Меч эльфов

Подарок рыцарского ордена

Священник и всадница — вот лица, стоявшие за бесконечно тянущейся войной за леса, озера и болота вольной Друсны. Юго-запад страны они завоевали после долгих битв, но граничившие с Фьордландией княжества по-прежнему оказывали сопротивление. Отец Шарль, эрцрегент Друсны, был церковным князем, управлявшим судьбой оккупированных земель страны. Комтурша Лилианна де Дрой была его мечом — командовала войском Церкви Тьюреда в Друсне. Ее считали хитрой и выносливой, и даже враги признавали, что она смела, всегда стоит во главе своего войска, а не руководит битвой с безопасного места на холме.

В последние годы княжество за княжеством отхватывала комтурша у земель свободной Друсны. Именно ей была обязана поворотом эта казавшаяся бесконечной война, и повсюду в лесах, на озерах и реках вздымались теперь кирпичные замки Нового рыцарства. Они росли как грибы после дождя и так же, как грибницы, увеличивались с каждым годом, и с ними ширилась страна, попавшая под влияние рыцарского ордена.

Гисхильда с гордостью увидела, что в отличие от Алексея и других благородных ее отец остался, несмотря на провокацию, спокойным, когда перед ним появились эрцрегент и комтурша, чтобы обсудить условия перемирия на время приближающихся осени и зимы.

— У нас есть подарок для бояр, — начала комтурша, не поприветствовав их даже кивком головы.

Гисхильда вела себя иногда точно так же, когда у нее было плохое настроение, и хорошо знала, что такое поведение более чем неподобающе. Оно приносило одни неприятности. Всаднице, казалось, было наплевать на это. Здесь она была похожа на Сильвину.

— Могу я приказать принести наш подарок для знати Друсны? — спросила Лилианна.

Король бросил быстрый взгляд на Алексея, а потом кивнул.

Комтурша махнула рукой рыцарям, стоявшим на краю поляны, и стальная стена вновь разошлась. Четверо сильных мужчин принесли стол, на котором стояли песочные часы, наполненные темно-красным песком.

Мужчины молча поставили стол и вновь отошли к краю поляны.

Гисхильда с любопытством потянулась вперед и почувствовала, как рука матери сжала ее плечо. Охотнее всего принцесса подошла бы к столу поближе. Песочные часы были сделаны из золота и кристалла. Верхний их край украшала витиеватая надпись: «Фьордландия». Сильвина обучила ее письму и языку рыцарского ордена. Эльфийка считала, что следует знать своих врагов.

Алексей засопел, словно разъяренный бык, и подошел к столу с инкрустацией из китовой кости. Только теперь Гисхильда заметила надпись на нижней стороне песочных часов. Буквы были перевернуты: «Друсна».

— Думаешь, время моего народа вышло, мужеженщина? — Он схватил песочные часы, перевернул их и с грохотом поставил на стол. — Решительный муж умеет повернуть течение судьбы.

Гисхильда кивнула. Хороший ответ!

Но радость ее продолжалась всего мгновение. Песок не просыпался в узкую щель часов. По рядам бояр и ярлов пробежал шепоток.

— Это знак Лута, — услышала она чей-то шепот.

— Что ж, очевидно, некоторые вещи нельзя повернуть вспять, — холодно заметила Лилианна.

Юливее стала рядом с Алексеем. В ее взгляде читалась насмешка.

— Я вижу в этом не знамение, а пример плохой работы. А ведь мастерские ваших монастырей очень славятся своими изделиями. — Она с ухмылкой поглядела на Лилианну. — Или за этим кроется какой-то умысел? Приходится ли нам иметь дело с чем-то большим, нежели с крошечным камешком, ускользнувшим от внимания твоих собратьев по ордену?

Всадница выдержала взгляд эльфийки, но ничего не ответила.

Юливее провела рукой по кристальному стеклу, прошептала слово власти, и в крошечное отверстие начал сыпаться песок.

— Мне кажется, крупинка кристалла встала не на свое место, вот и получилось, что песок пересыпался только в одну сторону, — сказала она с озорной улыбкой. — От этого ведь не должна зависеть судьба королевства, не так ли?

— А мне теперь кажется, что выходит время для Фьордландии, — ответил эрцрегент Шарль. — Что на пользу одному, часто бывает во вред другому.

— Вы пришли для того, чтобы обсудить перемирие на время надвигающейся зимы? — спросил король. — Или затем, чтобы устраивать нам каверзы, поскольку думаете, что имеете дело с глупыми язычниками?

Тон голоса отца был хорошо знаком Гисхильде. Так он говорил тогда, когда вскоре должна была разразиться гроза.

— Мы предлагаем вам мир на пятьдесят лет, если вы прекратите сражаться за проигранное дело Друсны.

Алексей побледнел. Каждый знал, сколь высока цена крови, заплаченная фьордами в бесконечных боях. Война за Друсну истощала королевство. Она поглощала сокровища прошедших веков, лучших воинов. Если бы не помощь Альвенмарка, королевству давно пришлось бы просить мира и бросить Друсну на произвол судьбы.

— Разве не говорил ваш святой Клементий, что слово, данное язычнику, ни к чему не обязывает, даже если была произнесена клятва именем Тьюреда?

— А святой Сульпиций пишет, что тот, кто дает заведомо ложное обещание во имя Господа, пусть даже данное язычнику, наносит божественному промыслу больший вред, нежели тысяча тысяч неверующих сделали бы за тысячу тысяч лет, — серьезно ответил эрцрегент. — Бросьте бороться за заведомо проигрышное дело. Из семнадцати княжеств Друсны мы захватили двенадцать. Падут и последние пять. Вы не сможете помешать этому. Стоит только посмотреть в хроники, чтобы понять, что всякую войну, которая ведется во имя Тьюреда, выигрывают в конце концов его слуги. Я уполномочен предложить вам почетный мир. Каждый князь Друсны, который отречется от язычества, сохранит свои богатства. А тем, кто не сделает этого, мы обеспечим почетные проводы во Фьордландию. Я предлагаю вам жизнь взамен мучений и смерти.

Несмотря на все истории, которые рассказывали о священниках Тьюреда, Гисхильда поверила старику. Но отец ее не мог принять такое предложение. Слишком много лет бились они бок о бок с витязями Друсны и не могли предать их, пусть даже все давно устали от битв.

Гисхильда поглядела на отца. Она знала, что он ищет пути к перемирию, хотя по его лицу нельзя было прочесть, о чем он думает. Принцесса поглядела на всадницу. Лилианна тоже умела скрывать свои мысли.

Союзники из Альвенмарка молчали. Они бы никогда не заключили мир со священниками Тьюреда. Церковь видела в них воплощенное зло. Эльфы, тролли, кобольды и все остальные создания Сокрытого королевства по ту сторону звезд альвов были для них исказителями мира, убийцами святых. Рыцари-священники поклялись уничтожить Альвенмарк. Они верили, что Господь возложил на них эту священную обязанность. Как же они глупы! Во Фьордландии любой ребенок знает, что богов больше, чем один!

— Скоро разразится гроза.

Отец дал время осознать его слова. Впервые Гисхильда увидела, что предводительница рыцарей забеспокоилась, обернулась, поглядела на своих воинов.

Гуннар указал на черные тучи к западу от леса.

— Небо темнеет с каждым мгновением. Я велел подготовить хижину, чтобы продолжать переговоры там. Но одно вы должны узнать сразу: мы не предадим своих друзей из Друсны. Если у вас нет лучшего предложения, бои продолжатся. В этом случае наше перемирие закончится завтра пополудни. У вас будет достаточно времени, чтобы уйти с нашей лесной территории.

Старый священник, нахмурившись, поглядел на комтуршу.

Гисхильда знала, что отец и его союзники вовсе не контролируют этот участок леса, но их враги, очевидно, не были уверены в своем превосходстве. Они боялись не людей, а детей альвов и их магии.

— Мы предложим вам золото и монополию в торговле янтарем, если… — начал эрцрегент Друсны.

— Вы что же, считаете нас шлюхами, которые покоряются кому-нибудь за золото и красивые слова? — Гуннар заговорил, не повышая голоса, но взгляд его стал непреклонным. — Если это все, то мы закончили.

— Вы неправильно понимаете…

— Что можно было неправильно понять в таком предложении? — прошипел Алексей. — Вы хотели купить наших друзей из Фьордландии. Вы хотели…

Гуннар положил боярину руку на плечо.

— Достаточно. — Он поглядел на эрцрегента. — Нам есть о чем еще говорить?

Священник приветливо улыбнулся.

— Сначала нужно, пожалуй, устранить все недоразумения. Мы предприняли продолжительную поездку в эту заброшенную деревню не для того, чтобы так просто расстаться. Давайте поговорим, и я уверен, что победит разум. Война — наихудший выход из всех возможных. Если все мы действительно этого захотим, то найдем наилучшее решение.

Гисхильда заметила печаль во взгляде отца — так он глядел на нее, когда она что-то обещала ему и при этом оба знали, что она не сдержит своего слова. Вдруг ей стало страшно. Он не должен теперь уходить со всадницей и священником! Иногда она угадывала, что должно случиться что-то плохое, и слишком часто страхи ее сбывались. Отец смеялся над этим, Сильвина — нет.

— Я должна пойти к нему!

Мать крепче вцепилась ей в плечи.

— Сейчас нельзя.

— Он не должен идти с ними в хижину!

Теперь мать держала ее обеими руками.

— Ты не можешь просто побежать за ними, Гисхильда! Тебе вообще не следовало бы здесь находиться. Отцу только повредит, если за ним будет бегать ребенок. Да что с тобой такое?

— Нам нельзя здесь оставаться… — Девочка не могла передать словами то, что чувствовала, и беспомощно поглядела на мать. — Если мы сейчас же уйдем, все будет хорошо, а иначе… Случится что-то страшное. Я знаю!

— Отец твой не может закончить переговоры только потому, что у тебя дурные предчувствия. Как ты это себе представляешь? Он потеряет лицо, если послушается маленькую девочку.

Гисхильда знала, что мать права, но не хотела так просто смириться с тем, что отец подвергает себя опасности. В животе поселился холодок, как тогда, когда она выиграла пари у своего младшего брата Снорри и сумела съесть три снежка. Этот холодок появлялся всякий раз, когда у нее бывали предчувствия. И она всегда была права… Почти всегда…

Отец громко и вызывающе рассмеялся. Гисхильда не слышала, о чем он говорил с окружавшими его мужчинами. Улыбнулся даже эрцрегент. Принцессе все это казалось неправильным. Рыцари были их смертельными врагами! Каждый из них поклялся своей жизнью уничтожить язычество. С этими людьми невозможно вести переговоры. А смеяться с ними уж тем более нельзя. Если эти убийцы смеются вместе с отцом, то наверняка лишь потому, что замышляют предательство.

Лилианна махнула рыцарям, стоявшим на опушке леса.

— Львам и Драконам спешиться! Следуйте за мной!

Рыцари с грохотом вложили мечи в ножны и спешились.

Они казались неуклюжими в своих доспехах; движения их были угловатыми и тяжеловесными. Оруженосцы, выступившие из-под сени деревьев, принесли им короткие копья с длинными широкими наконечниками. Другие всадники отпустили вороньи клювы, свисавшие с их седел. Это оружие, похожее на молот, заканчивалось крючковатым шипом, при помощи которого можно было разбить любой шлем и любую броню. Рыцари с грохотом направились к полуразрушенной хижине, где должны были продолжаться переговоры.

Дерево, из которого была сделана хижина, почернело от времени. Поверх дыр в крыше отец велел натянуть парусину. Ворота косо висели на петлях. Все доски на стенах были разломаны и раздроблены. Некоторые дыры в стенах были размером с двери. Таким образом, отовсюду в деревне можно было видеть, что происходит в хижине.

Рыцари молча заняли посты в проломах. Некоторые из них последовали за комтуршей и эрцрегентом внутрь.

Холод в животе Гисхильды добрался до самого сердца. Девочка задрожала.

— Идем, — сказала мать и прижала ее к себе. — Мы пойдем в палатку. Прежде чем принять решение, Гуннар придет к нам и расскажет все, о чем они говорили. Тогда ты и расскажешь ему о своих тревогах. А теперь не время для этого.

Гисхильда терпеть не могла, когда мать обращалась с ней подобным образом, как с каким-нибудь капризным ребенком.

Налетел порыв ветра, и листва зашепталась тысячью голосов. На крыше хижины со скрипом вращался старый флюгер.

Сильвина исчезла. Гисхильда не видела, чтобы она входила в хижину. Может быть, эльфийка тоже почувствовала приближающуюся беду?

Король Гуннар сдержал обещание и пришел в покинутую деревушку всего с сотней воинов и дворян. Но сколько рыцарей и наемников могут скрываться в густом лесу?

Принцесса зябко потерла руки. Внезапно налетевший ветер прогнал гнетущую летнюю жару. С крыши развалившегося стойла взлетела стая голубей и унеслась прочь.

Первая дождевая капля коснулась лица Гисхильды, сбежала по ее щеке, словно слеза. Девочка поняла, что должна находиться рядом с отцом! Она была уверена, что никогда больше не увидит его! Тут Гисхильда услышала, как он засмеялся. Теперь по ее щекам бежали настоящие слезы. Ее научили не показывать свои чувства. Только вот слезы она удержать не смогла.

Мать, подталкивая ее впереди себя, шла к большой палатке на другом конце деревни, которая была специально поставлена для королевы и ее придворных дам. Ярко-красная ткань вздымалась на ветру. Гисхильде невольно подумалось, что она похожа на огромное бьющееся сердце. Сердце Фьордландии, вырезанное и брошенное в лесу на чужбине.