Меченый. Том 1. Второй шанс

Глава 20−2 Авария и вокруг нее

5 августа 1985 года; Москва, СССР

ПРАВДА: Планы на светлое будущее

Сегодня в столице нашей Родины прошло масштабное совещание, посвящённое разработке планов экономического и социального развития СССР на 1986 год и двенадцатую пятилетку. Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Михаил Сергеевич Горбачёв выступил с важной речью, подчеркнув необходимость насыщения рынка товарами народного потребления.

Особое внимание было уделено вопросам научно-технического прогресса. Товарищ Горбачёв поставил задачу обеспечить все средние учебные заведения страны современной вычислительной техникой и квалифицированными преподавателями информатики уже к 1995 году. Генеральный секретарь отметил, что всеобщая цифровизация всех сторон общественной жизни является ключом к построению коммунизма не только в СССР, но и во всём мире.

Партия уверена: только через внедрение передовых технологий и повышение уровня образования советский народ сможет достичь новых высот в строительстве светлого будущего!

— Товарищ генеральный секретарь, мы приехали, — вырвал меня из тяжких раздумий голос водителя. Я приложил ладонь ко лбу, засунул пальцы за воротник, пытаясь понять что там у меня с температурой. Судя по тому, что периферия зрения слегка расплывалась, отметку 37.5 мы уже успешно преодолели. С другой стороны, в этом теле я еще ни разу не болел, как организм будет реагировать на заразу понимания не имелось.

— Спасибо, Алексей, — я кивнул водителю и направился к уже ждущему меня на входе в здание Болдину. Тоже персонаж сомнительный, вроде как предан Горби душой и телом, а в ГКЧП тем не менее участвовал. Впрочем, этот момент на 1991 год можно и как положительный рассматривать с тем же успехом. — Привет, что произошло?

— Добрый вечер, Михаил Сергеевич, как себя чувствуете? — Болдин выглядел обеспокоенным, не понятно из-за ЧП или из-за моего самочувствия.

— Нормально, что случилось?

— К сожалению подробностей не знаю, однако маршал Соколов уже ждет вас…

Подробности аварии от пришедших на доклад военных я слушал достаточно рассеянно. Во-первых, судя по пересыхающим постоянно губам, температура потихоньку росла, во-вторых, обстоятельства аварии я и так знал из прошлой жизни. Перегружали топливо атомной подводной лодки, забили хер на всю возможную технику безопасности, предписания и регламенты… Ну и результат, как говорится, на лицо.

— Товарищ Славский, я, помнится, в апреле этого года приказывал структурам вашего министерства усилить работу по радиационной безопасности. Собрать профильную комиссию, выработать рекомендации и так далее… Подскажите пожалуйста, что из этого было сделано, — я повернулся к министру среднего машиностроения, именно этот орган у нас курировал все связанное с ядерной сферой.

(Славский Е. П.)

— Комиссия по радиационной безопасности сейчас на стадии формирования, товарищ Генеральный секретарь… — «Атомный» министр не смотря на свои годы — а ему уже под девяносто было — производил мощное впечатление. Здоровенный, ладони размером с лопату, широкие плечи и вообще… Мощный мужик, учитывая сферу его деятельности и то, что Ефим Павлович стоял у самых истоков атомного проекта СССР, страшно даже представить, сколько он успел радиации на себя нахватать за эти годы. Говорят, впрочем, без каких-то серьезных подтверждений, что на нем несколько смертельных доз повисло, и ничего. Жив, чего и всем остальным желает. Вот только к профессиональным его качествам имелись вопросы. — Кроме того случившаяся авария никаким боком к нашему министерству не имеет отношения. Специалисты МинСредМаша в любом случае не имеют доступа к военным объектам, армейцы обслуживают все собственное хозяйство самостоятельно. Мы можем лишь написанием регламентов повлиять, но в данном случае именно регламенты и техника безопасности и были нарушены.

— То есть я правильно понимаю вас, товарищ Славский, никаких серьезных мер окромя разосланных министерством циркуляров с приказом «расширить и углубить» предпринято не было. Прискорбно… — я задумчиво отстучал пальцами по столешнице на манер «Спартак — чемпион». Собравшиеся причастные сидели передо мной со скорбными выражениями лиц, но имелось у меня серьезное сомнение в том, что кто-то из них реально понимал всю глубину имевшихся проблем. И дело даже не в аварии, не в подводной лодке, которую теперь списывать придется и даже не в десятке погибших моряков. Дело в том, что распоряжение главы государства начинает саботироваться уже на таком уровне. Ну не могу я контролировать всех и каждого, если мне за министрами нужно будет присматривать, чтобы они на мои распоряжения болт не клали, то какие шансы, что хоть что-то вообще дойдет до практической реализации на уровнях ниже? Примерно никакие. Ноль целых, ноль десятых. А ведь нам Чернобыль грозит через полгода, а если Чернобыль проскочим, то без изменения подхода к технике безопасности большая авария рано или поздно все равно случится. И это только одно министерство, причем не самое даже «масштабное»…

— Товарищ генеральный секретарь, если Партия и Правительство считают, что я не справляюсь…

— Этот вопрос мы с товарищами обсудим на следующем заседании Политбюро, — оборвал я Славского. Он, конечно, был легендой своей отрасли, шутка ли, тридцать без малого лет на посту министра, но с другой стороны, аварийность в его ведомстве была запредельная по меркам будущего. И это ведь не только Чернобыль. Тут и комбинат Маяк, и Ленинградская АЭС, и Кольская и еще куча более мелких случаев. Можно ли винить в этом конкретного человека — сказать сложно, с другой стороны, судя по темпам реализации моей инициативы связанной с повышением радиационной безопасности, менять стиль работы Ефим Павлович не собирается. А значит, нужно будет менять его самого. — Пригласи ко мне завтра… Нет, лучше послезавтра, академика Легасова.

(Легасов Е. П.)

Последняя реплика была адресована Болдину, который присутствовал на совещании в качестве секретаря. Тот поднял голову от своих записей и подтвердил, что услышал и назначит встречу.

Что я знал о Легасове? Да ничего практически, только то, что он участвовал в комиссии по расследованию Чернобыля и много лет профессионально занимался именно безопасностью в ядерной отрасли. Плюс он до этого не был задействован в системе госаппарата, что тоже было плюсом в данной ситуации.

В целом, если говорить честно, никакого смысла в этом совещании не было. Все и так знали, что им делать. Ну более или менее знали, к счастью не так уж часто у нас такие аварии происходят. Оцепить территорию, закрыть водный район, перекинуть в зараженную местность части РХБЗ, отбуксировать лодку на отстой куда-нибудь подальше от обжитых мест. Засекретить все получше и сделать вид, что ничего не случилось, ну потому что как же в Советском Союзе могли происходить такие аварии «основанные» исключительно на глупости и раздолбайстве исполнителей. У нас же советские офицеры самые лучшие, самые образованные, ответственные и вообще… Знающие «От Эдиты Пьехи, до иди ты нахуй». А на выходе опять дерьмо получилось, парадокс!

— Эту аварию смогут зафиксировать на западе? Или вернее на востоке? В Японии или в Корее? Я не знаю, изотопы там в воздухе нетипичные и прочая гадость? — Быстро обсудили с военными перечень первоочередных дел, после чего я вновь коснулся «острой» темы.

— Почти наверняка. Ветер согласно справке там северный сегодня был, значит все потащит на юг, — тут же отреагировал Славский. Очевидно над «международным» вопросом он уже задумывался и без моей подсказки. — Уже сегодня, край завтра капиталисты обязательно всполошатся.

— Понятно… Значит через пару дней можно ждать, что «голоса» начнут рассказывать об очередном пиздеце, произошедшем на территории Союза и о том, что правительство врет гражданам, скрывая истинные масштабы аварии. Прелестно. Предлагаю в таком случае, раз уж скрыть происшествие мы объективно не можем, не пытаться в этот раз все тотально секретить. Товарищ Соколов, подготовьте пожалуйста списки отличившихся при тушении пожара моряков. Демонстративно наградим погибших по высшему разряду, а допустивших нарушения техники безопасности необходимо показательно наказать. Впрочем, эту тему мы обсудим с товарищами по Политбюро, вопрос, как ни крути, политический…

Забегая наперед, вышло так, что Политбюро в итоге ни на этой неделе ни на следующей так и не собралось. После экстренного вызова в Кремль я на следующий день свалился с уже «полноценной» болезнью, Воротников был в Берлине, где с товарищами из ГДР утрясал вопросы возможного открытия границ в рамках СЭВ, Кунаеву и Щербицкому нужно было лететь из Алма-Аты и Киева соответственно, а Гришин и Соломенцев в эти дни вовсе наслаждались заслуженным отдыхом грея бока югах. Вот и получилось, что когда наконец образовалась возможность собрать кворум, вопрос аварии уже стал не актуальным, все решения — хорошие или плохие, в данном случае не так важно — уже были приняты и даже воплощены в жизнь.

Историю с аварией на подводной лодке замалчивать наперекор сложившейся практике не стали. Не потому что я такой уж любитель резать правду-матку, нет, скорее наоборот, чтобы не отдавать инициативу в идеологической войне противнику. Вместо этого новость — без подробностей правда и уж тем более без уточнения масштабов аварии — выставили на первые полосы всех центральных газет и упомянули на первом канале.

Во-первых, погибших моряков — пятнадцать человек в этой истории вместо девяти в той, что отдельно неприятно — скопом наградили орденами посмертно, выставив в качестве героев не пожалевших своей жизни ради спасения товарищей. Впрочем, почему выставив? Именно героями они и были, все погибшие как причастные к атомному подводному флоту не могли не понимать, что само участие в тушении открытого пожара не реакторе является фактически смертным приговором. Спасти подводную лодку все равно не удалось, ну это было и так понятно, после взрыва реактора спасать там было уже нечего, но большой аварии потенциально способной загадить приличную площадь, получилось избежать.

(ПЛАРК проекта 675)

А во-вторых, был поднят вопрос по поводу того «кто виноват», в том ключе, что героизм одних чаще всего является следствием ошибок других людей. Мол если бы все просто выполняли свои обязанности согласно регламентам, никто бы не погиб. По всей стране прошли партсобрания связанные с темой соблюдения техники безопасности на рабочем месте, впрочем, опять же наши люди на 63-ем году советской власти к подобным кампаниям были уже в серьезной мере имунны, так что больших надежд на подобную агитацию я не возлагал.

Демонстративно посадили командира подводной лодки и начальника БЧ-5. Сняли всю цепочку ответственных, влепили выговор командующему Тихоокеанским флотом, создали наконец комиссию по повышению безопасности эксплуатации ядерных реакторов под руководством Легасова, а его самого назначили заместителем МинСредМаша.

Следующим логичным шагом была передача ответственности за эксплуатацию АЭС от энергетиков ядерщикам, все же последним было в данном деле больше веры, однако этот момент я педалировать не стал. Дождемся выводов комиссии а там и посмотрим. Думается мне, там не мало кадровых перестановок совершать придется. По причине массовых увольнений и местами даже посадок…

Ну и завершая историю с бахнувшим на подводной лодке реактором нужно сказать, что именно в этот момент мой затуманенный температурой мозг родил еще одну идею, которая потом сыграла серьезную, не побоюсь в этого слова, роль в историческом масштабе.

Недоступность Политбюро, неудобство этого высшего политического органа в плане решения срочных и сугубо практических задач, родила идею о создании нового коллективного органа. Совета безопасности, в который можно было включить глав силовых ведомств, некоторых верных и полезных людей со стороны, и который бы собирался гораздо более оперативно чем Политбюро.

Создание СовБеза СССР решало сразу насколько задач. Во-первых, орган просто по формату был бы завязан на меня, отбирая часть полномочий по оперативному управлению страной у Политбюро и Совета Министров. Во-вторых, это позволяло внедрить Генерального секретаря в систему государственного управления СССР вне партийных структур, то есть сделать именно то, что в моей истории пытался провернуть Горбачев создавая пост Президента Советского Союза.

Сейчас все мои полномочия определялись исключительно должностью Генсека ЦК КПСС, никаких других «прямых» полномочий у меня не имелось. С одной стороны, в ином случае этого было бы более чем достаточно, партия же у нас согласно статье 6 Конституции 1977 года провозглашена руководящей и направляющей силой советского общества в целом, попробуй что-то возрази… Но вот в период реформ и прочей нестабильности хотелось как-то себя «заякорить» и в «обход» нашего дорогого ЦК.

Впрочем, до реального воплощения идеи в жизнь было еще очень далеко, пока же я просто валялся в постели, пил чашку за чашкой горячий чай, закидывался таблетками, менял носовые платки через каждые полчаса и полусонно смотрел телевизор. Болел одним словом.

Болел и не знал, что «черная августовская полоса» у меня и всей страны еще только-только началась.