайно.

А у Натальи Сазоновой я уже вижу признаки слабости соединительной ткани. Шелушение кожи руки — один из показателей этого отклонения.

Вот только это никак не объясняет, почему у неё возникла лихорадка.

Я измерил температуру своей пациентки и обнаружил, что она уже успела повыситься до тридцати восьми.

— Плохо… — нахмурился я. — В идеале вам нужно госпитализироваться. Мне и другим моим коллегам понадобится время, чтобы поставить верный диагноз.

— Алексей Александрович, — позвал меня Лебедев. — Можно вас на минуту? Это очень срочно.

Игорь не стал бы меня перебивать просто так. Он уважает меня и мою работу. Видимо, он действительно хочет сказать что-то важное.

Мы с «почти коллегой» вышли из кабинета, после чего Игорь произнёс:

— Не подумай, что я хочу поспорить с тобой, Алексей, но… Я знаю, откуда у неё взялась лихорадка.