Меч души

Глава 11 Когда ты не очень гуманный, но зато очень полезный

Если бы я сказал, что в один момент принял решение втянуться в военный конфликт, то это было бы наглой ложью. Не настолько я решительный парень. Как и говорил, любая история — это река, сформированная из мелких ручейков.

Также и меня подталкивало то одно то другое.

Первым важным событием стало появление супруги Ивана. Женщина пришла в чёрном, демонстрируя траур. «Это стало какой-то нездоровой традицией», — подумал я, когда увидел на выходе из института дорогой автомобиль.

Шёл дождь, все студенты старались побыстрее пройти открытые участки. Зонтики всех мастей мельтешили вокруг. Из огромного чёрного джипа вышел водитель, открыл дверь, подставил зонтик и помог выбраться женщине. Которая направилась ко мне.

— Господин Эварницкий? — спросила она.

Говорю же, недобрая традиция. Одни и те же чёрные автомобили и один и тот же вопрос в конце.

— Чем обязан, госпожа? — остановился я, подумав, что перехватить поесть в ближайшей кафешке не успею теперь.

— Меня зовут Ольга Измайлова. Мой муж, Иван… — её голос дрогнул, — недавно погиб на войне. Ваш меч его подвёл, — сказала она обвинительно.

Признаюсь, я растерялся. На обвинения у меня сформировался вполне конкретный рефлекс. Но не такое же я чудовище, чтобы с ходу начинать грубить женщине в трауре? Если только она действительно в трауре. Причины её появления здесь могли быть какими угодно.

— Странное утверждение, — ответил я, помедлив. — Мои мечи никого не делают бессмертным, а ваш муж, насколько я слышал, погиб, забрав с собой такое количество врагов, что его сделали имперским героем.

— Это должно утешить меня? — спросила она холодно. — Вы продали нашей семьёй великий меч. Но его величия не хватило, чтобы Иван вернулся домой.

— Кхм… Что же вы хотите от меня?

— Ваш артефакт сгубил моего мужа. Вот что я хочу сказать.

— Это всё? — спросил я холодно.

Больше она ничего не сказала. Было видно, что ей хотелось бы кричать, обзывать меня самыми мерзкими словами, но воспитание не позволяло. Молча удалившись, она вскоре уехала, оставив меня в задумчивости.

Я не настолько невратичен, чтобы брать на себя чужую вину. Вина так-то вообще примитивная штука. Горе женщины понятно, но это не отменяет того факта, что она пытается выплеснуть его, сводя ситуацию к примитивным концепциям. Я действительно породил дополнительную агрессию Рима, создав эти семь мечей. Но Рим и без них напал на империю. Не я начал войну. Мечи я никого не заставлял покупать. Хотя… Пожалуй, толика ответственности здесь имеется. Потому что я сам предложил Огнебьёнову продать их тем, у кого есть зуб на римлян. Получается, чтобы получить доступ к кузнице, я создал не просто мечи, а орудия мести и отправил их в те руки, где их соответствующе использовали. На этом всё, моя ответственность заканчивается.

Думать я сразу об этом не перестал. Что Елена, конечно же, заметила.

— Ты сегодня мрачен, как никогда, — сказала она за ужином.

— Пытаюсь для себя решить философскую дилемму.

— Какую же?

Я рассказал, что случилось. Елена задумалась, помолчала какое-то время.

— Тебя точно это беспокоит?

— Не перестаю удивляться, как тонко ты меня чувствуешь, — улыбнулся я.

Что было абсолютной правдой. Елена всегда улавливала момент, всегда ловко находила слова, мастерски умела меня расслабить и переключить.

— Причина в историях. Мне не нравится, что мои истории преимущественно кровавые выходят, — поделился я.

— Ты же говорил, что конфликт — основа любых историй. Поэтому и кровавые.

— Всё так, но что-то я подустал от мечей, а они есть суть концентрированного намерения применить насилие.

— То, что тебе это надоело, давно заметно. Но почему ты об этом так беспокоишься? Не знаю, подойдёт тебе это или нет, но ответ же очевиден.

— Какой? — нахмурился я.

— Щиты.

— Делать защиту?

— Ну да.

— Мм… — промычал я невнятно.

— Мне кажется, — сказала девушка, — что тот, кто наловчился делать мечи, сможет взглянуть на проблему защиты особым способом. Это ведь вечная гонка. Уверена, одно поможет тебе понять другое.

— Предлагаешь мне сыграть в шахматы с самим собой? — задумался я.

— Почему нет? — улыбнулась она. — Если твои защитные изделия помогут спасти несколько жизней, то это снизит мрачность историй.

— Не уверен. Наличие хорошей защиты… — покрутил я рукой. — Короче, война есть война, с какой стороны здесь ни участвуй.

— Тогда не знаю… — задумалась и Елена.

— Не парься. Ты мне снова помогла разобраться с самим собой.

Щиты, значит. Почему бы и нет? Тем более в этой теме я тоже неплохо разбираюсь, так почему бы мне не сделать парочку великих щитов?

Ужинали мы дома, сидел я лицом к окну. Эти бетонные стены не внушали уважения. Иметь обзор на то, что происходит снаружи… Ну, это хоть что-то. Так я и заметил, как крупный объект появился на горизонте, быстро приблизился и со всей дури впечатался в наш балкон, вынеся дверь и стекло.

Елена взвизгнула, я же молча закинул последний кусочек стейка в рот.

Война решила заглянуть к нам прямо домой. В виде господина Мышкина. Мёртвого мастера проклятий.

Вечер был безоговорочно испорчен. Как и квартира. Если к вам залетит заживо гниющий и разлагающийся толстяк, вы тоже рады не будете, уж поверьте.

Про чувственно-нравственную часть молчу. Мой незадачливый наставник каких-то положительных чувств никогда не вызывал. А уж сколько крови попил, не стесняясь порочить моё имя, не счесть. И чего, спрашивается, ко мне прилетел? Как живёхонький был, так избегал меня, а как проклятиями прижали, так примчался.

Вслед за ним примчались и оперативники всех мастей. Включая главу корпуса Ищущих, Зануду и многих других людей в погонах. Надо ли говорить, насколько я был рад сему факту? Опустим детали и того, как я пособачился со всеми. Квартиру нашу освободили в первом часу ночи. Остался один Зануда, которого Елена пригласила к столу.

— Можно мне кофе, да покрепче? — попросил он.

— На ночь? — уточнила Фло.

Именно Фло. Елена жила на правах хозяйки, а бытом так и продолжала заниматься Фло.

— Кому ночь, а кому ещё работать и работать. Взбодриться не помешает.

— Кофе выпить можно и в другом месте, — проворчал я, копаясь в кольцах пространства и доставая наружу всякое разное.

— Мне и здесь неплохо, — ответил мужчина.

— Тогда не обессудь, — сказал я. — За то, что испорчу настроение ещё сильнее.

— Что ты задумал? — заволновался Зануда.

— Сейчас увидишь, — заверил я.

С грустью оглядев полуразрушенную квартиру и затоптанный, грязный пол, подумал, что один ритуал дела не испортит. Выплавил основу, наложил необходимую структуру, собрал рунный круг и запустил ритуал, выпустив душу Мышкина из молота. В тот момент, когда толстяк решил испустить дух на нашей кухне, я его молотом и приложил. Я не совсем злодей, была бы возможность откачать и спасти — может, и позвонил бы в скорую, но там совсем плохо дела обстояли.

— Твою мать! — раздался визгливый голос. — Э-ва-р-ни-и-цкий! — провизжал Мышкин. — Ты зачем меня в артефакт засунул, ублюдок⁈

— Ещё слово в таком тоне, — ответил я, — засуну тебя в фаллоимитатор, без возможности говорить, но с возможностью чувствовать. Хочешь познать прелести бытия в таком девайсе? Нет? Тогда сбавь обороты.

— Т-ты… — промычал что-то Мышкин, но этим и ограничился.

— Это перебор, — покачала Елена головой осуждающе.

— Предлагаешь отпустить его душу и не узнать, что случилось? — задумался я. — Это мы всегда успеем. Итак, господин следователь, — обратился я к ошарашенному Зануде. — Приступайте к своим прямым обязанностям, допрашивайте свидетеля, а потом идите, пробивайте у начальства, за сколько вы готовы выкупить у меня ценного специалиста в максимально удобной форме применения.

— Не буду спрашивать как, — бросил Зануда взгляд на Фло. — Но это действительно перебор.

— Одно твоё слово, и я отпущу эту бедную душу, которая наверняка хочет побыстрее оказаться в чистилище, пройти через очищающий огонь и отправиться на перерождение.

— Какой ещё очищающий огонь? — взволнованно спросил Мышкин.

— Это тот, в котором ты будешь визжать от ужаса, если в этой жизни тебя переполняли страсти, привязанности и чувства, — любезно пояснил я. — Огонь сжигает всё то, что вы, люди, называете личностью и привязанностями. Так что? — глянул я на Зануду.

— Не будем спешить, — ответил он недовольно.

Я же насмешливо фыркнул.

Моё нежелание вмешиваться в войны смертных не означало, что я ничего в них не понимаю. Личный опыт и общение с Радамиром открыли глаза на очень многие вопросы. Война шла в самых разных плоскостях. Битва артефактов — одна плоскость. Битва техник, заклинаний и звёзд — другая. Битва современных вооружений — третья. Битва мастеров проклятий — четвёртая.

Я хорошо знал, что в Российской империи подобных мастеров мало, а толковых и сильных — так вообще по пальцам пересчитать можно. Сильно удивлюсь, если Мышкина не римляне убрали. С целью последующей эскалации в плане применения проклятий на поле боя. Просто так, что ли, сюда всякие большие начальники сбежались, будто на пожар? Не просто, ох не просто. Потеря Мышкина — это потеря ключевого специалиста по специфической теме. Сохранение его души с последующей возможностью использовать… Хотя бы как источник наставлений и рекомендаций — это не то, от чего откажутся.

— Главное, чтобы к тебе теперь постоянно на эту… кхм… процедуру таскать не начали, — заметила Елена.

— Зришь в корень, — кивнул я. — Если вдруг кто попросит о таком, то я его тоже запихну в артефакт. Чтобы прочувствовал, так сказать. Всё, Зануда, — посмотрел я на мужчину и кинул ему артефакт. — Бери Мышкина и дуй отсюда.

— Ты зачем меня кинул⁈ — воскликнул Мышкин. — А если бы уронил⁈

— За кого ты меня принимаешь⁈ — возмутился я. — Твоя основа противоударная! Хочешь, в окно выброшу, проверим⁈

— Н-нет! — раздалось из артефакта.

— Пожалуй, пойду, — вздохнул Зануда. — А как он… Ну, говорит? — посмотрел мужчина на шар в своих руках.

— Магия, — улыбнулся я.

Не признаваться же мне, что чудом, не иначе. Разумеется, тот ритуал, которым была создана Фло в нынешнем виде, я изучил, насколько смог. Мало ли какие жизненные ситуации возникнут. Но разница в том, что Фло сохранила своё тело, а Мышкин сюда наполовину сгнившим влетел. Сохранять особо нечего было. Поэтому ответ на вопрос Зануды — дух Мышкина с помощью маны создаёт звук. Технически вроде бы понятно, но то, что с первого раза получилось — чудо, не иначе.

Следующий день прошёл спокойно. Если так в принципе можно сказать про такие дни. Единственная, кто не впечатлилась происходящим, — Фло. Но она в принципе о многих вещах не беспокоилась. Елена — другое дело. Ничего не сказала, но я видел, что в девушке поселилось беспокойство.

Связка-то напрашивалась сама собой. Не так легко уничтожить Мышкина, известного параноика, ещё и во время войны. Его наверняка должны были охранять и раз не справились, то операцию против мастера проклятий подготовили основательную. Просто чтобы убить? Не верю.

Все мои догадки подтвердились через день. Зануда написал, что меня срочно вызывают.

— Не хочу, — честно написал я.

— Надо.

— Совсем не хочу.

— Совсем надо.

— Ты зануда.

Этот скупой диалог отражал всю гамму скрытых эмоций, которые стояли за ним. Дёрнули меня прямо с утра, даже до института дойти не дали. Зануда приехал на машине, с охраной. Пригласил садиться и повёз в нужное место.

— Что, даже не спросишь, куда едем? — поинтересовался он.

— Кого-то важного прокляли. Остальные мастера проклятий разбежались как тараканы, — зевнул я.

— Верно. Подсказал кто или это настолько очевидно?

— Ты же аналитик. Странно слышать от тебя эти вопросы.

— Но ты-то не аналитик.

— Я Сказитель. Это покруче. А ещё у меня есть богатый опыт диверсионной деятельности против официальной власти, — расплылся я в улыбке.

— Никто в этом не сомневается. Слушать, с чем предстоит иметь дело, будешь?

— Нет, — сказал я и отвернулся, уставившись в окно.

Там ничего интересного не нашёл, подумал и достал книгу. Раз лекции прогуливаю, то хотя бы почитаю что полезное.

Проклятым оказался Богатырёв Павел. Обладатель одного из семи мечей. По совместительству командир крупного отряда, удачливый солдат, герой войны и всё в таком духе.

Находился он в госпитале, в изолированной палате, куда никуда не пускали. Ну, разве что меня свободно пропустили. Предварительно предупредив, что это карантинная зона. На что я наплевал, спокойно пройдя внутрь.

— На врача вы не похожи, — встретил меня ясный взгляд голубых глаз.

Всё остальное к словам «ясное, чистое, здоровое» не относилось. Тело покрывали трупные пятна. Выглядел мужчина плохо. Без всяких сомнений, не будь он сильным одарённым, давно бы отправился к праотцам.

— Я и не врач, — подошёл я ближе. — Плохо дело, господин Богатырёв, — присмотрел я к нему. — Не вижу способа сохранить вам жизнь.

— Вы — мастер-проклятий?

— Формально я ученик мастера проклятий, а фактически экс-проклятый бог с самым обширным опытом. Ещё кузнец, сковавший ваш меч, но это сейчас не особо-то и важно.

— Для своих лет вы сочетаете в себе слишком многое, — недоверчиво сказал мужчина. — Впрочем, мой разум затуманен. Если вы и правда бог, то возраст ваш может быть каким угодно.

— Верная мысль. Насколько вижу, вас прокляли.

— Вы это могли узнать, и не входя сюда, — сказал он раздражённо, поморщившись от боли.

— Также я вижу, — проигнорировал я его слова, — что проклятие прицепилось к душе. Всё остальное — так, мелочь.

— Звучит как приговор.

— Фактически так и есть. Если только в империи случайно не найдётся мастер, умеющий влиять на души. Я умею, но скорее ломать, чем точечно воздействовать. Хм… Надо подумать.

— Приятно, что вы мной заинтересовались, но находиться здесь опасно. Уже несколько человек погибло, пытаясь мне помочь.

— Я не совсем человек. Не отвлекайте. Мешаете думать.

Придвинув стул к койке, я и правда задумался.

Одному демонологу, который очень уж достал, я автограф на душе оставил, отправив его в инферно. Поэтому чисто технически возможность оставить что-то на душе лично у меня имелась. Но я никогда не задумывался, могут ли так поступать другие. Нет, понятно, что могут, но вопрос в том, кто эти другие, есть ли они среди смертных и как вообще устроен этот процесс.

Насколько знаю, у смертных доступ к своей душе закрыт. Как и к чужим душам. На каждый замок найдётся свой ключик, и уверен, иногда рождаются всякие таланты, которые нарушают подобные законы, но… У Рима есть талантливый смертный? Талантливый полубог? Чья-то персонификация, которая развлекается?

— Господин Богатырёв… — позвал я.

— Лучше просто Павел. Что мне на смертном одре этот официоз… — сказал он устало.

— Павел так Павел, — пожал я плечами. — У меня один вопрос. Согласны ли вы пройти через крайне тяжёлый ритуал с неизвестно какими шансами и последствиями?

— Если вас привели сюда, значит, лучше плана нет. Согласен.

— Отлично. Сейчас будет весело и совсем не так, как вы ожидаете. Вы, Павел, пока морально настраивайтесь удивляться и не тупить, а я узнаю, где ваш меч, и дам указания. Вы же не пролюбили клинок? — спросил я с подозрением.

— Он у моей семьи.

— А повоевать им успели?

— Обижаете, — усмехнулся он хорошо понятной мне усмешкой.

Я пока не встречал остальных мечников, но что этот Павел, что погибший Иван — одного поля ягода. Отбитые фанаты меча. Неудивительно, что я их с ходу понимаю.

Выйдя из палаты, отдал распоряжения, чтобы притащили меч и готовили самую лучшую бригаду реанимации. Зануда ждал в коридоре, попытался пристать с вопросами, но был проигнорирован.

Остальная подготовка не заняла много времени. Бонус долгой практики — в запасах копятся заготовки на все случаи жизни. И когда я говорю, что на все, то имею в виду, там есть даже походная кузня и всё необходимое для создания меча души.

Павел, пока я готовился, косился на всё это с любопытством. Не самая плохая реакция для человека, который гниёт заживо и считает себя приговорённым. Меч мне принесли. Ритуал я подготовил. Теперь оставалось самое сложное. Не облажаться.

— Сейчас я тебя, Паша, немного убью, но ты не переживай, если выживешь, тебе результат понравится.

— М-м… — промычал Богатырёв. — Мне остаётся положиться на вас.

— Тогда начинаем.

— Что от меня нужно?

— Ну… — почесал я макушку. — Встать сможешь? Это не то чтобы обязательно, но я здесь собрался очень крутой ритуал провести, валяться — как-то не соответствует моменту.

— Если очень надо — встану.

— Тогда прошу сюда, — указал я на ритуальный круг.

Павел телекинезом выдернуть все те трубки и иголки, что в нём торчали. Запищали датчики, но мы на них забили. Дождавшись, когда мужчина займёт позицию, я приступил к делу.

Взяв его меч, который сам и выковал, вогнал клинок мужчине в грудь.

Погнали.

Зануде имелось много чего сказать по поводу возвращения к работе. Так сразу и не определишь, чего больше — плохого или хорошего.

Прямой доступ к императору, полная свобода действий — это дало возможность работать с Эварницким нормально. И, удивительное дело, такой подход приносил плоды. Многие проблемы удавалось решать на стадии их формирования. Или не решать, если в этом был смысл, как с тремя кланами, которые император был не прочь потыкать раскалённой палкой в виде Эварницкого, который за пять минут умудрился втоптать в грязь всех молодых дарований, обозвав их бездарями.

Зануда дал этому термин — управляемый хаос. После уничтожения Самохина у Эварницкого закрепилась определённая репутация того, кого лучше не трогать. Слишком дорого обойдётся. Что значительно упрощало работу с ним.

В остальном, если бы не подобные инциденты, Зануда бы проблем не знал. Платят — отлично. Есть доступ напрямую к императору. Это породило много врагов, но куда же без этого. Влияние тоже росло. Как и список обязанностей. Проявив себя, на Зануду скинули обязанность предоставлять аналитику по некоторым вопросам, для более комплексной оценки ситуации. В переводе это означало, что императора серьёзно беспокоит то, что ему регулярно сильно почищенные доклады на стол кладут.

Всё бы ничего, но фоном шла война, и мужчина видел, как та постепенно затягивает Давида. Страшно представить, к чему это могло привести.

Тот самый случай, когда порождение хаоса лучше не трогать, но ситуация такова, что оставить его в покое не получается. Особенно после того, как уничтожили тело Мышкина. Сохранение его души снизило ущерб, появилась возможность сохранить уникальные знания, но остальные мастера после такого предупреждения от Рима разбежались, и кому решать проблемы проклятий, не осталось.

Кроме Эварницкого. Который прямо сейчас творил что-то совсем непотребное.

Зануда имел возможность послушать, о чём он говорит. Сложно не напрячься после слов «я тебя сейчас убью». Особенно после того, как Мышкина засунули в артефакт. Эварницкий и до этого здравые опасения вызывал, но сейчас… К нему приходит Самохин и исчезает, обращается в ничто. К нему прилетает умирающий Мышкин и оказывается в артефакте. И вот теперь Давид говорит прославившемуся мечнику, что убьёт его. Есть от чего забеспокоиться.

В палате происходило то, что обычной логике не поддавалось. Давид воткнул меч в тело «пациента». Тот, вопреки ожиданиям, вовсе не свалился замертво, а остался стоять. Лицо Богатырёва разгладилось, появилось умиротворение и в то же время сосредоточенность. Прибежал главврач, потребовал прекратить это немедленно. Зануде пришлось отвлечься, чтобы всех успокоить и не дать помешать Эварницкому. Мужчина понимал, что Давид вполне способен прикончить мечника или просто запихнуть того в меч, но с этим нужно разбираться постфактум, а пока ничего не случилось… Ну, собственно, случиться могло что угодно, и лучше этому не мешать.

Так оно и вышло. Случилось «что угодно».

Вернувшись, Зануда увидел буйство стихий вокруг двух мужчин. Золотые и белые искры образовали вихрь. Изображение передавалось с помехами. Что бы внутри ни происходило, это создавало помехи для аппаратуры. Рунный круг, казалось, раскалился. Давид стоял, нагло усмехаясь, с видом человека, полностью уверенного в своих силах. Говоря честно, выглядел он по-злодейски, и было не совсем понятно, на что направлена эта эмоция.

Но вскоре всё прояснилось. Внешне ничего нового не произошло, но Богатырёв покачнулся, и из него вылетело нечто тёмное, что сформировалось в чёрную кляксу, которую… Тут же сожрал молот, который Давид, не раскрывая глаз, достал из пространства. После этого он улыбнулся победно, самодовольно и расслабился.

Зануда этого не знал, но прямо сейчас Эварницкий проводил ритуал создания меча души, пойдя по принципу, что раз обычные методы не помогают и клин клином не вышибить, тогда придётся как следует жахнуть молотом. И то, что молот метафорический, находится в пространстве души, сути не меняло.